Увертюра
Глухой предзимнею порою,
С закатом быстрым ноября,
Когда в аллеях вихорь воет,
Обрывки листьев теребя,
Тогда шумят театры, балы,
И переполненные залы
Зовут представить хоровод
Парижских мод и кёльнских вод,
Новейшие фасоны платьев,
Пошитый в Лондоне сюртук,
Из кости вырезной мундштук,
В любви признанья и проклятья…
Не подведи, перо (Бог мой!)
Писать онегинской строфой!
Часть 1
I.
В столице северной, слыхали,
Викторианский бал дают!
В Аничковом, в колонном зале –
Услада глаз и муз приют.
Начало бального сезона –
Для всех учеников Назона
Настала страдная пора:
Карета мчится со двора,
Звенят бубенчики в упряжке,
В бокалах пенится «Клико» -
Душе отрадно и легко.
А в будуаре оклик: «Машка!
Потуже затяни корсет!»
(И прочий модный туалет).
II.
В смущенье барышни и дамы:
На бал положен чёрный цвет.
Оттенков разыгралась драма:
Бордо, маренго , фиолет.
Портнихи трудятся ночами,
Чтоб в срок явить перед очами
Капризных фрейлин и графинь
Наряды в стиле plume de sygne .
В заботах ныне ювелиры:
Изготовление парюр –
Одна из высших авантюр
Средь блеска Северной Пальмиры,
Где роскошь света на балах
Внушает суеверный страх.
III.
Но кто устраивает вечер?
Кто воплотить решил мираж
Иль сном навеянную встречу
И оживить цветной витраж?
Великий Князь уж год в печали:
В его дворце черно от шалей,
Что покрывают зеркала.
И сам он мрачен, как скала,
Нависшая над бурным морем.
В гостиной – царстве тишины
Портрет покойницы-жены.
Но год прошёл, и вновь в фаворе
Сукном покрытые столы,
Театры, рауты, балы.
IV.
Великий Князь в законном браке
С принцессой с рейнских берегов
Прожил семь лет. В предзимнем мраке,
Среди болота и снегов
Хворала милая Луиза
Она была нежна, капризна –
Цветок из баденских садов,
Согретый лаской знатных вдов –
Двух герцогинь: маман и тёткой.
В России – лишь тоска и боль.
Бессилен даже доктор Кёлль.
Земная жизнь была короткой.
Соткали феи чёрный плед
В неполных двадцать восемь лет.
V.
«Ich m;chte meinen Liebchen sehen» –
Её последние слова.
Точёный лик застыл камеей,
Искусно вписанной в овал
Подушек, освещенных лампой.
Немецкий профиль на эстампе
Украсил вскоре некролог.
Приехать вовремя не смог
К новопреставленной супруге
Великий Князь. Как шеф полка
Был на параде он, пока
Луизы холодели руки.
Печаль опутала дворец,
И по ночам не спит вдовец.
VI.
Всю ночь по залам тёмным бродит
И пишет письма, дневники,
Рассказы жуткие по моде,
Плетёт сонетные венки.
Бумага – верная подруга
Осиротевшего супруга.
Смиренной кельей кабинет
Стал князю в тридцать с лишним лет:
Рядами книги, много пыли,
Клинки и трости разных стран,
В Стамбуле купленный коран,
Заветный томик Теофиля ,
Пять дюжин пёстрых вееров
С дальневосточных островов.
VII.
Кругом китайские картины,
Как будто возродился дух
Прабабушки Екатерины…
Но в князе пыл былой потух.
Цветы на расписном фарфоре
Тускнеют в атмосфере горя.
Подсвечник-череп на столе,
Лепажа тонкий пистолет,
Что пробивал и туз бубновый
Не раз с пятнадцати шагов,
И с тридцати – князь был таков! –
Стрелял он в конские подковы.
Былая меткость где теперь?
Вдруг тихо приоткрылась дверь.
VIII.
Из Зимнего дворца карета
С четвёркой серых лошадей
На Невский выехала, где-то
Пронёсся гомон площадей.
На дверце – гербы и корона.
То мать, хранительница трона,
Решила сына навестить.
Дорог осенних вьётся нить
По облетающему саду.
Лакей учтивый только рад
Быстрее сообщить доклад.
«Но, тихо! Вот тебе награда!
Я не желаю громких слов».
Струится в залах гладь шелков.
IX.
Поднялся князь, сложив страницы,
На звук открывшихся дверей.
«О, матушка! Императрица!
Садитесь в кресло поскорей.
Что привело вас в час вечерний?
Я здесь заканчиваю вчерне
Одно письмо…» В её глазах
Печаль таилась, и слеза
Катилась по щеке несмело
«Дитя моё, ты словно тень
Блуждаешь в комнатах весь день.
Лицо твоё белее мела!
Ты верен сну – его оставь,
Когда вокруг блистает явь!
Х.
Тебя всегда я выделяла
Меж братьев – младших сыновей,
Тебя люблю, но в сердце жало.
Прошу, забудь, забудь о ней!
И убери её портреты –
Она вкусила воды Леты,
Луиза в лучшем из миров,
Избавься от её оков».
«Что предлагаете вы, мама?»
«Наполни счастьем этот дом
Весельем, пусть весенний гром
Избавит разум от тумана,
И в анфилады мрачных зал
Ворвётся праздник или бал!»
XI.
В тот вечер навестить кузена
Приехал принц фон Ольденбург,
Кутила и любитель сцены,
Он знал весь светский Петербург.
«Мой милый брат, ты слишком молод,
Но в сердце лишь могильный холод.
Угрюм, как камень гробовой
Или полковник отставной
С Владимиром Святым в петлице,
Что дал торжественный обет
Служить исправно сорок лет…»
«Ах, барин, вам пора женится!
Не это ль хочешь мне сказать?»
«Сие желает ваша мать».
XII.
Великий Князь налил в бокалы
Янтарно-огненный лафит.
«Я завтра объявлю о бале
И маме сделаю визит.
Она, надеюсь, будет рада.
Не всё ж могильная ограда
Мне будет сердце истязать.
Сиянье свеч, паркетов гладь,
Мелодии мазурки, вальсов,
Брильянты, жемчуг, ордена,
Хрусталь, осушенный до дна,
Сентиментальные романсы…
Для дам особый туалет:
Пусть облачатся в чёрный цвет!»
Часть 2.
I.
Был вечер тёплый, но промозглый,
В Фонтанке чёрная волна
Бесилась, ветер, словно розги,
Свистел, ущербная луна
Вступала в диспут с фонарями,
Разлив сиянье на упрямых,
Навечно вздыбленных коней.
В Аничковом – парад огней.
Кареты, лошади, турнюры
Собрались дружно у крыльца:
Блеск обручального кольца,
Алмазные огни парюры,
Горжетки драгоценный мех
И офицеров звучный смех.
II.
Наполнены сияньем залы,
Букеты в вазах, на столах
Гирлянды белых, жёлтых, алых
Свежайших роз, и в зеркалах
Сверкает снова позолота,
Рельефы с греческой охотой
Прельщают скромной белизной.
Камины источают зной,
Княгиням обнажая плечи
И раскрывая веера.
Повсюду гул: «Пора! Пора!
Открыть оркестром бальный вечер».
Великий князь выходит в зал:
«Друзья мои, да будет бал!»
III.
Как отпрыск правящего дома
Он в форме N-ского полка
На бал явился. Как знакомы
Ему все лица. И тонка
По-прежнему графиня Ольга,
Лишь взгляд ее потух, и только…
Великий князь совсем поник –
Впивался в шею воротник.
Он не любил мундир военный –
Милей малиновый шлафрок,
Но этикет безбожно строг.
А в форме он как будто пленный
И связан лентой голубой…
«Любезный брат, да что с тобой?
IV.
Застыл, как истукан, бледнея.
Тебе не в радость этот бал
Иль жертвой стал зелёной феи?»
«Прости, кузен, что ты сказал?»
«Тебя представить я желаю
Графиню польскую – Аглаю
Велевскую. Она как раз
С тебя не сводит томных глаз».
«Та, что изрядно бледнолица,
С кудрями огненных волос,
С букетом тёмно-красных роз
И с хищной грацией лисицы?»
«Она, любезный друг, она!
Стоит у дальнего окна».
V.
«Ты можешь рассказать подробней
Об этой даме - кто она?
Насколько предки благородны?
Кому сестра, кому жена?»
«Постой, кузен, ты слишком много
Вопросов задаёшь с порога
Чужой судьбы. Будь терпелив,
У каждой песни свой мотив,
А тайна женщины – поэма!
Велевская разведена,
Глухая перед ней стена
На родине, от анафэмы
Бежала к нам. И прошлых бед
Она рассыпала букет».
VI.
«Велевская одна на бале?»
«Как видишь, здесь, в чужом кругу
Она как будто вновь в опале,
Цветок весенний, что пургу
Смог пережить в безумном марте.
Я слышал, что гадать по картам
Умеет гостья наша». Что ж
От глаз Венеры не уйдешь.
Князь пригласил на вальс Аглаю.
Ответила: «Я польщена».
В осенних небесах луна
Закрылась тучей, предвещая
По звёздным картам новый путь –
Эрот попал стрелой под грудь.
VII.
Кружатся фраки кавалеров,
Цветные ленты орденов
На тёмной форме офицеров
И обладателей чинов:
Горят «Владимиры» и «Анны»
На шее – прошлое туманно
Их государственных заслуг,
Не помнит даже ближний круг.
Стесняют плечи эполеты:
«Мой друг, вас танец утомил?»
«Ах, нет, графиня, мне не мил
Мундир Аресова клеврета.
Я предпочёл бы чёрный фрак,
Но все подумали б: “чудак”» .
VIII.
«Вам дорого сужденье света?
Своей судьбы вы господин,
А пересуды канут в Лету…»
«Вы обронили палантин».
«Благодарю вас, князь, но душно
Здесь в зале». – «Нынче ветер южный,
Он сырость принесет с реки».
«Окно откройте, как силки
Мне духота и жар каминов,
Прошу вас, князь!» Белей листа
Лицо Велевской, и уста
Едва окрашены кармином.
Приказ – лакей открыл окно.
«Вам лучше?» - «Да, дышать легко».
IX.
Закончен вальс, столы в гостиной
Ждут с нетерпеньем игроков,
Пленяют карты паутиной
И молодых, и стариков.
Иные гости флиртовали:
Княгиню В. месье Ламбалли
Со всей галантностью манер
Ведёт на верный адюльтер.
«Mon cher, что скажешь о графине?» -
Кузены вместе за игрой.
«То лицемеркою порой,
То кажется она невинной...
Сладка полячки лживой речь,
Но сердце лучше уберечь».
Х.
Мелькают карточные масти,
Валеты, дамы, короли,
Восьмёрки – вестницы несчастий.
«Король бубновый свет пролил
На то, что было скрыто вами,
Любезный князь. Не всё словами
В судьбе возможно объяснить».
«Сударыня, умерьте прыть!
Наслышан я о вашем даре».
«На вас прошедших бед печать».
«Я не желаю это знать!»
«В ночи вас мучают кошмары!»
«Графиня, что за польский бес…»
«У вас пиковый интерес».
ХI.
В недоуменьи князь: тревога
Прокралась в сердце, и черны
В руках три карты – смерть, дорогу
Они вещают? Не верны
Бывают страшные расклады.
С окна повеяло прохладой,
В реке дробился лунный блик.
Узнать судьбу – соблазн велик.
«Вас неизвестное пугает,
Но от рожденья мне дана
Возможность видеть жизнь до дна,
Где скрыта истина нагая.
Позвольте на судьбу взглянуть
И осветить советом путь».
XII.
«Не смею отказать, графиня.
Что скажут карты в тёмный час?»
Бордо струится из графина
В бокалы звонкие – «За вас!»
«Велите принести колоду
Неигранную, свечи, воду,
Чтоб как монашенка чиста –
Колода свежая честна.
Не бойтесь, князь, гаданий древних,
Тяните левою рукой.
О, карта, истину открой:
Любовь, отчаяние, ревность».
За окнами раздался крик,
В руках у князя дама пик.
XIII.
Пробили полночь на консоли
Часы – барочный менуэт
Звучал в гостиной Жёлтой сольно.
Прозрачной дымкой силуэт
Скользнул в салонном полумраке:
Здесь спутать волка и собаку
Легко холодному уму.
Но различить легко тому,
Кому подвластны сильфы, тени,
Ушедших жизней тихий стон,
И тайны, что хранит затон,
Кому знаком язык растений.
Среди гостей блуждает слух:
Бал посетил хозяйкин дух.
Часть 3.
I.
В то время спиритизм изрядно
Прельщал знатнейшие умы.
Горели любопытством взгляды.
Магнетизёры, колдуны
Вошли в гостиные, салоны –
Аплодисменты и поклоны
Им щедро расточала знать,
Желая выведать, узнать
О тайнах бытия за гробом.
Вращались круглые столы,
Тряслись паркетные полы;
Пугались шороха и грома
И фрейлина, и камер-паж,
Князей захватывал кураж.
II.
Как дань придворным увлеченьям
На бал пришел магнетизёр.
Точней, пришла. Столоверченье,
Мелка причудливый узор,
Былой судьбы переплетенья,
Ответы древних привидений
Желает видеть bonne public.
Огни погасли, тусклый лик
Мгновеньем краски обесцветил.
В салон вошла мадам Юмаль
В тюрбане, словно свой сераль
Она покинула, и светел
Сапфир её горящих глаз –
Он околдовывал не раз.
III.
Переливались ароматы:
Жасмин и сладостный сандал
Сплетались в тонкую сонату
«Хвала Всевышнему! Настал
Великий час объединенья
Земли и неба, привиденья
Явитесь в мир живых!» Огонь
В камине вспыхнул, и ладонь
Холодная скользнула в руку
Испуганного князя. Страх
Объял сердца, и на часах
Застыли стрелки. Что за мука!
Крадётся к сердцу жуткий яд –
Покойницы недвижный взгляд.
IV.
Плясал и выводил посланья
Мелок на аспидной доске.
Чуть слышно нервное дыханье
И голос медиума: «С кем
Я говорю из мира мёртвых?
Чьё имя со страницы стёрто
Великой книги бытия?
О ком поётся лития?»
И замер вдруг кусочек мела.
Князь не сдержался: «Что за вздор!
Пугаться выдумки – позор!»
Аглая будто онемела,
Рукой указывая в зал,
И полны ужаса глаза.
V.
«Мой милый друг, мне право, жутко!»
И Белосельская княжна
В объятья князя на минутку
Прильнула, так поражена
Она была воображеньем,
Игрой луны с неясной тенью.
«О, нет!» – вернулся речи дар
К Велевской, как лесной пожар
От ветра разметались кудри:
«Глядите, князь! Она, она!
Вот гробовая пелена,
Лицо как будто в снежной пудре!
Из лунной тени к нам идёт,
О, друг мой, ваши руки – лёд!»
VI.
Из Голубой гостиной вышла
Хозяйка дома – как стекло
Прозрачна тень её, неслышны
Шаги, на шее – тот кулон,
Что подарил на именины
Супруг, погас огонь в камине,
Поленья обратились в прах.
Не отражаясь в зеркалах,
Княгиня подошла к Аглае
И отдала слезу-брильянт,
Его серебряный акант
Держал, как змейка, обвивая.
Графиня в страхе чуть жива
Срывала с платья кружева.
VII.
«Не плачьте более, мой милый,
Вам не к лицу скорбей печать.
Вам – жить, а мой удел – могила.
Права императрица-мать:
Впустите бурное цветенье,
Пьянящий запах роз весенних
In Ihr alleines kaltes Herz .
А я – лишь сон, мираж, мертвец» -
Напевно князю тень шептала
И растворялась, словно ночь,
Гонимая рассветом прочь.
Окно раскрылось – лязг металла,
Упал подсвечник со стола.
Мадам Юмаль как снег бела.
VIII.
«Считал я спиритизм шарадой,
Невинней карточной игры.
Мы этой нечисти не рады –
Зачем же тонкие миры
Тревожить тщетно, делать шуткой!
Теперь я лишь на третьи сутки
Усну, – промолвил старый граф
Шувалов, - Или я не прав?»
Княгиня Р. в недоуменьи:
«Вы до сих пор объяты сном,
О мире грезите ином…
Спасибо, князь, за представленье».
Но он в тревоги погружён –
Не каждый видит мёртвых жён.
IX.
Князь тихо подошёл к Аглае,
Она металась меж колонн
В слезах, и руки прижимая
К груди; возможно, тот кулон
Велевская сжимала нервно.
Молчание нарушил первым
Хозяин бала: «Вам домой
Поехать нужно, и покой
Вернётся скоро в ваше сердце».
«О, друг, вы гоните меня?
Позволь остаться у огня –
Мне холодно, и не согреться».
Случайный переход на «ты»
Вскрыл потаённые мечты.
Х.
«Вы чувствам поддаётесь часто,
Но не к лицу вам эта блажь».
«Простите! Как же я несчастна…
Я завтра повелю багаж
Собрать; уеду из столицы,
Не суждено гаданью сбыться.
Вот, заберите свой кулон,
Примите искренний поклон.
И на прощание исполню
Романс старинный – в нём судьба
Моя, страданья и мольба.
В словах ни горечи, ни боли
Не выразить – звучанье нот
Ведёт сердца на эшафот –
XI.
На эшафот безмолвной страсти –
Она к позорному столбу
Привяжет, но любовь украсть я
Осмелюсь вряд ли, и судьбу
Корить не буду – путь смиренья
Душе даёт успокоенье…
Мне нужно верный взять аккорд,
Чтоб голос звучен был и твёрд».
Князь проводил в салон Аглаю.
На стенах светло-синий штоф.
Луиза с фройляйн Альтенгоф
Здесь Листа, Штрауса играя,
Смеялись, пели иногда –
Жизнь утекала, как вода.
XII.
По лепесткам старинных клавиш
Порхали руки – мотылька
Касанья легче – «Не отравишь
Ты сердце мне, но как горька
Полынь холодных глаз полячки –
Так думал князь, и лишь незрячий
Мог не увидеть странный блеск
В глазах его. Иль арабеск
Сплетали тени, свет и звуки?
И меццо-альт – тягучий мёд
Отогревал душевный лёд.
«Её божественные руки!
Я приложить готов уста
К ним словно к святости креста».
XIII.
Наивен слог старинных песен,
Но тем милее их печаль.
Словам не страшны тлен и плесень,
И строчка: «Прошлого не жаль»
Всегда находит отклик в сердце,
И упоительное меццо
В холодной тишине ночной
Плескалось жгучею волной,
То низвергалось водопадом.
Аглая пела, как жила.
Шептали: «как она мила!»
Кругом восторженные взгляды.
Стихи романса – о любви,
Её бессмертны соловьи.
Романс
Ты помнишь прежних лет цветенье?
Под окнами разросся куст.
Пел соловей под лунной тенью.
Теперь – звучит сорокоуст.
Дорога стелется в печали.
Ты счастья больше не зови.
Куст всё цветёт, но измельчали
Бутоны роз былой любви.
«От бед и горя стану ведьмой –
В ночи я думала всерьёз –
- И расплачусь фальшивой медью
Моих седеющих волос».
Ты помнишь прежних лет цветенье?
Да, пусть страдаю, но молчу,
И предаю ту страсть забвенью.
Слетают листья на парчу.
Обглодан сад осенней стужей,
Но как отрадно цвёл апрель.
Судьба горька – мне, незамужней,
Качать пустую колыбель.
Часть 4.
I.
Бледнело небо на востоке –
Ленива поздняя заря.
Лучей негреющих потоки
Дарует солнце ноября,
Прогнав туманную Селену.
Но не избавиться от плена
Осенних туч – кровавый бой:
Багряный, сизый, голубой –
Смешались краски на палитре.
Над городом рябинный сок
Разлился. Утренний возок
Прострекотал разбитой цитрой
По отсыревшей мостовой,
Во след ему – лихой конвой.
II.
В гостиных, залах гасли свечи.
Объят прохладой зимний сад.
Великий князь искал там встречи
С Аглаей – только б гордый взгляд
Запомнить сердцем, что за малость!
Иль юности беспечной шалость?
Игра страстей? Любовный пыл?
И дух Луизы – не был? Был?!
Гаданье, дама пик, пасьянсы;
В руке – брильянтовый кулон…
Бледна, как вешний анемон
Графиня - музыкой романса
Спадала шаль с её плеча,
Стихи всё в памяти звучат.
III.
Журчал фонтан, плескались в чаше,
Переливаясь чешуёй,
Две рыбки. Минул день вчерашний,
Сверкнув прозрачною струёй;
Исчез песчинкой в мутных водах.
Лишь эхо меж дворцовых сводов
Созвездье пёстрых нот хранит,
Где вьётся пышный аконит.
Под сенью веерных латаний
Она сидела на скамье,
Как с халцедоновых камей
Её лицо, в глазах – метанья.
«Вы здесь, графиня? Я не знал.
Уже давно окончен бал».
IV.
«Не лгите, вы меня искали.
Я не ушла в толпе гостей.
Ваш взгляд безжалостнее стали,
Душе не ведом гнёт страстей,
В ней пусто, как в забытом парке…
В гостиной было очень жарко –
Я здесь, в саду, не ради вас!»
- Князь не сводил с Аглаи глаз –
«Не скрою, захватили чувства
Мой разум, только их скрывать
Уместно, наложить печать
И поднести как вид искусства.
А честность слов и нежный взор
Для вас смешной, ненужный вздор».
V.
«Сударыня, вы слишком строго
Спешите осуждать людей».
«Ах, князь, нам разные дороги
Предрешены судьбой, смелей,
Идите той, что стелет ветер,
Я вижу, словно месяц, светел
Ваш путь, а мой – бездонный мрак
Скитаний. Тот дурманный мак
Любви изломан, в яму брошен.
Мир так безумен и нелеп!
Он пуст и холоден, как склеп,
Где вечно дремлет призрак прошлых
Мечтаний юности, грехов
Под толщей ядовитых мхов.
VI.
«Мой путь, графиня, не светлее
Беззвёздной ночи в декабре.
Былой огонь бессильно тлеет.
Я возвожу глаза горе
В надежде слиться с мирозданьем
И завершить души скитанья.
Я заблудился, жизнь пройдя
До половины, так дождя
Пустыня алчет, Алигьери
Писал правдиво – между строк
Мне видится заветный срок:
Разлуки, странствия, потери…»
Князь замолчал, и в тишине
Сгущались тени, как во сне.
VII.
Лишь зеркало блестело мутно
И отражало тусклый свет.
Холодным, бледным, неуютным
Был сад, зловещий силуэт
Латаний вздыбился драконом
Над лавра изумрудной кроной.
Аглая подошла, слегка
Коснулась нежная рука
Стекла с тончайшей амальгамой,
Где отразились двое, но
Им вместе быть не суждено.
И тщетен шелест губ: «Ti amo» .
Под тихий плеск фонтанных струй
Застыл прощальный поцелуй.
VIII.
Объял графиню лёгкий трепет.
«Я словно в прошлом: влюблена,
И лепестком слетает лепет
С пунцовых губ, тогда луна
Казалась сладостно-медовой,
И мнились брачные оковы
Гирляндой роз, и Гименей
Манил в объятья, но сильней
Волшебных снов законы чести.
Я мужу не была верна,
Зрел плод от грешного зерна.
Но граф признал дитя невесты.
Он был не молод, не любим,
Пять лет прошло - рассталась с ним.
IX.
Вы спросите, кто был соперник,
Кто был счастливее, чем граф
В моих объятиях? Коперник
По звёздам вычислил мой нрав
Столетия назад: упрямство,
Жестокий ум и годы странствий,
Постылый брак и адюльтер…
Любовник – русский офицер!
Крыла простёрла над Варшавой
Хмельная ночь; мороз, побег
Из дома – кажется, что век
Писались роковые главы
Романа, но не издан он.
Его страницы – призрак, сон».
Х.
«Аглая, вы его любили?»
Князь робко имя произнёс
Случайная ошибка или
Примета тайных страстных грёз?
Уста графини промолчали:
Зачем взывать к былой печали.
Красноречивее глаза –
Им большее дано сказать.
«Светлее дня – улыбка сына.
Я им дышала, им жила.
И смех его – колокола
На Пасху, очи – омут синий.
Увы, не долго жил цветок,
Коварен времени поток.
XI.
Мы путешествовали долго,
Сменяя страны, города.
За мужем я из чувства долга
Отправилась, и нас беда
Настигла на подъезде к Праге.
Болезнь и врач скрестили шпаги…
Но сыну он не смог помочь.
Была жестокой эта ночь.
Поил меня отваром мяты
Тот пражский доктор; «Отче наш»
Читала, глядя сквозь витраж
На небо. Лучше быть распятой,
Чем видеть сына-мертвеца,
Касаться хладного лица!»
XII.
Бледнее призрака Аглая.
Опутал разум тёмный рой
Воспоминаний, словно стая
Ворон кружится над горой.
«Простите, я вас утомила.
Но в Прагу, навестить могилу
Уеду завтра, чуть рассвет
Ни смысла, ни желанья нет
В столице оставаться дольше.
Спасибо, князь за первый вальс.
До смерти помнить буду вас
И в Австро-Венгрии и в Польше,
В скитаньях по иным краям
По суше или по морям».
XIII.
Графиня молча посмотрела
В окно, присела на скамью:
Зелёный шёлк на камне белом.
«Я не смогла создать семью,
Любить и вовсе не умею.
Судьбы клубок сплетают змеи,
И путь по-прежнему ведёт
Во тьме, и под ногами лёд.
Прощайте, князь, темнеют тучи,
И дождь царапает стекло.
Прощайте, время истекло,
Заждался мой несчастный кучер
Свою хозяйку во дворе.
Промозгло утро в ноябре».
Эпилог
I.
Прошли рождественские балы,
Дремала подо льдом Нева.
Закат снега окрасил алым.
Вращались сплетен жернова
В гостиных душных и салонах.
«Дражайший брат, к тебе с поклоном
Из венской Оперы – фурор!
Там каждый раз: “encore, encore!”
Кричат прекраснейшей Дельфине
А рядом в ложе – герцог S
С женой – принцессой из принцесс!
Она – та польская графиня!
В роскошном платье, жемчугах.
Богиня! Трепет, даже страх
II.
Я испытал пред ней: осанка
И гордый профиль, только взгляд
Мрачнее подземелий замка.
Печаль блистательный наряд
Пытался спрятать, только тщетно.
Слеза дрожала чуть заметно.
Увы, несчастлива она».
«По-прежнему в обрывках сна
Аглаю вижу в лунном свете…»
Князь взял бумагу и перо,
В руке блеснуло серебро,
Колышет свечи лёгкий ветер…
Мы все бывали влюблены
В преданья милой старины.
Ноябрь 2013 г. – март 2014 г.