Я мальчишкою был, убегал сюда раз или два,
Я спасался от слез и скрывал их дрожащей листвой.
Лес спокойно смотрел, как мальчишку ласкает трава.
Он стоял и смотрел, когда я согревался травой…
…Я бежал от суда, задыхался от страха и лжи,
Всеми преданный, я убегал на границы начал.
Лес сомкнул мне пути, спрятал выходы там, у межи.
Он одел меня в страх не успеть. И спокойно молчал.
Я зализывал раны, как зверь, и кричал вороньем,
Вместо сотен молитв я проклятия в небо бросал.
Только лес мне, упрямый, пел песни о чем-то своем
И шептался с другими лесами, как будто не знал.
Я от боли кричал, я молил, чтоб посмели добить,
Я дрожал на ветру – взгляд мой в небо был очень колюч.
Только лес улыбнулся – мне раны желая омыть,
Из-под старых корней он мне вывел мелеющий ключ.
Я стонал от мольбы. /Я ведь знал, что за мною придут/.
Я бессильно рыдал, прислонившись к шершавой коре.
Лес укрыл от дождей, подарил мне желанный приют,
И листвою нашептывал песни иссохших морей.
Мир мой здесь начался: я забылся здесь ветреным сном,
Кровь из раны моей напоила траву, рукоять…
Как мальчишке тому, пел лес песни о чем-то своем.
… Он стоял так всегда. Еще столько же будет стоять.