На рассвете дотронься до липкой березовой почки,
Пусть уронит она на прощанье скупую слезу.
И опутают лик в обережном венке незабудки,
От беды невзначай оградив в молодую грозу.
Лишь просеется дождь сквозь небесное хрупкое сито,
Журавлиный разбив, треугольником сбившийся клин.
Вновь омоется синь, где гнездо глухариное свито,
В окоеме* родных, отгоревших однажды рябин.
Где в поклоне простом распечалится тонкая ива,
Прикрывая собой всю земную внизу наготу.
В откровеньи своем тишина будет в меру стыдлива,
Обнажая тебе, в роднике опоенном пяту.
Тихо падает след по траве расцветающей рощи,
Опоясав росой под ногой благодатную твердь.
Хоть не видно ни зги** в затуманенной утренней толще,
Ты меня отыщи, отворив золоченную клеть.
Пусть взметнется Душа, разорвав дымовую завесу,
В небеса, где закончится вдруг затянувшийся путь.
Ведь не хлебом единым живимся,гуляя по ветру,
Навсегда разорвав узелки надорвавшихся пут.
*Окоем - пространство, которое можно окинуть взглядом, горизонт.
**Ни зги – ничего не видно кругом.