В тот день, утром, в нашем большом дворе поднялся переполох. Потеряли Муську.
Муськой у нас все называют общую собаку – большую палевую с рыжеватыми ушами.
Мне уже одиннадцать, но я почему-то совсем не помню, как она появилась, и кто её первым стал так называть.
Муська росла рядом с нами. Во время игр, соревнований ей не было равных в изобретательности и неутомимости. Улетающий мяч она всегда настигала первой.
И вот она пропала.
...
Три дня назад она удивила всех пятью неуклюжими щенками.
А позавчера дед Василий забрал у неё четверых, недовольно и страдальчески кряхтя:
– Эх, кутята... зачем же вас на свет-то... для греха моего... вот ведь как...
...
Муська, – та только и отлучилась, чтобы попить, а, как оказалось, без неё всё непоправимо переменилось… Она не умела считать, но точно знала, что деток стало меньше.
Она бегала по двору странными зигзагами: отбегала и возвращалась к ящику с оставшимся щенком.
К вечеру она выдохлась. И куда исчезли её неутомимость и жизнерадостность…
Еда в чашке, всегда стоящей у нашего крыльца, осталась в тот вечер нетронутой.
...
В конце дня я был слишком увлечён игрой в футбол, чтобы вспомнить о собаке, поэтому увидел чашку с загустевшей кашей только утром. И опять не сразу понял произошедшего. Так бывало и раньше: Муська, получив гостинцы у разных доброхотов, не съедала всё сразу.
И всё же, двор в это утро изменился. Несмотря на солнечный день, воробьиное чириканье, обычные заботы и перемещения соседей, я уловил вдруг перемену.
Муська! Она встречала меня каждый день почти щенячьим – взволнованным – лаем. А теперь её приветствия не дополняли знакомую и привычную картинку.
И вот тут меня настигло: как будто что-то ухнуло в горло, не давая дышать, а затем окатило холодом спину...
...
Мы искали Муську больше двух часов. И белого щенка, оставленного ей в утешение – человеческое понимание утешения для собаки.
...
Она лежала под домом.
Я не мог понять, как она смогла протиснуться через крохотный лаз. И ещё я пытался представить, как она тащит щенка... Прячет... И пытается схорониться сама...
С-хо-ро-ниться!..
От горя... От людей… От их НЕчеловеческого НЕпонимания...
...
Она словно поставила на всех людях большой жирный крест.
...
Первое, что я увидел, заглянув в лаз, – большие печальные глазищи. В почти полной темноте – одни глаза. Стало жутко.
И ещё – стало очень больно там, в груди, где ещё никогда не болело.
...
Только поздно вечером Муська взяла с моей руки полкотлеты.
...
Жизнь нашего двора совершила новый круг. Дед Василий расширил лаз для собаки. Но Муська только спустя месяц начала вылезать из-под дома днём. Она очень переменилась и больше не подвизгивала при моём появлении...
И наш двор больше никогда не стал для меня таким, как прежде...
Ощущение моего безоблачного детства – оно, больно резанув душу, пропало навсегда.
Кольцово, 21 июня 2014