Казачья слава и печаль

                Уважаемые читатели!  Уважаемые казаки и казачки!! Указом президента РФ 632 от 15.06.1992г."О мерах по реализации закона РФ " О реабилитации репрессированных народов " в отношении казачества"-было официально признано что в отношении казаков большевиками были устроены репрессии - это так же было подтверждено Постановлением Верховного совета РФ 3321-1 от 16.07.1992г."О реабилитации казачества"
Я представляю вам свой проект сборника избранных стихов казачьих поэтов.
В нём собраны лучшие стихи наших великих поэтов. В этих стихах боль и скорбь о казаках, уничтоженных репрессиями , и сгинувшим в тюрьмах и гулагах, боль и скорбь о покинутой Родине.Поэт Кузнецов Ю.в своем стихотворении писал: "Поймёт Россия грех неотмоленный,В душевных муках, поздно но поймет,Помянет всех напрасно убиенных И сапоги их правнукам вернёт."Мы не должны забывать об этом, и должны донести всю правду о тех трагических днях нашим будущим поколениям. В горниле репрессий погибли около одного миллиона казаков точной цифры до сего времени не установлено или скрывается.Около 120 тысяч казаков были вынуждены покинуть Родину спасаясь от репрессий и жить за рубежом.
     Мы должны всячески популяризировать творчество наших казачьих поэтов и писателей, чтобы о их нелегкой судьбе и творчестве узнали не только казаки,  но и все  россияне. Я верю, что настанет то время, когда в школах и ВУЗах  (по крайней мере на Дону и других казачьих регионах) будут изучать творчество наших поэтов и писателей. Надеюсь, что родственники поэтов поймут моё стремление к популяризации творчества поэтов и не будут предъявлять каких либо претензий ко мне, за что заранее им  благодарен.Потомки поэтов помните,что ваши отцы писали свои стихи не для этнических граждан США, Франции и Германии,а для нас казаков России и они мечтали,что когда нибудь их стихи попадут на Родину на Дон и мы вправе печатать их стихи в наших СМИ - в книгах чтоб наши потомки могли знать о поэтах и их творчестве.Для того, чтобы ознакомиться подробнее с биографией и творчеством поэтов в интернете наберите на Яндексе или другом поисковике: Казачьи поэты, или фамилию И.О,  конкретного поэта или Казачья поэзия.К сожалению не удалось загрузить фото поэтов.



                Успехов и благополучия всем читателям.
                С уважением Любишкин В.Я.




                ИЗБРАННЫЕ СТИХИ КАЗАЧЬИХ ПОЭТОВ
               
 

                КАЗАЧЬЯ СЛАВА И ПЕЧАЛЬ               
               

     ***
               
"В целях восстановления исторической справедливости в отношении   казачества, его реабилитации как исторически сложившейся культурно-этнической общности людей, И основываясь на Законе РФ от 26,04,1991г. N 1107-1 «О реабилитации репрессированных  народов», постановляю:      
  1. Осудить, проводившуюся партийно-государственную политику репрессий, произвола и беззакония в отношении казачества и его отдельных представителей.
   2. Поддержать движение за возрождение казачества, восстановление    экономических, культурных традиций и форм самоуправления....."
          Из Указа Президента  Российской Федерации  N 632  от 15 июня 1992 г. 
    
     Статья 3 Закона 1107-1 О реабилитации репрессированных народов:
   " Реабилитация репрессированных народов означает признание и осуществление их права на восстановление территориальной целостности, существовавшей до антиконституционной политики насильственного перекраивания границ, на восстановление национально-государственных образований сложившихся до их упразднения, а так же возмещения ущерба
причиненного государством.".


        ***

    «Мы жестоко виноваты перед Казачеством Коммунистический геноцид, который над Казачеством был учинен – первый геноцид в России и один из первых геноцидов на земле» (из интервью по телевидению) А.И. Солженицын.

     ***

«Весь двадцатый век корыстно замалчивались великолепные поэты…, И все же они пробились к нам… сквозь железобетонные заслоны космополитической пропаганды.».   Поэт Валерий Хатюшин.
( Смотрите Яндекс Казачьи поэты)          
    
       ***

Выражаю величайшую благодарность директору Некоммерческого фонда «Казачье зарубежье» ХОХУЛЬНИКОВУ  КОНСТАНТИНУ НИКОЛАЕВИЧУ за сбор и популяризацию творческого наследия казаков зарубежья.
               
        СОСТАВИТЕЛЬ:ЛЮБИШКИН ВАЛЕНТИН ЯКОВЛЕВИЧ.г.ВОЛГОГРАД.


    Примечание: В конце книги дан перевод некоторых казачьих слов
                на русский язык.

     ***


                "Ты прощай,мой сын,прощай,чадо,
                Знать.пришла пора,ехать надо!
                Захирел наш дол по-над Доном,
                Под пятой Москвы,под полоном".
                Сергей Есенин (стихотворение УС)      
               
Николай Николаевич Туроверов, Донской казак уроженец станицы Старочеркасской Ростовской области. Родился 18 (30) марта 1899 г. в семье Судейского. Закончил Новочеркасское реальное училище и 17-ти лет от роду зачислен в лейб-гвардии Атаманский полк. С атаманцами участвовал в боевых действиях Первой Мировой войны. После развала фронта вернулся на Дон, где стал на сторону Белого Движения. Прошел всю гражданскую войну - участник Ледяного похода, Крым и гнилые воды Сиваша. Вместе с тысячами казаков был вывезен из Крыма, далее - Лемнос, Сербия, а с 1922г. Париж, где более 30 лет работает в банке ДИАС. В 1928г. в Париже издает свой первый сборник стихов «Путь». Он один из активных создателей казачьего землячества, неустанно собирает предметы казачьей военной истории. Во Вторую Мировую войну он сражается с немцами в Африке в рядах французского Иностранного Легиона. Умер поэт 23.09.1972г.и похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. В России были изданы не большим тиражам его книга стихов «Двадцатый год - прощай, Россия» в Ростове-на-Дону вышли в свет 2 тома его стихов. За ним быстро закрепилась слава «Баяна казачества». Не только публикации, но и устные выступления сделали его популярным среди соотечественников, живущих вдали от Родины и исступленно мечтающих о возвращении.

                ***   
Мой милый край, в угаре брани
Тебе я вымолвил – прости;
Но и цветам воспоминаний
Не много лет дано цвести.
Какие пламенные строфы
Напомнят мне мои поля
И эту степь, где бродят дрофы
В сухом разливе ковыля;
Кто дали мглистые раздвинет –
Унылых лет глухую сень –
И снова горечью полыни
Дохнет в лицо горячий день:
Набат станиц, орудий гулы,
Крещенье первого огня,
Когда судьба меня швырнула
От парты прямо на коня.
Нам всем один достался жребий,
Нас озарил один закат,
Не мы ль теперь в насущем хлебе
Вкусили горечь всех утрат?
Неискупимые потери
Укором совести встают,
Когда, стучась в чужие двери,
Мы просим временный приют –
Своих страданий пилигримы,
Скитальцы не своей вины.
Твои ль Париж закроют дымы
Лицо покинутой страны
И беспокойный дух кочевий;
Неповторимые года
Сгорят в твоем железном чреве
И навсегда, и без следа.
Ужели все мы песни спели,
И больше песен нам не петь?
И много лет еще а отеле
Из окон будем мы смотреть?
              ***
Можно жить еще на свете,
Если видишь небеса,
Если слышишь на рассвете
Птиц веселых голоса,
Если все дороги правы,
И зовет тебя земля
Под тенистые дубравы,
На просторные поля.
Можешь ждать в тревоге тайной,
Что к тебе вернется вновь
Гость желанный, гость случайный-
Беззаботная любовь;
Если снова за стаканом
Ты в кругу своих друзей
Веришь весело и пьяно
Прошлой юности своей.
Можно смерти не бояться
Под губительным огнем,
Если можешь управляться
С необъезженным конем,
Если Бог с тобою вместе
Был и будет впереди.
Если цел нательный крестик
На простреленной груди.

               ***
Степная Родина от ныне
Со мной безмолвно говорит.
Сухая веточка полыни
Неясным пламенем горит-
Она по-своему красива
Насквозь просвечена зарей,
Она горька невыносимо
Как расставание с землей,
Зачем держу её? Помилуй!
Уж не настолько я богат,
Чтоб растерять родной полыни
Неповторимый аромат!
               
                КОНЬ
«Что мой верный друг, не весел,
Что грустишь моя краса?
Я в торбе тебе навесил
Золотистого овса.
Что не ешь его проворно,
А, мотая головой,
Вкусно пахнущие зерна
Рассыпаешь пред собой?
Иль меня ты, друг, не слышишь,
И заветный сахарок
Не берешь, а только дышишь
На протянутый кусок.
Не кусаешь в шутку руки,
Не балуешься со мной,-
Иль почуял день разлуки,
Мой товарищ дорогой?»-
«Нет, хозяин, я не болен,
Рад служить я казаку,
Но рассеять ты не волен,
Лошадиную тоску.
Для меня давно не тайна,
Что сегодня ты принёс
Лишь с похмелья и случайно
Этот сахар и овёс.
          Обо мне ты забываешь,
Подъезжая к кабаку,
Одного меня бросаешь,    
Кинув повод на луку;
Долго жду тебя на вьюге
У заснеженных перил-
Сколько раз мои подпруги
Отпустить ты позабыл?
А потом хвативши водки,
Зря вихляясь на бока
Ты меня к чужой молодке
Гонишь вскачь от кабака;
Запотелый круп дымится
В непогоде ледяной,
И смеется вся станица
Над тобой и надо мной».

               ***
Умей  же, брат мой, без разбора
Всё изумительно ценить,
Простить разбойника и вора,
Обиду горькую забыть.
Без опасений, без оглядки
Встречать грядущие года,
И не играть с судьбою в прятки,
А быть ей вызовом всегда.

                ***
Как счастлив я, когда приснится
Мне ласка нежного отца,
Моя далёкая станица
У быстроходного Донца,
На гумне новая солома,
Внизу поёмные луга,
Знакомый кров родного дома,
Реки родные берега,
И слёз невольно сердце просит,
И я рыдать во сне готов,
Когда услышу в спелом просе
Вечерний крик перепелов,
Увижу розовые рощи,
В пожаре дымном облака
И эти воды, где полощет
Заря веселые шелка.
             ***
Искать я буду терпеливо
Следы казачьей старины:
В пыли станичного архива,
В курганах древней целины,
В камнях черкасского раската,
На приазовских островах,
В клинке старинного булата,
В могильных знаках и словах,
И ляжет путь моих раскопок,
Когда исполнится пора,               
От Волги вплоть до Перекопа,
И от Азова до Хопра.
Никем не писанных историй
Найду потерянную нить, -
Пожить бы только на просторе,
Подольше только бы пожить!

                ***
Я знаю, не будет иначе,
Всему свой черед и пора.
Не вскрикнет никто, не заплачет,
Когда постучусь у двора.
Чужая на выгоне хата,
Бурьян на упавшем плетне,
Да отблеск степного заката,
Застывший в убогом окне.
И скажет негромко и сухо,
Что здесь мне нельзя ночевать
В лохмотьях босая старуха,
Меня не узнавшая мать.

               ***
Родина! Смущающее слово
Для того кто не привык к борьбе.
Сколько раз её терял, и снова
Находил опять в самом себе!
За потери, за находки эти
Мне ли подлежать суду?
Без него прожил на этом свете
И на том, Бог даст не пропаду.
                ***
Никто нас не вспомнит, о нас не потужит;
Неспешной водой протекают года.
И было нам плохо и станет нам хуже,
Покоя не будет нигде, никогда.
Да мы и не ищем спокойного года,
Да нам и нисколько не нужен покой:
Свобода ещё с Ледяного похода
Для нас неразлучна с бедой.

             ***
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня;
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл , изнемогая,
За высокою кормой.
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.            
Конь всё плыл теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой деньщик стрелял не мимо-
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.

             ***
Ужели у края могилы
Познаю в предсмертной тиши
Всю немощь растраченной силы,
Холодную праздность души?
Ужели у самого гроба
Расплатою прожитых дней
Мне будет унылая злоба
На этих живущих людей,
На краткое счастье земное,
На это когда-то мое,
Веселое и молодое.
Чужое теперь бытие?
О, нет! И в последние годы
Развею кощюнственный страх
Пред вечным сияньем природы,
Меня обращающей в прах.

            ТОВАРИЩ
Перегорит костер и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.
Нет, не мученьями, страданиями и кровью-
Утратою горчайшей из утрат-
Мы расплатились братскою любовью
С тобой, с тобой, мой незнакомый брат.
С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»
Встречались мы, наверное, не раз.
Меня Господь спасал среди пожарищ,
Да и тебя Господь не там ли спас?
Обоих нас блюла рука Господня,
Когда, почуяв смертную тоску,
Я весь в крови, ронял свои поводья,
А ты в крови, склонялся на луку.
Тогда с тобой мы что-то проглядели,
Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:
Не для того ль мы оба уцелели,
Чтоб вместе за Отчизну умереть?

               МАРТ
Гони коня через овраги,
За самый дальний буерак.
Свищи, кричи в лихой отваге
О том, что ты донской казак!..
В степи туманы да бурьяны,
 Последний грязный талый снег,
И рьяно правит ветер пьяный
Коней казачьих резвый бег.

   СТИХИ  К  ДОЧЕРИ
Над ковыльной степью веет
Жаркий ветер суховей,
И донская степь синеет
С каждым часом горячей.
И опять в полдневной сини,
Как в минувшие века,
В горьком запахе полыни
Вековечная тоска.
Знаешь, ты о чем тоскует
Эта горькая полынь?
Почему тебя волнует
Эта выжженная синь?
И тебе рожденной где-то
В европейском далеке,
Так знакомо это лето
В суховейном ветерке?
Почему счастливым звоном
Вся душа твоя полна,
Как полна широким Доном
Эта легкая волна?
Почему у перевоза
И песчаных берегов
Ты почувствуешь сквозь слезы
Дочериную любовь,
И поймешь, моя родная,
Возвращаяся домой,
Что нет в мире лучше края,
Чем казачий край степной.
  N456   06.06.1952г.

                ***
Помню горечь соленого ветра,
Перегруженный крен корабля;
Полосою синего фетра
Уходила в тумане земля;
Но, ни криков, ни стонов, ни жалоб,
Ни протянутых к берегу рук,-
Тишина переполненных палуб
Напряглась как натянутый лук,
Напряглась и такою осталась
Тетива наших душ навсегда.
Черной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода,
И прощаясь с Россией навеки,
Я постиг, я запомнил навек
Неподвижность толпы на спардеке,
Эти слёзы у дрогнувших век.
               
                ***
Не нужна мне другая могила!
Неподвижно лежу на траве.
Одинокая тучка проплыла
Надо мной высоко в синеве.
Бой затих. И никто не заметил,
Как сияли у тучки края,
Как прощалась со всеми на свете
Отлетевшая нежность моя.

            ПРИВЕТ
      Памяти М.В.Кузнецова.
Привет тебе из далека.
Кто виноват – судим не мною.
Здесь жизнь по-прежнему легка,
Но легче было б ей с тобою.
Но ты покинул мир земной,
В другой никак не собираясь.
Привет тебе казак родной,
С тобой ещё я повстречаюсь.

                ***               
Только дым воспоминаний,
Или все уже, как дым,
И никто из нас не станет
Тем, чем был он молодым?
И не будет больше лестниц
Потаённых и дверей,
Ожидающих прелестниц
Первой юности твоей;
И превыше всех над ними
Незакатная звезда,
Чьё потом запомнишь имя
Навсегда ты, навсегда;
Пить вино не будешь с другом
За беседой у огня,
Не сожмет твоя подпруга
Непокорного коня,
Безрассудочно и смело
Ты не хватишься за меч,
А стареющее тело
Будешь бережно беречь,
Ничему уже не веря
В мире страшном и пустом,-
Постучится в твои двери
Смерть тогда своим крылом.
                ***
Ты одна со мною разделила
Юность бесшабашную мою,
Ты меня настойчиво учила
Нужному спокойствию в бою.               
А за мной двадцатилетний пыл.
Подхватила нас казачья лава,
Сумасшедший ветер закружил.
Что тогда мне снилось и казалось?
Сколько раз рубил я сгоряча
Смерть свою, которая касалась
Ненароком моего плеча.
Помнишь вьюжный день на Перекопе?
Мертвый конь, разбитые ножны…
Много лет живя с тобой в Европе,
Ничего забыть мы не должны.

                ***
Закурилась туманом левада,
Журавли улетели на юг,-
Ничего мне на свете не надо,
Мой далёкий единственный друг.
Только старый курень у оврага,
Побуревший соломенный кров,
Да мой стол, на котором бумага
Ожидает последних стихов.

               ***
 Не выдаст моя кобылица.
Не лопнет подпруга  седла.
Дымится в Задонье, курится
Седая февральская мгла.
Встает за могилой могила.
Темнеет калмыцкая твердь,
И где-то правее – Корнилов,
В метелях идущий на смерть.
Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою,
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безисходного гона,
Тревоги в морозных ночах
Да блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.
Мы отдали всё, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной – за Россию – поход.

               ***
В этой доле самой лучшей,
Самой страшной и простой,
Я тебе доверил ключик
От шкатулки золотой.
В ней лежит моя тревога,
Сердце вещее лежит,             
И, на самом дне, немного
Не растраченной души.

               ***
Они сойдутся в первый раз
На обетованной долине.
Когда трубы звенящий глас
В раю повторит крик павлиний,
Зовя всех мертвых и живых
На суд у божьего Престола,
И станут парой часовых
У врат Егорий и Никола;
И сам архангел Михаил,
Спустившись в степь, в лесные чащи.
Разрубит плен донских могил,
Подняв высоко меч горящий, -
И Ермака увидит Бог:
Разрез очей упрямо-смелый.
Носки загнутые сапог,
Шишак и панцирь заржавелый;
В тоске не сбывшихся надежд,
От страшной казни безобразен,
Пройдет с своей ватагой Разин,
Не опустив пред Богом вежд;
Булавин промелькнет Кондратий,
Открыв кровавые рубцы;
За ним - заплата на заплате –
Пройдут зипунные бойцы.
Кто Русь стерег во тьме столетий,
Пока не грянула пора,
И низко их склонились дети
К ботфортам грозного Петра.
В походном синем чекмене,
Как будто только из похода
Проедет Платов на коне
С полками памятного года;
За ним средь кликов боевых,
Взметая пыль дороги райской,
Проскачут с множеством других –
Бакланов, Греков, Иловайский,-
Все те, кто славу казака
Сплетя со славою имперской,
Донского гнали маштака
В отваге пламенной и дерзкой
Туда, где в грохоте войны
Мужала юная Россия, -
Степей наездники лихие,
Отцов достойные сыны;
Но вот дыханье страшных лет
Повеет в светлых рощах рая,
И Каледин, в руках сжимая
Пробивший сердце пистолет,
Пройдет средь крови и отрепий
Донских последних казаков.
И скажет бог: «Я создал степи
Не для того, чтоб видеть кровь» -
«Был тяжкий крест им в жизни дан, -
Заступник вымолвит Никола:               
 Всегда просил казачий стан
Меня молиться у Престола» -
«Они сыны моей земли! –
Воскликнет пламенный Егорий: -
Моих волков они блюли,
Мне поверяли свое горе».
 И Бог, в любви изнемогая.
Ладонью скроет влагу вежд,
И будет ветер гнуть играя,
Тяжелый шелк его одежд.
                ***
Любовь! Ты знаешь, что такое
Ее животворящий пыл?
И все живое, все земное
Любил ли ты, как я любил?
Когда душа уже не знает
Кому  доверится, любя,
Когда весь звездный мир сияет
Лишь над тобой и для тебя,
Когда земля с тобою дышит.
И нет на свете никого,
Кто не поймет и не услышит
Биенья сердца твоего.
Любовь! Но выше всех любовей,
И бескорыстней, и сильней,
Влекущий зов отцовской крови
И крови матери твоей.
Познал я горечь всех скитаний,
Чужую жизнь и чуждый кров,
Все униженье подаяний
У европейских берегов.

              ***
Как когда-то над сгубленной Сечью
Горевал в своих песнях Тарас, -
Призываю любовь человечью,
Кто теперь погорюет о нас?
Но в разлуке с тобой не прощаюсь,
Мой далёкий отеческий дом, -
Перед Господом не постесняюсь
Называться донским казаком.

                ***
Звонит, как встарь над Манычем осока,
В степях Хопра свистит седой ковыль,
И поднимает густо и высоко
Горячий ветер розовую пыль.
Нет никого теперь в моей пустыне,
Нет, никого уже мне не догнать;
Казачьи кости в голубой полыни
Не в силах я, увидя опознать.
Ни встречь, ни ожидающих казачек;
Который день -  станицы ни одной.
Ах, как тоскливо этот чибис плачет
И все летит, кружася, надо мной.
Спешит, спешит мой конь, изнемогая,
Моя судьба, как серна, в тороках, -
Последняя дорога роковая.
Неезженный тысячелетний шлях.
               
                ***
Так кто же я? Счастливый странник,
Хранимый Господом певец.
Иль чернью проклятый изгнанник,
Свой край покинувший беглец?
И почему мне нет иного
Пути средь множества путей,
И нет на свете лучше слова,
Чем имя Родины моей?
Так что же мне? Почет иль плаха,
И чей-то запоздалый плач.
Ах, все равно! Над новой кровью
Кружиться станет вороньё,
Но с прежней верой и любовью
Приду я в царствие Твоё.
               
                КАЗАК
Ты такой ли, как и прежде, богомольный
В чужедальней бусурманской стороне?
Так ли дышишь весело и вольно,
Как дышал когда-то на войне?

Не боишься голода и стужи,
Дружишь с нищетою золотой,
С каждым человеком дружишь,
Оказавшимся поблизости с тобой.

Отдаёшь последнюю рубаху,
Крест нательный даришь бедняку,
Не колеблясь, не жалея – смаху,
Как и подобает казаку.

Так ли ты пируешь до рассвета,
И в любви такой же озорной,
Ты казак и божеским заветом-
Награжден ты лирой золотой.

                ***
Я только зовам сердца внемлю
И не кляну свою судьбу.
Господь пошлет - родную землю
Ещё почувствую в гробу.
Из камня дикого ограда
И всем ветрам доступный крест-
Какой еще награды надо
Для уроженца здешних мест:
Тому, кто с юных лет по миру
Пошёл бродить, всё пережил,
Всё отдал жизни, только лиру
Свою до гроба сохранил.
Её загробный звук, быть может,
Встревожит чьи-нибудь сердца,
И у креста пастух положит
Пучок сухого чебреца.

               ***
Две крови: казачьи обе;
Но донская похмельней
И в презрении и в злобе,-
В беспощадности своей;
Никогда ни в чём не каясь,
Что хотела – забрала,
Жизнь взяла, не сомневаясь,
И на волю увела
Из родительского дома
На простор и на разбой,
Чтобы стало все знакомо
В новой жизни озорной.
Над разбоем чайка плачет,
В сердце жалость и любовь,
Это тоже кровь казачья,
Но уже другая кровь.
Это значит, Украина
Мне печальней и родней:
Запорожская кручина,
Песни матери моей.

               ***
Восемь строчек завещанья
К уцелевшим другам, чтоб
В неизбежный день прощанья
Положили мне на гроб
Синеглазую фуражку
Атаманского полка
И прадедовскую шашку
С лентой алой темляка.


                ***
Эти дни не могут повторяться-
Юность не вернется никогда.
И туманнее, и реже снятся
Нам чудесные, жестокие года.
С каждым годом меньше очевидцев
Этих страшных легендарных дней.-
Наше сердце приучилось биться
И спокойнее, и глуше, и ровней.
Что теперь мы можем и что смеем?
Полюбив спокойную страну,
Незаметно, медленно стареем
В европейском ласковом плену.
И растёт, и ждёт ли наша смена,
Чтобы вновь, в февральскую пургу,
Дети шли в сугробах по колено
Умирать на розовом снегу.
И над одинокими на свете,
С песнями, идущими на смерть,
Веял тот же сумасшедший ветер,
И темнела сумрачная твердь.
Забыть ли, как на снегу сбитом
В последний раз рубил казак,
Как под размашистым копытом
Звенел промерзший солончак,
И как минутная победа
Швырнула нас через окоп,
И храп коней, и крик соседа,
И кровью залитый сугроб.
Но нас ли помнила Европа,
И кто в нас верил, кто нас знал,
Когда над валом Перекопа
Орды вставал девятый вал.
               
НИКАКОГО ПРОЩЕНЬЯ  НАМ  НЕТ…
Задыхаясь, бежали к опушке.
Кто-то крикнул: устал, не могу.
Опоздали мы. Раненный Пушкин
Неподвижно лежал на снегу.
Слишком поздно опять прибежали-
Никакого прощенья нам нет.
Опоздали, опять опоздали
У Дантеса отнять пистолет.
Снова также стояла карета,
Снова был ни к чему наш рассказ,
И с кровавого снега поэта
Поднимал побледневший Данзас.
А потом эти сутки мученья,
На рассвете несдержанный стон,
Ужашающий крик обреченья
И жены летаргический сон.
Отлетела душа, улетела,
Разрешила последний вопрос.
Выносили друзья его тело
На родной петербургский мороз.
И при выносе мы на колени
Становилися прямо в сугроб.
И Тургенев, один лишь Тургенев
Проводил самый близкий нам гроб…
И не десять, не двадцать, не тридцать
Может быть, уже тысячу раз
Снился мне и ещё будет сниться
Этот чей-то не точный рассказ.
         
               ***
Не даром дается земля-
Высокая милость Господня,
Казачий престол Покрова;
Заступник Никола-Угодник
Услышит казачьи слова.
Не  даром то время настанет,
Когда, соберясь у реки,
На новом станичном майдане
Опять зашумят казаки.
И мельницы встанут над яром,
И лодки в реке заснуют,-
Не даром даётся, не даром,
Привычный станичный уют.
Растите, мужайте, станицы,
Старинною песней звеня;
Веди казаку молодица
Для новых походов коня,
Для новых набегов в пустыне,
В глухой азиатской дали…
О горечь задонской полыни,
Щепотка казачьей земли!
Иль сердце моё раскололось?
Нет – сердце стучит и стучит.
Отчизна, не твой ли я голос
Услышал в парижской ночи?


             ФРАНЦИИ
Жизнь не начинается сначала,
Так не надо зря чего-то ждать;
Ты меня с улыбкой не встречала
И в слезах не будешь провожать.
У тебя свои, родные дети,
У тебя я тоже не один,
Приютившийся на годы эти,
Чей-то чужеродный сын.
Кончилась давно моя дорога,
Кончилась во сне и наяву,-
Долго жил у твоего порога,
И еще, наверно, поживу.
Лучшие тебе я отдал годы,
Все тебе доверил, не тая
Франция, страна моей свободы-
Мачеха веселая моя.
 
               РОССИИ
Ты в своей распласталася шири-
Еще новых земель подавай!
Что тебе мой единственный в мире,
Для тебя слишком маленький край,
Что тебе эта слава казачья -
Отшумели твои казаки;
Над могилами их не заплачут,
 А сравняют с землей мужики,
И не вольным раскинутым станом,
Не волнующим ржаньем коней
Станет новь за придонским курганом
Над хлебами мужичьих полей.
Не боюсь я твоей укоризны,
Да и можешь ли ты укорять,
Что тобой уготованной тризны
Не могу, не могу я принять.

             АЗОВ
Эту землю снова и снова
Поливала горячая кровь.
Ты стояла на башне Азова
Меж встречающих смерть казаков.
И на ранней заре средь тумана,
Как молитва звучали слова:
За Христа, за святого Ивана,
За казачий престол Покрова,
За свободу родную как ветер,
За простую степную любовь,
И за всех православных на свете,
И за свой прародительский кров.
Не смолкало церковное пенье;
Бушевал за спиною пожар;
Со стены ты кидала каменья
В недалеких уже янычар
И хлестала кипящей смолою,
Обжигаясь сама и крича…
Дикий ветер гулял над тобою
И по-братски касался плеча:
За святого Ивана, за волю,
За казачью любовь навсегда!...
Отступала, бежала по полю
И тонула на взморье орда.
Точно пьяная ты оглянулась,-
Твой сосед был уродлив и груб;
Но ты смело губами коснулась
Его черных запёкшихся губ.

                ***
Покидал я родную станицу,
На войну, уходя наконец.
На шипы подковал кобылицу
У моста наш станичный кузнец.
По иному, звенели подковы,
И казачки глядели мне в след,
И станица казалася новой
Атаманцу семнадцати лет.
Казаки, расставаясь не плачут,
Не встречают разлуку в слезах.
Что же слезы внезапные значат
На веселых отцовских глазах?
Почему материнские руки
Так дрожат, холодея, как лед?
Иль меня уже смерть на поруки
Забрала и назад не вернет?
Ах, отцовские горькие думы!
В полумертвом спокойствии мать!
Я в свои переметные сумы
Положил карандаш и тетрадь.
Это ты еще детская муза
Уезжала со мною в поход.
И не чувствуя лишнего груза,
Кобылица рванулась в намет.

              ***
За безропотную службу-
В битвах пролитую кровь,
За возвышенную дружбу-
Бескорыстную любовь,
За отцовские могилы-
Родовые образа,
За растраченные силы,
За цыганские глаза,
За угарные попойки,
Где поились подлецы,
И за пропитые тройки-
Золотые бубенцы,-
Только жалкие руины,
Только жалость без конца,
Да столетние раины
У дворянского крыльца.
Без пощады, без возврата,
Без умеющих помочь,
И, как черный флаг пирата,
Всё собой покрыла ночь.

               ***
Мы шли в сухой и полынной мгле
По раскалённой крымской глине
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине.
И в этот день в Чуфут-Кале,
Сорвав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год – прощай Россия!

            
                ***
Над весенней водой над затонами
Над простором казачьей земли,
Точно войско Донское – колоннами
Пролетали вчера журавли.
Пролетая, печально курлыкали,
Был далек их подоблачный шлях
Горемыками горе размыкали
Казаки в чужедальних краях.

                ***
Не дано никакого мне срока,
Вообще ничего не дано,
Порыжела от зноя толока,
Одиноко я еду давно,
Здравствуй, горькая радость возврата,
Возвращенная мне наконец.
Эта степь, эта дикая мята,
Задурманивший сердце чабрец-
Здравствуй, грусть опоздавших наследий,
Недалёкий, последний мой стан
На закатной пустующей меди,
Одинокий высокий курган!
                ***
Я видел смерть. Быть может снова
Её увижу, но клянусь –
От прародительского крова
Я никогда не откажусь,
И не на что не променяю
Средь самых чёрных, страшных дней
Свою любовь к родному краю
И верность родине моей.
За горсть земли из той долины,
Где всегда стоял мой дом,
Готов отдать я все равнины
И все леса в краю чужом

                ***
Темнее стал за речкой ельник.
Весь в серебре синеет сад,
И над селом зажёг сочельник
Зеленый медленный закат.
Лиловым дымом дышат хаты.
Морозна праздничная тишь.
Ах, Русь, Московия, Россия,-
Простор безбрежно снеговой.
Какие звёзды золотые
Сейчас зажгутся над тобой?
И всё равно, какой бы жребий
Тебе ни бросили года,
Не догорит на этом небе
Волхвов приведшая звезда,
И будут знать, и будут верить,
Что в эту ночь, в мороз, в метель,
Младенец был в простой пещере
В стране за тридевять земель.
Никто другой не станет ближе,
Чем Он, скуде дымящих хат,
Когда сухой мороз пронижет
Веселый крик твоих коляд.

              ПЕРЕКОП
Нас было мало, слишком мало.
От вражьих толп темнела даль;
Но твердым блеском засверкала
Из ножен вынутая сталь.

Кто ныне жребий смертный вынет,
Чей будет труп в снегу лежать?
Молись, молись о дальнем сыне
Перед святой иконой, мать!

О милом крае, о родимом
Звенела песня казака,
И гнал, и рвал над белым Крымом
Морозный ветер облака

Спеши, мой конь, долиной Качи,
Свершай последний переход.
Нет, не один из нас заплачет,
Входя на крест  - на пароход.

Когда с прощальным поцелуем
Освободим ремни подпруг,
И, злым предчувствием волнуем,
Заржет печально верный друг.

Казак, родимый край покинул…
Невольно хочется рыдать…
Молись, молись о дальнем сыне
Перед святой иконой, мать…

                ***
Она придет - жестокая расплата
За праздность наших европейских лет.
И не проси пощады у возврата –
Забывшим Родину  - пощады нет!
Пощады нет тому, кто для забавы
Иль мести собирается туда,
Потребует любви, самозабвенья
Для Родины и смерти для врага;
Не для прогулки, не для наслажденья
Нас ждут к себе родные берега.
Прощайся же с Европою, прощайся!
Похорони бесплодные года;
Но к русской нежности вернуться не пытайся,
Бояся смерти, крови и труда.
   
           МАРТ
За облысевшими буграми
Закаты ярче и длинней,
И ниже виснут вечерами
Густые дымы куреней.
В степи туманы да бурьяны,
Последний грязный талый снег,
И рьяно правит ветер пьяный
Коней казачьих резвый бег.
Сильнее, сильней стяни подпруги,
Вскачи в седло, не знав стремян:
Скачи на выгон, за муругий,
На зиму сложенный саман.
Свищи, кричи в лихой отваге
О том, что ты донской казак,
Гони коня через овраги,
За самый дальний буерак.
Пусть в потной пене возвратится
Твой конь и станет у крыльца;
Пусть у ворот ждет молодица
С улыбкой ясной молодца.
Отдай коня. Раздольно длинный
Путь утомил. И будешь рад
Вдохнуть в сенях ты запах блинный,
Повисший густо сизый чад.
Как раньше предки пили, пели,
Так пей и ты и песни пой.
Все дни на масляной неделе
Ходи с хмельною головой,
Но час придет. И вечер синий
Простелит сумрачную тень,
И в запоздалых криках минет
Последний день, прощенный день.
Сияй лампадами , божница,
В венке сухого ковыля.
Молиться будет и трудиться
Весь пост казачая земля.

 
            АМУЛЕТ
      Д.И.Ознобишину.
Во сто крат дороже злата,
Драгоценней чем алмаз,
Мне подаренный когда-то,
Мной испытанный не раз
В дни тяжелого сомненья
Этот маленький – с вершок –
Трехстолетнего женьшеня
Желтоватый корешок;
Тайной властью талисмана,
Колдовством подземных сил
От измены и обмана
Не меня ли оградил?
Заменил мне все богатства,
Указал в ночи порог,
От притворства, от коварства
И от злобы оберег;
На путях моих скитаний,
В жизни мирной и в боях,
Он подсказывал заранее
Кто мне друг и кто мне враг,
И, ведя в объятья к другу
На пирушку у огня,
Мимолетную подругу
Делал музой для меня.

              ***
Степная быль дышала сонно
Был твёрд загар казачьих лиц,
Как воды медленного Дона,
Текла простая жизнь станиц.
Весну встречали в поле, сея,
Скотину выгнав из базов;
Под  Пасху ждали иерея
К лампадам тёмных образов;
Косили в зной, возили кони
Снопы на шумное гумно,
Желтей червонца на попоне
Лежало новое зерно;
Зимой же спали, песни пели,
Деды, хваля минувший век,
Хлебали взвар и с хлебом ели
Арбузный мёд, густой нардек.
                ***
В богатстве, в знатности, на воле
Легко текли мои года,
И вот над этой лёгкой долей
Взошла заветная звезда
Всех выше звёзд и между ними
Крупнее, ярче и ясней -
Её сияющее имя;
Небесный свет её очей
Мне заменил и жажду славы
И край родной, и всех друзей,
И всех родных, и все забавы
Счастливой юности моей.
Любовь моя! Душа молилась
Одной тебе… И, наконец,
Мне вся вселенная открылась
В тот день, когда ты согласилась
Идти со мною под венец,
                ***
Я сын древнейшего народа
Воспетой в Библии страны.
Богатство, знатность и свобода
Мне были с детских лет даны,
Я рос в довольстве и в покое
И всё имел, что мог желать.
Я помню детство золотое,
И нежно любящую мать,
И наш дворец в полдневном свете,
Когда играясь у крыльца,
Услышал и запомнил эти
Слова веселого отца:
«Найди для всех слова привета,
Легко любовь свою дели,
И Бог воздаст тебе за это
И не отнимет от земли».
              ***
Что из этой жизни унесу я,
Вспомню в преисподней иль в раю?
Головокруженье поцелуя,
Нежность неповторную твою,
Иль с прадетских лет неповторимый,
Этот дикий, древний, кочевой
Запах неразвеянного дыма
Над моей родною стороной?
              ***
Каждой мимолётности в угоду
Разделю я сердце пополам,
Но свою весёлую свободу
Никому на свете не отдам.
              ***
Ничего не сохранила память
Из того, что сердце берегло.
Всё, что было неразлучно с нами,
Отлетело, отсияло, отцвело.
Каждый день рождается впервые.
Что такое память и к чему?
Каждый день ворота золотые
Раскрываются в Господнем терему.

                ФЕВРАЛЬ
Сквозь кров и смерть ордынского пожара,
Сквозь дым, через муки, пытки и гроба,
Нас, уцелевших, провела недаром,
Как под уздцы, чудесная судьба.
И нам самим неведомая сила
С тех пор навек судьбою вручена, -
Недаром смерть нашёл в степях Карнилов,
Едва покинув гроб Каледина.
Над Ледяным и над Степным походом
Был тот же ветер. Снежная земля
Вела единственным, неповторимым ходом
Нас в белые просторы февраля.
А он суровым инеем развесясь,
                Скрывал следы непрошенных  могил.
С тех пор февраль наш – драгоценный месяц,
Кто уцелел – его не позабыл.
Вот так всегда своим последним снегом
Прикроет всё, что замерло давно,
А по весне божественным побегом
Воскреснет погребённое зерно.
Недаром дед мой пел казачьи песни,
Недаром верил в Божью благодать,
Мой милый внук, казачество воскреснет,
Чтоб и другим дать силу воскресать.
        N 530, 20 февраля 1953 г.

«там, где кровь текла казачья-
                Трава зеленеет»
  Казачья песня.

Мертвое лежит казачье тело,
Кружится над телом вороньё,
Но душа ещё не улетела,
Не явилась в царствие Твоё.
Где-то здесь душа летает,
Сорок дней парит степным орлом.
Ничего хозяюшка не знает,
Прибирает свой казачий дом,
Ничего не может быть иначе:
Каждый день всё поджидает казака,
Ничего не знают казачата,
На дворе играют в копырка.
А степной орёл летит всё выше,
Улетает дальше в небосвод…
Ты всё знаешь, Господи, слышишь:
Не оставь покинутых сирот.
         N 569,  8 июля 1953 г.

        ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
Не просто: вот так, не случайно,
Господь не дает нам познать
Такую чудесную тайну,
Что лучше о ней не гадать,
А сквозь недалёкую вечность,
Под вифлиемской звездой,
Поверить в свою челевечность,
История, ведь, - под рукой.
В несчастьи и в счастьи, - во взгляде:
Вся человечья душа, -
Несчастную руку – погладить,
Счастливую руку – пожать.
     N 732 , 28 января 1955 г.
               
                ***
За окном кудрявый дуб, и птица, -
Я не знаю, как её назвать, -
Целый день поёт и веселится,
Под окном стоит моя кровать.
Это лучшая больница в мире
Для того, кто сердцем прост,
Над больницей и над птицею в эфире
Голубой весенний мост.
      N 1669, 15 апреля 1961 г.

                ***
Над Парижем русский ветер веет –
Бесшабашный, грубый, озорной,
И Париж под ветром хорошеет,
Будто новобранец молодой.
Счастлив тот, кто в эти годы молод,
Кто готов весь мир обнять, как брат, -
Не пугает больше серп и молот,
Как пугали десять лет назад.

                БУЯН
   Памяти Петра Кумшатского.
Где-то там, - за тридевять морей,
Под названьем острова Буяна,
Есть страна и я стремлюсь всё к ней
По волнам ночного океана.
Месяцы, года, десятки лет
Я стою ночами у штурвала,
Сколько раз уже сиял рассвет
И заря печально догорала.
Днём всегда один и тот же штиль:
Франция неспешная отрава,
Край мой бесковылистый, не ты ль
На меня давно имеешь право?
Больше нечем мне тебе должать, -
Перепел все песни и напевы,
Это право мёртвому лежать
Под Парижем на погосте Женевьевы.
И не путеводною звездой,
Не моей животворящей силой
Ты теперь склонилась надо мной,
Над моею склонишься могилой.
Но и там, когда остынет кровь,
Буду тем же: из подземного тумана
Каждой ночью уплыву я вновь
В сонный поиск острова Буяна.
      N 476,  18 августа 1952 г.

                ***
Ты жаждешь ясности. Откуда
Мне взять её в холодной мгле?
Ты ищешь ясности как чуда,
На затуманенной земле.
Ты мнишь её посланьем тайным,
Во мгле сияющим мечом,
Всё озарившим, - но случайным, -
Из туч прорвавшимся лучом,
Господним голосом из рая,
Поэтом, славящим любовь,
Когда, средь мёртвых слов, живая
Звучит строка его стихов,
Блистаньем звёзд в полночном небе,
Теплом спасительных огней,
Молитвой о насущном хлебе
Всех обездоленных людей…
Ты жаждешь ясности. Откуда
Мне взять её в холодной мгле?
Я сам её ищу, как чуда,
На затуманенной земле.
    N 315, 31 января 1951 г.


                ***
Но страшный призрак катастрофы
Уже стучится у дверей, -
Опять знакомый путь Голгофы
Далёкой юности моей:
Во тьме ползущие обозы,
Прощанье ночью у крыльца.
И слёзы, сдержанные слёзы
Всегда весёлого отца;
Опять разлука и погони,
И чьи-то трупы на снегу,
И эти загнанные кони
На обреченном берегу;
Я снова скроюсь в буераки,
В какой-нибуть бирючий кут,
И там меня в неравной драке
Опять мучительно убьют

                РОССИИ
Ты с каждым годом мне дороже,
Ты с каждым годом мне родней,
Ты никогда понять не сможешь
Любви безвыходной моей.
Ты не оценишь эту нежность,
Названия которой нет,
Всю обреченность, безнадёжность,
Моих однообразных лет,
Ты обрекла меня на муку,
Но буду славить вновь и вновь
Я нашу страшную разлуку,
Не разделённую любовь.

         БОЖИЙ МИР
Еще твой мир и мудр, и прост,
Еще легко его дыханье;
Вечерних, полнощных звёзд
Ещё не зыблемо сиянье;
Ещё сменяет ночь рассвет,
Полдневный свет ещё ликует
И слово краткое – поэт –
Тебя по-старому волнует.
А ты как божий мир проста,
А ты ясна, как песни эти.
Ах, без любви, как без креста,
Нельзя прожить на этом свете.
    1939 г.
            
               ЖАЛОСТЬ.
              Евгении де Жерве.
О, моя стихотворная шалость –
Шаловливая лёгкость пера!
Но зачем эта терпкая жалость
Так настойчива и так остра?
О, моя благосклонная сила –
Первобытная к людям любовь!
Но зачем голубые чернила
Превращаются в чёрную кровь?
Почему я не сплю до рассвета,
Почему не пишу по ночам?
Или страшное бремя поэта
Стало вдруг не по этим плечам?

          МОЕМУ БРАТУ
В восемнадцать лет я начал воевать,
А ты в четырнадцать. И, слава богу,
Нам никого не надо упрекать
За нашу слишком раннюю дорогу.
Какая жизнь нам будет не легка?
Господь глядит на нас весёлым взглядом:
В небесной сотне Атаманского полка,
Конечно, мы с тобою будем рядом.


     МАРИИ ВОЛКОВОЙ
Пусть жизнь у каждого своя,
Но нас роднит одна дорога.
В твои края, в мои края
Она ведёт во имя Бога,
Во имя дедов и отцов
И нашей юности во имя.
Мы повторяем вновь и вновь
Сияющее,  как любовь,
Не забываемое имя
Страны, вскормившей нас с тобой.
Страны навеки нам родной.
В холодном сумраке Европы
Мы жарко ищем наши тропы
Возврата к ней – и только к ней –
Единственной  в чужом нам мире:
К родным полям твоей Сибири,
К родным ветрам моих степей.

                ***
А х, Боже мой, жара какая,
Какая знойная сухмень!
Собака, будто не живая,
Лежит в тени – но что за тень
В степи от маленькой кислицы?
И  я, под сенью деревца,
В рубахе выцветшего ситца,
Смотрю на спящего отца.
И жаркий блеск его двустволки,
И жёлтой кожи патронташ,
И кровь, и перья перепёлки,
Небрежно брошенной в ягдташ, -
Весь этот день такой горячий,
И солнца нестерпимый свет
Запомню с жадностью ребячьей
Своих восьми неполных лет,
Запомню, сам того не зная,
И буду помнить до конца.
О, степь от зноя голубая,
О, профиль спящего отца!

               ***
Слились в одну мои все зимы,
Мои оснеженные дни.
Застыли розовые дымы,
Легли сугробы за плетни,
И вечер, как мужик в овине,
Бредёт в синеющих полях,
Развешивая хрупкий иней
На придорожных тополях.
В раю моих воспоминаний,
В моём мучительном раю,
Ковровые уносят сани
Меня на родину мою.
Легка далёкая дорога,
Моих коней не слышен бег,
И в каждой хате, ради Бога,
Готов мне ужин и ночлег.
А утром в льдистое оконце,
Рисуя розы на стеклу,
Глядит малиновое солнце
Сквозь замороженную мглу;
Я помню улицы глухие,
Одноэтажные дома…
Ах, только с именем «Россия»
Понятно слово мне  «зима»!
Саней весёлые раскаты,
И женский визг, и дружный смех,
И бледно-жёлтые закаты,
И голубой вечерний снег.

        ***
             Ю.Т.
Что за глупая затея
Доверяться ворожбе,
Что расскажет ворожея
Обо мне и о тебе?
Что она ещё предскажет,
Если вдруг - как мы вдвоём –
Дама пик случайно ляжет
Рядом с этим королём;
Иль во тьме кофейной гущи
Распознаешь ты меня
В день последний, в день грядущий,
В пекле адского огня.
Плакать рано, но поплачь-ка
Ты над этой ворожбой,
Моя милая казачка,
Черноокий ангел мой.

           ***
Свою судьбу я искушал –
В те дни всего казалось мало, -
Я видел смерть и с ней играл,
И смерть сама со мной играла.
Была та дивная пора
Неповторимым искушеньем,
И наша страшная игра
Велась с жестоким упоеньем.
Всепожирающий огонь
Испепелил любовь и жалость;
Сменялся бой, менялся конь,
Одна игра лишь не менялась.
Но был таинствен мой удел
Певца исчезнувшего края,
И я чудесно уцелел
В руинах рухнувшего рая, -
И вот тяжёлый жребий свой,
У смерти отнятую лиру,
Влачу усталою рукой
По непонятному мне миру.

        ПОКРОВ
Вымирают старцы на Афоне.
На казачьих землях вымирают казаки.
О Кубани, Тереке, о Доне
Песни преисполнены тоски.
Но покуда веет вольный ветер
И в степи колышется трава,
Будет снова чудо на рассвете,
На казачий праздник Покрова.
    1967г. «Русская мысль»
     Париж.
                ***
Так и ночью узнаешь на ощупь
В темноте знакомые черты.
Стала ты доступнее и проще,
Но рабынею не стала ты.
И в неволе, в нищете, в позоре,
Черным воздухом мучительно дыша,
Всё ещё гуляет на просторе
Смерти не подвластная душа.

***
Ещё твой мир и мудр и прост,,
Ещё легко его дыханье;
Вечерних зорь, полнощных звезд
Ещё не зыблемо сиянье;
Ещё сменяет ночь рассвет,
Полдневный свет ещё ликует.
И слово краткое - поэт
Тебя по постарому волнует.
А ты как Божий мир проста,
А ты ясна как песни эти.
Ах, без любви, как без креста,
Нельзя прожить на этом свете.
***
Нам этой ночи было мало,
И с каждым часом всё жадней
Меня ты снова целовала,
Искала жадности моей.
Едва на миг во мраке душном
Мы забывались полусном.
Как вновь я был твоим послушным
И верноподанным рабом.
И только утром, на прощанье,
Я, как прозревший в первый раз
Увидел синее сиянье
Твоих всегда невинных глаз.

***
Уехал, уехал, уехал, -
Остаться с тобой не хотел,
Жалмерка – казачья утеха,
С лицом побелевшим как мел.
Пришло твоё страшное время –
Бежала в глубоком снегу,
Держась за холодное стремя,
Целуя его на бегу,
Качнулась станичная площадь
В твоих потемневших глазах, -
Рванулась знакомая лошадь,
Исчезла в вечерних снегах.
Намокнет слезами подушка,
Постель холодна, холодна.
Игрушка, казачья игрушка, -
Жалмерка – чужая жена.
***
О, этот вид родительского крова!
Заросший двор, поваленный плетень,
Но помогать я никого чужого
Не позову в разрушенный курень.
Ни перед кем не стану на колени
Для блага мимолётных дней, -
Боюсь суда грядущих поколений,
Боюсь суда и совести моей.
Над нами Бог. Ему подвластно время.
Мою тоску, и веру, и любовь
Ещё припомнит молодое племя
Не многих уцелевших казаков.
                ДИАЛОГ
«Что ты найдёшь в стране печальной
В твоей стране среди снегов?
Зачем её холодной тайной
Твоя отравлена любовь?
Зачем ты ждёшь её ответа,
Когда ты должен быть ничей,
Как этот ветер, иль как этот
Незамерзающий ручей.
Что надо жизни человечьей?
Что ищешь ты? Тебя здесь ждёт
Моё вино и сыр овечий,
Домашний хлеб и дикий мёд.
Живи со мною на свободе
И пей из кубка моего
За жизнь, в которой всё проходит
И не проходит ничего». –
« …Я внял тебе. Внимай мне тоже
О дальней Родине моей
И знай. Что нет страны дороже,
И человечней, и нежней;
Что труден путь её извечный,
Но ей нельзя с него свернуть,
Когда над ней сияет Млечный,
Единственный на свете путь;
Когда ведёт к всемирной лире,
Сквозь кровь, сквозь муки и гроба,
Её чудеснейшая в мире –
Неповторимая судьба.»
                ***
Зачем нам быть в просветном стане
Иль в вечной адской полумгле?
Зачем нам выдано заране,
Что мы лишь гости на земле?
Всё, что оно даёт – приемлю.
И всё люблю, и всё пою,
И не забуду эту землю
Ни в адском пекле, ни в раю.
И все испытанные муки,
И все божественные сны
Не умолят моей разлуки,
Моей любви земной весны.
Почувствую я дуновенье
За той таинственной чертой,
Куда хотя бы на мгновенье –
Не заглянул никто живой.

                ***
О годах медленного ига,
О днях бездомной пустоты
Твердит пророческая книга;
Но ветер вещие листы,
Как листья лёгкие листает
(О, что ему века веков!).
И ясный вечер догорает
Над морем зреющих хлебов.
Не из кладбищенской пустыни,
Загробной местию дыша,
Идёт сюда в вечерней сини
Твоя нетленная душа,
И за туманными чертами
Тебя не трудно угадать:
Всегда, всегда ты с нами
Неумирающая Мать:
Мы слышим твой знакомый голос,
Ты нас опять зовёшь в тоске
И мирный знак – созревший колос.
Несёшь в протянутой руке.

                ***
«В скитаньях весел будь и волен,
Терпи и жди грядущих встреч, -
Тот не со мной, кто духом болен,
Тому не встать, кто хочет лечь.
Простор морей, деревья пущи
И зреющий на ниве злак
Откроют бодрым и идущим
Благословляющий Мой знак.
В лицо пусть веет ветер встречный, -
Иди и помни: Я велел» , -
Так говорил Господь, и Млечный
На тёмном небе путь блестел.

                ***
За легкомысленный язык,
За склонность к ветреной забаве,
За то, что я уже привык
К незатруднительной отраве,
За всё, за всё, чем грешен я,
Ты ниспошли мне наказанье,
Но не лишай меня огня,
Оставь широкое дыханье,
Любви и песен не лишай
И не клади во гроб живого,
Ты видишь льётся через край
Ещё взволнованное слово.

                ***
Лёд вокруг давным-давно не сколот,
От морозов затуманился восток,
Но страшнее чем полярный холод
Сердца равнодушный холодок.
Никого подруга дорогая,
Никого, умеющих помочь.
Только муза! Музыка такая,
Без которой жить уже невмочь,

               СОН
          Моему брату
Опять всё тоже сновиденье,
Давным – давно знакомый сон –
Волнующее возвращенье
На незнакомый почти Дон.
О, власть моих воспоминаний,
О, эти, будто наяву,
Летящие стрелою сани
В божественную синеву
Снегов родных, снегов без края,
И ветер, режущий лицо,
И этот крик, когда вбегая
На невысокое крыльцо,
В дверях родного дома встречу
Отца и плачущую мать.
Ах, Боже мой, что я отвечу,
Что я могу им рассказать!


                ***
Равных нет мне в жестоком счастьи:
Я, единственный, званый на пир,
Уцелевший еще участник
Походов, встревоживших мир.
На самой широкой дороге,
Где с морем сливается Дон,
На самом кровавом пороге,
Открытом со всех сторон,
На ещё не разрытом кургане,
На древней как мир целине, -
Я припомнил все войны и брани,
Отшумевшие в этой стране.
Точно жемчуг в чёрной оправе,
Будто шелест бурьянов сухих, -
Это память о воинской славе,
О соратниках мёртвых моих.
Будто ветер, в ладонях взвесив,
Раскидал по степи семена:
Имена Ты их, Господи, веси –
Я не знаю их имена.

                ***
«Хвала, пришедшему без страха
Сюда, чтоб видеть наяву,
Как средь кладбищенского праха
Я, славя Господа, живу.
Я ждал тебя, мой друг единый,
Как ждут, сияющей весны
В твоей стране, где снег да льдины,
Да не сбываемые сны.
Я ждал тебя, пришелец дальний,
Я знал, что ты всегда готов
Довериться высокой тайне
Ещё неизречённых слов.
Со мной живут одни лишь звери,
Давно сбежал я от людей,
И никому не мог доверить
Заветной повести моей.»

                ***
Что тебе, мой тайный и чудесный,
Самому мне неподвластный дар, -
Этот страшный, беспощадный, тесный,
Жизнь испепеляющий пожар;
Бесприютный, беспокойный, устремлённый,
Задохнувшийся в телесной тесноте,
Умирающий, но всё ещё влюблённый
Голос мой, взывающий к тебе.

             ОТКРОВЕНИЕ
Я тебя ищу повсюду неустанно,
Хотя знаю хорошо, что ты мертва,
Но в душе моей, изломанной и странной,
Твои ласки и твои слова.
В каждой женщине,  в её движеньях гибких
И в извивах её страстных фраз
Я ищу тебя, но нагла ложь ошибки,
И, обманутый, я плачу каждый раз.
А когда весною вечер мглистый
Затуманит лики фонарей –
Я уверен, что здесь где-то близь ты,
И тоска моя всё глубже и сильней,
И пусть будет это так обманно,
Как мерцанье дальнего огня, -
Я искать всё ж буду неустанно,
Хотя знаю хорошо, что нет тебя.

                ***
Я рос, земных тревог не зная
И всё имел, что пожелал,
Что дать могла мне жизнь земная, -
Я незаметно возмужал.
И стал мне люб клинок булатный,
И борзый конь, и шумный пир,
И час любви. И подвиг ратный –
Весь тот великолепный мир,
Который  ветренная младость
Несёт, раздольна и легка,
Другим на страх, себе на радость,
Сквозь все народы и века.

                ***
Был атаман главою края,
Слугой России и Царей,
И, облачением сияя.
Служил в соборе архиерей,
О Думе спорили дворяне
И об охоте невзначай, -
Купцы о дёгте и тарани,
В прохладных лавках сев за чай.
Блюли закон, моляся Богу,
Хулили злобу, блуд и месть;
Все казаки ходили в ногу
И отдавали лихо честь.
            
               А. Туроверову
Нежданной дорогой  с тобою мы двое
Идём неразлучно, мой спутник и брат,
И помним мучительно время былое –
Мелькнувшее детство своё золотое
И Родины страшный, кровавый закат.
Я знаю: тоской и работой остужен,
Ты числишь устало пустынные дни;
Наш путь и далёк, и уныл, и окружен,
Но будет порыв наш стремительно нужен,
Когда мы увидим огни.
Услышим звенящие трубы возврата
И близко видавшие смерть,
Мы круто свернём на восток от заката,
И будет ничтожна былая утрата
Для вновь обретающих твердь. 

                ПАРИЖ
Опять в бистро за чашкой кофе
Услышу я в который раз,
О добровольческой Голгофе
Твой увлекательный рассказ;
Мой дорогой однополчанин,
Войною наречённый брат,
В снегах корниловской Кубани
Ты, как и все мы, выпил яд
Пленительный и неминучий,
Напиток рухнувших эпох;
И всех земных благополучий
Стал для тебя далёк порог.
Всё той же бесшабашной воле
Порывы сердца сохраня,
Ты мнишь себя в задонском поле,
Средь пулемётного огня,
И, свозь седую муть тумана
Увидя людные бугры,
Сталь неразлучного нагана
Рвёшь на ходу из  кобуры.
Что можем мы и что мы знаем?
В плену обыкновенных дней,
Упрямо грезя грозным раем
Жестокой юности своей,
С настойчивостью очевидца
Своей страны шальной судьбы,
Мы заставляем сердце биться
Биеньем бешенным борьбы.
Что ж, может быть, в твоей отраве,
Париж, смешон теперь наш бред –
Но затереть никто не вправе
Тех дней неизгладимый след;
Пока нам дорог хмель сражений,
Походов вьюги и дожди,
Ещё не знают поражений
Не победившие вожди. 
             
        А.Н. Туроверову.
Ты говоришь: «Смотри на снег,
Когда синей он станет к ночи.
Тяжёлый путь за прошлый грех
Одним длинней, другим короче;
Но всех роднят напевы вьюг,
Кто в дальних странствиях обижен.
Зимой острее взор и слух,
И Русь роднее нам и ближе»
И я смотрю… Темнеет твердь,
Меня с тобой метель сдружила,
Когда на подвиг и на смерть
Нас увлекал в снега Корнилов.
Те дни прошли. Дней новых бег
Из года в год неинтересней, -
Мы той зиме отдали смех,
Отдали молодость и песни.
Но в час глухой я выйду в ночь,
В родную снежную безбрежность –
Разлуку может превозмочь
Лишь признающий безнадёжность.

                ***
Заря краснее кумача,
В рассветной мгле стоят опушки,
О многолетии кричат
Неугомонные кукушки.
И вторит им весёлый хор –
Разноголосый гомон птичий
Ах. Мне весна с недавних пор
Нужна как поцелуй девичий.
И вот, мы с ней идём вдвоём,
Куда – ещё не знаем сами,
Я с подорожным костылём,
Она с апрельскими цветами.
Плывут над нами облака,
В полях гуляет шалый ветер, -
Светла дорога и легка,
И жить легко на этом свете.
А ночью мир по-Божьи прост,
Деревня ждёт дождей и хлеба.
В моём окне так много звёзд,
Как будто я попал на небо.

                ***
Нет, сердце я не приневолю
К утехе чуждого труда,
Когда хранить простор и волю
Велят грядущие года;
Когда подвластен и покорен
Мне ослепительный огонь,
И топот близок и задорен
Степных набегов и погонь.
И мне, рождённому на грани,
Избраннику кровавых дней,
Дано вещать о старой брани,
И звать в неё и петь о ней.
И путь мой древний и заветный –
Разбить закованную цепь.
И я несу свой жребий светлый,
Который мне вручила Степь.

                ***
Отныне навеки и присно!
Господь, оглянись на лугу
Для Тебя ведь казачьи письма,
Как святыню, я берегу.
Они писаны потом и кровью,
Непривычной к писанью рукой,
С твёрдой верой в Тебя, и с любовью
К человеческой правде мирской.
И во сне, как в священном обряде,
На коленях, во прахе, скорбя,
Я стою пред Тобой на докладе –
За бездомных прошу я Тебя:
В чужедальних краях, без причала,
Казакам и не снится покой –
Приласкай на земле их сначала,
А потом у Себя упокой.
         

       ТУРОВЕРОВ Н.Н.

.



     Туроверов Н.Н.


*******************************

               
               
Помяни нас в небе, Пресвятая Дева,                Перед Богом снова вспомни казаков,
Что в молитвах тёплых и степных напевах,
В рук делах суетных - помнят Твой Покров.
     Поляков Павел Сергеевич  родился 20 декабря 1902 г. на  отцовском хуторе Разуваев у юрта станицы Островской, Даниловского района, Волгоградской   Области. Учился в реальном училище г. Камышина. С отступающими частями Донской армии, вместе с родителями перешёл границу Грузии, похоронив в Поти мать, переехал в Крым, После эмиграции, в Югославии, окончил курс философского факультета в Белградском университете, работал чиновником Югославского Министерства народного образования. Затем с дочкой Наташей проживал в Мюнхене в Германии. В литературе, как и в политике, он остается бойцом за казачьи идеалы, поэтом, гражданином, певцом казачьей судьбы, бардом возрождения родного народа. И если бы его темы касались глубоких общечеловеческих проблем, он бы выдвинулся в ряд корифеев мировой поэзии, но поэт живет только казачьими  радостями и бедами, его гложет только казачья скорбь. Звучным красочным голосом гремит протест  против судьбы, истерзанного, изнывающего по концлагерям  и гулагам казачьего  народа. Умер поэт 13 октября 1991 г. В России изданы: сборник его стихов «Казачьи слава и печаль» объемом 460 страниц и роман «Смерть Тихого Дона» объемом  720  страниц.
         
                ПОЭЗИЯ  ПОЛЯКОВА  П. С.
      В стихотворениях Полякова П.С. звучат нотки восстания против несправедливости судьбы, посланной его любимому краю столько тяжёлых испытаний, и даже богоборческие мотивы, но затаённая в глубине души вера в Бога преодолевает и преображает их…
                Слава Богу – ОН нам не дал
                Мысли подлой – покориться!
                А внушил нам дальше волю
                Против зла нещадно биться.
                Или:
                Боже наш Великий! В темноте столетий
                Нам светила вера в правоту Твою
                И мы твёрдо знаем – будем мы, как дети,
                Под Твоим Покровом у Тебя в Раю.
      Россия, Указом Президента 632 от 15 июня 1992г. официально признала факт, что казаки это этнический народ в отношении которого большевиками-коммунистами были учинены РЕПРЕССИИ и
Поляков П.С. вправе называть врагами устроителей этих репрессий
принёсших столько страданий его народу.. 


                МАТЬ
Там лишь небо осталось такое
Как когда-то у нас в старину,
Да казачее солнце степное
По утрам серебрится в Дону.
Да весенние ветры целуют
Краснотал, солонцы, камыши,
И тоскуют, тоскуют, тоскуют
Ковыли в полуночной тиши.
Выйдет, выйдет она за станицу,
И к глазам полушалок прижмет.
И с горячею режущей болью,
Вспоминая, заплачет она
И слезами, как горькою солью,
Окропит сыновей имена.
Сыновья...
Разлетелись по свету,
Растерялися в землях чужих,
Там, где нет ни любви, ни привета,
Там, где нет утешенья для них.
Не ходи, не ходи за станицу,
Поседевшая старая мать,
То, что нам на завалинках снится,
Лишь забытые Богом страницы
 И тому никогда не бывать.

               ***
И когда казачьи кости
Поисточат черви злые,
И тогда я не забуду
Степи наши голубые.
И совсем смешавшись с прахом,
Став землей в сырой могиле,
Буду видеть сны о Воле,
О казачьей павшей Силе.
А когда трубы Господней
Зов услышу Твой, Спаситель,
Выйду я как грешник, каясь,
И — как страшный обвинитель —
Я во всем, во всем признаюсь
В чем я, Павел, Богу грешен,
Но — Казак — скажу я Богу
Почему я безутешен.
Подниму я взор усталый,
Прямо в очи Богу гляну,
Покажу тоски казачьей
Огневую, злую рану.
И спрошу: за что, Великий,
Почему казнил Ты, Боже?
Почему Ты племя наше
Так нещадно уничтожил?
Разве были виноваты
Дети наши, наши жены?
Кто вернет нам рай на землю,
Тихий Дон — врагом сожженный?
И тогда, в тоске великой,
Лишь о нем, отце, рыдая,
 Откажусь я от награды,
Не приму иного рая.
Пусть в Гиене я закончу,
В адском пламени сгорая,
Эти муки будут легче,
Чем тоска  о Вольном Крае.         

            КАЗАЧКЕ

Отче наш… звенят слова молитвы…
Трупы турок покрывают вал…
Ты в Азове не боялась битвы
И в руке дымился самопал.

Веря свято Покрову Пречистой
Ты за мужем на валы пошла
И шипя, по склонам травянистым,
Полилась кипящая смола.

А потом… Ах, сотни, сотни вёсен
Сыновей ты снаряжала в бой,
Знала ты, что пули их покосят
И немела от тоски глухой.

Нет на свете добывавших славу.
Дует он горячий суховей,
Пригибает золотые травы
На могиле брошенной твоей…

Мы -  ушли… И песни мы сложили
Всё своё сыновне полюбя
И тебя, родная не забыли
И стихи сложили про тебя.

Сколько слёз твои пролили очи,
Сколько болей затаила грудь…
Отче наш! В грядущей, страшной ночи,
Освети ей, мученице, путь.

   ДОЧКЕ НА НОВЫЙ ГОД
Всё ты будешь вспоминать, Наташа
Мелочи, быть может – ерунду,
В дни, когда в хатёнку нашу,
В наш курень я больше не войду.
Помнишь ты, как часто  пообедав,
Говорили тихо мы вдвоём,
Вспоминали старенького деда,
Оставаясь долго за столом.
Вчерами, трудный день отмаяв,
Сколько, сколько ты просила раз
Повторить про хутор Разуваев
Мой не хитрый, мой простой рассказ.
Жизни боли наконец изведав,
Всё стерпев, что приготовит Бог,
Не забудь своих казачьих дедов,
Свет степной, свой Угол и Порог.
Не забудь ты никогда Наташа,
Про казачье горе и беду,
Вспоминай про эту  славу нашу
И тогда, когда я - не приду. 

              ***      
Рубахи ворот разорву…
И, слёз ни от кого не пряча,
Шагну. Свалюсь в ковыль-траву,
Заплачу. В радости заплачу,
И землю дедов обниму,
Её дыхание почуя…
И что я в этот миг пойму,
Всё, как причастие, приму,
Как сердца исповедь немую.

           БОЙТЕСЬ
Бойтесь…  когда молодые
Крылья устанут в полёте…
Разве о сини небесной
Сами вы гимны споёте?
Бойтесь…  когда молодые
Очи слеза затуманит…
Кто вам расскажет, что дали
Силой волшебною манят?
Бойтесь,,, когда молодое
Сердце сожмётся от боли…
В ком же вы отклик найдете
Сказке о пламенной Воле?
Бойтесь…  коль голос зовущий
В страшной тоске оборвётся…
Чьим же призывам горячим
Ваша душа отзовётся?
Крылья, что к небу взметались,
В солнечных яхонтах рдели…
Бойтесь… коль данное Богом
Вы сохранить не сумели!

    БАВАРСКАЯ ПЕСНЯ
С мыслей этой надо примириться
И себе потвёрже втолковать,
Что моей Берёзовской станицы
В жизни мне вовек не увидать.

И поняв, что улетели годы,
И что дней ушедших не вернуть,
Покоряясь велениям природы
Подседлать на безвозвратный путь

Дон-отец ты кровью захлебнулся,
Так прими ж последний мой привет,
Над тобой зарницею взметнулся
Вольной-воли догоревший свет.


             ВОТ И ВСЁ
Вот и всё!
                А как же страшно много
По-пустому улетевших лет
Ни тебе пустынная дорога
На которой утешенья нет.
Что ни шаг - напрасная утрата,
Что ни день – потеря, жертва, кровь,
А в конце холодная расплата
За мечту, за веру, за любовь.
За любовь к чубатому народу
Что, поднявшись в буре и огне,
Жизнь отдал за призраки свободы!
Веру в Правду передавши мне.
Веру в Правду… с песней, как в угаре,
С Дона нёс. И выбился из сил,
И теперь вот, в голубом Изаре,
Душу я под песни утопил.
Вот и всё!
                О жертвах о казачьих
Здесь кровавый повторился сказ.
Здесь, где Запад скопом бьёт лежачих,
Где последних доканают нас.

                ***
Коль уж слишком темно у меня в курене,
Покупаю тогда я цветы…
Одному, в тишине, снова кажется мне,
Что пришла неожиданно ты.

Этих роз и гвоздик разливное вино
Говорит о тебе. Об улыбке твоей.
Пусть в дождливой ночи потемнело окно,
Мне с цветами – с тобою – теплей.

      ВНОВЬ СОШЛИСЬ
Вновь сошлись они сегодня
Эти маленькие люди…
Перемрут и мир культурный
Сразу славу их забудет.
Мефистофелей меж ними,
Иль следа творений Гете,
Иль Шекспира, иль Толстого,
Вы конечно не найдете.
Это сеятели были,
В степь, весной, зарею ранней,
Помолившись, выезжали.
И блюдя обычай древний,
Дон седой любя без меры,
Бились долго и кроваво
За свою святую веру.
И ушли. Навек оставя
Славных прадедов могилы,
Вера в их казачье Право
Их навеки погубила.
А культурный мир, в союзе
С тем, кому правеж не внове,
Перебил их. Строить начал
Жизнь свою на ихней крови.
Уцелевшие, сбираясь
Раз в году в чужом Тироле,
Говорят Творцу на небе
О своих о страшных болях.
Я слыхал молитвы эти
И играл я с ними песни,
Понял я – нет больше жертвы,
Веры в мире - нет чудесней…
Все пройдет, растает, сгинет,
Как туманы по-над Дравой,
Но по Альпам песни эти
Прозвучат казачьей славой.

             ОСЕНЬ
Зачалися осенние грозы,
И стекая на мутном окне,
Побежали несчетные слёзы
И напомнили прошлое мне.

Призакрылися тучами горы,
И туманы в лощинах легли,
Облака, в винцерадах, дозором
Над буграми охлюпкой пошли.

Дни бегут, пролетают, проходят,
Что ж, гляди веселее, старик,
Пролежал ты своё половодье
Под отчаянный чибиса крик.

И в степном опалившись пожаре
Всё, отдавши лихому огню,
С винтаря заржавевшего вдарил
По заплывшему в море коню.

За тобой он поплыл… дальше что же?
Ах, пустые считая года,
Жизнь свою ты без радости прожил,
Вспоминая тот выстрел тогда.

Часто, часто ты мазал стреляя.
Только в этот, последний-то раз,
Угодила та пуля лихая
В лошадиный испуганный глаз…

Зачалися осенние грозы,
Капли мутные в тёмном окне,
Будто давние горькие слёзы
По убитом под Сочи коне.

   ЗАПАДНЫМ  ПОЛИТИКАМ
Не удивляйтесь, что вас бьют.
Вы получили по заслугам,
Орали вы на целый свет,
Хвалясь московским вашим другом.
Но «добрый Джо» издох в Москве.
Собачья смерть лихой собаке.
В испуге долго ждали вы
Конца кремлевской гнусной драки.
И вот в российском трепаке,
Никита выскочил на сцену.
На ваш восторг ответил он,
В Берлине вам построив стену,
Чем дальше в лес, тем больше дров:
На Кубе. В Африке, в эфире,
Растет ваш список дураков
И все теснее в вашем мире.
Взлелеян вами красный хам
И он плюет вам прямо в рожи.
Руками ваших же ослов
Он вас спокойно уничтожит.

ВОСТОК И ЗАПАД
Лобные места –
Сибирь, Гулаг, погосты –
Свято – ленинская русская земля…
А на Западе
Лишь жалкие прохвосты,
Кровью выданных (под Лиенцем)
Торгующая тля.
   

               УМРУ
Умру. Но нет – не замолчу!
Стихов моих напев свободы,
Как четверговую свечу,
Оставлю вольному народу.
И будут в бесконечных снах
Мне наши чудиться станицы.
               
И будут там читать стихи,
А ангелы – листать страницы.

              ПОЭТУ
Не пой поэт, а замолчи.
Любви твоей. Живой и пылкой,
Угаснут светлые лучи
Под  хама гнусною ухмылкой.
Он все загадит, загрязнит,
И зависть подлою змеею
Вслед за тобою зашипит
И брызнет бешенной слюною.
Живи в себе, в миру своем,
Куда пойдешь, открыв забрало?
Одно лишь знай - твоим огнем
Горит Извечное Начало.
Знай, в наши дни он, хам, - сильней
И ты никак теперь не в моде,
И нет, не песнею твоей
Будить ее, любовь в народе.
Под пьяный рёв, визг и тосты,
Не слышен ты. Молчи, поэт,
Не нужен ты. Нужны – прохвосты.

ДАРИНКЕ  БРАНКОВИЧ.
Близко, близко край подходит,
Скоро я в могилу лягу, —
Ухожу на службу Богу
Дать последнюю присягу.

Близко, близко... ветры стонут...
Тихо всё... чужая хата...
На крючке запела ставня:
«Все уходят без возврата».

Все уходят... Потемнело...
За окном шуршит солома...
Что, бывало, в это время
На Дону я делал дома?

На Дону!.. Прижавшись к печке,
Что молчишь ты, пёс унылый?
Аль и ты задумал думу
О грядущем? О могиле?..

О грядущем... — брось, родимый!..
Брось, душа твоя собачья!..
Аль не знаешь, что с тобою
Нас спасла судьба казачья.

Да, судьба. Из грязной тины,
Ни копейки не имея,
Я себе дружка в изгнаньи,
Помню, вытащил за шею...

            
И теперь, хвостом виляя,
Ты, в своих собачьих думах,
Надо мною не смеёшься,
Коль я роюсь в старых сумах.

В сумах старых... Вот погоны,
Снимки нашего отряда...
Вот и карточка в бумаге...
Развернуть, или не надо?
       
Нет не надо… Развернули ?
Поглядеть бы… Нет не надо…
Ветры в окна мне шепнули:
«Всё уходит без возврата»
 
Всё уходит… Ты любила,
Или так тебе казалось,
Но моё казачье сердце
Всё тогда тебе отдалось.

Всё! Гудит в трубе погода...
Почему мы верны в боли?
Слышь, кутёк, душа собачья,
Скипятить чайку нам, что ли?

Скипятим... Дугою чёрной
Кот согнулся, кот зевает...
Тень его от бледной свечки
На стене крылом махает...

Знает кот... мы выпьем чаю,
Ляжем спать... Чего же надо?
Мне же снова скажет ставня:
«Всё уходит без возврата...».

Без возврата... Ночь без края,
Без конца томит и длится...
Пёс! Ну, мне, я понимаю,
А тебе-то что не спится?

Журнал «Путь Казачества»,
 г. Прага (Чехословакия),
№ ю-11 (103-104), 30 июня 1927 года
      
 
СТАНИЦА ТЕРНОВСКАЯ
В темноте, в полночи,
Гляну на икону —
От лампады тихой
Светел строгий лик.
В темноте, в полночи,
По родному Дону
В наболевшем сердце
Затаится крик...
Знаю — силы гаснут...
Не сдержусь от боли,
Не сдержу под горло
Подошедших слез
От тоски великой
По ушедшей воле,
От любви безмерной,
Что с собой унес...
Я бы плакал... плакал...
Стал бы на колени:…
Казаки! Да где же
Наш кормилец Дон?
Казаки, за нами —
Наших дедов тени,
И в ушах не молкнет
Погребальный звон...
Али черствым сердцем
Прошлое забыли,
И в душе уснувшей
Шорох трав затих,
И под серым слоем
Иноземной пыли
Потускнела слава
Рыцарей степных...
Я бы сердце вырвал
Из болящей груди, -
Не слыхать бы ночью
Зова ковылей...
Казаки. Вы что же –
Нелюди иль люди;
Или вам в изгнаньи
Умереть милей?
Иль сыны свободы
В страхе покорятся, -
И заплачет горько
Сиротой 'Кубань,
И завянут травы,
Вербы похилятся,
И затопчет лапоть
Войсковую грань…
Казаки, неужли
Дедов наших пламень
Нам; позором вечным
Суждено покрыть...
Казаки, коль с нами
Войсковому праву,
Вольному Присуду
На степи не быть...
Казаки... Папахи
И лампасы скиньте;
Распоров черкески,
Бросьте газыри —
Пусть в станицах будут
Мужики — хозявы,
Пусть царят над степью
Русские цари,
Пусть о нас, ничтожных,
Позабудут люди,
И позор великий
Ляжет лишь на нас...   
А о славе дедов
 Жить веками будет
В поколеньях новых
Пламенный рассказ...
В темноте, в полночи,
На икону гляну: -
От лампады светел
Взгляд святых очей...
Слышишь, Бог, нам надо
Стеньку в Атаманы
И Присуд казачий
До границ степей...
Затужил я ноне
По Степному Краю
И зашлася в сердце
Боль родной земли...
Ноне с новой верой
Песню заиграю —
Помоги мне, Боже,
Добрый час пошли...

                ***
Боже дай мне силы выполнить заклятье,
Не покинуть старый одинокий путь,
И Тебя ведь тоже распинали братья,
И Твоя болела от страданий грудь.
Боже, дай мне веру, дни продли до толе,
На заре свободы степи увидать,
До победы правды, до победы воли,
И победе этой песню дай сыграть
И тогда счастливый я уйду из мира.
И тебе и степи – славу пропою,
И душа поэта, веселясь в эфире,
Счастье жизни вечной обретёт в раю.

            
             СТЕПИ
Легли они ширью великой,
Легли меж глубоких морей.
Гордилися волею дикой
Просторы безбрежных степей.
Здесь Игоря грозные рати
На гибель Господь осудил,
И трупами русичей гати
Половец коварный мостил.
И двигались орды Батыя,
И грабил, и жёг Тамерлан.
Здесь Круг зародился впервые,
И с ним - Войсковой Атаман.
И славную дикую волю
Родила бескрайняя ширь,
Ковал здесь завидную долю
Зипунный боец-богатырь.
И севера страшная сила –
Московская грозная рать —
К границам степей подходила,
И вновь обращалася вспять.             
Здесь турки увидели чудо –
Не сдался им крепкий Азов.
Ермак Тимофеич отсюда
Повел за Урал казаков.
С красавицей, гордой княжною
Потешился Разин Степан.
Тряхнувши старушкой Москвою,
Погиб Пугачёв Емельян.
Великою смутой впервые
Узнала Москва казаков;
И гордо в станицы родные
Вернулся на Дон Межаков.
За вольную волюшку бился,
Но гнётом суровых годин
Раздавленный, здесь застрелился
Средь степи родной - Булавин.
И, верный всегда Атаману,            
Заветы прадедов храня,
Направил в Добруджу к султану
Некрасов Донского коня.
 Рождённый Донскою волною,
Граф Платов, сын вольных степей,
Стал лагерем твердой ногою
Среди Елисейских полей.
И Яков Петрович Бакланов,
Свершая по-горски намаз,
Заставил турецких султанов
Забыть навсегда про Кавказ.
И славились степи родные,
Великих рождая сынов,
И ширили грани России
Полки удалых казаков.
Здесь слава и воля родились,
И вырос казак удалой;
Здесь песня-былина сложилась,
Навеяна ширью степной.
Свободой гордилися степи,
Степь вольною вечно была –
И рабства позорные цепи
Она никогда не несла!
Над степью туман опустился...
Как некогда пал Булавин,
Так выборный наш застрелился
Донской атаман - Каледин.
Призывов его не слыхали:
За ним казаки не пошли...
И степи мы в рабство отдали,
И чести своей не спасли...
Теперь нас осталось немного,
Нас степи родные зовут:
Хоть разнятся наши дороги,               
Но все они к Дону ведут!
Растут пусть могилы-курганы –
Мы скажем: достойных сынов
Рождали себе Атаманы
Ермак, Булавин, Межаков.
               
         ГОЛОСУЮ – ЗА !
Выпью рюмку за боль и разлуку
И устало закрою глаза…
Тишина. Поднимаю руку.
Голосую – за!
За ушедшие дни и минуты,
Полстолетнюю нашу любовь,
И за руки порвавшие путы,
И за нашу священную кровь.
Но не только за эти за руки,
А  и сердца размеренный ход,
Что повёл на скитанья и муки
И меня, и мой славный народ.
Догорают последние зори,
Всё короче бегущие дни,
Всё смешалось – и радость, и горе.
Боже Праведный – Степь помяни.
Ты в созвездий своём океане
Наши малые зришь ли пути?
Мы на них никогда не устанем,,
Будем петь и – идти, и идти.
Твоего не взыскуем мы рая,
С нами вера, тоска и слеза,
Мы за Войско донское шагаем,
Голосуем по-прежнему – За!
      НАША ДОЛЯ
Так над нами доля злая,
Издеваясь, насмеялась,
Что навек смыкая вежды,
Тихо скажем – нам осталась
Смерть – последняя надежда.
            
                ЗАВЕТ
Коли Бог молений тайных не услышит,
И на хутор вовсе не вернуся я,
Обращуся к людям — недругам и братьям,
Ни тоски, ни вздоха, слез не затая:
Передайте детям, расскажите внукам,
Что в земле далекой спит степной поэт,
Что душа поэта горлицей летает,
И что ей покоя в мире этом нет.
Панихид священных лучше не служите,
Не просите Бога, всё ведь знает Он,
На чужбине дальней кости соберите,
Принесите кости на родимый Дон.
Их ковыль, что пухом, ласково прикроет,
И дожди прольются из весенних тучь,
Странника Всевышний в мире упокоит,
Солнце на могилу бросит светлый луч.
Вот и будет — счастье. Вот и будет — радость.
От тоски не дрогнут тени мертвых вежд.
И просвищет ветер про потерей сладость,
Про утрат утеху. Скорбь пустых надежд.
                Белград 1937

                ***
Поржавели брошенные пики,
Десять лет тускнели палаши,
А в Дону – от красных тряпок блики,
В алтарях полынь да повилики
И казачьей не видать души,
Не шумят станичные майданы,
Там казак и предан и гоним…
Эй, пора по всем собравшись странам
Отыскать себе нам атамана
И пойти безудержно за ним.   
               

              ОТАВА
Докошу последнюю отаву,
Тихим вздохом Поле помяну
И его умученную Славу,
И последний выстрел на Дону.
Всё ушло. А солнце на закате
И не греют, не зовут лучи.
Сказано — не думай о возврате,
Час придёт — навеки замолчи.
Унеси свои лихие боли
В никуда. В немую пустоту.
Был ты в жизни телом на приколе,
А душа — подбита на лету.
Сны твои, мечты, любовь и вера
Растворятся в синеве без дна...
Это всё бесчеловечья мера,
Что придумал людям сатана.
Что же Бог? Какие это дали
Всё сокрыли от предвечных глаз?
Аль о крови, боли и печали
Невзлюбил Он горький мой рассказ?
Докошу последнюю отаву,
Безнадёжно руки уроню...
Сатана ль казачью нашу славу
Или Бог подрезал на корню?
                ***
          ВОРОЖИЛА ТЫ
Ворожила ты мне, говорила:
«Поседеет твоя голова,
А проклятая вражая сила
Разрастется, как в поле трава.
И узнаешь ты горечь скитаний,
И тоску безвозвратных утрат,
Лучший друг, изменивши, обманет,
И предаст заблудившийся брат.
И поймешь, почему без надежды
На кресте не легко умирать,
И смыкая усталые вежды,
Подлость близких своих испытать.
На тропе на твоей одинокой
Станет он — всё загадивший хам.
Будешь петь ты о степи широкой
Внукам, правнукам, только не нам».

                ПЕСНЯ
Рождённый для песни и смерти,
Я верю, люблю и пою —
Эй... черти... весёлые черти...
Придумайте тризну мою.
Да, там, на Дону... на кургане,
Купаясь в шелку ковылей,
В предутреннем раннем тумане
Начните вы песнью моей.
Той песнью, где боль и разлука,
Где слёзы, вражда и тоска,
Где муки, предсмертные муки,
И горечь души казака...
А кончите — пляскою дикой,
Чтоб стало вам тошно самим —
Сомните ковыль с повиликой,
И пыль поднимите и дым...
Зелёным огнём пробегите
И в пламя курган обмотав,
На нём из камней соберите
Чертяку с веночком из трав.
Что б рожей противной и мерзкой
Он небу грозил и мигал,
И тенью огромною дерзко
И степи, и Дон заслонял.
«Вольное Казачество»,
г.Прага (Чехословакия),               
 №10, 25 апреля 1928 гли злой
    МОЛЕНИЕ О ЧАШЕ
Когда от страшной боли злой
В душе звериный крик родится,
Окстись тогда. И песню пой
Об уничтоженных станицах.
Забудь суетный мир чужой,
Что жертвы не заметил нашей.
Закрой глаза. И ропот твой
Вложи моление о Чаше.

             СЛАВА
Слава вам  - казачьи боли,
Слава вам  - казачьи песни,
Нет прекрасней вас на свете,
Нет на свете вас чудесней.
Слава вам – мильоны павших,
Матерей рыданьям – слава!
Слава вам, прикрывшим трупы,
Степовым, пахучим травам.
Вас мы, нет, не позабыли,
Не продали, не предали,
Нам и здесь в изгнаньи, снятся
Наши сказочные дали.
Слава Господу на небе
За тоску и испытанья,
За несчётные потери,
Неизмерные страданья
Слава Богу – Он нам не дал
Мысли подлой – покориться!
А внушил нам дальше волю
Против зла нещадно биться.

                НОЧЬЮ
Ночью долгой думы беспрестанны
Бесконечны... жгучи... об одном...
Не зажить вам, огненные раны
На казачьем сердце на больном
Знаю твердо — до могилы надо
Донести зажженную свечу...
Пред тобою, тихая лампада,
Не ропщу, не говорю — молчу.
Покаянья слезы пламенеют,
В прогрешеньях сознаюся всех,
Лишь один упомянуть не смею
Окаянный, непростимый грех.
Смертный грех! Прадедовскую волю
Мы в московской бросили пыли
И чужие утоляя боли
У чужих лишь ненависть нашли.
Маловеры… Всемогущий Боже!
Страшен ты в отмщениях своих:
Сатана нас думал уничтожить,
Не поспел от ангелов Твоих.
          

Из поэмы ИВАН И ФЕНЯ
Говорить или не надо
Здесь о Крыме, о Босфоре,
О Степной Великой Буре,
О казачьем страшном горе…
Много будет песен спето,
Много книг о том напишут,
Но о всём десятой доли
Внуки наши не услышат.
Не услышат, не узнают
И понять-то нас не смогут-
Слишком зла то много было,
Слишком горя было много.
Будто вихрь прошёл по Дону.
Вымел. Вычистил. Развеял.
Будто Бог спешил разрушить,
Что ошибочно содеял.
В ночь сжигалися станицы,
В степи скот без корма падал.
И… за тысячи убитых
Возжигалися лампады.
Будто два стальных гиганта
В грудь земли когтями впились.
И поднялся дым пожарищ.
Реки кровью задымились.
А когда в Новороссийске
Кони брошенные ржали,
Мы привыкшие к несчастьям,
Слёзы тихо вытирали.
Ах! О конях пел я где-то…
Всё равно им вечна слава,
Над костями их, наверно,
Поросли степные травы.
Я в добро теперь не верю.
У меня одна примета:
Коль казак коня оставил,
Все молитвы без ответа.
Все надежды – понапрасну:
В конях - вся казачья сила,
Коли мы её лишились,
Ожидает нас могила.
Запорожцы и Некрасов
Увели коней с собою,
Мы ж поплакали над ними
И… оставили без боя…
Ну, да что там! Было дело.
Кто виновен – всё узнаем,
А пока что… чашу горя
Пьём, никак не допиваем.
Будто мало пить осталось,
Глядь – наполнилася снова.
Правда! Правда! Где-ты? Где-ты?
Кто придумал это слово?

                ***
А как же с Русью жили мы,
Забыв о выстреле Кондрата?
Мы стерегли замок тюрьмы
На двери собственного брата.
Всесветной славы нашей гул,
Что от Азова был нетленен,
На «усмиреньях» утонул,
На «привилегии» променян.
К Москве нанявшись палачём,
Не утолив свои печали,
Братоубийственным мечом
Друг друга мы уничтожали.
Пороли пьяных мужиков,
Рабочих били мы за стачки,-
Потомки разинских бойцов
Москве служили за подачки.
Вот эти подлые года,
Позора дикие страницы,
Из жизни нашей навсегда
Сотрём в булавинских границах.
Но только стал Москве самой
«Слабоды»жалкий призрак сниться
Мужик поднял истошный вой:
-«Казакам надо-ть потяснитца»
И потеснились казаки…
И что имели всё отдали,
Видали их и Соловки-
И на Колыме их видали.
И Дон седой, и ширь степей,
Что к древней Воле потянулись,
В крови убитых сыновей
От пули Русской захлебнулись.
Пришёл Иван. Явился он,
Прошёлся пьяною присядкой
И закурился самогон
Под балалайку и трёхрядку.
И,сбросив, древние кресты,
Могилы наши осмеяли.
О Воле светлые мечты
В навоз лаптями затоптали.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Восстанут вольные народы,
И много соберётся нас,
На праздник истинной свободы.
Чужого права – не убьём,
И ставши снова казаками,
Мы в курене своём родном
Распоряжаться будем сами.

                ГЯРОЙ
Куприян Ягорыч от соседа вышел
И домой, задами, напрямик пошёл.
Ноне там приезжий дъякон из станицы
Об нячистой силе разговор завел.

Выпито,конечно, было - до отказу,
Прениев, известно, было – завались!
Атаманец Юдин скалкой отбивалси,
А Семен и Прохор за грудки брались.

Ну, ввязалась в споры бабушка Настасья,
А у ней ухваты – первый аргумент!
Спорщики смирились. И отбой сыграли.
И порядок бабка навела в момент.

Тут Семен Степаныч, сев под образами,
И-эх-да во-от пое-хал, - песню затянул…
Куприян Ягорыч отыскал папаху,
Вышел вроде в сенцы, да и усмыгнул!

Так. идёть, конечно, Куприян Ягорыч,
На курень отцовский направленью взял.
Только под вятлою, в коноплях соседских,
Куприян Ягорыч чёрта увидал!

Из сибе чертяка дюже неказистый.
Ухи растопорил! Носа вовсе нет.
Лысый и камолый. С мордой азиатской.
И вапче – ну чистый Ленина партрет!

А глаза – што угли. Так и жжёт, треклятый
Да как залопочить: «Но, казак, пропал!
Ноне ж в преисподней ты со мною будешь!
Понял? Испужалси? Г-га! Здоров-днявал!»

«Слава богу!» - гаркнул Куприян Ягорыч.
Посинел чертяка, задом начал бить.
Вынул хрест нательный Куприян Ягорыч
И начал чертяку тем хрястом хрястить.

Дым с огнём поднялся буравлём зеленым,
Серой потянуло, чёрт сквозь земь пропал.
Куприян Ягорыч трошки испужалси,
Ну а виду, вопчем, вовсе не подал.

Тольки помаленьку бороду разгладил:
«На табе, чертяка, казака добыть!»
Огляделси – тихо. Повернул к рячушке,
Штоб никто не видел – шаровары мыть.
 
 МЫ САМИ ВИНОВАТЫ
Казаки!
Мы сами виноваты!
Только сами виноваты мы!
Были мы лишь честные солдаты
В подворотне нашей же тюрьмы.
А когда, лихим огнем пылая,
Занялась со всех она сторон,
Мы пошли, тюремщиков спасая,
Позабыв прадедовский закон.
И в обломках рухнувшей громады,
Горя чашу осушив до дна,
Всё ж запели по иному ладу,
Старые припомнив имена.
Вспомнили Кондрата и Степана,
Про казачий вспомнили Присуд,
А на теле — огненные раны,
А тела — на кладбище несут.
Холоден, продажен, безучастен
Мир врагов и жиденьких друзей...
 Казаки! Мы проморгали счастье
 По вине по собственной своей.
Но чтоб дедов не пропала слава,
Чтоб её позором не покрыть,
Нам надо за Войсковое право,
На сполох по-разински звонить.
И идти, не увлекаясь мщеньем,
Волю нашу в битвах отстоять,
Лишь тогда молитву отпущенья
Сможем мы спокойно прочитать. 

          ***
Братцы! Убивайте! Мёртвых забывают,
За безвинно павших здесь никто не мстит.
Города и сёла, храмы разрушайте,
Наносите людям тысячи обид.
Пусть идеек ваших ветер бестолковый
Разнесет, завеет бугорки могил.
Поведет вас в драку проповедник новый,
Кормчий и апостол вновь открытых сил.
Вместе с ним кладбища дружно затопчите,
Тут же песни спойте те, что вам свелят,
В кучи, в толпы, в массы дружно соберитесь
И ура орите ставши к ряду ряд.
Попалив остатки старых поселений,
На корню пшеницу, и сады, и лес,
Вы для пионеров и для комсомола
Напишите сразу бодрый марш «Прогресс»,
А потом авралы, пятилетки, стройки,
И годков за сотню сможете понять,
Что без крови этой, без убийств и драки,
Всё бы можно сделать лет за двадцать пять.
Ежли ж кто-то гавкнет, выразится матом,
Придираться станет к случаю сему,
Вы его – повесьте. К стенке. На Колыму.
В жёлтый дом, В могилы. В лагеря. В тюрьму.
Все тогда поверят в новые идеи,
И что в них,  идеях, тысячи чудес.
Вы ж поставьте  толпы в стройные колонны
И сыграйте снова бодрый марш «Прогресс».
И пойдут за вами и полки, и роты,
И ура вам снова прокричит народ…
Так ведите ж дальше к счастью «патриотов»
И они поверят, что оно – придёт.

           ИНТЕРМЕЦО
Серебрятся виски, серебрятся,
Все белей, да белей голова,
Но в сознаньи, как прежде, родятся,
Закипают, волнуя, слова.
И внезапно, в душе пробуждённой,
Зажигается искра огня,            
Разгорается ночью бессонной
И таинственно кличет меня.
Не могу. Никогда не забуду,
И чебрец, и кугу, и полынь,
И спокойную поступь верблюда,
И небес васильковую синь.
Все во мне с юных лет напиталось
Перезвоном с родных хуторов
И до старости в сердце осталась
Песня меди молитвой без слов.
Хороши вы, баварские ели,
И луга, и леса, и ручьи...
Тихо плачут чужие метели,
Поминают надежды мои.         

            ОТРЫВОК
Поклялись мы Рек Запольных
Грани старые найти,
Поклялись мы стяг свободы
До Черкасска донести.

Нас зовёт на смерть и подвиг
Из станиц далёких звон,
За Кубань, за Терек буйный,
За родимый, тихий Дон.

Мы насилья власти чуждой
Не потерпим никогда,
Будь то царская корона
Или красная звезда.


        МОЛИТВА НА ПОКРОВ
Господи! Сегодня к Твоему подножью
Прошепчу молитвы тихие слова:
Сатана давно бы смог нас уничтожить
Коли б не святая сила Покрова.
Пред иконой тёмной на коленях стоя,
Я в ночной, звенящей, голубой тиши,
Древнего Азова помяну героев,
За покой их гордой помолюсь души.
Господи - Исусе! Всем, что в битвах пали,
Что с нечистой силой полегли в борьбе,
Отпусти их вины. Утоли печали.
Исцели их раны. Допусти к Себе.
Помяни нас в Небе, Пресвятая Дева,
Перед богом снова вспомни казаков,
Что в молитвах тёплых и степных напевах,
В рук делах суетных – помнят Твой Покров.
Боже наш великий! В темноте столетий
Нам светила вера в правоту Твою
И мы твёрдо знаем – будем мы, как дети,
Под твоим Покровом у Тебя в Раю.
               
        ПОСЛЕДНЕМУ ДРУГУ
   (Вместо венка на могиле А.А.Морозова)
Ушёл и ты – последний друг,
Ушёл туда, где нет печали.
Ты не дождался, не сбылось
Всё то, о чем мы так мечтали.
Я знаю – ждёт казачий рай
Всех тех, кто пролил кровь за Волю.
Там отдохни… И ожидай,
Когда пройдут и наши боли.
И соберёт нас Гавриил
Там по заоблачным станицам.
И будет в небе нам с тобой
Казачий Дон и дальше сниться.


                ПУТЬ
В дни когда страны распались крепи,
Я ушёл скрывая боль в груди.
Мне шепнули ковыли в степи:
«Уходи!»
Сочи. Гагры. Поти. Цихис-Дзири.
Горы ль там, иль тучи впереди?
Услыхал в певучем я зефире:
«Проходи!»
Крым . Царьград. Албания. Требинье.
Кто же вас, запомня, затвердит?
Проскрипел мне снег в Герцоговине:
«Проходи!»
Пролетели годы чередою,
Безотрадно продолжался путь,
Так хотелось над Дунай рекою
Отдохнуть.
Но – взметнувшись новые всполохи,
Снова вьюга, обозлясь, гудит
Шепчет снова ветер на дороге:
«Проходи!»
Что ж. Иду. За мной – воспоминанья.
Тени. Лица. Шепчут. Говорят.
Города без капли состраданья
«Проходи», - безжалостно твердят.
Но – едва-едва плетутся ноги,
Мгла и слёзы застилают даль.
Скоро-скоро прибреду к дороге,
На которой - несть печаль.
             Прага.1944г.

   Из поэмы ГАЛИНА БУЛАВИНА
Дон-Кормилец… Отец мой Родимый,
Ты ночами подолгу не спишь,
Ты о чем до зари с камышами
Тихо шепчешь? Про что говоришь?
Про былые-ль дела и походы,
Иль про храбрость убитых в бою,
Или песни и сказки слагаешь
По Галину - казачку твою?
Пой, широкий… Гулливой волною,
Уходя до глубоких морей,
Пой о славе убитых героев,
Полюбивших просторы степей…
Ничего им не нужно, Родимый,
Им хотелось свободно вздохнуть,
Им хотелося к травам пахучим
С тихой лаской сыновней прильнуть.
И они сотворённые Богом,
Веря в право своё на любовь,
Отдавали Казачьему Дону
Жизнь свою и горячую кровь.
Пой Родимый… И я подпеваю-
Песнью буду Свободе служить.
Наши деды за степь умирали-
Мы сумеем бороться и жить.


У КРЕСТА В ЛИЕНЦЕ
Потемнели ерики и пади,
Розовеет на закате синь…
Мне с тобою никогда не сладить
На душе осевшая полынь.

Не Тебя-ль мы прославляли Боже.
Не на радость на тоску и плач!
Ты повёл… и Ты же уничтожил
Погубил нас, страшный наш палач.

Ничему, отчаясь, не поверю,
Доживая в горе и бреду
Жду, когда откроешь Ты мне двери,
Я к Тебе бестрепетно войду.

И увижу выданных страдальцев,
Раны… кровь… провалы жжёных глаз…
И тисками сдавленные пальцы,
И на теле срезанный лампас.

Ужаснусь. В тоске изнемогая,
Прошепчу, не опустивши вежд:
Это-ль тень обещанного рая,
На Христа возложенных надежд?

Сосны… Ели… Пади… Котловины…
День дождливый утонул во мгле…
Сердце что-ль своей рукою вынуть
И в чужой похоронить земле…          

           СОН
В темноте ночной синеют
Дали чуждых гор.
На полу, к утру, бледнее
Месяца узор.
Чу! Как будто топот, крики...
Тише... тише... — нет!
То лихого чудо-гика , -
 В сонных чарах след.
Ароматный ветер, слышу,
Шорох ковылей.
Ах, в душе живет и дышит
Жаркий суховей.
Что там? Будто ночью темной
Дробный стук копыт?
Нет-же,  нет, беглец бездомный,
Сердце то стучит.
Вижу — конь. Змеею грива,
Замер... там... в углу...
Нет, то лунный луч игривый
Пишет по стеклу.
Что там плещет?Тихо шепчет?
Знаю — это Дон!
Нет... то листьев легкий лепет,
Это — просто сон!

                ***
В злой тоске, Тебе, Великий Боже,
Я как пьяный,- лишнее сказал…
Но сомненья ты во мне умножил,
У меня Ты - Родину отнял.

Тихо все – молчат дубы и ели,
Как маньяк, я, бормоча бреду,
Знаешь Ты, что, не дойдя до цели,
Лишь могилу я себе найду.

Тот блажен, кто в жизни данной Богом
Не умел заплакать ни о чём,
Кто душил и грабил по дорогам,
Кто судил дубинкой да мечём!

Кто-ж любил… о вере сказы множил…
И забытым одиноко пал,
Тот -  прости… прости Великий Боже!
Тот -  как пьяный – лишнее сказал!

              ДОНУ             
Дон!
Что благовест пасхальный.
Дон!
Что грохот канонады…
Ты в душе моей оставил
След божественной услады!

Дон. Тебя кохали деды
В мира дни и дни разлуки.
И всесветные победы
На  алтарь твой дали внуки.

В бой, Твоей радея славе,
Шли сыны беспрекословно,
И ложились трупом в поле
В годы страха - поголовно!

Кто ж тебя,  борясь,  оставил
И в изгнаньи жил,  страдая.
Всяк Тебя пред  миром славил,
На земле считая раем.

Жди же нас! С победой бранной
Вновь она вернется – Слава.
Слезы встречи долгожданной
Нам твои осушат травы.

               ***
Лира – только Свободе и Воле,
Песня – только к восстанию зов,
Вера – только лишь в Дикое Поле,
Кровь - одной лишь Стране Казаков.


            ТРИ ЦВЕТА
Замелькали дни под старость,
Что колёс  немые спицы.
Вечерами думки вьются,
Ночью чудятся станицы.
По утрам играю песни,
Не забыв по чуждым странам,
Будто поминки справляю
По бойцам и атаманам.
Всё прошёл, и всё измерил.
Всё сберег,  о чём молился,
Но прощать врагам заклятым
У Христа не научился.
А из радуги, с издетства,
Выбрал пай себе не малый
 И ношу его с собою:
Тёмно-синий. Жёлтый. Алый.
Замелькали дни под старость,
Что колёс немые спицы…
Флаг мой сине-жёлто-алый
Над моей родной станицей
Будет виться. Будет виться.
              ***
Слава Богу, Воле – слава!
В жизни мало надо:
Лишь что-б вера не угасла
Как огонь лампады.
Лишь она своим сияньем,
В просьбах наших дышит
И тогда Господь молитвы
Благостно услышит.
Богу – слава! Степи – слава!
Вечен веры пламень…
Ключ дробит скалы громаду,
Капля – точит камень.

            ***
Кто такие казаки?
- это беглые русские холопы.
- н-е-е-е-т казаки от казаков ведутся.

             *** 
          ОЛЕНЬ
(Сказка для казачат)
         Пролог
              1
Про былое, СЛАВУ, ВОЛЮ,
Про походы и войну,
О великих днях ушедших,
Про казачью старину,
Пели песни мы в изгнаньи
Казачатам молодым,
Чтоб окрепло в них желанье
К новым подвигам лихим...
Чтобы дух у них казачий
Не заглох и не иссяк...
Слава Богу в небе синем,
Слава имени: КАЗАК!
Лопоухи, желтороты,
Собирайся в круг тесней,
Вспомним снова ДОН родимый,
Шум пушистых ковылей.
Наши деды — храбро бились;
Мы — пришли на вольный путь;
Вам — придется в битвах новых
ПРАВДУ БОЖИЮ вернуть.
И — степям, где деды жили,
Где лилась казачья кровь,
Воротить СВОБОДУ снова
Сея братскую любовь...
Мы — уйдем...
Но наши боли, Наши песни и мечты,
Силы вам дадут на подвиг
Полный дивной красоты.
Этот подвиг — долг священный...
Слушай... Слушай, малыши,
На ДОНУ — цветы завяли,
Позасохли камыши...
Заросли шляхи бурьяном,
Грань — не видно из травы...
Казачата, будьте смелы,
Наша смена — это вы!

                1
Мир создав, Господь Великий,
Отдохнув от дел творенья,
В степь послал красавца-зверя
Круторогого ОЛЕНЯ.
И сказал Он:
                «Будь залогом
ВОЛИ светлой. Будь свободен.
Вместе с братом-человеком
Берегите дар Господен.
Я даю вам СТЕПЬ — обоим,
Ветры, землю, реки, море,
Все по-братски поделите
И живите на просторе.
Человек — пусть жито сеет.
Отдыхая от работы,
Пусть поет... Ходить не смеет
На ОЛЕНЕЙ на охоту.
Ты ж, ОЛЕНЬ пасись в ливадах.
Но, ходя вокруг станицы,
Не топчи у человека
Колосящейся пшеницы».
Пролетели ветры Полем,
Ночь — в дозор послала тени...
КАЗАКИ - живут в станицах,
А кругом, в степях, - ОЛЕНИ.
                II
Ох, вы батюшки, вы светы,
Сказку слушают ребята,
А у бабушки, Гугнихи
Разбежались индюшата...
Дыня — выросла на елке,
Казачка — утенок пляшет,
Дед-Кондрат в чирик запрягся
И — майдан станишный пашет.
Кто не хочет — пусть не верит:
Это дед-Далдон в станице
Мне рассказывал побаски
Правду спутав с небылицей.
Это, детки, лишь начало,
Это так, для смеху трошки,
Чать слыхали, что Грунятка
Растеряла все сережки?
Санька их нашла в овине
И Грунятке ворочала,
А Грунятка Саньку, братцы,
В алы губки целовала...
Что-ж, довольно шуток было, -
Время спать. Закройте глазки,
С Божьей помощью, на завтра,
Мы отложим наши сказки.
                III
КАЗАКИ, по слову Божью,
Жили вольно и богато,
Берегли Христову веру,
И стояли брат за брата.
А когда покос осенний
Наполнял зерном амбары,
Наливалися до края
Виноградным соком чары.
И убравши дар Господен,
По гостям деды, ходили,
Выпивали для порядку,
Про домашность говорили.
А когда зимой метели
Заметут — то прямо в сени
Забегали обогреться
Быстроногие ОЛЕНИ.
 Глянь - ан дети из прикладка
Корму им понатаскали
И ОЛЕНИ, повечеряв,
В сенцах тёплых ночевали.          
Быстро год бежал за годом,
Дни летели вперегонку
И пошла по свету слава
О счастливой той сторонке
                1У
А на севере далёком,
Где болота землю скрыли,
Где дожди сырым туманом
Душу людям отравили,
Там межь пнями, в буераках,
Царство ТЁМНОЕ лежало
И оно от птиц залётных
Весть о СТЕПИ услыхало.
И рабы – заныли слёзно,
Божедомы – заревели,
Взбунтовалися юроды
Злобой дикой закипели:
«Што-ста мы сидим без хлеба,
Да в болотных испареньях
Целый век квасок хлебаем
Да едим одни коренья.
Эх! Пойдем-ко-сь мы, робяты,
В Донщину, пооткормитца
Там просторно. Там – слабода,
Там – ядрёная пшеница!»…
Зашумели ветры в поле,
Лес гудит от непогоды…
По пенькам, по кочкам скачут,
На ДОН держут путь юроды,
                V
Раз… В станице Порубежной
Бабы чашки-ложки мыли,
КАЗАКИ курили трубки
Дети в сенцах гомонили…
Вечер. Темно. Ночь подходит.
Кобели в соломе спали,
Индюки лишь, на нашестях,
Глупых баб своих ругали…
Дед Явграф пошёл к скотине,
Сена кинул, дверцы запер,
На плетень облокотился,
Глянул в СТЕПЬ…
Да так и замер!
По сугробам, по теклинам,
По кустам, густой толпою,
Прут какие-то уроды
Бездорожьем - целиною!
Дед Явграф перекрестился…
Забежал по-за овином…
Трошки там подзадержался,
Да в курень. В намёт. За сыном:
«Мишка! Тю, вставай скорея,
 Дунька, дай тройчаки-вилы,
На станицу орды валят,
Не исчесть нячистой силы!»
                V1
За мгновенье в Порубежной
Всех Явграф перебулгачил,
Кобели залились лаем,
Скот мычать тревожно начал.
Кот дремавший на загнтке,
С перепугу – жмяк в опару,
За столешник уцепился,
Оборвался, да на нары.
А на нарах – бабка Крыга
Третий сон как раз глядела…
Кот на бабку, бабка на – пол…
Цоп кота - и обомлела!
Словом: светопредставленье;
Словом: ужасти и страсти!
Тут, как раз, и появился
Атаман со знаком власти.
Он махнул своей насекой:
«Почему – спросил – тревога?
Ежли их, вопче, не мало,
То и нас, к примеру, много!»
КАЗАКОВ построив быстро
За станицу вывел лавой
И глядел он на пришельцев
Как бредут они оравой.
                V11
А пришельцы – худы, тощи,
В армяках, лаптях, босые,
Повалились на колени,
Завопили головные:
«Православны християни,
Не предайте казни лютай,
Всё обскажет наш вожатай,
Свет-Микишка, сей минутай!»
Под горшок, в кружок обстрижен,
Встал Микишка, перекстился,
Поглядел на АТАМАНА,   
С перепугу вновь свалился.
А в толпе опять завыли,
Зашумели, заревели,
Старики - загомонили,
Молодые — загалдели.
Атаман крепился долго,
Дергал ус и усмехался
И шумевшим оборванцам
Неизмерно дивовался:
«Будя, черти, кувыркаться,
Выходи, Микишка, что-ли,
Расскажи: Откель вы взялись
На КАЗАЧЬЕМ нашем ПОЛЕ?»
            
                VIII
Рассказал тогда Микишка,
Что холоп он, раб боярский,
Что попухли с голодухи
Мужички на службе царской.
«Лапти скрозь поистоптали,
Завалилася хатенка,
А паев у нас-те нету,
Негде выпустить куренка!
Вы примите нас, для Бога,
Отведите нам землицы,
Мы - лаптей наковыряем
И отплатим вам сторицей!»
Грохнул в хохоте веселом,
Стан казачий за станицей,
Бабы-девки закрестились
И взвилися тучей птицы.
«Хо -хо-хо: «наковыряем»,
 Ха-ха-ха, помру от смеха»,
Атаман в дугу согнулся,
Уронил в сугроб насеку
«Го-го-го, лаптями платят,
Ишь ты лыкова пехота…»
Порешили:
Что-же примем…,
Пусть живут, коль жить охота!
                1Х
Сказку сказывать трудненько,
Жизнь прожить – помудреннее…
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Как повадилися гуси,
На загон отца Андрея…
Только гуси те, однажды,
Бог ни весть куда пропали
И о них с тех пор хозявы,
Ничего не услыхали!
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Ох я лягу в холодочек,
Ручки ноженьки раскину,
У отца-ли, у Андрея,
Да на новую перину!
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
У жалмерки, у Матвевны,
Казачек пшеницу косит,
А она ему в завеске
Полдневать под вечер носит!
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
                Х1
Загудел майдан, что улей,
Были выкрики суровы,
Порешили: «Что-ж. За веру
Воевать всегда готовы».
Кони ржут, звенит оружье,
Боевые песни льются;
Казаки ушли походом
В неизвестных землях бьются.
Опустела СТЕПЬ РОДНАЯ
Год за годом пролетает,
Павшим — служат панихиды,
В битвы новых посылают.
Сотни лет отцам в походе
Молодые в помощь скачут...
КАЗАКИ - по свету рыщут,
На ДОНУ - казачки плачут.
И в походах и сраженьях,
КАЗАКИ про ДОН забыли,
Славу громкую стяжали,
ВОЛЮ? ВОЛЮ загубили!
И испил наш ДОН-РОДИМЕЦ,
Чашу крови — горя чашу...
Но, давайте по порядку
Мы продолжим сказку нашу!
                XII
КАЗАКИ в заморских землях
Бились долго, и кроваво...
Дома — жита нет в амбарах,
Хоть гремит по свету слава.
Царства ТЕМНОГО границы
Берегут. Засеки строят...
Обезлюдели станицы,
По ливадам — волки воют!
И чего не было сроду:
Стал и мрак, и стыть, и холод,
И надвинулся на СТЕПИ,
Бледной смертью Лютый Голод!
И однажды, ночью темной,
Содрогнулась твердь земная,
Весть недобрая промчалась
ПОЛЕМ с края и до края:
КАЗАКИ завет Господен
Слово Божье — позабыли,
КАЗАКИ в СТЕПИ ОЛЕНЕЙ
Темной ночью перебили!
И, голодные, собрались
Все, гуртом, чтоб пообедать,
Чтобы наесться, чтобы выпить,
И  оленины отведать!
                XIII
А когда сойдяся в ПОЛЕ
Свежевать взялись ОЛЕНЯ,
Гром ударил в чистом небе,
Толпы — пали на колени.
Голос Божий из-за тучи,
Что пришла с востока лавой,
Им изрек: - Зачем прельстились
Вы мирской, пустою славой?
Подарив вам СТЕПЬ и РЕКИ
В ПОЛЕ, в знак благоволенья,
Я послал залогом ВОЛИ
Зверя доброго — ОЛЕНЯ!
Вы ж Мое забыли Слово,
Покорив чужим полсвета,          
Что имели — погубили,
Не храня Мово завета!
С тех, кому далося много,
Много спросят в час отмщенья...
Кто погиб — тех упокою,
Но живым — им нет прощенья!
Голос смолк. И тьмой покрылась
Твердь под грома рокотанье
И — неслышные на НЕБЕ
По земле неслись рыданья.
                XIV
Поутру рассвет угрюмый
Осветил степные дали...
КАЗАКИ в крови ОЛЕНЕЙ
Недвижимые стояли.
Плачь глухой, стенанья, ропот,
Клятвы, просьбы и обеты,
Утопали в небе хмуром,
Оставаясь без ответа,
И — не в силах сделать шагу
В снег молящиеся пали,
Рвали волосы и платья,
Тщетно милость призывали.
И тогда, метнувшись птицей,
Безудержною волною,
Вдруг поднялся плач младенцев
Серебристою струною.
И — звеня тоской безмерной
Горних, праведных селений,
Он достиг... и пал пред Богом
В гуле стонов и молений.
И Господь добра исполнен
В наступившей новой ночи,
КАЗАКАМ внушив надежду,
Сном смежил их ясны очи.
                XV
Ночь... Темно...В СТЕПИ широкой
КАЗАКИ в тоске уснули.
Вдруг, прорвавшись на востоке, 
Полыхнув, лучи блеснули.
И сказал Господь Великий:
То что было - не вернется,
Много раз в СТЕПИ казачья
Снова даром кровь прольется...
Биться долго и безцельно
Будут ваши поколенья...
Но — настанут годы горя,
День наступит искупленья.
Я даю вам — в герб ОЛЕНЯ,
Он пронзен лихой стрелою,
Что пустил Меня забывши
Ты, КАЗАК, своей рукою.
В час, когда страданья ваши,
Искупят грехи сторицей,
Вновь ОЛЕНЬ, живой, веселый,
Пронесется по станицам.
И вернется счастье в СТЕПИ
И вернется снова ВОЛЯ!
Голос смолк. Лучи угасли,
Снова ночь покрыла ПОЛЕ.
                ХУ1
Где все это приключилось,
Где все это всправди было,
Там волнуется широким
Плёсом ОЗЕРО ГУДИЛО.
Берега круты, суровы,
Окаймились камышами,
Там, в пещерах, тени предков,
Плачут темными ночами.
Вытекают там протоки,
Бьют ключи — слезами полны,
И питают горькой солью
Берега, кугу и волны.
Чайка там полетом скорым,
Пролетев над гладью мутной,
Плачет. Ей во след несется
Бабы-птицы крик попутный.
Воет ветер меж обрывов,
Саван белый шлют туманы.
И проносятся как тени
Птицы вещие — бакланы!
Место пира, место бойни,
Повеленьем Божьей силы,
Скрыли тиною глубокой
Волны озера ГУДИЛЫ!
КАЗАЧАТА! Будет время,
Мы - допьем страданий чашу,
В СТЕПЬ пошлет Господь ОЛЕНЯ,
И вернет нам ВОЛЮ нашу!
КАЗАЧАТА! Станьте дружно!
За СВОБОДУ В ДИКОМ ПОЛЕ.
Бойтесь распри — в ней погибель,
В ней - конец КАЗАЧЬЕЙ ВОЛЕ!

КАЗАЧЁНОК,  КЗАЧЕНКА,
Погляди-ка:
Брат он родный!
Он – как ты. Он тоже хочет,
Жизни вольной и свободной!
Приведёт ли бог поставить
На родную землю ногу,
Первым делом поклянитесь
Вы свому Творцу и Богу:
СТЕПЬ любить, стоять до смерти,
За нее. И брат за брата!
Не давать свою напрасно,
И не лезть в чужую хату!
Славя только бога в небе,
За свои лишь ГРАНИ биться,
Быть готовым к злой кончине,
И за СТЕПЬ уметь молиться!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кончил сказку!
Жизнь уходит,
Рядом жутких сновидений…
Счастлив тот, кто вновь увидит
По теклинам след ОЛЕНИЙ.
               
             ПСАЛМЫ
Долго, Боже мы Тебя искали,
Создавая образ Твой в себе,
Думая о Тайне и Начале,
В злободневной, суетной печали
Падали, сраженные в борьбе.

Сотни лет десятки поколений,
Веру в сердце свято сохраня,
Шли в огонь без страха и сомнений
И в порыве высших вожделений
Чаяли спасительного дня.

Из того, чего душа хотела,
Из всего, что в нас святого есть,
Мысль Твою мы создали и тело,
И легенда о тебе летела,
Нам же нами посланная весть.

И молились. Ждали. И терпели.
Глупые. Усталые. В пыли.
Воплощенья снов своих хотели,
Ничего понять мы не сумели,
Не на что ответа не нашли.

Вот и просим: отзовися Боже,
Образ въяве покажи нам свой,
Мы свои старания приложим,
Сил остатки не скупясь умножим,
Чтобы слиться на всегда с Тобой.

                2
Господи, я – Павел. Павел значит – малый
Неприметный, скромный, средний человек.
И к Тебе приду я, ах, такой усталый,
Утирая слёзы с покрасневших век.
Ты же знаешь, знаешь хутор Поляковых,
В нем жила казачья крепкая семья,
Вера в Бога в небе их была законом,
Их была надеждой и любовь Твоя.
Как они молились! Как они любили!
И как свято чтили Божьи образа!
Но – враги явились, хутор наш спалили,
У икон штыками выбили глаза.
Двадцать шесть нас было. Казаки, казачки,
И детишек малых целая гурьба,
Казаков – побили. Сгибли и казачки.
Та же ожидала и детей судьба.
             
                3
Мне почудилось нынче зарёю
Не в Баварии я… нет не тут,
А в степи я лежу… Надо мною
Облаков караваны плывут.

Широка, широка их дорога,
В бесконечно-глубокую синь,
По-над Доном. К Господню чертогу
Через кровь. Через боль. И – полынь.

В те пространства ни вод и ни суши,
Где открыта заветная дверь,
Где лишь праведных светлые души,
Где казачьи станицы теперь.

И я понял, что скоро, ох, скоро,
В недалеком каком-то году,
В бесконечные эти просторы
С облаками и я попаду.

И лишь там, где ни плача, ни болей,
И где Бог атаманит в веках,
Я спою о немеркнущей Воле
В псалмопевных казачьих стихах.

                4
В жизни мне даны судьбою
Только горе и потери…
Говорят, что это служит
Испытаньем нашей вере.

Говорят … Ах, нет довольно,
Страшной мне Он мерой мерил!
Шепча – мне больно, больно,
Ничему теперь не верю.

                5
Боже, Ты сосуд скудельный
Озарил небесным светом:
Трубодур я и бездельник
В мире злобы стал поэтом.

И стихи о том слагая,
Что задумал ты в твореньи,
О казачьем пел я рае,
И его уничтоженьи

И тебе, Тебе лишь веря,
Уверял себя в смятеньи,
Что кровавые потери
Лишь залогом воскресенья.
 Затужив о снах ковыльных,
Не коряся вражьей силе,
О крестах пою могильных
Здесь, где душу мне убили.

                6
Отче наш… в Твоём надзвездном свете
Всё пошло кубыть наоборот:
Мы твои и воины, и дети
Кто же нас как куропаток бьёт?

Говоришь - мы трошки дурковаты!
Что поделать – Ты же нас творил!
А когда горели наши хаты,
Храмы наши – Ты-то где же был?

Знаю, Ты грозишься мне сердито:
«Погоди, заявишься, постой!»
Мне ж вперед, я говорю открыто,
Хутор мой бы повидать родной.

Лишь потом, отведав счастья снова,
Там, у нас, на нашей Донщине,
Я скажу: «В начале было Слово…
Да не то! Хотели мы – иного!»
И замолкну в беспробудном сне.
 
                7
Не молюсь я. Не робщу. Не плачу.
А зову: «Приди же Ты, приди»
И сознав творенья неудачу,
На земле порядок наведи.

Приходи без грома и парада,
Трубных звуков, молений и речей.
Нам тебя отцом любящим надо
Для не дюже ушлых сыновей.

Поспеши. Беду мы за бедою
Словно в пьяной дурости творим.
Разними нас праведной рукою
И прости нам – дуракам Твоим!

                8
Замолчите! Я-то твёрдо знаю,
Хоть мой путь позёмкой запуржон,
Нынче я спокойно утверждаю:
Был со мною непрестанно Он!

А когда случалася заминка
(ах, за мною нужен глаз да глаз)
 Он меня как глупого подсвинка,
Хворостиной загонял на баз.

От собак. От сволочи. От сброда.
От ослиных и других копыт….
Жизнь моя – с мечтою про Свободу,
Луч степной, что бесперечь горит.

                9
Нет я даром не дам мою горькую душу,
И, попавши в мятежный людской океан,
Все преданья отрину, все законы нарушу,
И дорогу найду я сквозь этот туман,
Мне хотелось бы верить, что народам
                смущённым
 Он покажет себя мудрым, добрым, иным.
И в сиянии Правды. Лишь тогда обращённым
Я счастливым пойду, не бояся, за Ним.
Ах, мне мало так надо, вовсе-вовсе немного:
Вот на этом на страшном, одиноком пути,
Отыскать Его в мире – казачьего Бога,
И, ликуя, за Ним в бесконечность уйти!

                ***
Страшен грех, да промолчать не в силах
Богу  правду хочется сказать:
Не на наших праведных могилах
О Голгофе боле поминать.
Кто же ОН? Прощающий и кроткий,
Или грозный… или злой палач?
Почему подвалы да решётки,
Почему не умолкает плач?
Жили мы, как знали и умели,
В чистой вере всё у нас цвело…
Почему-ж враги нас одолели,
Почему же побеждает Зло?

                ***
Слышал сегодня я песенку новую
Пел мне полынь да ковыль.
Слушай же, матушка Русь бестолковая
Страшную жуткую быль…
Многое может тебе не понравится:
Правда - то глазыньки  естъ!
Но не сердись. Дон наш скоро преставится.
Вытесан, вытесан крест.
Был у России он храбрым воителем,
Верным бессменным слугой,
Русских границ и творцом, и хранителем-
Как даровой часовой.
Тучи над Русью нависли тревожные,
Стонет от крови земля.
Взялися мы совершить не возможное:
Выбить совдеп из Кремля.
И взбунтовалась Россия могучая-
Любы ей звоны оков.
Двинулись  Ваньки несметною тучею.
Массой  давя казаков.
И подломилася силушка ратная,
Замер, тоскуя сполох,
Кровью покрылася степь необъятная,
Голос свободы – заглох!
Слушай. Россия прощальные, новые,
Стоны сожженных полей.
Ты им готовила крышку гробовую,
Ты подавала гвоздей!
Что ж. Забивай. Да гляди чтоб не гнулися,
Крепче поглубже их бей,
Бей поскорее, пока не проснулися,
Да зарывай поскорей.
Что глубоко-то? Гляди-не довольно-ли?
Кликни на помощь судьбу.
Выдуши все, что осталося вольного…
Слава народу – рабу!...

           ТОСКА
Опущу на окнах занавески,
Потушу оплывшую свечу
И смежив усталые ресницы,
Помолчу…
Темнота глуха и непроглядна,
Лишь звенит немолкнущая тишь…
Ты о чем душа моя больная,
Говоришь?
Глянь…    За дверью…
                За стеной кирпичной…
За стеклом закутанных окон,
Далеко… за синими морями…
Вьётся…   Плещет….
                Полноводный Дон…
Там теперь зелёные ливады,
Отцвели бессчетные сады,
Осока и камыши и чакан
По-колено забрели в пруды.
Отыграли ерики и балки,
По теклинам нанесло песок,
А в лугах, мигая зазывает
И манит и кличет огонёк…
Всё уснёт закатною зарею
Солнце сядет в дымке облаков,
Зашуршат по травам и былинкам
Тьмы турчелок, кузнецов, жуков…
И на зов невинной божьей твари,
Загоряся в речке, под вербой,
Выйдет он – красавец круторогий,
Серебристый месяц молодой…
Поглядит на тёмные станицы
И – уйдет, уйдет за облака…
Дверь открою…  Распахну окошко…
Боже мой…   -  тоска!
             
                ***
Признаюсь – во всем, что спето,
Что осталось на бумаге,
Нету  удали  там, нету,
Нет и дедовской отваги.
Все что бурей разметалось,
Все, что выкохали грозы,
В сердце мукой отозвалось,
Налило мне в очи слезы.
Я – певец. Рожден для песен,
Не для мести и расплаты…
Божий мир люблю чудесный,
Свой народ люблю чубатый.
Суждено же мне родится,
В час проклятый, век постылый,
Чтоб покинуть не станицы,
А несчетные могилы.
Чтоб узнать про злобы море,
Чтоб церквей не слышать звона,
Пережить казачье горе,
Увидать распятье Дона.
Но -  придет он - час удачи,
Наше вновь взовьется знамя,
Я тогда спою иначе,
Наступая с казаками.
И под посвист пуль веселых
И под грохот кононады,
На пожарах в вражьих селах
Изменю былому ладу.
Лишь в святой войне народной,
Лишь в казачьем нашем Деле,
Вновь воскреснет Дон свободный,
Вековые встанут цели.
И тогда - не месть слепую,
Проповедовать меж нами, -
Петь о том, как грань родную
Оплести кругом плетнями.

           БАВАРСКИЙ  ДРУГ
Ты глядишь устало, ты стоишь понуро,
У тебя тринадцать за спиною лет.
За тобой, с дровами, кованая фура,
И на шерсти свежий от удара след.
Я тебе сегодня расскажу, сердяге,
Про Кавказ и Гагры, и двадцатый год…
О мечте крылатой, о судьбе бродяги,
О наивной вере, что в душе живёт.
Выпил я сегодня. И совсем невольно
Вспомнил моря берег. Вспомнил и о ней…
Скучно… скучно стало! Больно стало, больно!
Я пошёл за город поглядеть коней.
Тут – в земле немецкой – не с кем молвить слова,
Тут в земле баварской, пфенинг – царь царей…
Я же не лишился свычая донского
Помянуть за рюмкой искренних друзей.
У моей Маруськи – грива золотая
Правая передняя у неё - в чулке…
Слышишь, друг баварский, глянь - идёт хозяин,
Толстый, кривоногий, краснорожий чорт!
Ты - его работник. Я ж не забываю,
Как я плакал горько, ухватясь за борт.
И глядел на берег – вон, забродит в волны…
И храпя, в испуге, за кормой плывёт…
Потому-то наши чарки зелья полны,
Потому мы помним окаянный год.
Бросили мы коней. Бросили удачу,
Я ушёл, Маруську не забыв свою,
Потому-то выпив, - я всегда заплачу,
Потому, заплакав, я – обратно пью.
Не ищи в ладони мягкими губами
Вышел сахар, вышел… я, брат – арбайтслос…
Дома мы дружили с добрыми конями…
За измену степи – выгнал нас Христос

              ИЛЬЕ
Мне с тобой дружок любезный,
Погутарить страсть как надо,
Мне с тобой бы так хотелось
Выйти утром на ливаду

Самокруткою занявшись,
Закурил бы ты неспешно
Затянулся и, подумав,
Проворчал-бы: - д-да, конешно…

И замолк. А в это время
Я бы с трубкою возился
И кисет в карман запрятав,
С мыслью этой согласился.

А потом бы мы сидели,
Да дымили,  да молчали
И одно и то же вместе,
Лоб наморщив, вспоминали.

Вспоминали о гражданской,
О былых делах в Белграде,
Всё прошло бы перед нами
Будто в фильме на ливаде.

Ах, дружок, дружок сердечный,
Вечна боль в стремленья к славе!
Трубку выбью – я согласен:
Дела бросить мы не в праве!

Размечтался, расписался,
 Разогнал тоску и скуку.
И тебе мой друг любезный,
Пожимал заочно руку.

            ЕСТЬ ЛИ ОН?
Есть ли ОН? Да! Если есть Он где-то,
То лишь беглый взгляд Его очей
Хватит, чтобы опознал поэта
В неприглядной простоте моей.
И простил мне все слова лихие,
Что в похмельи горя говоря,
Только грозы поминал степные
Без молитв. Креста не сотворя.
Жизнь прожил в сомненьях маловерья,
Чебрецы да ковыли любя...
Всё поймёт Он. И откроет двери.
В снах моих увидевши Себя.
Не простит? Ну что-же. И за дело!
 Искуплю несчётные грехи
В том, что сердце неустанно пело
Горькие, полынные стихи.
Нет Его? Так всё долой! Не надо!
Люди-братья — вековая тля!
Пропади и ты тогда пропадом
Карусель дурацкая — Земля...
Но — в мечтах. По-своему поверя.
Сам в себя я Бога сотворю.
Вместе с Ним, не предаваясь Зверю,
 Как свеча спокойно догорю.

   СОЖЖЕННЫЕ СТИХИ
Всё, что в жизни любо было,
Что, как рана, наболело,
То сегодня, вспыхнув ярко,
Загорелось и - истлело!
Мне не жаль стихов сожженных,
Нет, не жаль их - пусть сгорают...
Жаль того, что с ними вместе
Безвозвратно умирает.
Как из пепла вновь не склеить,
Не собрать листков в тетрадку,
Так и чувств, навек ушедших,
Отгадать нельзя загадку.
Почему же так бесследно?
Неужели жадный пламень 
Душу может заморозить,
А из сердца - вылить камень?

        ЧЕРТОВЩИНА
Тих сегодня, мил и кроток
Посещу, подвыпив, ад,
Под визжание трещеток
Хора резвых чертенят.
С сатаною погуторим,
С чёртом трубку раскурю,
Посмеёмся и поспорим
Ожидаючи зарю.
С ведьмой в карты поиграю,
Душу ведьме пропущу,
Но, конечно, замотаю,
Обману и – ворочу!
И, вернувшися из ада,
Без просыпу буду пить…
Кто теперь мне скажет – надо
Иль не надо больше жить? 


Из поэмы ИВАН И ФЕНЯ
«Ты прости голубчик Ваня:
Не моя вина, родимый…
В этот год, как в год венчанья,
Мы не сеяли озимых.
Тёлку волк зарезал ночью.
Лошадей воры украли.
Кур, свиней солдаты съели.
И пахать не выезжали.
Комиссар с Москвы приехал.
Говорил о чем-то много.
И…  курень-то наш продали
Для уплаты продналога.
И пошли бы мы по-миру,
Да судьба нам улыбнулась-
Комиссару (звать Исаком)
Я на сходе приглянулась…
Ваня, Ваня, знаю…  милый…
Прочитав, ты будешь плакать…
Я томилась,,, я молилась…
Я венчалася с Исаком.
Не с попом, а так в совете-
Записали и готово…
Ваня, Ваня ты поймёшь ли?
Напиши ты мне хоть слово.
Десять лет ждала, родимый,
Извелась, истосковалась…
Не серчай, прости любимый…
Что же делать – не дождалась!»

             КАК  В  СКАЗКЕ
Что мы скажем, если всё, как в сказке,
Будет просто, хорошо, без слов,
Он придёт, исполнен тихой ласки,
Милосердный , праведный Христос…
Станем все в восторге на колени,
Радостно и трепетно молясь
И грехи свои, и преступленья,
Перечтем Его не убоясь.
И услышим – мы решили людям
Грех Адама вовсе позабыть,
А Отец мой перед кругом будет
О паях в Эдеме говорить.
И склоняясь пред мудростью бездонной,
С просветленным радостью челом,
Я сложу о Правде воскрешенной
С подголоском, по донски, псалом.
                ***
Мягко ночь опустилась на степь,
Отгорели багрово зарницы,
И последний казачий разъезд
Отступил ввечеру из станицы…
Тихо… Тихо…  Ни стонов ни слёз
Не слыхать в куренях опустелых…
Ветер, прячясь в пугливых садах,
Пробежал меж кустов оробелых;
Сбились вётлы у самой воды.
Смолк давно за околицей топот,
И чуть слышно в сухом камыше
Прошуршал неразборчивый шопот…
А наутро наверно придут, (красногвардейцы)
Будут рыскать по целой станице,
Будут в небо и в Бога, и в мать,
В душу – радостно будут матиться

          МОЯ ПОДРУГА
Ни одной подруги я не знаю,
Только ты по-прежнему близка,
Бледная любовница немая,
Злая, синеокая тоска.
И с тобою не забыть мне ночи,
И твои, в звенящей тишине,
Жемчуга скрывающие очи, —
Слёзы, предназначенные мне.
И тобой смертельно околдован,
Всё, во что и верил, и любил,
Побеждён, разбит и очарован,
Я под звон стихов похоронил.
Все они, любимые не стали,
Что туман, что пена под волной,
И лишь ты, весталкою печали,
 Навсегда останешься со мной.
А когда я жизнь свою растрачу,
Верность мне ревниво сохраня,
Радуясь, что умирая — плачу,
 И в гробу обнимешь ты меня.

                ЧУДО
Уйду. Уйду, чтоб тихо ждать
Тебя – Святое Воскресенье.
При жизни не пришлось сказать
- Остановися ты, мгновенье –
Конец всему. А я – не жил,
Но с неизменною тоскою
Ветютнем раненым кружил
Над ней – спалённой Донщиною.
Не суждено иного мне…
В надзвёздном мире дальше буду
В безмолвной мёртвой тишине
Ждать нам обещанного Чуда.

                ***
Пройдет часов неслышный ход,
Умрут мгновенные упрёки
И будет счастлив мой народ
Победой правды светлоокой.
Когда-ж измученному мне
Предел земной Господь положит,
Ничто в небесной глубине
Души покоя не встревожит.
Да, воле древней – верен был
Нперекор злодейке – доле.
И этим счастлив мой удел,
Мне ничего не надо боле.
Да… ничего… Пройдут года,
Настанут радостные сроки
И так-же будут бить они
Любви целебные истоки…
Господь – несказанно велик!
И справедлив до граней меры:
Он в сердце скромное вселил
Неугосающую веру.

                КЗАКУ
Нет не молись! А пулей из нагана
Стезю к победе проложи свою.
Родимый Край, его святые раны
Ты исцелишь не плачем, а в бою
Довольно слёз, когда нас убивали
Не слышал нас, нас позабывший Бог.
Молчал Христос. В лихой твоей печали
Никто тебе станишник, не помог.
И ты не верь, что счастья в наши хаты
Добьёшся ты молитвой и постом,
Закрыта ль дверь -  замок из автомата
Ты магазин  опрожни огнем.
Запомни брат, - торгующих из храма
Бичём погнал наш тихий, кроткий Спас.
Они молчат – торгующие нами,
Им неудобно говорить о нас.
Забыты мы. А на могилы дедов,
Чтоб запахать их, он пришёл, чужак!
Мы дверь тюрьмы откроем лишь победой,
Запомнив твердо – мир нам братства не дал,
И в нем теперь ты одинок, Казак!

                ***
Пала паутина ковылём созревшим,
В воздухе прохладном – ни пылинки нет…
Только гикнешь лихо, повстречавшись с пешим.
На траве росистой оставляя след…
Насыпал амбары… Сберегал копейку…
А в груди могучей – сердце, что кремень…
Эх, казачья доля, доля лиходейка, -
Туча грозовая в непогожий день.
Разве мог подумать, тарахтя по степи,
Что совиным летом горе налетит,
Что безмерной злобой дьявол  нас ослепит
И хлеба сомнутся сотнями копыт.
В грязь падут колосья под лаптём без стона,
И что дрогнут братья с берегов Хопра,
Что сойдем бессильно пред врагами с Дона
И сгорят, что свечи, наши хутора…


          ПЕРЕД УХОДОМ
Приуснувши сном последним
Мы во веки не проснёмся…
Нашим, там, перескажите…
Из похода не вернемся!
Перед тем как в лучшем мире
Хутор мой мне станет сниться
Хорошо бы родниковой,
Ледяной воды напиться.
В гимнастёрку, в шаровары,
Да карпетки приодеться…
В чириках на выгон выйти
На курганы наглядеться…
И вот этак приготовясь
К неизведанным дорогам,
Затянуть перед кончиной
Стародавним нашим слогом
О том,
           Что легли мы
                В последнем бою
За нашу, за древнюю
                ПРАВУ свою.

         ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
Что ж, удастся ли мне, свой окончивши путь,
От себя самого, наконец, отдохнуть?
И, порвавши раздумий проклятую нить,
Всё, чем жил на земле, навсегда позабыть?
Замолчавши навеки, в глухой тишине,
Не слыхать голосов говорящих о мне?

                ***
Каледин. Твоё ли только имя
Светит нам в тумане грозных лет?
Всеми брошен, ты навёл на сердце
Промаха не знавший пистолет.
О лихой, о страшной нашей были
Правду надо не страшась сказать.
Тот погиб, кто хаму не потрафил,
Подлецу не подошёл под стать.

               ПАСЬЯНС
Ах, давно я пасьянс не раскладывал,
Не заглядывал в карты давно,
Не гадал я на них, не загадывал,
Что от Господа мне суждено.

Как и прежде мне нечем хвалиться
Лишь тобой, бесконечная боль,
Карта нынче совсем не ложится
И трефовый не вышел король.

Помню хата в Бекетовке… внчер…
И сова в полутемном углу,
И оплывшие желтые свечи,
И зевающий кот на полу.

И старуха над книгою чёрной,
И окошка слепая слюда.
И старушечий голос покорный:
Не вернешься домой никогда!

Но тогда мне шестнадцать сравнялось
И Маруська – дончиха моя,
К Разуваеву хутору рвалась,
И родные виднелись края.

Боже-Господи, как же я верил
В испытаний весёлый финал,
Но иною Ты мерою мерил
И иные пути указал.

И дано мне от Господа много:
Я – на Дон никогда не вернусь.
На чужих, каменистых дорогах,
Злой тоской и слезой захлебнусь.

            СКАЗКА ДОЧКЕ
Мне с тобою, Наташа, тепло,
Возле лампы, в спокойном углу,
Время сказке давно подошло,
А игрушки лежат на полу.

В школу – завтра. А сказку – сейчас,
Постучат – не откроем дверей…
И услышишь ты снова рассказ
Про любимых тобою зверей.

Ты в головке своей сбереги,
Дорогая дочурка моя:
Были волками наши враги
И шакалами стали друзья.

Я поверил в четырнадцать лет
В правду Божью на этой земле…
Веры этой давно уже нет
И не я удержался в седле.

И пройдя по просторам родным,
С тяжкой думой один на один,
Оставляя безрадостный Крым,
Кинул в море я свой карабин.

И в чужом не приветном краю,
Не забывши заветы отцов.
Помню отчизну мою
Перезвоном тоскливых стихов.

Жизнь уходит моя в пустоту,
Из мечтаний и болей, и снов.
И никто, подхватив на лету,
Не ответит на пламенный зов.

Оборвался мой голос, затих,
Не суди меня, дочка, и ты…
Жизнь я прожил для песен моих,
Для наивной кадетской мечты.

                ***
                У.Ф.
Свой курень я с утра уберу,
На столе я поставлю цветы…
Будто снова ко мне ты придёшь,
Будто снова появишься ты.
Всё куплю, что тебе покупал.
Приготовлю – как было вдвоём.
Одиноким я сяду к столу
И заплачу над этим столом.
И наливши себе до краёв
Рюмку полную, рюмку твою,
Выпью я за здоровье твоё
И за новую рану мою.
И детишек собрав на дворе
Им скажу: - Налетайте , друзья!
И исчезнет в мгновенье одно
Одинокая сказка моя.
Оставляя не убранным стол,
В поле тихо отправлюсь гулять.
Запою я сквозь слёзы, во ржи,
Станет ветер, смеясь, подпевать.
Запою о проклятой судьбе,
О тебе, о безмерной тоске,
О протянутой мной в пустоту
Задрожавшей от боли руке.
И вечерней дождавшись зари,
Теням ночи несказанно рад,
Помолюсь, чтоб ускорил Господь
Мой давно заалевший закат.

              ***
В темноте, в полночи
На икону гляну,
Верю, верю, Боже,
Люди есть у нас…
Воскресает воля
Старых атаманов,
Заалеет снова
На Дону лампас.
И тогда героям
Возглашая славу,
Мы слезой помянем
Удалых бойцов,
Мы любовь прославим,
Вспомним месть святую,
Отомстим за горе
Дедов и отцов…

                ***
Мы  ль тебе не верили… О, Боже!
Но – умолкли песни, стоны и плач.
Ты нас вёл и Ты нас уничтожил,
Бог Предвечный, старый наш палач!

Не молюсь, не сетую, не верю,
От того, что видел… - Я в бреду…
Но когда ты мне откроешь двери,
Трубку выбью и к тебе войду.

И увижу казаков – страдальцев,
Кровь из ран… провалы жжёных глаз…            
И тисками сдавленные пальцы,
И на теле – срезанный лампас.

Ужаснусь. Не выдержу, сказавши:
- Боже! Знай,- участник этих дел,-
Казаков на муки отдававший,(под Лиенцем)
Англичанин даже не краснел!

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ
Степью скакал… Чуть синели дали…
Оседлал я рано поутру…
Ковыли «прости» мне прошептали
И цветы склонились на ветру…
Так прощай, прощай мой край родимый!
Я спою тебе про старину…
Тише шаг мой конь неутомимый,-
Нынче день последний на Дону.
Мы уходим, снова мы изгои,
Слёзы жгутся, песня на устах…
Так звени ж казачьею тоскою,
Песнь моя о брошенных гробах…

                НАДЕЖДЫ
Где казачья доля? Где степная слава?
На Дону родимом никнут ковыли,
На ливадах сохнут, увядают травы,
Вербы опустили ветки до земли.
Перелетной птицей взвиться бы за тучи,
Хоть одним бы глазом глянуть на луга,
На волну донскую, меловые кручи,
И послушать снова, как шумит куга.
Или ночью душной на копне душистой,
Позабыв о горе, звёзды перечесть.
Соловьиной песни трели серебристой,
Плачем захлебнувшись,
Не стерпеть, не снесть.
И слезы сыновней не стыдяся боле,
Землю дедов наших, как родную мать,
В неизмерном счастьи трепетно обнять.

                ***
Эх ты молодость, свечечка тонкая,
Вольной волюшке жертва моя,
Догораешь, искряся и радуя,
И поёшь про родные края…
И пройдёшь ты, пройдёшь не замечена,
И потухнешь падучей звездой,
И минутные малые радости
Расплывутся, что круг водяной…
Всё утихнет, умолкнет, уляжется…
И кадила синеющий дым
Под священника тихое пение
Заклубится над гробом моим…
Аль забудется имя казачее?
Аль затопчут могилу мою?               

 САНЖЕ БАСАНОВИЧУ БАЛЫКОВУ
Потуши в душе огонь своих желаний,
Не проси, не сетуй ,не моли.
Ты ль виновен, что твои молитвы
До подножья Будды не дошли?...

Ах, Санжа, и я когда-то верил
В лучший, светлый, радостный удел
Слушал я лишь сердца перезвоны…
Для своего казачества я пел.

Дни прошли железною стопою
В тьме кромешной глохнут их шаги
И хохочут, злобно насмехаясь,
И пируют веселясь враги.

Мы мечте казачьей не изменим,
Оглянись – кА…
Сзади ни души…
Я молчу, но знай – мои рыданья
Даже ночь не слышала в тиши.

Мы идём с поднятой головою,
Светел наш, велик наш идеал…
Что ж Санжа, и в мире утонувших
Тоже Бог молений не слыхал.

Не ропщу, не сетую, не спорю,
Утра мне не обещает ночь…
Но не выдам ни тоски, ни горя,
Всё смогу боряся превозмочь!

Мы с тобой страдали и любили,
Смех глупца? – он вечен на земле!?
Степь разбита
И в кровавых звёздах
Кровь казачья стынет на Кремле!

Но когда забудут наши лица,
И беззлобно песни перечтут
Может быть далёкие потомки
Нашу веру и любовь поймут.

Верю я, в степи Донской широкой
Зашуршат зарёю камыши
И просвищет ветер перелётный
Песни нашей пламенной души.

Нет… Не злоба управляет миром
Дух живёт… хоть и пролита кровь
Победит надежда тех немногих
Кто поверил в право на любовь.

У меня лампада под иконкой,
Огонёк малёшенек горит…
А душа исполнена тоскою
Кровоточит, верит и болит.

И гляжу подолгу вечерами,
Не спуская напряжённых глаз…
Пел же он, и плакал и молился,
Брат мой старший
Щирый мой Тарас,

И ушёл… а кровь и дальше льётся
Да не вражья…
Эх, довольно петь…
Я готов без злобы и укора
Под забором где-то умереть.
    12 мая 1939г.Югославия.

                ***
Пала паутина ковылём созревшим,
В воздухе прохладном – ни пылинки нет…
Только гикнешь лихо, повстречавшись с пешим.
На траве росистой оставляя след…
Насыпал амбары… Сберегал копейку…
А в груди могучей – сердце, что кремень…
Эх, казачья доля, доля лиходейка, -
Туча грозовая в непогожий день.
Разве мог подумать, тарахтя по степи,
Что совиным летом горе налетит,
Что безмерной злобой дьявол  нас ослепит
И хлеба сомнутся сотнями копыт.
В грязь падут колосья под лаптём без стона,
И что дрогнут братья с берегов Хопра,
Что сойдем бессильно пред врагами с Дона
И сгорят, что свечи, наши хутора…


          ПЕРЕД УХОДОМ
Приуснувши сном последним
Мы во веки не проснёмся…
Нашим, там, перескажите…
Из похода не вернемся!
Перед тем как в лучшем мире
Хутор мой мне станет сниться
Хорошо бы родниковой,
Ледяной воды напиться.
В гимнастёрку, в шаровары,
Да карпетки приодеться…
В чириках на выгон выйти
На курганы наглядеться…
И вот этак приготовясь
К неизведанным дорогам,
Затянуть перед кончиной
Стародавним нашим слогом
О том,
           Что легли мы
                В последнем бою
За нашу, за древнюю
                ПРАВДУ свою.

         ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
Что ж, удастся ли мне, свой окончивши путь,
От себя самого, наконец, отдохнуть?
И, порвавши раздумий проклятую нить,
Всё, чем жил на земле, навсегда позабыть?
Замолчавши навеки, в глухой тишине,
Не слыхать голосов говорящих о мне?

                ***
Каледин. Твоё ли только имя
Светит нам в тумане грозных лет?
Всеми брошен, ты навёл на сердце
Промаха не знавший пистолет.
О лихой, о страшной нашей были
Правду надо не страшась сказать.
Тот погиб, кто хаму не потрафил,
Подлецу не подошёл под стать.

               ПАСЬЯНС
Ах, давно я пасьянс не раскладывал,
Не заглядывал в карты давно,
Не гадал я на них, не загадывал,
Что от Господа мне суждено.

Как и прежде мне нечем хвалиться
Лишь тобой, бесконечная боль,
Карта нынче совсем не ложится
И трефовый не вышел король.

Помню хата в Бекетовке… вечер…
И сова в полутемном углу,
И оплывшие желтые свечи,
И зевающий кот на полу.

И старуха над книгою чёрной,
И окошка слепая слюда.
И старушечий голос покорный:
Не вернешься домой никогда!

Но тогда мне шестнадцать сравнялось
И Маруська – дончиха моя,
К Разуваеву хутору рвалась,
И родные виднелись края.

Боже-Господи, как же я верил
В испытаний весёлый финал,
Но иною Ты мерою мерил
И иные пути указал.

И дано мне от Господа много:
Я – на Дон никогда не вернусь.
На чужих, каменистых дорогах,
Злой тоской и слезой захлебнусь.

            СКАЗКА ДОЧКЕ
Мне с тобою, Наташа, тепло,
Возле лампы, в спокойном углу,
Время сказке давно подошло,
А игрушки лежат на полу.

В школу – завтра. А сказку – сейчас,
Постучат – не откроем дверей…
И услышишь ты снова рассказ
Про любимых тобою зверей.

Ты в головке своей сбереги,
Дорогая дочурка моя:
Были волками наши враги
И шакалами стали друзья.

Я поверил в четырнадцать лет
В правду Божью на этой земле…
Веры этой давно уже нет
И не я удержался в седле.

И пройдя по просторам родным,
С тяжкой думой один на один,
Оставляя безрадостный Крым,
Кинул в море я свой карабин.

И в чужом не приветном краю,
Не забывши заветы отцов.
Помню отчизну мою
Перезвоном тоскливых стихов.

Жизнь уходит моя в пустоту,
Из мечтаний и болей, и снов.
И никто, подхватив на лету,
Не ответит на пламенный зов.

Оборвался мой голос, затих,
Не суди меня, дочка, и ты…
Жизнь я прожил для песен моих,
Для наивной кадетской мечты.

                ***
                У.Ф.
Свой курень я с утра уберу,
На столе я поставлю цветы…
Будто снова ко мне ты придёшь,
Будто снова появишься ты.
Всё куплю, что тебе покупал.
Приготовлю – как было вдвоём.
Одиноким я сяду к столу
И заплачу над этим столом.
И наливши себе до краёв
Рюмку полную, рюмку твою,
Выпью я за здоровье твоё
И за новую рану мою.
И детишек собрав на дворе
Им скажу: - Налетайте , друзья!
И исчезнет в мгновенье одно
Одинокая сказка моя.
Оставляя не убранным стол,
В поле тихо отправлюсь гулять.
Запою я сквозь слёзы, во ржи,
Станет ветер, смеясь, подпевать.
Запою о проклятой судьбе,
О тебе, о безмерной тоске,
О протянутой мной в пустоту
Задрожавшей от боли руке.
И вечерней дождавшись зари,
Теням ночи несказанно рад,
Помолюсь, чтоб ускорил Господь
Мой давно заалевший закат.
                ***
Эх ты молодость, свечечка тонкая, Вольной волюшке жертва моя,
Догораешь, искряся и радуя, И поёшь про родные края.
И пройдёшь ты, пройдёшь не замечена, И потухнешь падучей звездой,
И минутные малые радости Расплывутся, что круг водяной. Всё утихнет, умолкнет, уляжется. И кадила синеющий дым
Под священника тихое пение Заклубится над гробом моим. Аль забудется имя казачее?
Аль затопчут могилу мою?
***
Разгорись степная зорька Меж левадами, лугами, Озари шляхи и тропы
Искроцветными огнями,
Засияй в Господнем Мире. Слышишь - гимн запели птицы, Слышишь – гонят скот весёлый На толоку из станицы.
Синий дым давно поднялся Из высоких труб столбами. Загремели дружно бабы
По загнеткам рогачами. Утро. Тухнут лампы кухонь, Ободняло. Пали росы.
Косари пополдневали
И опять взялись за косы.

***
Да когда – то были люди Боже, Боже, тяжко, право,
Нам, бесславным их потомкам, Говорить о ихней славе.
И болит душа в смятеньи – Ведь могло же быть иначе: Вместо песен погребенья, Праздник Радостной Удачи.
Нет не можем не достойны… Пыль казачья, прах, изгои… Были люди, были войны, Но… убиты все герои,
И теперь …
Поем мы песни Да зовем, да ждем ответа… А в степях цветы повяли.
На Дону - героев нету
 
ЗАКОЛДОВАННЫЙ ПУТЬ.
Что огни? Отцвели? Отгорели? Что – же степь – умерла или спит? Ей отходную, радуясь пели,
Саван русский стелили мятели, Подвывая слова панихид.
Нет, ни плача не нужно, ни боли, Сказка, сказка - идем за тобой
На суженье Свободе и Воле Снова выйдем в широкое Поле И - победу захватим с собой.
Нам московские ветры не новы, Закалилась в восстаниях грудь. Не умолкнут призывные зовы, Разобьём ледяные оковы, Проторим заколдованный путь.

ИТОГИ
Тишина. Горячие подушки.
Полночь бъёт. Воспоминаний шквал. Кто ещё за медные полушки
Жизнь свою бездумно разменял?

Хорошо, когда не спится
Заглянуть в немую пустоту, Перечесть и имена, и лица,
Проследить их тропы в темноту.

Их шагов оставшиеся пятна Постараться лучше разглядеть, Чтобы стала наконец понятна Увлечений порванная сеть.

Хорошо в конце земной дороги Обернувшись перечесть грехи, Подвести последние итоги,
Замолчать в углу своей берлоги
И не ждать ответа на стихи.
НАД ДОЛИНАМИ
Над долинами пали туманы И на сердце они залегли,
Эх вы страны, далёкие страны. Лучше б вас мы вовек не нашли Краше было б от вражеской пули Смерть принять в отгоравших боях И уснуть, как герои уснули,
В окровавленных наших степях. Хороши вы, и долы, и горы,
И чудесны леса и поля…
Ходим мы прижимаясь к заборам, И холодным невидящим взором Нас встречает чужая земля.
 
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
Двадцать лет. В кошмаре иль в угаре, Здесь на этой каторге моей,
На шумном, голубом Изаре Вспоминаю крики журавлей.
Ихний крик, глухой и безнадёжный, Здесь на этой на чужой реке,
У конца кровавых бездорожий Повторяю, онемев в тоске.
Каторга. В лихой моей печали Проведу остатние деньки.
Здесь, где предали и распяли, Здесь, где вымирают казаки.
***
Кончены стремленья. Кончились желанья… Не откроет воин Голубых очей,
Не окинет взором Ширину Задонья, Не затянет песню О красе степей.
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
Что-ж, удастся ли мне, свой окончивши путь От себя самого, наконец, отдохнуть?
И, порвавши раздумий проклятую нить, Всё, чем жил на земле, навсегда позабыть? Замолчавши на веки, в глухой тишине,
Не слыхать голосов говорящих о мне?

***
Эти степи и волны ковыли, Эти балки, леса и кусты,
И затоны, и плеса донские, Перекаты , камыш и цветы,-
Их люблю я великой любовью До не ясной щемящей тоски, И готов горячею кровью Напоить золотые пески.

***
ФЕНИТА ЛА КОМЕДИА…
То не ветры круто повернули И не звёзды кинули приметы…
Беспробудным, вечным сном уснули Песню запевавшие поэты.
В темноте оставленной пустыни Воют в ночь голодные шакалы… Кто-ж в сердца мятущейся сарыни Кинет клич о вере в идеалы?
 
***
Эх! Казачество. Волюшка-Воля. Дон, Отчизна родная моя,
Вы предателей много видали?- Между ними Иуда-Илья
Эх, ты Зерщиков, Зерщиков Каин, Дон навеки тебя проклянёт.
Изменил ты казачьему делу,
Продал в рабство Казачий Народ…

        КАЗАЧЬЯ ПЕСНЯ.
Степной напев! Как вышло так, Что с ним весь свет прошел казак, И тот – с восторгом слушал?
Ах, в песнях, сойдя с реки, В порыве огненной тоски, Сожгли мы наши души.

ИДЕЯ.
Кажется нам, эта буря над нами, Самая страшная буря и гром,
Гей, коль родились мы казаками, - Вс; перетерпим, поборем, снесем! Было ли легче на дыбе Степану? Разве не умер, тоскуя Кондрат?
Радуйтесь, братья, - смертельные раны Славой бессметной над Степью горят. Нет, не погибнем, а Волю добудем,
Нас не подкупит предательства грош. Были и есть мы лишь вольные люди, Нашей идеи ничем не убьёшь.

В САМОЛЁТЕ.
Высоко. Совсем под облаками, Там, где Божья солнечная крепь, Искрится, покрытая снегами, Наша Усть-Медведицкая степь.
Здесь, уйдя из жизненного плена, Предки наши к Господу прошли, Здесь она, позёмки нашей пена, Красота, ушедшая с земли.
За отцами, также без возврата, Сгину я в надзвездной вышине.
На земле – тут царство горлохватов, На земле, здесь места нету мне.
НА ЗАПАДЕ.
Никто в холодном курене Не разожжёт огня,
Никто не думает о мне, Домой не ждёт меня Огнями пёстрыми горит Он, город мне чужой.
Но – может быть заговорит Хоть кто-нибудь со мной? Один по улицам пустым До полночи брожу:
 
Но я же встречусь, встречусь с ним И – всё я расскажу!
Всё тише звук моих шагов, И глуше сердца ход,
Всё больше, больше горьких слов И – запертых ворот.
И, мнится, слышу с высоты Шипит огонь реклам:
«Одно у нас пойми же ты, Купи! Я – всё продам»
***
Жизнь над нами шуточки шутила, Поголовно положив в могилу,
Нет станиц – лишь суховей да стыть. Разрешите ж из остатка силы
По-служивски трошки пошутить.

***
Биатриче моей ты не стала,
Приходила ко мне лишь во сне, Будто эхо того идеала,
Что в степях померещился мне. А его по земле ковыляя,
Я хранил, с ветряками борясь За свободу родимого края,
Громко споря и тихо молясь
.
***
Дон, Кубань, Ергени, Усть-Медвдица, Сал Погорели в проклятом огне…
Нерушимым остался степной идеал Путеводной звездою во мне.
Ничего мне судьба на земле не дала, Только с музой моей разговор…
И стою, обнаженная громом ветла, Ожидая грядущий топор.
МОЯ ОБЕДНЯ
Он всё ближе – рубеж последний И всё глуше сердца ход…
Что ж спою-ка свою обедню, Помяну мой чубатый народ.
По холодным, по странам далёким Распылились неприветные дни, Всех кто был на земле одиноким, Боже праведный – их помяни.

***
Нынче о Степане вовсе позабыли, Да я то вспомнил как-то ненароком,
Вспомнил, как могилу мы Степану рыли – Да и кто же ныне вспомнит о Степане?
Над притихшим Доном опустилась мгла… Позабытой степи кровоточат раны
И давно там песня Воле замерла.



 
          
                В ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ
Сегодня болен я душой. Напев звенит – за упокой!
Притих Черкасск. И замер Дон. Где вождь наш, Каледин?
Ты слышишь – погребальный звон! Слыхал ты – застрелился он!
Остался он – один! Сегодня болен я душой,
Напев звенит – за упокой.
***
Что же, пойте, люди-братья, Об отчизне, об отмщеньи,
О молитвах… о проклятьях.. О желаньях и объятьях…
О борьбе освобожденья… Жизнь – дана! Идите смело, Расточать живые силы…
В мире очень много дела!

ЧЬИ ВЫ
Чьи вы? Чьи вы? Крикнет чибис… В степи полымем сожженной.
И замр;т, исполнен болью, Крик тоскливо – изумлённый.
Чьи вы? – спросят нас курганы, Вербы, бахчи и ракиты…
И ответим: мы вернулись… Деды наши здесь зарыты… И метнётся в небе чибис,
Дрогнет твердь в ответе грозном: Что? – теперь лишь воротились? Поздно, поздно – слишком поздно!
ОЖИДАНЬЕ
(Памяти Санжи Балыкову) Будто листья дни спадают. Незаметно годы тают… Тихо…тихо…тонут в Лету… Без улыбки… - без привета! Всё же жду! И всё же верю! Он вбежит, рванувши двери,
Крикнет: - час желанный близко! Я вскочу, склонюся низко, Бурной радости не скрою:
Друг – воскликну - ты со мною? На исходе были силы; Ожиданье утомило!
Слава Богу… Слава Богу…
Что ж? – не медли же! – в дорогу!

***
Что такое? Стонет кто-то?
Наважденье?...Сон?...Дремота?
Всё – ушло…исчезло…скрылось…. Что? Чуда – не свешилось!
Пот холодный…взор блуждает Гиря стрелки опускает… Снова в сердце боль тупая, Явь постылая и злая.
Всё - же жду. И всё-же верю:
Распахнёт мои он двери, Крикнет – час желанный близко! Голова склонилась низко…
Ах…совсем не стало силы… Что с ним? Где он легкокрылый, Вестник Радостной Удачи?
Ветер… дождь… о чем я плачу?

               ОНИ  УШЛИ
  Памяти бабушки Натальи Петровны.
Они – ушли… в последний раз
Взвилась теклиной пыль…
А слёзы падали из глаз
И жгли седой ковыль.
Не оглянулся больше он,
Махнула ты платком…
Затих подков ритмичный звон
За меловым бугром.
Миражем в солнечных лучах
Блеснула пики сталь,
И снова маревом в глазах
Слезой закрылась даль.
Пылят шляхи… безвестен путь…
Придётся - ль увидать?
Хоть на мгновенье бы вернуть
К груди хоть раз прижать.
В след за двумя теперь идёт
Любимый третий сын…
Укроет Бог его, спасёт?
Остался он – один!
Мелькнул копьём… в последний раз…
Куда – ж теперь идти?
Дрожит слеза, туманя глаз,
Растёт тоска в груди
Вернётся – ль вновь? Надежды нет…
Всё суховей разнёс.
Замёл подков глубокий след –
Завеял капли слёз.
                ***
После смерти Дух уходит к Богу,
Потому и не ропщу, пою:
Охраняют райскую дорогу
                В конном наши боевом строю.

Избраны лишь те, что не корились,
Что по Полю трупом полегли,
Те, что кровью собственной умылись,
Защищая красоту земли.

Ах, совсем иные там понятья
И иная мера для людей,
И земное, слабенькое – братья –
Там звучит иначе и теплей.

Понял я, за что нас перебили,
И приемлю страшный наш искус,
Это мы лишь свято сохранили
То, что знал распятый Иисус.

Всем народом поднялись за веру,
И казачьей смертью смерть поправ,
Перед Правдой выполнили меру,
Древний наш обычай не предав.
ДОЧКЕ
Глянь Наташа, а хлеба скосили,
Там стерня, где колосилась рожь.
На дороге, в бархатной пыли,
Колосков ты много соберёшь.

Мы с тобою лето проморгали.
Так и я от окаянных дней,
Захлебнувшись в песенной печали,
Целой жизни не видал моей.
Седина осенним заморозком
Гробовую приближает стыть…
Желторотым уходя подростком
Не сумел я ни любить, ни жить.

А теперь вот новой раны этой
Кто мне сможет кровь остановит?
Кто тоски, в стихах моих опетой,
Прервёт не рвущуюся нить?

Пустота, твои лишь светят глазки,
Долго мы по вечерам не спим…
И, тебе, рассказывая сказки,
Я и сам под старость верю им.

ПЕТРУ КРЮКОВУ
Помнишь, помнишь Петро – Дона радостный шум
И сполог по простору степному?
Мы тогда присягнули с Тобой односум,
Всевеликому Войску Донскому

Леденящие ветры, позёмку гоня,
Злобным вихрем шляхи позадули
И несли они смерть для Тебя и меня,
В них свистели московские пули.

Испугались ли мы? Нет! Тогда мы пошли В бой.
И честно мы Дону служили.
И стояли за Волю Казачьей Земли
И присяги своей не забыли.

И теперь, поседев, вплоть до нынешних дней,
В наших песнях, мечтах и молитвах
Сохранили мы верность идее своей,
Закалённой в бесчисленных битвах.

Если ж «Стройся к расчёту» услышим сигнал,
Не смутимся с Тобою мы оба.
Это значит: Господь нас на отдых позвал,
Это значит: Он верных собрал
На войну против рабства и злобы.



     СУД ГОСПОДЕН
Он призовет меня к себе
И спросит: - Что устал, станица?
И потеснившись, мне свелит
С ним на завалинке садиться.
И сев - заплачу горько я
О всём, что сердце потеряло,
О всём, что с верою, всю жизнь,
Душа напрасно ожидала.
И долго буду говорить,
Перечислять всё, что жалею.
И то, о чём я пожалел
Мне станет мерою моею.
И как Он суд свой изречёт,
И что Он скажет я не знаю…
А жизнь уходит, жизнь течёт,             
И человек по ней идёт,
В глухой тоске изнемогая.

***
Тишина…мотив прелестный
Шепчет мне Дунай широкий
О прекрасном. О чудесном,
О разгадке не далёкой.
Нынче я Творцом Вселенной
Раб ничтожный – не доволен!
Жизнь пришлась с душой пленённой,
Но … Его да будет воля!

            КОНЕЦ
Я – измученный…устану,
Спотыкаясь я – отстану…
И свалюсь я…и не встану…
Распластавшись на земле…
Мимо – звон копыт струится,
Тише, тише, серебрится,
За камыш сухой садится,
Тонет месяц в синей мгле…
Были битвы и погони…
Пелись песни – ржали кони!
Всё ушло. На тёмном склоне
Тени ночи залегли.
Крикнуть громко: - эй, вернитесь!
Стойте! Братцы! Оглянитесь!
Пособите… обернитесь…
Это я один в пыли!
Тишина. Не стало силы.
Холод – будто из могилы.
Что там? Голос? Образ милый?
Нет…не видно ничего…
Мы же вместе чары пили,
Вы же…вы мне говорили…
Неужели вы – забыли?
Страшно…В поле никого!
Кто поверил – ошибётся,
Кто ушел - тот не вернётся,
По кустам шакал крадётся…
Ворон чертит чёрный круг!
Веки…веки тяжелеют…
Ночь, бездонней, ночь темнее
Хрип мой тише и слабее,
Меркнут взоры. Меркнет луг.
Вон в тумане выступает,
Кличет, машет и мигает,
Голым черепом кивает!
Вот он! Новый! Вечный друг!
                ***
Нам дана безграничная сила,
Суждены – колесо да тюрьма.
Наших славных казачьих героев
Подло жалил предатель – тума.
Меж собой казаки соберитесь,
Поглядите друг другу в упор, -
Он - не выдержит. Он побледнеет,
Он опустит предательский взор.
Кат у нас на Дону не работал,
А судьбою был Круг Войсковой,
Мы сажали изменника в воду,
Завязавши мешок бичевой.
Казаки меж собой соберитесь –
Поглядите друг другу в упор…
Вас измена послала в скитанья
И дала поражений позор.
                ***
Боже Правый, всё в руке твоей, -
И свобода, и жизни людские,
И несчастье отчизны моей,
И кровавые зори степные…
Боже правый, я беден и сир,
Но душою скорбящей убого
Я молюсь…пощади…пожалей…
Бурьяны поросли по дорогам…
Боже правый, пустые шляхи,
Городки, курени – погорели,
На могилах – упали кресты,
Над убитыми плачут метели…
Боже, Боже, нет силы молчать…
Сердце слышит далёкие стоны…
Нет, не верю я в правду Твою,
Мне Твои непонятны законы…

               РАССТАВШИСЬ
                У.Ф.
Надо стиснув зубы, из последней силы
Сердце сжать, немея, дрогнувшей рукой,
Позабыть пытаясь бесконечно милый,
Твой любимый образ, нежный образ твой.
Пусть в безмерном горе стонет грудь больная
И, слепя мне очи, слёзы побегут,
Вихрем всё охватит злая боль шальная,
И совьются нервы в раскалённый жгут.
Пусть меж пальцев сжатых судорожно и пьяно,
Рдяных капель крови вспыхнут огоньки:
Это сердце плачет новой, страшной раной,
Расцветают это цветики тоски…
Снова отказаться… постараться снова
Новую потерю чем-то объяснить.
Не сказать укора пламенного слова
И зачем-то дальше, глупо, бестолково,
Никому ненужным одиноко жить…


        ПЕРЕД  ЗАКРЫТОЙ  ДВЕРЬЮ
Перед дверью закрытой так много сомнений,
Ведь никто из ушедших не вернулся назад!
Но он есть, безусловно, - нам неведомый Гений
И его это звёзды на небе горят.
Лишь явившись туда, мы поймём мирозданье.
И откроются наши в восторге глаза,
По иному оценим земные страданья
И зачтётся нам каждая наша слеза.
В мир иной, мир прекрасный, мир радости вечной,
Приведёт нас искус одиноких могил,
И казачий напев в высоте бесконечной
Зазвенит равноправным в хорале светил.

                В ДЕНЬ УХОДА
Что же, что скажу я, в этот день – ухода?
Жило моё сердце для мово народа!
И от страшных болей престало биться,
Не могло не верить, не смогло мириться.
И ушло навстречу тем, иным туманам,
Так же как при жизни сном о Воле пьяным.

         ДВА  ГОДА
Два года в этом курене
Огонь мой не потух
Два года рано на заре
Поёт в саду петух.
Зови, чудак. Поверить что-ль
В живой весны расцвет,
В перемежившуюся боль
И в жизни новый след?
Что на раздумья седины,
На тихий сердца ход,
Из поднебесья, с вышины,
Прозренья луч падёт?

                НОЧЬЮ
Устало на руку легла голова,
Лопочет будильник пустые слова,
Торочит о прошлом, спешит и спешит,
И сучит суровую нитку обид.
Петляет по жизни туда и сюда,
Ушедшие в Лету считает года,
Трещит безумолчно о глупой судьбе,
Проигранных битвах в неравной борьбе.
О вере. Мечтаньях. Надеждах. И – снах.
О днях безотрадных. Бессонных ночах.
Толкует о том, что и этот вот год,
Как всё незаметно и быстро пройдёт,
И новый наступит. И что же потом?
Под солнцем. В тумане. В пыли. Под дождём
Склонюсь. Упаду у предельной черты
Уснувшей искрой казачьей мечты.

                ***
Бомбы, мины, танки, авионы,
Горы трупов…маршалы…рабы…
Генералы, речи. Дипломаты,
Лагери, кадеты и гробы…
Здорово! А мне бы – канарейку…
Хутор мой в санице Островской,
Да в саду, под вишнею скамейку,
Звонкий смех детишек за рекой…
Я в тюрьме! Преступник я!
Как я смел винтовку в руки взять!
Как посмел за хутор Разуваев,
За Казачье Право воевать!
Как посмел желать, чтоб хутор этот
По заветам булавинским жил,
Чтоб свои, прадедовские межи
Внук глубоко плугом проложил.-
Край Родной! Мне силы не хватает
От горючих, безнадёжных слез…
Горячо в молитвах поминает Твой – Христос.

           ДЕСЯТЬ  ЛЕТ  ЛИЕНЦА
В рудниках Колымы, в лагерях Европы,
В тихих, позабытых старческих домах,
Вымирает племя внуков гордых Азов,
Отцветает сказка о лихих донцах.
По запольным рекам, по кубанским плаваням.
В Таврии, в Сибири – трупом полегли,
И последним взлётом, чая лучшей доли,
Славу боевую  к Драве понесли.
А когда в ней, с детьми, матери тонули,
И в ущельях тёмных рвались стон и крик,
Содрогнулось небо, сам Господь заплакал,
И дрожа, в ладонях, скрыл свой скорбный лик.
И заржали снова брошенные кони,
Опустел Казачий перебитый Стан,
И костры потухли… и ушли составы,
Лёг в Долине Смерти саваном туман.
Пролетели годы. Так же мутна Драва.
На альпийских кручах так же слепит снег,
Я у речки крикнул: - Где ты, наша Слава?
Эхо мне вернуло чей-то злобный смех.
Поезд шел на Запад. Отступали горы,
Не с кем слова молвить, боль свою сказать…
Всюду: - лица, люди, смех и разговоры,
А казачью руку не кому подать.

                ХАЙДИ
В душе моей, не вянущей ливаде,
Я сохранил мои степные сны.
Когда уйду – не подходи к ограде,
Меня не жди – я сжег свои челны.
Не ворочусь. Как шум листвы павшей,
Как тихий свет, затухнувшей зари,
Как ветра вздох над заснеженной пашней,
Ты про себя «Прощай!» проговори.
Будь весела. Тебе пусть счастье снится.
Не вспоминай ни жесты, ни слова.
Сумей прожить, как в поднебесье птицы.
Как лес. Как луг. Как сочная трава.

               
               ПОЛЯКОВ П.С.
 
 
     Поляков П.С.

***************************
Келин Николай Андреевич родился 19 ноября (по ст.ст.)1896г. в станице Клетской Волгоградской обл. В 1908г.поступил в Реальное               
имени атамана графа М.И.Платова училище в окружной станице Усть-Медведицкой. После окончания поступил в Военно-медицинскую академию на Выборгской стороне российской столицы, из-за Первой мировой войны не закончил академию забрав из академии аттестат, подает прошение о зачислении его в Константиновское артиллерийское училище и получив офицерское звание направляется в 12 армию Северного фронта где участвует в боях командиром батареи. После развала фронта во время революции пробирается на родной Дон,где позже принимает участие в освободительной борьбе против красных. Потом эмиграция. Последнее длительное время жил и работал доктором в Чехии в селе Желив. В его стихах отражена скорбь и тоска по родному Донскому краю об утраченной Родине. Скорбь о казаках умирающих в советских гулагах. Умер поэт 9 января 1970 г.
               

                ***
Ах, молодость! В розовом дыме
Цветёт и качается сад.
Весенние шорохи ныне
Мне вновь о былом говорят.

Ушёл, улетел замирая
Смеющийся призрак весны               
В зелёные пролеси рая,
Где дремлют отцветшие сны...

А молодость! Вон она птицей
Уж к западу жизни летит –
Бледнеют знакомые лица,
Тускнеет мой огненный щит.

 В погоне за призраком милым
 Расколото сердце совсем,
 Развеяны буйные силы,
 Язык мой и жалок и нем.

 Но сердце в последнем порыве
 Стремится былое вернуть...
 Напрасно! На скошенной ниве
 Живые цветы не цветут!..
                ***
Дону?            - Дону слава.
Мёртвым?     - Тишь могил.
Храбрым?     - Честь и право.
Слабым?        - Больше сил.
Нам?               - Порыв и взлёты.
Им?                - Отмщенья час.
 Степи?            - Ширь намёта,
  Да ковыльный сказ.               
               
                ***
Мама, плачешь?..Плачь, родная.
Брат убит?.. Безусый? Знаю...
Тихий мальчик синеокий
Где-то там... в степях далёких?..
Твой единый?.. Знаю, мама...
Знать, судьба... Россия, мама,
Просит жертв. Нельзя закрыться,
Отвернуть лицо от милой —
Нужно биться..; Смело биться
За неё с чужою силой...
Вспомни,. мама, — за Россию
Девятнадцать своих вёсен
В разорённую стихию
Брат в бою с улыбкой бросил!..
Не забудут павших в битвах
В нашу русскую разруху –
Будут в песнях и молитвах
Славу петь стальному духу...
Имена их в душу на век
Будут врезаны живыми,
Русь их подвиги прославит,
 Русь гордиться будет ими...
Плачь от радости, родная;
Плачь от счастья, что наш милый,
Край родной оберегая,
Пал в бою с чужою силой...
               
                ***   
Быть может мой потомок дальний,
Стерев с книжонки века пыль,.
Прочтёт стихов поток печальный
И не поверит, что ковыль
Мог песни петь нам о Свободе;
И наша серая верба,
В неповторимые года,
Нам тоже пела о народе
Степных равнин, где наш пырей
Струил в простор живую сагу
О злобе питерских царей,
 Громивших вольную ватагу.

                ***
Ты опять пришёл в воспоминаньях...
Но и ты уж тронут холодком.
Замолчавшей болью расставанья
 Мне напомнил снова о былом...

Где те годы юности крылатой,
Что дождями вешними прошли,
И шумят ли за родимой хатой,
Как когда-то наши ковыли?
               
Милый друг! А годы улетают...
Улетают годы, милый друг;
Но не ближе мы к родному краю,
Всё тесней сжимающий нас круг.

Если можешь — верь! А я не верю боле.
 Сердце чуткое подёрнулось ледком...
Даже петь о старом Диком Поле
Мне мешает подступивший к горлу ком.


                ***
Замелькали станицы и сёла...
Промелькнули поля и стада...
И унёс меня ветер весёлый
От родимых левад навсегда...

Но живут в моем сердце туманы
Предрассветных широких полей...
И я знаю, что все мои раны
Исцелит лишь степной суховей...

             ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Снова пойдём мы чужие... забытые,
Дом свой искать после долгой разлуки —
Молча нас встретят ворота забитые,
К нам не протянутся нежные руки —               

С детства знакомые, дорого-близкие
Образы в памяти вдруг потускнеют,
И хаты пустые, холодные, низкие
Мраком могильным нам сердце обвеют.

И с жалобным воем собака чужая
Оскалом голодным нас встретит одна,
И призраков мёртвых пугливая стая
Посмотрит на нас из слепого окна...

Где мать... где невеста... сестра молодая?
Где вы, кто на свете так дорог и мил?
Но мгла не ответит... Тоскливая, злая...
Никто не укажет забытых могил...

«Путь Казачества», г. Прага (Чехословакия),
 №18(111), 15.11.1927 года.
                ***
Нет в нашей жизни воли и полёта,
Копить тоску мы здесь обречены,
Не достаёт ковра нам самолёта,               
Да может быть полей Родной Страны.
Наш мир — тюрьма за крепкими замками;
В который раз мы рвёмся из оков...
Но, где наш вождь, где первый между нами,
Кто раскуёт неволю казаков?..
Пора! Пора! Идут на убыль сроки,
Земля зовёт и кровь отцов зовёт —
Горит Заря на пасмурном Востоке,
Но путь наш к Родине по прежнему далёк.

                ***
Люблю простор полей и волю
И синь лилового тумана,
И ветер, рвущийся по полю,
И дым кочующего стана

Люблю ковыльные загоны,
Где шёпот трав так мягко-долог,
Незримых жаворонков звоны,
И неба огненного полог.

Люблю следить, как коршун дикий,
 На солнце вылинявший летом,
Из синевы роняет клики,
К земле снижаясь рикошетом.

Люблю дыхание полыни,
И в степь бегущие дороги,
И красоту широких линий,
И гумен выцветшие стоги.
               
И эти старые курганы –
Зипунных рыцарей могилы,
Где спят былые атаманы
Эпохи вольности и силы…
               
                ***
Что-то сердцу недужится очень
И не вьётся волос моих хмель;
Постелила крылатая осень
Для меня роковую постель.
Черный сумрак всё ближе и ближе,
Обведён зачарованный круг,
Голова опускается ниже
На изломы измученных рук.
Болен я! Ну, а чем — не скажу я.
Пусть стучится в окошко апрель —
Все равно для меня роковую
Приготовила осень постель               

                ***
Капли дождевые по траве зелёной
Разбросали слёзы золотого дня…
Молча загрустили у окошка клёны,
Клены у окошка слушают меня…         

Я пою о доме, о безмерной дали,
О тоске кабачной сонных деревень,
Где осенний ветер пьяные печали
По полю разносит каждый Божий день.

Русь моя родная! Русь, о где ты, где ты?
Кто закрыл дороги нам в твои леса?
Песни, наши песни вечно не допеты,
В каждой русской песне жгучая слеза…

Там гуляет ветер по полям широким;
Носит вести с Юга на далёкий Дон;
Носит песни наши дедам одиноким
В мёртвые станицы, где родимый дом…

Там нас ждут давненько… Ждут и дни и ночи…
Молятся ночами в тёмные углы…
Матери-старухи проглядели очи,
Матери-старухи память сберегли               

Память о далёких сыновьях в неволе,
Память о чубатых, бравых казакх,
Что певали песни на курганах в поле,
Что плясали лихо в пьяных кабаках…
               
                ВНУКАМ
Уйду в ничто – в надзвёздные просторы,
Моей земле оставив только прах…
Не длго ждать – исчезну скоро, скоро,
Как эхо гулкое в синеющих горах,
И будет мир широкий и безбрежный
Всё также жить в тревогах и мечтах,
И тот же ветер – радостный и нежный –
Будет шуметь в моём саду в кустах.
А дом – старик под обветшалой крышей –
В кругу раин забудет обо мне
И прах мой бренный будет тихо в нише
Стоять века в могильной тишине.
Пройдут года и выросшие внуки
 Когда-нибудь найдут мою тетрадь
И в ней, прочтя о днях смертельной скуки,
Меня, быть может, будут вспоминать… 
            
                ***
Испить бы из Дона шеломом,
Погладить певучий ковыль –
Болящего волей и домом
Покрыла дорожная пыль…
Иду, спотыкаясь и плача,
По злой и ненужной земле,
И знаю, что снова в Кремле
Я буду молиться святыням               
За нашу российскую стать –
Не хочется мне на чужбине
Без речи родной умирать…    

                ***
Расскажи нам, дед, как Платов
Гнал полки Наполеона,-
Как рубили супостатов
Вы средь сабельного звона;

Как ясырь богатый брали
Вы в набегах молодецких, ,
И клинки дамасской стали
Вы везли из стран турецких;

Как на приступах Азова |
Иль-Алла мешалось с гиком —
И за счастие Петрово,
Кровь текла по вашим пикам;
Как дозоры по курганам
Сторожили зорко поле,          
Как под Карс водил Бакланов,
Как жилося вам на воле;
             
Как домой, забыв невзгоды,
Шли в столбах дорожной пыли,
Вспоминая про походы .
Под тягучий свист ковыли;

Как вы смело и могуче
В степь врывались песней звонкой,
И дрожали подголоски
Над родимою сторонкой.

                ***
Я видел, как оскалив жадно зубы,
Ворвалась к нам голодная орда,
И их вожак, взлохмоченный и грубый,
Вдруг натянул пред домомповода

Влетели в дом, обшарили все щели,
Отца срубили шашкой на ходу,
 Потом за хутором орали и шумели
И что то страшно ухало в саду.               
               
Война! Война!... И с кем о Боже правый!
Века отцы рубились у границ…
Лежат в пыли вскопыченные травы,
А казаков угнали из станиц…

В краю, где всё дышало благодатью,
Где в синь воды гляделись тополя,
Теперь не то – там серой, хмурой ратью               
Молчат, насупившись, колхозные поля…

                ***
В моей стране, где светит солнце ярко,
Я был давно.
Туда весной летят и лебедь и казарка —
Им суждено.
Но мне в края, приснившиеся в детстве.
Заказан путь!..
Я лишь хочу от Родины в соседстве
Навек заснуть.
Мне только жаль, что не сгорел в пожаре
Её огня;
А здесь лишь дни скорее душу старят
И жгут меня...

                ***
Ничем мне тоску не развеять,
Никак мне её не унять,
Никто не вернёт мне на свете
Назад мою прежнюю стать.               
               
Гляжу ли на север холодный,
Смотрю ли на огненный юг —
Мой путь одиноко-бесплодный
Бесцелен, как рокоты вьюг.

Бывало голодный и нищий
Я жил, как живут короли,
Не думал о крове и пище,
Не гнул головы до земли.

Теперь же тоска обуяла
По вольному взлёту орла —
Ведь в жизни так сделано мало,
А путь мой пурга замела.

Умчалися вешние воды;
И жизнь моя — тинистый пруд...
Уж скоро под вечные своды
Положат мой стынущий труп.               

                ***
Люби казак донскую степь,..
Храни чекмень от моли,
Сплетай тоску в тугую плеть,
Остри мечту о воле.
Кто в битвах за Дон молча пал,
Кто блюл законы Круга,
Кто с Харитонычем за Сал
Ходил в снега и вьюгу —
Не умер тот и не умрёт,       
Пока Отчизна дышит;
Донской измученный народ
Его в сердцах запишет.

                ***
Я всё передумал и взвесил —
Быть может, всё миф и обман,
Но сказка о Родине здесь мне,
На раны души, как бальзам.

Что не было, нет и не будет
Того, чем живу я и жил,
И зря лишь болею о чуде,
Что так я в мечтах полюбил.

Но знаю — коль правда сурова,
Коль нет ни конца, ни начал,
Я буду обманывать снова
Себя, потерявши причал.             

Я верю, я знаю — так будет:
Приеду, приду, принесут...               
Живой, одряхлевшею ль грудой,
Иль просто распавшийся труп

На Дон, на родное кладбище,
Где вербы седые шумят,
Где небо синее и чище,
Но всё же вернусь я назад!!.

                * * *
Высоко пройдя в тумане над полями
Ты рассыпалась алмазною росой,
Строгим тополем застыла на поляне,
По траве прошла объимчивой косой.

И везде, во всех концах земли широкой,
На морях, в прибое синих волн,
Вижу я Тебя женою властноокой,
На утесы правящей мой чёлн.
            
                ***
Забыть ли в белесом рассвете
Мою помертвевшую мать…
И можно ль кому на планете
Об этом без слёз рассказать…

Казался не правдой и ложью
Над Родиной вздыбленный вал,
И голос наполненный дрожью,
И смерти холодный оскал.      

И дед в пиджачишке убогом,
И конь у родного крыльца,
И дальняя эта дорога,
И тень дорогого лица.

Как будто вчера это было –
И спешка и сборы в поход…
Мы отдали всё, что нам мило,
Тебе, восемнадцатый год.
         
              ЛИЕНЦ
Тут жертвам Лиенца алтарь –
Пред ним, пилигрим, помолись…
О, сердце, за них ты ударь
В набат на весь мир - не ленись!
Здесь Дон погребенный Лежит,
Истерзан, изранен, в крови –
И им должен быть монолит             
Поставлен … и пусть журавли,
Над ним пролетая на юг,
Печальную песню споют            
О крае метелей и вьюг,
Где зря их родимые ждут…

                ***
Когда над Доном ходят волны,
Вздымая пену и клубясь,
Когда летят качаясь чёлны,
Бортами лихо накренясь;
Когда шумит ковыль пред бурей,
Как бы живой, насторожась,
И молнии в степной лазури
Дрожат, ломаясь и дробясь;
Когда восточный ветер прянет
В разгорячённое лицо
И гром из туч над гребнем грянет
Многоголосым бубенцом;
Когда с толок потянет горьким            
Полынным запахом степей
И по лазоревым пригоркам
Пахнёт родимый суховей —
Тогда, поднявши очи к небу,
Я говорю: Великий Бог!
О, как я рад, как нищий хлебу,
Что я сподобился, что мог
Увидеть все угодья эти
И всё в душе запечатлеть,
Чтоб детям страшных лихолетий
О красоте Отчизны петь!..
          
                * * *
Коль умру на чужбине далёкой,
Не увидев родимых полей,
Положите вы мне на могилу
Лишь венок из степных ковылей.
               
Пусть растёт на забытой могиле
Наш пахучий седой полынок,
А над холмиком крест одинокий
Пусть глядит на далёкий Восток.

              18-Й ГОД.
Опять, как встарь, шумят майданы,
Опять кипит державный Круг,
И грозный голос Атамана
К себе приковывает слух;

Опять блестит волной кудрявой
Почти уснувшая Река,
И песни мощи, песни славы
Звенят, летят издалека...               

Опять шумят бурливо сходы,
Над всем царит знакомый звук,
Как в незапамятные годы:               
Пернач, булава и бунчук...

На площадях ржут звонко кони
И степь закуталася в пыль,
А по межам призывно стонет
Седой, задумчивый ковыль...

                * * *
Опять сошла с неведомой планеты,
Огнем обрызгав бледный мой закат,
Но знаю я — допета жизнь, допета
И ничего нельзя вернуть назад...

Куда лететь, какие мне просторы
Пронзить судьбой во век предрешено?..
Опять в плену... Опять должно быть скоро
Во мне вскипит безумия вино...
             
                МАЙ
Воздух пьян и солнце жарче…
Зазвенели перезвоны…
В душах вспыхивают ярче
Прожитые сны и стоны…

В даль помчались отголоски
Неизведанных желаний,
В тёплом воздухе берёзки
Растворили запах пьяный…            

Переливы и изломы
Плудёнок стали резче…
Снова шумы, снва звоны
Долетают из далече.

То весна над миром реет –
Разомкнулись снова вежды…
Сердцу легче… Сердце верит…
Вновь лазоревы надежды…
             
Снова верит, снова знает –
Недалёко до рассвета:
Разве можно в светлом мае
Не поверить крепко в это?

                ***
Хоть уснуть бы, умаявшись за день, —
Путь изгнанья суров и тернист.
Снова временем день мой украден —
В книге жизни заломленный лист.

 Вот и жизнь пролетела, как птица...               
От любви и надежд ни следа —
Только в памяти, словно зарницы,             
Расплываются, тая года...

                ***
Проходит жизнь, Иные уж дороги
Бегут в поля среди моих дорог.
Бесцелен путь и тяжелее ноги
И в сердце шевелится холодок

Иду к концу дорогой неизбежной,
Немая боль стучит в мои виски;
С души слетают стаей белоснежной
Былых надежд живые лепестки.
Земли родной былую благодать
Храню в душе , как россыпи жемчужин
Но никому меня здесь не понять,
Ни для кого я тут чужой не нужен.               

                ***
Убегают думы на далёкий Север…
Стиснув зубы молча я гляжу туда.
Где цветёт ромашка и душистый клевер,
Одурью снотворной дышит лебеда.

Не хочу сознаться, что в душе ни тени
Не осталось больше от былых надежд…
Вот возьму гитару, заиграю «Сени»,
И слеза скатится из-под тихих вежд.               

Средь чужих один я дни мои считаю;
Русь! – теряю силы, Русь не верю я…
Мыслями всё чаще к Дону улетаю
На восход далёкий, где моя земля.

           ***
Разметать бы стены,
Разорвать бы цепи,
Облаком незримым
Вырваться в простор
И на крыльях ветра
В вековые степи
Улететь на волю
Из богемских гор…

    ИСТОЧНИК
Я иссяк, как источник в пустыне.
Но стучит ещё буйная кровь
Мне в виски мои белые ныне
И зигзагом ломается бровь…

Мне всё кажется – тонкою струйкой
Жизнь моя будто в пропасть бежит.
Успокоилось жадное буйство,
Но по-прежнему хочется жить…

Не пойму я – инстинкт ли звериный
Меня прочно к земле приковал;
Тяжкой цепью, а не паутиной
С головы и до ног обмотал…

Не хочу расставаться с Землею,
С кругом сердцу так близких людей –
Если можешь, Создатель, струёю
В мой источник Ты жизни прилей!
   02.10.1967 г. Желив.

               ***
В стране далёкой, но родной,
На старом, брошенном кладбище
Под белоснежною горой
Бездомный ветер в поле рыщет.

Давным давно там спит мой дед,
Мой дед – седой артиллерист;
Уж столько мёртвых, страшных лет
Шумит под ним вербовый лист.

Его могильный тихий сон
Лишь ветер северный тревожит,
Никто от самых похорон
Цветов на холмик не положит.

Вокруг шуршит степной бурьян,
Полынь струится мёдом к небу,
Да Дон, под игом северян,
Ведёт с сухой кугой беседу…

             ***
Опушка леса. Дон широкий.
Знакомый хутор на бугре;
Паром причалил кособокий,
Коса речная в серебре…

Пою коня – вода родная
Меж крепких плещется копыт;
Над Доном кружит чаек стая,
Заря то тухнет, то горит…

На берегу костёр чуть тлеет.
От гумен слышен скрип телег…
Курень под ольхами белеет…
Табун промчался на ночлег…

Родной затон… Куга… Осока…
Заснувший в небе журавец,
И где-то за лесом далёко
Пыль по дороге от овец…

                ***
Оглянусь — опускаются руки...
Доживу ль — эта мысль, как огонь...
Стынет сердце от долгой разлуки,
Слабнут ноги от вечных погонь...

Лечь под холмик навек на чужбине,
Раствориться в тени голубой,
И в холодной и пасмурной стыни
Изойти неживою землей...
               
Нет! Не этот мне жребий готовил
Мой покойный, заботливый дед...
Слишком много мной видано крови,
Слишком мало мной прожито лет!               

                ***
Хоть бы горстку Российской землицы
К раскалённому сердцу прижать,
В аромате её раствориться,
Аромат её пьяный вдыхать...

Отцвели парчевые одежды,
Впалых глаз отцвела синева,;.
Русь забытая, дальняя, — где ж ты
Разроняла святые слова?..

Опущусь пред тобой на,колени...
На просторы твои помолюсь...               
С каждым днём для меня ты нетленней,
С каждым днём всё больней, моя Русь...
***
Мне всё кажется – тонкою струйкой
Жизнь моя будто в пропасть бежит.
Успокоилось жадное буйство,
Но по-прежнему хочется жить.

Не пойму я – инстинкт ли звериный
Меня прочно к земле приковал;
Тяжкой цепью, а не паутиной
С головы и до ног обмотал.
 
Не хочу расставаться с Землею,
С кругом сердцу так близких людей –
Если можешь, Создатель, струёю
В мой источник Ты жизни прилей!
  02.10.1967 г. Желив.

***
В стране далёкой, но родной,
На старом, брошенном кладбище
Под белоснежною горой
Бездомный ветер в поле рыщет.

Давным- давно там спит мой дед,
Мой дед – седой артиллерист;
Уж столько мёртвых, страшных лет
Шумит под ним вербовый лист.

Его могильный тихий сон
Лишь ветер северный тревожит,
Никто от самых похорон
Цветов на холмик не положит.

Вокруг шуршит степной бурьян,
Полынь струится мёдом к небу,
Да Дон, под игом северян,
Ведёт с сухой кугой беседу.

    ***
Опушка леса. Дон широкий.
Знакомый хутор на бугре;
Паром причалил кособокий,
Коса речная в серебре.

Пою коня – вода родная
Меж крепких плещется копыт;
Над Доном кружит чаек стая,
Заря то тухнет, то горит.

На берегу костёр чуть тлеет.
От гумен слышен скрип телег.
Курень под ольхами белеет.
Табун промчался на ночлег.
Родной затон. Куга. Осока,
Заснувший в небе журавец,
И где-то за лесом далёко
Пыль по дороге от овец.
***
Хоть бы горстку Российской землицы
К раскалённому сердцу прижать,
В аромате её раствориться,
Аромат её пьяный вдыхать.
 
Отцвели парчевые одежды,
Впалых глаз отцвела синева;
Русь забытая, дальняя, — где ж ты
Разроняла святые слова?
Опущусь пред тобой на колени.
На просторы твои помолюсь.
С каждым днём для меня ты нетленней,
С каждым днём всё больней, моя Русь.
***
Какая странная судьба –
Нести двадцатый год, как в ране,
Немую боль и все года
Бродить в давящем грудь тумане.

Душой болеть за отчий дом,
За тихий шелест рощь вербовых,
За край, где рос, где плещет
Дон Волну средь зарослей таловых.

Устал я жить в чужом краю,
Нет сил любить чужие дали,
Опять на Родину мою
Вернусь когда-либо едва ли?

Нет! Не вернусь я в отчий дом –
В нём никого уж не осталось…
Как над заржавленным прудом,
Шумит в душе моей усталость…

***
На зоре моих сумрачных лет
Закружил меня бешенный смерч.
Мне в отчизне – лишь волчий билет,
На чужбине – холодная смерть.
На лице моём кровь и песок, На душе пустота и туман.
Только пулей в горячий висок Можно сердце избавить от ран.
***
Опять любовь крылатая проходит
Как дикий вихрь над буйной головой…
Бессилен я – бунтующей природе
Не ставит граней бледный разум мой…

Тому два года, больше вряд ли будет,
Расталый снег февральских непогод Смутил мой сон. И сердце, словно в чуде, Огнём зажглось, устроив нервный ход…
 
Теперь опять… Опять бушуют ветры
В пустых полях взволнованной души…
А время, чёрт, отмеривая метры,
Над лбом моим сединами шуршит.

СЕСТРЕНКЕ
Голос твой серебряною трелью
Отзвучал для слуха навсегда.
А на холмике могильном поветелью
Завились не слышные года…
Не приду к тебе я на беседу,
Не спугну твой лёгкий, тихий сон –
В Край Родной мне нет пути и следу,
 Все дороги замело на Дон…

                ***
Не шурши ты, степь, травой зелёною,
Не зови ты нас в края крамольные –
Не для нас пути твои торёные,
Не для нас просторы подневольные.

Не мани ты нас своими зовами,
Не тревожь души в боях изломленной
Я не верю, что увидим снова мы
Твой простор, как встарь раскованный.

Тесный круг, теперь тебя сжимающий,
Разорвёт за нас потомок будущий,
И вновь ветер нежный и ласкающий
Понесётся по полю ликующий.

Мы ж уйдём в века, томясь в изгнании;
Наш приют не ты, о, степь родимая, -
В землю втоптаны угасшие желания
И сковала грудь тоска звериная.

                П. Х. П.
Люби казак донскую степь,
Храни чекмень от моли,
Сплетай тоску в густую плеть,
Остри мечту о воле.

Кто в битвах за Дон молча пал,
Кто блюл законы Круга,
Кто с Харитонычем за Сал
Ходил в снега и вьюгу –

Не умер тот и не умрёт,
Пока Отчизна дышит;
Донской измученный народ
Его в сердцах запишет.

                ***
Я зорко слежу за изломом
На теле Великой Страны,
Но мне ли болящему домом
Решенья судьбою даны?

Не знаю, какой перекрёсток
Мне встретится в скором пути,
Но чую ломается мостик,
Который хочу перейти.

Во мне всё натянуто болью
О сгубленных душах в боях;
В мечтах я плыву по Заполью
На выдуманных кораблях.

Но будет ли солнце и степи,
Но хватит ли сил ожидать,
Когда приютит нас и встретит
Воскресшая Родина-мать?...

                ***
Я боюсь, что придя в наши степи
С раздвоённой и тусклой душой,
После бурь и невзгод лихолетий
Не найдём там желанный покой.

Я боюсь, что мы будем чужими
Средь родимых равнин и полей –
Не поймем, что пережито ими,
Не узнаем знакомых людей.

Выжигает нам души чужбина…
И на Родине тоже пожар –
Круто выгнуты вялые спины
Под пятою невиданных чар.

Ни вздохнуть, ни подняться на ноги,
Ни назад, ни вперёд не взглянуть!
Замело изжитые дороги,
Не понятен назначенный путь.

                ***
Ветерок по балкам листья кружит,
По завалинкам метелицей метёт,
По чубатому жалмерка крепко тужит,
А чубатый никогда уж не придёт

Казака умчал далёко конь ретивый,
В чужедальнюю сторонушку унёс.
Не махать коню в степях ковыльных гривой,
Не вплетать казачке ленты в темень кос.

По-над Доном плачет чибис на рассвете.
Никнут вербы по затонам у реки…
Ветер, ветер! Расскажи, ты не приметил,
Не идут ли из похода казаки?

Но летит бездумный ветер над станицей,
По закоскам жадно лижет вязкий ил.
Полегли казачьи силы за границей,
Много по миру неведомых могил…

   Борису Кундрюцкову.
О, витязь Казакии дальней,
Угас ты внезапно. Но жив
Твой стих об Отчизне печальной
И к Дикому Полю призыв.

Но клич твой в века и народы
Нам всем не забыть никогда,
Он с нами на вечные годы,
Как с степью донская вода.

Он волен как утренний ветер,
Как дикая песня Хазар,
Как марево в пьяном рассвете.
Как в грозную бурю пожар.

Пройдут пепелящие годы
Мятежных и сумрачных бурь,
И снова в заветные воды
Смеясь отразится лазурь…

Стихов твоих резвые строки
Разбудят просторы полей,
И снова в родные истоки
Вольётся степной суховей.

И будет бессмертною тризной
Твой зов на борьбу за Присуд,
Его над воскресшей Отчизной
Иные певцы пронесут.

Умолк ты подстреленной птицей,
Но песни твои не молчат –
Им будут казачки в станицах
Учить молодых казачат.

              КАЗАКАМ
Мы верим, мы знаем, так будет –
Вы в сердце как жгучая лава –
Вас Русь никогда не забудет –
Российская гордость и слава!!!

                ***
Мои крылья опалены в бурю
Чёрным солнцем родимой земли,
А тоску мою в полночь немую
Разнесли по полям журавли.

И вот ходит, опёршись о посох,
По полям заревая душа,
И купается в утренних росах
Под тягучую песнь камыша.

Нету силы подняться над топью,
В крылья веры давно уже нет –
Впереди ощетинились копья
Через край перехлынувших бед.
               
              КЕЛИН Н.А.
……………………………………..







   

******************************
               

                К.Н. Хохульников
                ПЕВЕЦ ПРИВОЛЬНОГО КРАЯ...

             Я - Дон любил И только Дону пел!..
                П.С. Поляков (ФРГ)
        Сегодня можно уверенно говорить о том, что в рос¬сийскую литературу возвращены имя и литературно-ху¬дожественное и публицистическое наследие талантливого писателя, донского казака Федора Дмитриевича Крюкова.   Однако в современной России, в том числе и на Тихом Дону и в других краях традиционного проживания каза¬ков, мало кто знает о том, что приемный сын Ф.Д. Крю¬кова - Петр, выросший в станице Глазуновской в семье писателя буквально с первых месяцев младенческого воз¬раста (история эта описана А.И.Солженицыным в его «Красном колесе»), живя с 1920 года в эмиграции, в ос¬новном, во Франции, зарекомендовал себя как незауряд¬ный поэт, в том числе и автор стихов в прозе, прозаик и публицист, а в 50-60-е годы - и как литературный редак¬тор и издатель.    Казак станицы Глазуновской, Усть-Медведицкого ок¬руга Области Войска Донского Петр Федорович КРЮ¬КОВ родился в 1904 году и вплоть до конца 1919 года жил в семье Ф.Д. Крюкова в окружной  Усть-Медведицкой станице (ныне г. Серафимович), где учился в реаль¬ном училище. Кровопролитная Гражданская война в России не обо¬шла стороной и совсем юного Петра Крюкова - он вах-мистр из вольноопределяющихся 1-й сотни, а затем лич¬ный ординарец командира прославившегося в годы Граж¬данской войны Калединского Георгиевского конного казачьего полка полковника Г.Чапчикова.В конце 1919 года Петр Крюков вместе с отступаю-щими частями Донской армии уходит с Дона на юг, от¬куда, после смерти в феврале 1920 года Ф.Д. Крюкова на Кубани, эвакуируется в составе донских частей в Крым, а позднее и за границу. ;          
               

                МАТЬ
В степи беспредельно далёкой,
В глуши разорённых станиц –
Кто с верою в чудо глубокой
Упал пред иконою ниц?

Кто молится с скорбью великой,
Кто слёзы горючие льёт,
С надеждой безудёржно-дикой
Кто час искупления ждёт?

Кто может быть так постоянен
В надежде и вере, в любви? 
Кто, будучи скорбью изранен,
Надежды не бросит свои?

И может ли кто в эти годы
Так долго молиться и ждать?
Да! Может и в эти невзгоды
Молиться страдалица-мать!..

            
                ***
Где же вы, степи родные,
Ширь бесконечных полей?
Где же вы, дни золотые
Юности милой моей?

Где вы?.. Далёко-далёко!..
Вряд ли вернусь к вам назад!..
В чуждой земле одиноко
С скорбью угаснет мой взгляд.

В час свой предсмертный я вспомню
Вас, дорогие мои!
Волны морские пополню
Солёным потоком любви.

Тяжко! В душе безотрадно
И беспросветно темно.
Демоны грусти парадно
Шествуют в сердце моё.

Нет у меня былой силы,
Вольной, казачьей, степной.
Видно, у зева могилы
Стал я одною ногой.

Смерть не страшит, ни страданья,
Смерть мне - желанный покой.
Вы лишь, мечты и желанья,
Жаль мне - умрёте со мной!               

К Богу степному с молитвой
В смертный свой час обращусь:
Пусть из могилы пред битвой
Я казаком возвращусь            

Стану за Край свой полынный
Грудью казачьей - стеной,.
Пусть Он под гром орудийный
Сказ мне доскажет родной...
         
              МОИ ДУМЫ
Мне на свете, кубыть, уж чудочек
Осталось одному кулюкать:
Скоро, видно, завянет цветочек,
Непробудным сном будет он спать.
Ничто в свете зарас мне не мило;
Жизнь прожил я во всю ширину/
Лишь одна грусть на сердце застыла:
Не придется мне спать на Дону.
Я тебе, Степь Казачья родная,
Свою жизнь от души подарил;
Для тебя, Волна Дона святая
Я боролся и песни творил            
И зарас, на закате прожитья,
Об одной пожалкую лишь я
Не для нас, знать, сложились событья,
Что в неволе Казачья Земля.
Как приятно мне было б в станице
На завалинке жизнь доживать!..
Мысль крылатая, равная' птице,
Весь простор Дона хочет обнять!..
Верю крепко, что дух мой могучий
И по смерти останется жить; 
Грозовою и бурною тучей
Будет древнюю, Волю будить!
И под блеск, поражающих молний,
Под громовый тяжелый раскат
Над тобой, Дон Родимый Привольный,
Мои. песни опять зазвенят!
Вновь проснется, иль рано, иль поздно,
Воля предков Донских казаков.
И крылатой, невидимой сенью
Будет дух мой над Доном летать,
И под запах полыни с сиренью
Будет тихо от счастья рыдать...
   14 декабря 1957 года. .

   МОЛОДЫМ  КАЗАКАМ
Одна в нас кровь. Одной душою
Живем мы, братья-казаки!
Родною песнью удалою
Мы красим сумрачные дни.            

И часто, часто вспоминаем
Прадедов славные дела.
В своих сердцах мы воскрешаем
Былую славу казака.

Иль в час свободный, в круг собравшись,
Поём мы гимн родимый свой,
Из уваженья с мест поднявшись
Перед святыней Войсковой...

С седого Дона - казачата!
С Кубани вольной берегов,
С Урала, с Терека орлята! 1
Вы - дети славных казаков!

К вам моё слово, дорогие!
Гордитесь честью казака!
Заветы помните родные!
Вы - внуки деда Ермака!
   15 апреля 1929 года,
    г. Париж (Франция).
    Крюков П.Ф.


******************************

               
               

Николай Николаевич Евсеев (1891-1979г.г.)родился в станице Михайловской, окончил гимназии в г. Борисоглебске, затем обучалсяв Михайловском артиллерийском училище, служил в Донской батарееПосле поражения Белого сопротивления, эмигрировал во Францию, гдеобосновался с женой и сыном и занялся литературным трудом.
Публиковал  стихи на донскую и лирическую тему:
                … В тоскливом бессоньи я вспоминаю
                Юность и радость в далёкой стране,
                Степи и займища кажутся раем
                В них я скакал на весёлом коне
Свежий ветер перемен в нашей стране донёс и до нас с дальних берегов, словно первые ласточки, долгожданные, легкокрылые стихи Николая Евсеева, славного поэта такого далёкого, но и близкого нам Русского Зарубежья.
               
                ***
                СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ НИКОЛАЯ ТУРОВЕРОВА

Знал ты радость и страданье,
Мой ушедший милый друг.
Не «прощай», а «до свиданья»..
Разомкнулся жизни круг.
Смерть - земная неизбежность,
За плечом моим стоит,
Но твоя казачья нежность
Так пленительно звучит.               
В ней любовь к родному краю,
К верным бравым казакам.
О загробном не гадаю,
Но твой дух, конечно, там,
Где родной наш Дон струится,
В рощах слышится «ку»... ку»
Где ты песней мог молиться,
Где стрелял ты на скаку...
       
27 сентября .1972
«Русская мысль», г. Париж (Франция),
№2916, 12 октября 1972 г.

           РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Опять бы увидеть луга и озера,
Кувшинки на плесе, в росе белотал,
Дышать бы сарматским простором,
Которым мой пращур дышал.

Услышать бы звон далекой станицы
Над узкой песчаной хоперской косой
Послушать бы в небе гусей вереницы
Осенней седою порой.               

Увидеть бы степь, стрепетиные стаи,
И слышать куличий пронзительный стон,
И видеть как царственно дрофы гуляют,
Как розов зарей небосклон.

Вернуться в свой город, красою нетленной
Сияющий в страшной казачьей судьбе.
О край мой, далекий, родной драгоценный,
Тебе эти строки, тебе!               

               ***
Небо такое ль почти голубое?
Так ли прекрасны поля?
Шепчется ветер такой ли с травою?
Так же пахуча земля?

Нет все не то - далеко все не наше-
Здесь не такая земля-
Небо родное и выше и краше,
Благоуханней поля.

Ветер наш бравый какой-то веселый,
Будто под хмелем казак,-               
Мчится по полю, по балкам, по долам
И не страшится никак.

Верой правдою память мне служит,
Легче нам с памятью жить,-
Сердце казачье о многом пусть тужит,
Но продолжаем служить.            
      
       КАСАТКА
Касаткой косокрылой
Хотелось бы мне стать
И над Хопром, над милым
Зарёю полетать
Воды крылом коснуться-
Узнать жива ли мать.
И если да – украдкой
Лететь в свой тихий край,
Сказать : я не касатка …
Я сын твой Николай.      
               
       В НОЧНОМ
Мои друзья поумирали
И я один остался жить.
Со мной все те же в дымке дали.
Я продолжаю их любить.

Люблю давно. За что - не знаю...
Они со мной всегда молчат,
И дали кажутся мне раем,
Видений вызывая ряд.

И вот среди своих видений
Я сам стою перед собой
Не Ленский я и не Евгений
С своей казачьею душой.

Душа казачья любит волю,
Степи и поля кругозор,
Из зарубежья рвется с болью
Туда, где мой течет Хопер.

Она его здесь так не чует
Средь займищ ласковых лугов
И у костров в ночном ночует               
Среди умерших казаков.

Убитых много милых братьев.
Встречаюсь с ними я во сне,
И к ним тяну свои объятья,
И братья тянутся ко мне.
       Евсеев Н.Н.
******************************
               
               
          Любишкин Иван Яковлевич ( 1927 – .2002г.г.)
Участник Великой Отечественной войны. Родился на хуторе
Остроухов, Кумылженского района, Волгоградской области.
После окончания Культпросвет училища работал заведующим
сельского клуба и библиотеки. Последнее время проживал в
г. Серафимович, где работал инспектором РайФО. Свои стихи
печатал в Серафимовичской районной газете.

              ***
   Моему дедушке подъесаулу Акимову Григорию
   Гавриловичу ( 1881 – 1916г.) посвящаю:
            
              ДОН
Разделив степную ширь
Вьешься змейкой, светлый Дон,
Отражаешь звездный мир
Ночью в небе голубом,
Полюбив зеркальность вод,
Зыбь, прохладу, лес и луг,
Парохода тихий ход,
Шум волны, да все вокруг!
Я в зольной осенний день
Или солнечной порой
Прихожу, сажусь на пень
И летит печаль долой...
Отковал мороз мосты,
Снег укрыл земли простор.
А весной бушуешь ты,
Лед ломаешь, гонишь стор.
... Я иду к тебе мой Дон,
В день торжественной красы
Любоваться, слушать звон,
Звон в вечерние часы.   

          ОСЕНЬ
Затянула небо дымка,
Низко бродят облака.
Исчезает в тьме тропинка,
Тяжело течет река.
Вижу я приметы стары:
Лес унылый даль чернит,
Покидают край гагары,
Паутина в степь летит. ...
Улеглась щедра в подвале,
Сколько вытерла потов!
И блеснули на базаре
Полки красками плодов.
В поле озимь, вскинув гриву,
Дивный выткала узор,
И вступает стойко в зиму-
Стелит осени ковер.
И не брызжет берег смехом,
Мрачно выглядят деньки-
Лето птицей пролетело,
Луг утратил уж красу,
Все вокруг окаменело,
Серебрит мороз сосну.            
Надо время это знать.
И не мерить меркой к году-
Осень мудрую встречать.
    
             КОСАРИ
Вот цветут в лугу ромашки-
Как на девушках платки.
Ветер трепит, что бумажки
К земле клонит лепестки.
     Трактор в дымке на поляне,,,
     Выжимает пот жара…
     Люди- местные селяне-
     Оживляют луг  с утра.
 Гнутся деды с оселками,
Гулко вжикает коса,
Машут бодрыми руками,
На траве блестит роса.
      Ряд кладут ухваткой сильной-
      Ломят руки у плеча…
      Пахнет зноем и полынью,
      Пьют водичку из ручья.
Луг пестрит - цветы живые-
Словно сполохи зари.
Тянут лезвия стальные
По привычке косари.
     Свет луна бросает станом,
     Пахнет сено полынком,
     Слышу песню за курганом,
     Лесом шумным вечерком.               

             НОВОСЕЛЬЕ
Пришли сельчане в воскресенье-
Колхоз вселил  доярку в дом.
Обнова всем на удивленье
И сколько комнат светлых в нем!
      Просторный зал, детишкам спальня
      И кухня с газовой плитой.
      Светла веранда, с паром баня
      Стоят под крышею одной.
И дядя мой, казак бедовый,
Чечетку бъет средь молодых,
И запах в комнатах сосновый,               
 Хрусталь блеснул от блюд парных.
      Встречаем вечер новоселья
      В кругу веселом за столом.
      Под звон бокалов поздравленьем-
      Взлетела песня над селом.
       
            СКВОРЕЦ
Надо снова строить домик.
Стол у деда в мастерской,
Здесь пила, лежит топорик-
Все порядком под рукой,
Солнце весело смеется,
Вешний день тревожит взгляд.
Вова весел! Стружка вьется,
Доски чистые лежат.
Режет пилкой, что-то метит,
Ящик  вертит, бьет с боков,
Сверлит дырку, крышу крепит-
Дом жильцу вполне готов.
В небе высится квартирка-
Скворчик в хлопотах бодрей-
Носит пух, добра подстилка!
Жизнь свою устроил в ней.
Чувством бодрости с наградой,
Машет крылышком певец.
Каждым утром серенадой
Вову радует скворец.
Голоском умело правит,
Чернотой на свет блеснет,
Что иголки перья ставит,
Головой трясет и мрет.
    Любишкин И.Я.
   
******************************


                К сожалению о Донскове П.Н. мало сохранилась информация.
Известно, что он донской казак, в годы Гражданской войны, будучи студентом одного из учебных заведений Новочеркасска вступил в партизанский отряд генерала Семилетова И.Ф. Во время эвакуации Русской Армии из Крыма на корабли Антанты не попал. Вместе с другими вынужден был сложить оружие. На этот момент имел звание сотника. Три недели ожидания расстрела заменены были на пять лет тюремного заключения. После освобождения учительствовал.
Затем  эмигрировал за границу.

                ***
Хочу со дна времен былое.
Отбросив грязь, наверх поднять            
Его наследье удалое
Поднять и чтить и воспевать.

Хочу поднять с степей, курганов
Покров мечтанья сотен лет,
Донцов и вольных атаманов-
Нарисовать живой портрет.
 
Хотел бы дедовскую славу
Я вставить в говор моих струн,
Отлить ей звонкую оправу
Сказать, что я - ее вещун.

И сквозь густой туман преданий
Вести туда, где цель видна,
Для новой славы и дерзаний
Вздыбить степного скакуна.         

                ***
Как ласка матери любимой
Журчит алмазная струя.
И с юных лет неудержимо
К тебе душой стремился я.
Когда в тумане лжи, обмана,
Бурлила мутная волна,
И клич героя-атамана
Молчаньем встретила страна.               
Я там, где юность удалая
В стремнине ненависти, зла,
И смерть и пытки презирая.
Восстанья знамя подняла,
Но замер Дон, умолкла степь,
О прошлом шепчет лишь волна,
И много лет насилья цепь
Влачит родная сторона,
Но не сломить вам, рабства годы,
Не преклонить моих колен.
Я -Дона сын, - дитя свободы,
Поправшим смерть не страшен плен.
Придет, придет тот день желанный,
Когда пробьет свободы час
И звук суровой песни бранной
На гребень волн поднимет нас,
Тогда-то песнею свободы
Я разбужу казачий стан
И снова как в былые годы,
Я - твой боец, твой партизан!               

      ДОНУ (Отрывок)
Пеной жемчужной блистали
Гребни косматые волн
Через туманные дали
Нес ты казачий челн.
Кровью казацкой румянен ты,
Бледен при чуждой луне,
Славы твоей бриллианты
Кованы в бранном огне,
Гордо играешь ты ими,
Бури с тобой заодно.
Но написал себе имя
Ты тихоструйной волной.
Хочу тебе мой Тихий Дон
Поведать тайные тревоги
С чем шел по жизненной дороге
Отдать тому кем был рожден.
Хочу я сжечь в твоих огнях
Мои все чувства до предела,
Душою жить в грядущих днях
И петь, что в давность улетело
Хочу в века идти с тобою
Дышать бессмертием твоим.
Люблю тебя мой Дон родимый
Твоих степей немой простор,               
Твой нрав века неукротимый,
В дни безвременья гневный вздор
         
                ***
Всегда изменчивый, как море
То тих, то бурен до вершин,
Всегда с судьбой суровой в споре –
Всех вольных рек вольней один,
Как не длинна, могуча Волга
Она давно пошла в полон,
Никто в огне не нес так долго
Привольный плеск волны как ДОН,
И только Терек – братец Дона,
Сестрица буйная Кубань,
Казачьей кровью обогренный
Несли свой вал для славы в даль,    
               
В ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ СВЯТОГО
            ВОСКРЕСЕНИЯ
В великий день Святого Воскресения
Мы молим бога о земле родной
И смотрим на картину Искупленья
С надеждою, тревогой и тоской.
Весь мир идёт к Голгофе испытаний
Туда, где Русь поникла у креста,
Где ею чаша выпита страданий,
С великой верой в заповедь Христа.
Мы верим: вера двигает горами,
Враги в уничтожении падут,
Господня благодать сойдёт над нами
И завершит наш тяжкий, крестный путь.
Завесу лжи, по Божьему веленью,
С земли сорвёт рука небес,
Россия сдвинет камень погребенья –
И воспоёт: ХРИСТОС ВОСКРЕС!            
               
                ***
«Если скажешь, что в смерти ты ищешь забвенья,
Что разбит на земле твоих чувств идеал.
Не сгибай перед невзгодами жизни колени,
Жизнь борьба, а не светлый чарующий бал.
Если силы накануне паденья,
Если путы безумной тоски не порвать,
Если тонешь ты в бурном житейском волненьи,
Я готов тебе помощи руку подать.
Я с тобой моей силою рад поделиться,               
Передать мою волю к труду и борьбе,
Лишь открой моих песен безмолвных страницы,
И беззвучно слова всё расскажут тебе,
Что рожден человек для свободы и света,
Не исчерпать ему благ жизни до дна,
Что, быть может, в стихии страданий поэта
Все мученья твои – только капля одна»
«Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налете вина…»
        Донсков П.Н.      







            
         ДРУГИЕ
 
     КАЗАЧЬИ ПОЭТЫ
______________________
 

ЧТО  СТАЛО  С  НАМИ?
Что стало снами земляки?
Ведь мы не помним кем родились,               
Как мы забыли родники ,
Что у Хопра в лесу искрились?

Не помним, что курантов бой
Песнь соловья нам не заменит,
Не помним, что с толпы людской
Речной прохладой не повеет.

Не помним мы дедовский пруд,
Не помним как он серебрится,
Не помним мы колодца сруб,
Что журавлем рад поклониться.

Не помним дом наш родовой,
Где комиссаром ветер вписан,
На помним жизни мы другой,
Где голос Бога людям слышен.

Мы ежегодно день за днем
Уходим дальше от свободы,
За деньги жизни продаем,
Хопер меняем на трущебы.

Что с нами стало,земляки?
Куда идем мы как слепые?
В станицах дом наш казаки,
А мы в нем точно не чужие!
   ЧЕРНИЧКИН ВЛАДИМИР.

                КОНЬ
Не зальешься ржаньем серебристым,
От которого звенит в ушах;
Не промчишься ранним утром мглистым               
В закубанских буйных камышах.
Под седлом расшитым и чеканным
Восхищая взоры казаков,
Не пройдешь, пугая шумом бранным,
Резким цокотом стальных подков.
С легкостью и силой вольной птицы,
В бой не полетишь,- окончен срок!
Опустели вольные станицы
И хозяин  твой теперь далек.               
 Ты все ждешь его, прядя ушами;
От волнения дрожит губа –
Скоро ли опять перед полками
Запоет веселая труба?
     ИВАН  ДАНИЛОВ.          
             
             РОДНОЙ
Не грусти понапрасну, родная,
Не кляни ты злодейку-судьбу,
Ведь ты знала сама, дорогая,
Что давала ты жизнь казаку.
А казак? Это значит - свобода!
Это значит - закон Большинства,
Это значит - готовность, забота
Сохранять все заветы отца!
А заветы? Тебе все известны –
Быть готовым всегда и везде
Защищать свое право свободы,
Приносить себя в жертву судьбе.
 П.Кумшатский.
             
           КАЗАЧКАМ
Это вы нашептали те светлые сказки,
Что творили весну, окрыляя бойцов,
Но была в них всегда, как в участье и в ласке,
Затаенная грусть облетевших цветов…
И в былые года, когда стоны звучали,
Среди тяжких утрат павши ниц,
Вы искали исход безысходной печали
У лампад потемневших божниц…
И теперь, когда слиты все краски в узоре,
Когда жизнь обнажила все язвы свои,
За разбитое  счастье, за новое горе
Отдаю вам я грустные песни мои!
         СЕРГЕЙ МИХЕЕВ.

             КОВЫЛЬ
Под ногами вереск лиловый
Сосны высятся прямо и строго
Даже в этой стране суровой
Красоты бесконечно много.
По верхушкам кружится ветер
Шуму леса привычно внемлю,
Грустно, грустно тому на свете,
Кто родную покинул землю.
Сколько всюду великолепий
Ты рассыпал, Господи-Боже!
Но мои далекие степи
Мне навеки всего дороже.
Ах, когда-то было иначе
Захлебнешься порой тоскою-            
Вот как вспомнишь простор казачий
С серебристой ковыль-травою.
Можно свыкнуться с каждой болью,
Но одна свежа и поныне:
Нет былого душе раздолья,
Не растет ковыль на чужбине!
     МАРИЯ  ВОЛКОВА.            

 ДОНСКАЯ  КОЛЫБЕЛЬНАЯ
В звездном небе темно-синем-            
Светит лунный каравай.
 Мать укачивает сына-
Спи, мой мальчик, баю-бай.

Зайка дремлет рядом с мишкой,
И щенок  закрыл глаза,
Засыпай скорей, сынишка,          
Спи спокойно, егоза.

Ну, а батька хмуро кинул-
Ой, не ту играешь мать,
Колыбельную для сына,
Энтих слов ему не знать.

Не о Филе и Степашке,
Ты сыграй-ка про донцов,
Да про свист казачьей шашки,
Про обычаи отцов.

Про просторы нашей степи,
Да про ветер в ковылях,
Как сверкает в черном небе
Серебром чумацкий шлях.

Спой как кони мчатся в поле,
Чтобы сын рос казаком,
И впитал казачью волю
С материнским молоком   

             ***
… Оставлю книги
Сад  оставлю.
Страну и гены передам.
И для своих,
Для близких,
Стану             
Как рельсы новым поездам.
Я буду так же
Первородно
В моих отеческих краях –
Душе созвучен благородной
Моим потомкам
И друзьям.
Они –         
Живое продолженье –
Тех добрых весен
Без кручин.
 Где б получили завершенье
Моя мечта и мой зачин.
Мои упорные стремленья,
Мои сизифовы труды…
Да снизойдут к нам
Озаренья –            
Достойно выйти из беды!
Для милых мне –
Я не устану.
Страну и гены передам.
Для милых мне,
Для близких стану
Как рельсы новым поездам…
       ЕСИПОВ А.Д.
 МНОГО-МНОГО  ЛЕТ  В  ЧУЖБИНЕ ...
...Часто виден за станицей
Женский стройный силуэт.
Это мать с летящей птицей
Шлет сынам своим привет.
Даль родных полей безбрежных
Увела ее детей.
Рой тревожных мыслей нежных
Не дает покоя ей.
С вышки старого кургана
В даль несется сердца взор,
Позабыв, как великана
Прославляет пташек хор...
Там, за гранью горизонта,
Брошен жребий роковой
О судьбе донского фронта.
О судьбе земли родной.
Там за честь казачью бьются
Юные ее сыны,
Гимны храбрости поются,
Умирают без вины.          
Сердце матери томится
Жутким страхом и тоской...
Медленно слеза катится
Крупной каплей дождевой…
Нет, не счесть душе усталой
Слез горячих и молитв
О погибших с честью, славой,
О героях жарких битв...
Ах, как тяжко испытанье
Бедной матери моей!
Лик ее, как изваянье.
Я храню в душе своей.
 П.ЮШКИН-КОТЛОБАНСКИЙ.
      
        МЫ ЕЩЕ ВЕРНЕМСЯ!
Нет, не верь тому, что ты не молод,
И не слушай праздные слова –               
Будто уж опущен Жизни повод,
И устало никнет голова.

Будто годы утомили руки,
Будто веки тяжко разомкнуть...
Вспомни, чьи мы сыновья и внуки.
Нам ли голову клонить на грудь?

Нет, еще копытом шлях мы вспашем,
И к родным вернемся куреням,
И тогда лишь мы отпустим нашим
Повод притомившимся коням.

Ну, а Русь - пусть нам вернет сторицей
Долг, забытый за полсотню лет,
За осиротелые станицы
И за трупы пусть нам даст ответ.

Пусть вернет нам тех, что поглотили
Котлас, Магадан и Колыма,
Если только шахты не сгноили,
Если не прикончила тюрьма...

Мы еще вернемся, милый друг,
Пусть мы стары, но ведь дух наш молод!
Так давай не ослаблять подпруг
И не опускать устало повод!
      ВОРОБЬЁВ Н.
(“Родимый край”, 1965, №57)
               
 КАЗНЬ СТЕПАНА РАЗИНА
Точно море в час прибоя
Площадь Красная гудит!
Что за говор? Кто там против
Места лобного стрит?

Плаха чёрная далёко
От себя бросает тень...
Нет и облачка на небе...
Блещут главы... ясен день.
             
Ярко с неба светит солнце
На кремлёвские зубцы,
И вокруг высокой плахи
В два ряда стоят стрельцы.
          
Вот толпа заколыхалась, -
Проложил дорогу кнут:
Той дороженькой на площадь
Стеньку Разина ведут.

С головы казацкой сбриты
Кудри чёрные, как смоль;
Но лица не изменили
Казни страх, и пыток боль.

С болью тяжкою оставил
В это утро он тюрьму;
Жаль не жизни, а свободы,
 Жалко волюшки ему.

Не придётся Стеньке кликнуть
Клич казацкой голытьбе,
И призвать её на помощь
 С Дона тихого к себе.
            
Не придётся с этой силой
Силу ратную тряхнуть –
Воевод, бояр московских
В три погибели согнуть.

Вот и помост перед Стенькой...
Разин бровью не повёл,
И наверх он по ступенькам
Бодрой поступью взошёл.

Поклонился он народу.            
Помолился на собор...
И палач в рубахе красной,
Высоко взмахнут топор...            

«Ой, ты, Дон ли мой родимый!
Волга-матушка река!
Помяните добрым словом
Атамана казака!..

Ты прости, народ крещённый!
Ты прости-прощай, Москва!..»
 И скатилась с плеч казацких
Удалая голова.

Знать уж долюшка такая,
Что не пал казак в бою,             
И сберёг для чёрной плахи
Буйну голову свою.    

                ***
Кончилась грустным аккордом.
Славная сказка донцов…
Билися славно и гордо
Мы за краину отцов.
Бились три тягостных года,
Силы сломились в боях.
Сломлена наша свобода,
Наши станицы – в цепях.
… Чудится нам временами
Возле неведомых гор,
Будто вдали, над степями,
Звонит Черкасский собор.
Чудится, будто рыдают
Воды в далёком Дону,
Стонут и нас призывают
В милую нашу страну.
Плачут далёкие степи,
Плачут о воле былой.
Цепи тяжёлые цепи
Край мой сковали родной…
АЛЬНИКИН Н.В.(Незлобин)

МАТЕРИ - ОТЧИЗНЕ
Было время – в колыбели
Я лежал твоей.
Надо мною ветры пели         
Песни вольных дней.
В небе синем надо мною
Воли царь кружил,
И курган порой ночною
Меня сторожил,            
Усыплял невнятный шёпот
Камышей речных,
Пробуждал под утро топот
Табунов твоих.
Где-то близко конь игривый,
Что-то чуя, ржал.
И ласкал луч шаловливый
Шашку и кинжал.
Ты склонившись, мне шептала:
«Будь счастливым, мой…
Многих я уж потеряла,         
Взятых злой судьбой.
Знаю, что тебе придётся
За меня страдать,
Но кагда слеза прольётся,
Вспомни свою мать…
Верю я, что день настанет –
Цепь с меня спадёт –
Род казачий весь восстанет
И врага сметет.
Сыном в это вот мгновенье
Ты достойным будь –
Своей матери стремленье
К Воле не забудь…»
      С. ЧАПУРНОЙ.

              ***
Уважали наших предков
И султан и крымский хан
Сколько полону отбили
Сколь побили басурман.
Шляхте тоже есть что вспомнить
Как с брегов Днепра-реки
Побеждали польских панов
Сечевые казаки,
И Сибирь доныне помнит
Как туда пришёл Ермак
Разгромил Кучума ханство
Этот доблестный казак
Продвигалися всё дальше
Так дошли до колымы
И на юге до Амура         
Дона славные сыны.
И в Европе не однажды
Часто били всех врагов
Помнят немцы и французы
Доблесть наших казаков.         
Наблюдая за сраженьем
Бонапарте вдруг изрёк
Дайте мне казачье Войско
И весь Мир у моих ног.
Но 20 век нагрянул
То-то радость для врагов
 Злые силы попытались
Извести всех казаков…
Но - восставшие из пепла
Словно Феникс из огня
Возрождаются казаки            
Все традиции храня!!!
   КАМКИН  ВЛАДИМИР

                ***
Вдали от волн седого Дона,
От праха деда Ермака,
Колоколов родного звона,
Так близких сердцу казака.
Вдали от степи бесконечной
С ковром лазоревых цветов
Где бранной удали беспечной
Питался дух наших отцов.
Где цепь стоит сторожевая
Курганов длинной чередой,
Надёжно, зорко охраняя
Покой и тишь степи родной.
Где лишь степной орёл крылатый,
Поднявшись ввысь за облака,
Могучим взором царь пернатых
Глядел на удаль казака.
Вдали от тех краев далёких,
В тоске безжалостной судьбы,
Хранишь заветы ты глубоко
Святой и вольной старины.
Живет в тебе былая слава
И Атамана Ермака:
Вот и документ твой на право
Иметь и званье казака
 1924г.  Париж.
 ВАСИЛИЙ ВЛАДЫКИН.               

               
                ЗАБУДЬ
Мне много лет твердят, что вам не воротить,
Что Дон казачий - это просто бред,
Не помни ты, что быть свободным хочешь,
Склонись в поклоне, коль не хочешь бед.

Забудь о том, что род твой жил в станице,
Его там нет, как нет твоей страны,
Для нас сословие - вы только на границе,
А не народ и нет у вас земли.

Забудь свой дом, что превратился в пепел,
То место уж полынью заросло,
 Остался там свободным только ветер,
А казаков кто выжил унесло.
               
Забудь ты степь там только поле,            
Ковыль-трава России не нужна,
Прошла плугом она по всей целинной доле,
Засеяв в ней покорные хлеба.

Забудь, что было, все давно смирились
Булавиных теперь уж не сыскать.
Среди не помнящих родства вы растворились,
И ход истории вам наш не поменять.

А я все помню, Дон свободным помню!
Не вытравить мне память никогда
И коль прошли мы эту камнеломню-
Присуд казачий мы вернем друзья!

Не тот народ мы, братья, чтоб смириться,
Не те мы люди, чтоб забыть свой род,
Нам с вольным ветром надо вновь сдружиться,
И из непомнящих начать святой исход!
      ЧЕРНИЧКИН ВЛАДИМИР.


           ЭЙ,  КАЗАК
Эй,  казак, восстань из пепла,
Хватит спать в сырой земле!
Тихий Дон желает ветра,
Разбуди его во мне!

Подними свободы бурю,
Диким соколом летя,
Ты же видишь я тоскую,
Мне без воли жить нельзя.

Без нее станицы наши
Опустели все давно,
Как мне хочется чтоб Ваше
К нам опять пришло.             
             
Чтобы криком не кричали
Сквозняки в родных стенах,
Чтобы горем не стонали
Колокольни на холмах.

Так давай за гутор в хате
Погуляем по степи,
За счастливый смех казачий-
Вот за что восстанем мы!

Вдарим с силой в медь набата,
И поднимем вольну рать,
То, за что ты пал когда-то
Долг святой нам отстоять.
     ЧЕРНИЧКИН ВЛАДИМИР.             
             РАССКАЗ
Стар ты стал! Но еще повоюешь;
Для отечества нет стариков.
Как прекрасно ты нам повествуешь
О великих делах казаков
По -  казачьи: без слез и печали,
Перепутав названья, года,
Говоришь нам, как бились и брали
Вы станицы, края, города.
Про мятели походов опасных,
Про бои один против троих,
Вспомянешь угнетенных, несчастных,
Позабыв о невзгодах своих,
Ты расскажешь, как бились и пали,
Те, кто верили свято в людей,
Что священною сказкою стали
Их могилы средь наших полей.
      ИВАН  ДАНИЛОВ.

РУССКАЯ  ГОЛГОФА
Ликует Антихрист-Иуда
Довольный успехом побед:
Свершилось вселенское чудо,
И царства христьянского – нет
Гремит сатана ботогами
И в пляске над грудой гробов
Кровавой звездой и рогами
Своих награждает рабов,            
И воинство с красной звездою
Приняв роковую печать,
К кресту пригвождает с хулою
Несчастную Родину-Мать!
     СЕРГЕЙ  БЕХТЕЕВ.
               
                БЛАЖЕН
Блажен, кто в дни борьбы мятежной,
В дни общей дерзости людской,
Остался с чистой, белоснежной,
Неопороченной душой
Блажен, кто в годы преступлений,
Храня священный идеал,
От повседневных искушений,
Умом и сердцем устоял.
Блажен, кто, вписывая повесть,
В скрижали четкие веков,
Сберег как девственница совесть
И веру дедов стариков.            
Блажен, кто родину не предал,
Кто на царя не восставал,
Кто чашу мук и слёз изведал,
Но малодушно не роптал
    СЕРГЕЙ  БЕХТЕЕВ.

               ***
Гляжу спокойно в даль веков,
Без опасений и без страха –
И зрю Россию без оков
В державной шапке Мономаха.
Пусть льётся смрадная река,
Грозя культуре  потопленьем,
Я говорю через века
С грядущим новым поколеньем,
Оно оценит и поймёт,
Порыв мой пламенный и смелый,
И вслед за мною в бой пойлёт
За наши старые уделы.
Оно полюбит древний быт
Святой страдальческой России,
И снова храмы воскресит
Для православной Литургии.
     СЕРГЕЙ  БЕХТЕЕВ.
Видно ты уснула жалость человечья?!
Почему молчишь ты не пойму никак?
Знаю, не была ты в эти дни в Трехречьи,
Там была жестокость – твой извечный враг.

Ах! Беды не чаял беззащитный хутор…
Люди не молчите – камни закричат!
Там из пулемета расстреляли утром
Милых, круглолицых, бойких казачат.

У престола Бога, чьё подножье свято,
Праведникам – милость, грешникам – гроза,
С жалобой безмолвной встанут казачата
И Господь заглянет в детские глаза.

Скажет самый младший «нас из пулемета
Расстреляли нынче утром на заре»
И всплеснет руками горестными кто – то
На высокой белой, облачной горе.

Выйдет бледный мальчик и тихонько спросит
«Братья – казачата кто обидел вас?»
Человечья жалость прозвенит в вопросе,
Светом заструится из тоскливых глаз.

Подойдут поближе, в очи ему взглянут-
И узнают сразу. Как же не узнать?!
«Был казачьих войск ты светлым Атаманом
В дни, когда в детей нельзя было стрелять»

И заплачут горько – горько казачата
У престола Бога, чьё подножье свято
Господи, ты видишь, вместе с ними плачут
Мученик – Царевич и  Атаман Казачий!
Марианна Колосова. Харбин. 1929г.

РАСПРАВА
Попоной серой пал туман над яром,
Где в сумраке журчали родники,
Там с больных ран, горящих адским жаром
Густую кровь смывали казаки.
Не все ушли от яростной погони,
А уцелевшим, что сулил рассвет?...
Тихонько ржали загнанные кони
И грызли остролистный бересклет.
Спустилась ночь, вся в зареве пожаров,
Дон полыхал с верховий до низов:
Донским степям несла Россия кару
На беспощадных кончиках штыков.
За честь отцов, за дедовскую землю
Казачий край в огне сгорал дотла,
Молчал Господь, молитвам их не внемля,
И рушились святые купола.
На время смолк над степью гул орудий
Тревожный свет бродил по небесам,
В кошмарных снах, в бреду метались люди,
А жизнь им отмерялась по часам.
Над горизонтом солнца полукружье
Едва пробило утреннюю тьму,
Раздался окрик «Эй бросай оружье!
Лампасники выходь по одному!»
Прокляв судьбу, зажав зубами стоны,
Пошли по яру вверх наискосок,
И лишь хорунжий поклонившись Дону,
Фуражку снявши, выстрелил в висок.               
Лицом к лицу сошлись по крови братья-
Им тесен был земной огромный шар,
Из глоток злобно сыпались проклятья,
Сверкал пенсне пред ними комиссар.
Вот он шагнул подал команду взводу
В плече кожанка сжалась как гармонь.
«По оголтелым выродкам народа-
Взмахнул рукой и выпалил: «Огонь»
Курился долго прах у кромки яра-
С лица земного сметены враги-
И голытьба ликуя примеряла
Добротные казачьи сапоги.
Поймет Россия грех неотмоленный
В душевных муках, поздно, но поймет,
Помянет всех напрасно убиенных,
И сапоги их правнукам вернет.
         Юрий Кузнецов.


   
             НАИБОЛЕЕ УПОТРЕБЛЯЕМЫЕ КАЗАЧЬИ СЛОВА:
Присуд - казачья земля предков(присужденная богом), отечество.
Грань – граница, край какой-либо территории.
Пернач, бунчук, насека – предметы-символы атаманской власти.
Зарас – сейчас.
Кубыть – вроде, как будто.
Курень – дом,
               
Теклинаина –  мокрая земля (грязь), оставшаяся после того как утекла
                или испарилась вода..
Вежды – очи, глаза.
Отава – отросшая трава после первого укоса.
Баз – огороженная территория для домашнего скота.
 Левада – огороженная или не огороженная индивидуальная
                территория для травы на покос..
 Пай – индивидуальный участок земли для посева.   
 Зипун – старинная казачья одежда.   
 Трошки – немного.
 Касатка – ласточка.
 Гуторить (гутарить) – говорить, разговаривать, общаться               
      Взвар – компот.
 Дешканить - при хоровом пении одна казачка поет высоким голосом.
 Жалмерка - казачка муж которой казак вдалеке на службе.

            СОСТАВИТЕЛЬ КНИГИ: ЛЮБИШКИН ВАЛЕНТИН ЯКОВЛЕВИЧ.         
                г. ВОЛГОГРАД.