Билал Лайпанов. Избранное

Билал ЛАЙПАНОВ. Избранное. На русском языке.


БИЛАЛ ЛАЙПАНОВ

ИЗ ТЕТРАДЕЙ: СЕДЬМОЕ НЕБО, КАМЕНЬ И ДЕРЕВО, ВОЗВРАЩЕНИЕ СВЕТА.
Переводы Аркадия Тюрина

ПОЭЗИЯ — ОЗЕРО...
 
Поэзия — озеро,
Открывшее глаза.
Сердцем пью из него
Отражения,
Ладонью черпаю
Свое лицо
Из глубины.
Велико ли озеро,
Не знаю,
Но, когда пою,
На другом берегу
Огни загораются.
Может, я не пророк,
Чтобы перейти его
Посуху,
Но за всю жизнь
Обойду без посоха
Пространство моего голоса.
А там — стану
Озером, открывшим глаза...

КАМЕНЬ И ДЕРЕВО

Будь горд,
Потомок вольного народа,
И головы в печали не склоняй!
В тебе живет высокая свобода
Земли, чье имя вечно —
Карачай!

Ты чужаком здесь не был
Даже мига:
Не словом клятвы связан,
А судьбой,
И власть любви —
Единственное иго,
Которое признал ты над собой.

Дух предков жив,
Пока живут веками
Те символы, что люди сберегли:
Отважного Карчи
Священный Камень
И Древо Неба —
Страж родной земли.

Пока они народом не забыты
И не осквернены рукой врага,
Незыблемы кладбищенские плиты,
Неколебимы камни очага.

Под звуки
Материнского напева
Еще не знаем
в самый первый час,
Что Родины
Единственное Древо,
Став колыбелью,
Обнимает нас.

Оно качает нас
В ветвях зеленых,
Оберегает, как своих детей,
И дерево носилок похоронных —
Всего лишь
Продолжение ветвей.

Земное Древо
И Небесный Камень —
Они едины,
Словно Дух и Плоть.
Людей земли,
Что слиты с небесами,
Никто вовек
Не сможет побороть!

И да пребудет Дух
В согласьи с телом!
Да будет плоть Земли
С душой небес!
Пока ты сам
Доказываешь делом,
Что ты живёшь, –
Народ наш не исчез!

Земля и Небо
Вырастили сына,
Тепло и свет
В тебе одном слились.
Твой край тебе—
И Мекка, и Медина,—
Владей же им
И на него молись.

ОПОМНИМСЯ! ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ?

Нет, жалоба, достойная детей,
Тебе не суждено из уст моих излиться!
Безмолвен я, но тысяче страстей
Дано в глазах холодных отразиться.

Покой обманчив. Пристальней смотри!
Я верю, если в суть вещей мы проникать могли бы,
Открылось бы, что горяча внутри
Эльбруса ледяная глыба.

То наших предков огненная кровь.
Она и под снегами не остыла.
В ней дух вулкана закипает вновь,
И бродит лавы огненная сила.

Да, мой народ прикован был к скале,
Его столетьями терзал орел двуглавый.
Но лава расплескалась по земле,
И мир очистился потоком гневной лавы.

Не спорю — то была жестокая пора,
И крови было суждено пролиться,
Чтобы не дала двуглавая гора
На склоне свить гнездо двуглавой птице.

Нет, мы не стали слугами царя.
Но я стыжусь суда прошедших поколений.
Так много о свободе говоря,
Мы превратились в слуг своей же лени!

Не стали мы рабами у раба
И после сталинских переселений,
Но разве не постыдная судьба —
В плену у собственных остаться вожделений!

Ты хвалишься, что многое постиг,
Что знания твои умножат силы...
Но ты забыл отца и матери язык,
И славных предков затоптал могилы.

Оберегая собственный покой,
Ты мог смотреть без ужаса и гнева,
Как губится кощунственной рукой
Священной Родины
Единственное Древо!

Ты слышишь — лава — кровь в земле кричит!
Настанет час — и лава хлынет в двери,
И мы, утратив свой пристойный вид,
Спасенья бросимся искать, как звери.

Покинув оскверненные дома,
По склонам гор мы побежим нагими,
В животном страхе выжив из ума,
Мостя дорогу трупами своими.

И тело погрузив в прозрачность вод,
Увидим мы, что не придет прохлада
Ни к одному из тех, кто сам несет
В душе истлевшей пламя зла и ада!

Взрываясь и треща, сгорят слова,
Пропитанные ложью ядовитой...
И в море огненном спасутся острова
Земли, где предки нартские зарыты.

Быть может, там — пристанище для тех,
Кто чудом от греха избавил душу.
Но мы с тобой... Мы жили для утех,
Из лавы огненной не выйти нам на сушу.

Мечась в огне, бессмысленно крича,
Увидев гибель, что нависла грозно,
Мы вспомним имя древнее — Карча! —
Но поздно будет звать, и плакать — поздно.

Сегодня истекают времена,
Сегодня сроки невозвратно тают
Произносить и слышать имена,
Которые все реже называют.

Я ощущаю страшный гул земли.
Погребены мы будем, как Помпея!
Я слышу мрачный рокот гор вдали,
Я умолкаю, прорицать не смея.

Седой Эльбрус и горд, и терпелив,
Но может вспыхнуть сердце великана,
Тогда взметнется огненный прилив
И хлынет лава — кровь из жил вулкана!

Опомнимся! Вы слышите меня?
У нас одна земля под небесами!
Спасем Язык и Память из огня —
И будем спасены мы сами.


ВОЗВРАЩАЙСЯ СКОРЕЕ ОТВАЖНЫЙ КАРЧА

Темным берегом выйди в рассветную рань,
Оглянись на дороги, что пройдены.
Это щепки, что в море уносит Кубань —
Слезы древнего Дерева Родины!

Этих щепок в истории нашей не счесть,
За спиной — словно время разрушено.
Не прострелена грудь — так поругана честь,
Ходят люди с пробитыми душами.

И давно уж не плачет разбитый баян —
По волнам — только белые клавиши...
Это стонет земля, умирая от ран,
Ты ничем зарасти не заставишь их!

Эти щепки на черной поверхности вод —
Словно шапки безвинно утопленных.
Так похоже, что канул здесь целый народ,
Захлебнувшись последними воплями.

Эти щепки — как рыбы последней костяк,
Оглушенной спец. динамитом.
Это к морю несет треугольный косяк
Птичьей стаи, так зверски убитой.

Это без вести павших плывут имена
И замученных светлые лица.
Это книги священной текут письмена,
Уходя — за страницей страница.

Только Камень Карчи
На крутом берегу,
Пошатнувшись, не падает в воду.
Молчаливо он копит презренье к врагу,
Молча дарит он силы народу.

Но не вынес и Камень: воззвал он, крича,
Так, что вздрогнуло все, как на плахе.
"Возвращайся скорее, отважный Карча,
Поднимай свою землю из праха!"

НА РАССВЕТЕ ЗАВТРА ВСТАНУ

- На рассвете завтра встану,
Реки перейду,
Разыщу — не в дальних странах,—
В страшном том году
Не погибших и не павших,
Не попавших в плен,—
Просто без вести пропавших
Меж высоких стен.
Не убиты в долгих войнах,—
Спрятаны во рву!
Каждого из тех покойных
Имя назову!

- Не ходи!
Забыты лица,
Стерты имена.
Им уже не возвратиться
Через времена!

- Не держи меня, родная,
Я в своем уме.
Я увижу, я узнаю
Сгинувших в тюрьме!

- Не ходи! В ночах кромешных
Затерялся свет!
Как узнаешь ты безгрешных
Там, где правды нет?
За пудовыми замками
Истины слова.
Ложь змеится языками,
Ложь еще жива!
Окровавлены одежды
Жертв и палачей.
Нет на истину надежды,
К правде нет ключей!


- Нет, я стены лжи разрушу,
Выломаю дверь!
- Ты изранишь в битве душу,
Стянешь сам, как зверь!—

- Нет, пойду! Пусть правду скажут
Те, кто жил, дрожа.
Кто пытал, стоял на страже,
Жизнью дорожа!
Даже если правда режет,
Словно острый нож,
Я подставлю сердце: Где же
Правда?
К черту ложь!

ТУМАН

В такой туман упасть не мудрено.
Я в пенистый поток летел с обрыва...
Где берега? Или хотя бы дно?
Мелькают камни, жаля торопливо.

Не тьма меня тогда слепила, нет!
Я был захвачен призрачным обманом.
Не чернота вокруг, а белый свет,
Рассеянный везде густым туманом.

Тащил меня стремительный поток,
Шутя мне наносил за раной рану,
Я сделать захотел воды глоток,
Но ртом разбитым припадал
К туману...

Лишь там, где воды были глубоки,
Я различал нависший черный берег
И взмахом окровавленной руки
Достиг скалы, в спасение не веря.

И снится мне река меж диких скал.
И камни острые, впиваясь, бьют по ребрам.
Мне повезло — я берег отыскал
В тумане белом,
нежном,
чистом,
добром...

Я ГОВОРЮ ВО СНЕ С КОНЯМИ 

Когда вы взглядом обведете 
Мой край, всю Родину мою, 
Тогда, я думаю, поймете 
И то, о чем я вам спою. 

Зима пугает холодами, 
С небес течет песок времен, 
Я говорю во сне с конями. 
Хотя не помню их имен. 

Я глажу их рукой — красивых, 
Прошедших некогда весь свет... 
Моих коней надеждогривых, 
Сквозь вечность проложивших след.. 

Оцепененье древних мифов 
Стряхнув, подняв траву и снег, 
Выходят кони гуннов, скифов, 
Прервав столетний свой ночлег. 

Ахалтекинская порода 
И карачаевский скакун, 
Здесь кони каждого народа, 
И ноги их стройнее струн. 

Где вражьи стрелы их достали, 
Где кони в битвах полегли,— 
Бренча доспехами, восстали 
Из-под воды, из-под земли... 

И бесконечной вереницей 
Бредут со всех сторон ко мне. 
Не всадников жестоких лица — 
Мне снятся кони в вещем сне! 

Скрежещут стертые копыта, 
Звенят подковы по камням: 
"Зачем же столько нас убито, 
За что — мучения коням? 

Мы лили кровь, терпели раны, 
А для чего, когда опять 
Готовы племена и страны 
Друг друга жечь и разорять! 

Ведь мы еще не стали прахом, 
А воины опять в седле, 
В могилах слышим мы со страхом, 
Что скачет Смерть по всей земле! 

Где воздух полон был отравы, 
Где пепел и свинец летел, 
Произрастают только травы 
Из наших, в землю вросших, тел. 

Где мы в последний раз вздохнули, 
Где кости конские лежат, 
Свистят лишь соловьи — не пули! 
Не стрелы, а шмели жужжат. 

О, люди, вас не поражает, 
Что не штыки и не ножи 
Земля пока еще рожает, 
А жизнь дает колосьям ржи?". 

И долго ржанием молили,— 
Во сне я понимал их речь,— 
Дать им покоя в их могиле 
И землю от огня сберечь. 

И, морды поднимая, ржали,— 
Надеждогривые мои! 
"Мы небо на себе держали, 
Мы жизнь несли через бои! 

Как жеребец гоняет волка, 
Мы гнали смерть от седока, 
Так неужели мы без толка 
Спасали вас во все века?". 

Ответил я: "Прошу, поверьте, 
О, светлогривые друзья: 
Земля для нас — не поле смерти, 
Где стол накрыт для воронья! 

Кровавый счет судьба итожит, 
И в мире призрачных теней 
Никто уже не потревожит 
Ни всадников, ни их коней. 

Бродите по тропинкам рая, 
Там, где не властен человек! 
То в степь бегите, то, играя, 
Вздымайте брызги горных рек. 

Вы знали радость и тревогу. 
Верны вы были и умны... 
И в наше стремя снова ногу 
Никто не вденет для войны. 

Цветы растут там, где копыта 
Коснулись некогда земли, 
Где тело конское зарыто — 
Деревья буйно расцвели. 

Сильны вы были и красивы, 
Отважны, преданны, и вот 
Травою стали ваши гривы, 
Дыханье — ветром, солью — пот.. 

Наполнен вашим ржаньем воздух, 
И ночью вниз с небес глядят 
Из темноты большие звезды 
Глазами грустных жеребят. 

А рядом спят в курганах тихих 
И видят сотни долгих снов 
Скелеты воинов великих 
И кости нартских скакунов. 

Пусть мчатся кони, словно ветер, 
Я полечу за ними вслед. 
Пока добро царит на свете, 
Им смерти не было и нет!

ЧТОБЫ ОСТРОВОМ ЗВАТЬСЯ

Чтобы островом зваться,
Надо встать из воды,
Над волнами подняться
В океане беды.
 
ТВЕРДЫЕ КАМНИ

Несправедливость, как черная птица,
Правду по крохам крадет.
Тенью решеток ложится на лица,
Душит безверьем народ.

Сделает круг — возвращается снова,
Непрекращаем полёт!
Виснет на вороте лживое слово,
Правду за горло берет!

Всех подвергали
Ссылкам и казням,
Не разбирая имен,
Прикосновением — грубым и грязным —
Целый народ заклеймен!

Сделали целый народ арестантом,
Гнали, как скот на убой!
Кем же он станет? — манкуртом, мутантом,
С этой смирившись судьбой?

Чьи мы потомки, и кто наши предки?
Кругом идет голова!
Вместо истории — только объедки,
Тихая сплетня-молва...

Словно в болоте — в молчаньи опасность.
Надо поведать о нашем пути.
Но впереди — демократия, гласность!
Твердые камни! По ним и идти!

СЛОВО РАБА

Я очень похож
На своего хозяина,
Когда он молчит.

ИСЧЕЗНУВШИЕ МИРЫ

Узнав о тайне, что хранили горы,
Я был разгневан — молнии в глазах!
Метал вокруг я огненные взоры,
Подумав об исчезнувших мирах.

...Не говорите больше о законе,
О справедливости не говорите мне!
Когда и пепла нет на этом склоне,
И сам народ пропал, сгорел в огне...

Весной с чужбины возвратилась птица,
Поет, усевшись около гнезда!
Хоть облаком сумела возвратиться
Со снежных похорон своих вода.

Ведь у воды и птицы есть свобода —
Быть на родной земле, в родном гнезде..
А люди? —
Люди гордого народа
Завидовали птицам и воде.

И там, где ночь без звезд и без восхода –
Представил я, испытывая страх, —
Им снится долгожданная свобода,
Но нет ее в исчезнувших мирах.

Она и там не может им явиться,
Она могил их даже не найдет!
То пролетит над ними, словно птица,
То, как вода, меж пальцев протечет...
 
ПОЭТЫ ГОНИМЫХ НАРОДОВ

Когда в наш дом захватчики пришли,
Когда нас гонят прочь с родной земли,
Я людям должен рассказать об этом!
Но наша речь родная под запретом...

Когда нет справедливости нигде,
И оказался мой народ в беде,
Когда в тоске сжимаются сердца,—
Воззвать к свободе — это долг певца!

Но трудно на родной земле поэтам,
Когда и песни наши под запретом!

Заплакал — но послышались угрозы.
Так, значит, под запретом даже слезы?
Хотел к земле припасть, еще не зная,
Что под запретом — и земля родная!

Но надо мной раздался голос Бога:
Иди! Пусть нелегка твоя дорога!
Тому, кто Родину свободной хочет видеть,
Не запретишь любить и ненавидеть!

БУКВЫ

1
Есть в слове смысл непреходящий,
От смерти он за буквой скрыт.
Расцеловал бы говорящий,
Бессмертный, мудрый алфавит.

Без буквы онемеет лира,
Ведь если не составить слог,
Как написать картину мира?
Создатель букв — почти что Бог!

О, буквы! Как мне с ними просто!
Не зная званий и наград,
Все — одинакового роста,
Они со мною говорят.

Закону общему подвластны,
Одной судьбе подчинены,
Они к богатству безучастны,
Привыкнув презирать чины.

Все буквы — в деле, все — в работе,
Любую букву выбирай,
Все — что-то значат, все — в почете,
Тут все нужны. Не жизнь, а рай!

Благословенна запятая,
Такая слабая на вид,
Она постов не выбирает,
И умирает, где стоит.

Пером написанное слово —
Покрепче кованых цепей.
Забудут — возникает снова,
Хоть ты его кинжалом бей!

Поставив буквы в строй железный,
Веди без страха их вперед!
Что может выстрел бесполезный?
Лишь командира он убьет.
 
И Дьявол в строчки буквы нижет,
Чтоб шел по буквам злобы ток.
Но только мне гораздо ближе
Слова, что написал Пророк.

Я знаю, души букв безгрешны!
Не нам вершить над ними суд.
Издалека, из тьмы кромешной
Они историю несут!

Они подарены нам Богом!
Ведь буквы — чудо из чудес,—
Веди нас по земным дорогам,
Чтоб мы достали до небес!

Да, в букве тайна есть святая,
И я за слово выйду в бой!
Преступник тот, кто забывает,
О том, что свят язык любой.

И в слове "жизнь" — душа живая,
С неповторимою судьбой,
И даже слово "смерть" читая,
Ты произносишь слог живой!

2
Коль песню написал влюбленный,
Его поэтом не зови! —
Известно, сами буквы склонны
Стекаться в строки о любви!

Они хранят любовь от сглаза,
Любимых помнят имена.
Им чужда выспренная фраза,
И слово лжи — не их вина.

3
О, буквы! Как я вас жалею!
Вас топчут, кто во что горазд.
Один напишет ахинею,
Другой, глядишь, ее издаст.

Но, может быть, и люди тоже
Всегда, как вы, подчинены?
А вдруг у нас любой прохожий —
Лишь мягкий знак своей страны?

Но восстает свободный разум!
Не стану, хоть приставьте меч,
Ни начинать чужую фразу,
Ни завершать чужую речь!

Нет, мы послушными не будем,
Не то, что буквенная рать.
И нам самим —свободным людям –
Видней, где жить и умирать.

Мы сами выбираем роли,
Чтоб книгу жизни написать.
Божественной подвластны воле,
Мы сами знаем, где нам стать.

Пусть каждый голос будет слышен!
Да не забудем мы вовек:
Всех истин азбучных превыше
Значенье слова "Человек"!

ОДНАЖДЫ...

Однажды я сорвусь со скал,
И кто-то скажет:
Он сам не знал, чего искал,
Хоть был отважен!

Не будут зеркалом глаза,
Уста закрою...
Но обвинять меня нельзя,
И вас — не стоит!

Не плачьте. Я ведь не вина
Печали вашей.
Кому вода вкусней вина —
Не тонет в чаше!

Я ухожу, как тает снег
В лучах весенних —
Не навсегда, хотя – навек
Прощусь со всеми.

Я стану пламенем травы,
Взбегу по склонам.
Я вспыхну в лезвиях листвы
Огнем зеленым!

Я вверх спешил, я рвался ввысь,
Туда, где звездно!
Нет, не ищите, глядя вниз:
Напрасно, поздно!

Нет, я не Бийнёгером стал.
Не целил в зверя;
Я поднимался выше скал,
Надеясь, веря!

Поближе к небу стать хотел,
Прошу вас, люди,
Пускай последний мой предел
На скалах будет.

Хочу, чтоб в горную гряду
Меня зарыли.
Пускай олень и тур придут
К моей могиле.

Пускай лишь стебли диких трав
Льнут к изголовью.
Усну спокойно. Я ведь прав.
Я жил с любовью.

НАДПИСЬ НА МОГИЛЬНОМ КАМНЕ

Из ста лет
33 я спал,
33 я пил и гулял,
И 33 — жил.
А мог жить больше...

ЧЕЛОВЕК И СМЕРТЬ

Неправда, что мучителен конец
Лишь для того, кто в жизни был подлец.
Как много замечательных людей,
Страдая, провели остаток дней!

О, если бы узнать наверняка,
Что будет смерть мгновенна и легка!
Душа, как птица, с дерева, вспорхнет,
Коротким и внезапным будет взлет...

Когда бы души без труда могли
Как птицы, отрываться от земли,
И, как солому, собирать для гнезд
На небесах лучи далеких звезд!

Но с плотью заключен земной союз,
И душам сладок этот тяжкий груз.
И смерть не сразу рушит эту связь:
Сперва крадется седина, таясь,
За ней ползут болезни чередой.
Оглянешься — уже не молодой!
Бессилен дале молот боевой,
Когда года висят над головой.

Ты смерти дать решил открытый бой?
Ты думаешь, что будет смерть с тобой
Лицом к лицу бороться до конца?
Запомни, что у смерти нет лица!

Меняя каждый час десятки лиц,
Она любого повергает ниц.
Я ей собрался нанести удар,
Но сам упал!
Я немощен и стар!
А Смерть стояла за моей спиной
И хитростью расправилась со мной.
Она сказала, видя, как я слаб:
"Лежи и жди. Теперь-то ты — мой раб!"

А предки не в постели смерть свою
Принять стремились, а в труде, в бою...
Приподнимаюсь. Стыдно стало мне.
Уж если умереть, — так на коне!

Смеется Смерть: "Я помогу тебе!
Пусть ты умрешь
В мучительной борьбе!
Ты объявляешь сам себе войну!
Ты в зеркале увидишь Сатану.
За ним не надо опускаться в ад.
Ты сам в грехах
И в смерти виноват!

В твоей душе, как взглянешь изнутри,—
Черным-черно. Внимательно смотри!
Коварство ты приписываешь мне,
Но сам всю жизнь ты копишь в глубине
Обиды горечь, зла змеиный яд,
И завистью глаза твои горят!
Клубок гадюк — не сердце у тебя!
Не говори, что жил, людей любя.
Ты дружбу предавал, топтал любовь.
Отрава в жилах у тебя — не кровь!
Ты равнодушьем мать свою убил!
Не хочешь слышать?
Или все забыл?

И каждый рад забыть такие дни.
Ты только в душу глубже загляни!
Ты видишь сам: убийца – ты, не я!
Бездушие и ложь — твои друзья.
Коль в сердце у тебя — яд клеветы,.
То многим гибель нес, поверь мне, ты.
А скольких ты, коварство затая,
Душил, зажав в объятьях, как змея!

Гордец! Хотел набросить ты аркан
На подлость, низость, клевету, обман...
Чтобы на нас лезгинку танцевать!
Но видишь — от тебя все это зло!
Росткам греха, конечно, повезло:
В твою душонку мелкую попав,
Они росли, как стебли сорных трав!
Так что же ты тогда не негодовал?
Ты сам себя казнил и предавал!.
Тому, кто в голод хлебом угощал
И спас тебя, ты камень возвращал.
А с тем, кто в твой висок нацелил камень,
Делился ты последними кусками!
А кто тебя заставил жить, дрожа,
Приставив к горлу лезвие ножа?
Болезни? Смерть? Грехи или пороки?
Нет! Люди были более жестоки!
Вы к гибели толкаете друг друга.
Тот — заболел, а этот — сбился с круга...
А, впрочем, голословными не будем.
Иди опять к твоим собратьям, к людям.
Да вот они — легки же на помине!
Прервем с тобой свой спор на середине.
Я вижу, мне трудиться тут не надо.
Вот провожатые тебе — до двери ада!
Ты их когда-то поднимал с земли;
Они тебе упасть на землю помогли!
И впрямь не надо лучшего примера!
Опять в людей твоя окрепнет вера...
Такая встреча споров всех полезней.
Твои "друзья" страшнее ста болезней!".

— Салам алейкум, друг! —
— Алейкум ассалам!
Гуляешь просто?
Вышел по делам?

— Здоровье как?
— Похвастать не могу.
Такого не желаю и врагу!
От тяжких мыслей никнет голова,
А чувства — как пожухлая трава,
Которую не сможет возродить
Ни талый снег, ни вешние дожди!
Я все равно не проживу и дня.
Так лейте все плохое на меня!
И так, и этак — вечером помру.
И все пороки ваши заберу.

— Послушай, друг,
Да ты и впрямь горишь!
Ты о каких пороках говоришь?
И в чем мы все, по-твоему, грешны?
Твои слова, дружище, нам смешны!

— Припомните, когда я вам помог,
Я думал о народе, видит Бог!
Я думал, вы поможете ему,
Открыв простор таланту и уму!
Не так давно копались вы в грязи,
А нынче сами смотрите в ферзи.
Да что — ферзи...
Уж сразу — в короли!
А прежде и подумать не могли.
Везде кричите:
"Родина!", "Народ!"
А сами, если кто-то упадет,
Чужому горю откровенно рады!
Теперь вам подавай посты, оклады!
Трон императорский! —
Ведь кресла вам узки!
Играете на слабостях людских.
В ходу у вас слова "язык" и "вера"...
А для самих "религия" — карьера!
За что вы травите друг друга?
Не пойму!
Пока я жив, скажите, почему?

— Пока ты жив?
Да ты бы и в могиле
Перевернулся, если б говорили
Слова такие над закрытым гробом.
Но мы на положении особом:
Ты и живой нам не опасней праха!
И правду я тебе скажу без страха,
И эта правда выглядит вот так:
Во-первых, ты — мой самый лютый враг!
Ты — первый делу нашему вредитель! -
Так говорил со мной их предводитель.

— Да, ты когда-то выручил всех нас.
Так помоги опять, в последний раз.
Прошу тебя, скорее умирай!
И будет у меня не жизнь, а рай!
И всех, кто с правдой обо мне знаком,
Отправлю вслед.
В могиле, под замком
Сгною! И обезглавленный народ
Как стадо, за вождем своим пойдет.
А для тебя — ни гроба, ни замка!
Тебя, знаток родного языка,
Я замурую заживо в стене.
Пусть сердце разорвется в тишине!
Соратники твои, ученики...
Я и у них отрежу языки!
Все, у кого есть мужество и ум,
Кто о свободе поднимает шум,—
Они исчезнут, скроются во тьме.
Им суждено окончиться в тюрьме!
И над толпой я буду пастухом...
Так что ж теперь ты назовешь грехом?—
И, выплеснув мне в душу этот мрак,
Ушел с телохранителями враг...
Мой бывший друг...

А Смерть опять вернулась:
— Кто прав из нас?
Видал, как обернулось?

— А я ведь руку жал такому зверю!
Но, Смерть, тебе я все равно не верю.
И вот что, Смерть, в тебе мне непонятно:
Не хочешь ли вернуть его обратно?
Такой змеиной, низменной души
Ты не найдешь. И слуги хороши.

— Ну, что ты,
Это ведь — мой сын родной!
За ним я, как за каменной стеной!
Мой младшенький!
Работает, как вол.
У вас его прозвали — Произвол.
Диктат Диктатыч — от рожденья имя.
Гипнозом можно звать между своими.
Сто дочерей в меня —
лень, зависть, подлость, ложь...
Сынок, вот, тоже на меня похож.
Когда выходим с Жизнью мы на бой,
Беру их обязательно с собой.
И в этих битвах сильно отличилась
Любимая моя Несправедливость.
Что говорить, все дети удались!
Однако, мы с тобою отвлеклись...
Ты болен, стар,
ты доживаешь век...
Признай, что гнусен, низок человек.
Признай — я отступлю еще на час.
Признай, старик, — все мерзости — от вас!
Скажи, старик,— ты все равно умрешь.
Что истин всех тебе дороже Ложь!

Смерть ближе жизни,
Зло — милей добра...
Ну, хочешь, завтра я приду с утра?

Но, плюнув Смерти в грозный лик,
Вздохнул и умер, не солгав, старик.


ПОСЛЕДНИЙ МИГ

Падая, срубленное дерево
Пытается ухватиться за звезды.

ГОСТЬ

Что за гость — то ли малая птица
В приоткрытом окне замерла,
То ли ангел хотел мне присниться
И дыханьем коснулся стекла?

Кто бы ни был, он послан мне Богом,
Одинаково радуюсь я,
Если слышу шаги за порогом
Или вижу в окне воробья.

Он спустился ко мне прямо с неба,
Не затем, чтобы душу спасти.
Не спугну: накрошу ему хлеба,
Приглашу — отдохни, погости!

Если выйдет мне с домом проститься
И угаснет навеки очаг,
То пускай лучше божия птица
В нем живет, а не кровный мой враг.

Постаревший, вернусь, и у двери
Развяжу свой дорожный мешок,
Подойдут осторожные звери
Разделить мой последний кусок.

Только звери невинны, как дети,
Только им я способен простить!..
Если дом опустел на рассвете,
А они забрели погостить.

Что за тень промелькнула в окошке?
Ангел в облике голубя там?
Иль другой воробей ищет крошки,
За недавним впорхнув по пятам?

Прошумели не крылья над крышей.
Эту птицу уже не догнать.
Блудный сын поздней ночью услышал,
Как молилась и плакала мать.

ЛУНА

1
Какой мертворожденный свет!
Кого таким согреешь взглядом?
На самой светлой из планет
Все тишиной полно, как ядом.

Там мертвецы касаньем рук
Передают друг другу холод,
И молча пашут лунный луг,
Чтоб утолить смертельный голод.

2
Ты спишь, Луна, и светел сон.
А на тебя с Земли соседней
Взгляд материнский устремлен
С надеждой, может быть, последней!

Опять страдающая мать
Всю ночь глядит, глядит от боли,
Надеясь сына не узнать
В том свете мертвом,
В лунном поле.

3
Когда горит огонь в крови,
Когда все время я в тревоге,
И сердце рвется от любви,
То я — на правильной дороге.

Но если в сердце — тишина,
И настроенье — никакое,
В груди не солнце, а Луна
С ее кладбищенским покоем.

4
На лунном гипсовом челе
Лежит печать посмертной маски.
Под этим взглядом и Земле
Не сохранить живые краски.

В нем — дума о последнем дне,
В нем черепа провал зияет.
И смерть виднеется на дне.
Волк под луною завывает.

А человеку вид луны
О нашем будущем расскажет:
Мы на земле обречены
Увидеть лунные пейзажи.

Когда закончится прогресс,—
Земля на свете том и этом
Предстанет в черноте небес
Лишь лунным светом,
Лунным светом...

ОДИНОКИЙ ВОЛК

Воет волк в этот лютый холод
Не о том, что в лесу нет дичи:
Одиночество — тоже голод,
Но его не унять добычей.

Будто голос зимней утробы,
Вырывается вой на волю.
Жмутся в страхе к ноге сугробы,
Подползая по снежному полю.

Все притихло. Лишь звезды слышат,
Как, простор ледяной наполнив,
Поднимаются выше, выше
Безысходного воя волны.

Как стрелять в одинокого волка?
Я и сам испытал такое.
И опустится вдруг двустволка.
Я оставлю его в покое!

Пусть возносит жалобу к звездам,
Пусть поет на холме открытом.
Одинокому — как он создан,—
Быть живым — холодней, чем убитым!

Чем помочь тебе, мой волчище?
Ты живешь по своей природе:
Волк собратьев своих не ищет,
И от стаи во тьму уходит.

Ты беседуешь с лунным кругом;
И тоску изливаешь стуже.
Только люди живут друг с другом,
Человек
Человеку нужен!

И покуда тот вой я слушал
В темноте, на морозе колком,
Я молился о многих душах,
Чтоб не стать одиноким волком.

* * *

Надев сандалии надежды,
Я по весне легко бегу.
Все прошлогодние одежды
Оставил я на берегу.

И равнодушно принимает
Меня великая река.
Звезду, как факел, поднимает
Из темных вод моя рука.

Река Времен не поглотила
Неосторожного пловца.
Она в себя его впустила,
И плыть заставит до конца.

И вот уже у льдистой кромки,
Куда осенний ветер гнал,
Я счастья вешнего обломки
В волнах чернеющих узнал.

О, взгляд весны! О, тело лета!
Уже зима нам стелет снег.
Да разве думал я про это,
Когда к реке стремил свой бег?

Из летних трав уютно ложе,
Из желтых листьев — холодней,
Но — лед кругом. Зима. И что же
Нас ждет теперь, на склоне дней?

Я обратил лицо к восходу,
Плыву, теченью вопреки,
Глотая ледяную воду
Спешащей к пропасти реки.

Теплеют солнечные дали.
Глаза горят. Я снова юн!
Вот берег, где следы сандалий
Давно оставил мой июнь!

Здесь дышит молодость простором,
Вернувшись из небытия.
Но чужд мне берег, на котором
Вновь захотел побыть и я.

Одежды белые истлели,
Мне впору саван снеговой,
Моя папаха — из метели,
Крутящейся над головой!

Страшна реки великой сила.
Бороться больше не могу...
Но был июнь! И счастье было.
И люди там, на берегу!

ОСЕНЬ

В опустевшем гнезде ласточки
Поселилась печаль.

ДВА ВЗГЛЯДА

Взглянула девочка
Поздней осенью
На голые тополя,
И показались они ей
Вонзенными в землю метелками,
Которые чистят небо.

А теперь, когда
Обожгла любовь,
Узнает в этих тополях
Себя:
Улетели сомненья,
Как сухие листья,
А сердце
Открылось всему миру.

ОСЕНЬ

Время листья в кучи собирает
И сжигает человеческим огнем.
Побледневшие деревья
Поднимают к небу лица,
И следят, как улетают
День за дымом,
Дым за днем.

Смерть мечты своей зеленой
Со страданьем видят клены.
И, наверно, жаль березам
Их пылающих сердец.
Неподвижные деревья
Онемев, запоминают,
Как их листья дымом тают,
Как золой они взлетают,
Растворяясь, обретают
В бесконечности конец.

У костра играют дети.
Их невинными устами
Время весело смеется
Над деревьями пустыми,
Над раздетыми кустами.
Вопреки земной печали,
Как легко мы произносим:
"Осень".

ЛУНА НАД ГОРОДОМ

Слева и справа они —
Люди!
Но подойдешь поближе,—
Только машины и дома.
Город...
Разве вытащишь из него
Человека?

И только ночью, случайно
Увидев луну,
Вспомнил о матери —
Будто родился заново.
Полная луна
Вернула мне память.

Кто же я,
Если звезда мне ближе
Человеческих глаз,
Если лунный свет для меня добрее
Городских фонарей?

А может быть,
И звезды одиноки
В своих сияющих гирляндах,
И смотрят на землю,
Чтобы встретить
Человеческий взгляд?
И звезды надоедают
Друг другу,
Когда их слишком много.

А что нужно человеку?
Хлеб?
Вода?
Слово?
Чтобы жить,
Надо разделить все это
С другим человеком.
Вот о чем напомнила мне
Луна над городом:

ОДИНОЧЕСТВО

Благодарю тебя, Одиночество,
Не имеющее крова,
Благодарю,
Что зовешь меня в гости!
Черная пропасть твоя
Рождает стихи,
Лишь человека
Не может создать.
Нет, не давайте мне звезд!
Зачем же мне свет,
Если я не смогу
Его ни с кем разделить?
Луч одиночества
Льется из глаз смерти,
Трогая жертву...
Не завидую Богу,
Если он одинок:
Какое всемирное одиночество!
Так вот в чем счастье людей...
Нет, не зови меня в гости,
Одиночество,
Слишком просторен твой дом!

НА ВЕРШИНЕ

Подальше от этих исканий пустых,
От этих желаний ничтожных,
Подальше, в заоблачный мир красоты,
По горному бездорожью.

Туда, где еще не ступал человек,
Где все умолкают сурово,
Боясь, что лавины начнут свой разбег
От праздного громкого слова.

Здесь можно на время забыться в тиши,
Тревоги презреть и напасти.
В пещерах зализывать раны души,
Жалеть о несбывшемся счастье.

Пускай ненадолго приду я сюда,
Но совесть, устав от покоя,
Напомнит, что есть и чужая беда,
Что в мире творится такое!

Чисты неприступные эти места,
И, глядя со снежной вершины,
Откроешь в душе, коль она не пуста,
Ее голубые глубины.

НА РАССВЕТЕ

Лег туман на деревья, и птица
Робкой песней встречает зарю.
Я из губ твоих счастьем напиться
Не могу, лишь смотрю и смотрю.

В волосах твоих пальцы тонут, —
Отдохни на моих руках!
Расступается ночи омут
От прозрачного ветерка.

Далеко еще до восхода,
Но в короткие эти часы
Тихо дремлющая природа
Отражается в каплях росы.

И омытое свежестью тело
Разомлевшей во сне горы
Мягкий воздух ладонью белой
Гладит после ночной поры.

Мне стихи не могут сниться
Посреди такой красоты,
Если рядом твои ресницы,
И заря прекрасна, как ты!

Ты сама, как заря, румяна,
Я целую тебя во сне.
В белоснежной фате тумана
Ты сегодня пришла ко мне.

СОН

Мне сегодня твои поцелуи
Ночью грезились в лунном огне.
Обнял голубую талию туи,
И она наклонилась ко мне.

И тотчас же испуганно птица
С веток туи взлетела, как тень...
Так вспорхнули твои ресницы
Удивленно в тот первый день.

Ты ни разу меня не ласкала,
Поцелуи твои — лишь мечта.
Но дорожкою лунною стала
Навсегда для меня чистота.

Я не знал, что такое бывает,
Лишь полуденным зноем дыша:
Даже холод любви обжигает,
В лунном свете сгорает душа!
 
НЕДОСТИЖИМОЕ

Слова набегают,
Как слезы реки,
Рвущейся к лунному свету
В ущелье.
Прижал к сердцу руки,
И сердце
Их удержало.
Скалы пробила река,
Но луны не достала.
Только брызги сгорают
В огне ледяном.
Светом слова захлебнулись
Во тьме.
 
ЖИЗНЬ

Чтобы насытиться жизнью,
Надо умирать от любви.
 
ГЛУБИНА

И наши души — тоже корабли!
Им лучше утонуть
В бездонном море,
Чем сгинуть, засохнув на мели.
 
СЧАСТЛИВЕЦ

Когда ты счастлив,
В твоей душе слышны голоса птиц,
Звуки музыки...
Да, я слышу:
Это кричат от боли
Птицы с горящими крыльями,
Это звучит
Танец одноногого...
Значит, я самый
Счастливый человек!
 
ОПАСНО...

"Не трогай..."
"Не открывать..."
"Не высовывайся..."
"Не говори..."
"Не пиши..."
"Не влезай —
Убьет!"

Если во Вселенной
Есть существа,
Которые смогут прочитать
Эти надписи,
Они не захотят
Посетить Землю...
 
БОЛЕЗНЬ

Тяжко, темно черной ночью.
Не рассветает никак.
И увидал я время воочию:
Море вязкое, липкий мрак.

В лодке каменной, медленно тонущей,
Я один. Никого больше нет.
Я один. Без надежды, без помощи.
Не приходит рассвет.

Необъятность Вселенной сжалась
В ком единый, в маленький камень,
И на сердце мне давит без жалости —
Не поднять и двумя руками!

Пробивает мне сердце насквозь,
Давит, жжет, не дает вздохнуть.
Этой малой Вселенной ось,
Что не легче большой ничуть.

Сжата в дьявольской ступе —
Но какая же тяжесть!
Нет, она не уступит
В необъятности даже!

Мать-Вселенная, ты ли
В сердце бедное рушишь
Тонны звездчатой пыли,
Океаны и сушу...

В сердце слабое, нежное
Вся Вселенная вжата!
А по тяжести — прежняя
Мать-Вселенная, о, безбрежная,
Изнутри тобой сердце распято!

Словно маятник, сердце шатается,
Но не может забиться,
А Вселенная вдруг расширяется,
Раздвигает свои границы.

Всходит алое солнце в мозгу...
Воды моря — мертвые змеи.
Леденею...Дышать не могу!
Что со мною?— Я жить не умею.

И опять погружаюсь во мрак.
Дна у каменной лодки нет.
Был бы рядом со мной хоть враг.
Ну, когда же — рассвет!

СВОБОДА

Я — здоровье зеленого мира,
Душа свободней жизни:
Недаром предок мой, горец,
Поклонялся дереву!
Нет у меня
Ни слуги, ни господина.
Я — житель бесконечности,
И стихи мои
Растут на воле;
Мчатся неторопливо
По лугам поэзии,
Сбросив путы рифм,
Забыв барабанную дробь ритма.
Не хочу стреножить
Их строки,
Набрасывать узду размера,
Заглядывать им в зубы,
Считая слог за слогом,
Не желаю
Запрягать диких молодых жеребцов
В старую тележку
Со скрипучим колесом:
"Раз-два-три — раз-два-три..."
Попробуйте оседлать океан!
Орлу разве крикнешь:
— Не взлетай так высоко!..
Как ты смеешь парить,
Если другие машут крыльями!

КРЫЛАТАЯ ДУША

1
Живу, как птица.
Никому не завидую.
Питаюсь, чем бог послал.
И дерево,
Заслышав шум моих крыльев,
Машет рукой:
"Будь моим гостем!"

А хочется
Оседлать белое облако,
Что нежится на солнце.

Но нет в вышине покоя:
Виднее оттуда
Все шрамы земли
И горести ближе...

Отчего
Человек взбирается вверх
С таким трудом,
Не замечая, что ломает
Солнечные лучи, и слезы
Стекают каплями света...
Он видит только чистую
Чашу пространства.

2
А птице
Небо кажется серым:
Дымом укрыто
Лицо земли
В воздухе.
Сажа течет вдоль дорог.
Пыль покрывает деревья.

Птица — полная небом душа,—
Не выбирает зеленую ветку,
Если увял целый лес...

Ветка умершего дерева
Чистую душу природы
Держит в иссохшей ладони.
 
Я ВЫБИРАЮ ТЕБЯ

Ты — зов родины,
Совесть народа моего,
Ты—музыка родной речи!
Ты — бессмертная красота!
Божественный свет,
Солнечное тепло –
Это ты,
Поэзия!
Твои руки трогают
Теплое вымя коровы,
Ворошат сено
И
пишут письма.
Руки, которые ты
Потягиваешьь
К яблокам
И к звездам —
Протяни к моему
Сердцу!
Сердце, похожее на звезду
И на яблоко,
Положу на твои ладони.
Поэзия, клянусь тебе,
Что не буду играть твоей честью,
Ни на небе, ни на земле
Не согрешу,
Рассказывая о том,
Чего нет в душе у меня,
О том, чего нет в жизни.
Поэзия!
Клянусь, что старые слова у меня
Засверкают по-новому,
Как сверкает
Старинный кямар на твоей талии.

Поэзия,
Соединяющая времена и сердца,
Умеющая краснеть,
Тебя выбираю я!

СМЯТЕНИЕ ДУШИ

Земля уменьшилась,
Стала величиной с кулак.
А сердце наполнилось
Болью всей земли
И вот-вот разорвется...
Может быть под тяжестью
Человечества
Все опасней склоняется
Планета,
Все сильнее вздымается
Океан.
На этом небольшом корабле,
Заброшенном в Космос,
Одни спорят о верности курсу,
Другие дерутся
Из-за шлюпок...
Сколько минут до конца?
Сблизились лица
Жизни и Смерти.

НАДЕЖДА

Откуда в сердце жар,
Чтобы растаял снег?
Но удивленья дар
Имеет человек!

Тревоги вороньё
В душе не вьет гнезда.
Когда летит в неё
Надежда как звезда.

И если ты в борьбе
Не закрывал лица,
Потянутся к тебе
Отважные сердца.

Горение сердец
Мрак ночи победит.
И мудрость – вот венец,
Что путь нам осветит.

Как жажду утолить?—
Согреть снега, льды?
Лишь вместе растопить
Мы сможем лед вражды.

ПУТИ К СПАСЕНИЮ

Можно спастись
Зарывшись в землю,
А можно научиться летать...

Я ПОКЛОНЯЮСЬ ЕМУ

Человеческие глаза Жизни —
Родники на пустом лице Вселенной.
Отчего черная родинка Смерти
Всегда появляется возле этих глаз?
И все же я увидел их сияние.
В дни радости и печали –
Я поклоняюсь ему!

СПАСЕНИЕ

То поле, где дед не щадил своих рук,
Засохло бы в жаркую пору.
Но чистую воду привел к нему внук,
Вгрызаясь мотыгою в гору.

От несправедливости, от темноты,
От бедноты, праздной зевоты,
И даже от зависти и клеветы
Спастись можно только работой.

Изорван невзгодами парус мечты,
И в сердце волненье, как в море?
Но если, как прежде, работаешь ты,
В работе забудется горе!

Трудом ты прославишь себя и народ,
В труде сохранишь свою душу!
Труд — памятник твой не на день, не на год,—
Его и века не разрушат!

Пусть труд захлестнет тебя мощной волной,
Плыви за могучим приливом!
И ночь озарится, как полной луной,
И день будет — полным, счастливым!

Когда, как в трясине, тебя засосет
В ленивом застойном болоте,—
Как в чистом потоке стремительных вод, —
В работе спасенье, в работе!

Пыль мелких тревог с головой занесет
Песок повседневной работы...
Трудись, и от пыльных барханов спасет
Гора настоящей работы!

"Пусть яблоки зреют н падают в рот!"—
Дурак хочет жнть, словно в сказке.
По мне, так приятнее вырастить плод,
Чем рот разевать по-дурацки!

Мы чествуем небо, как бога Тейри,
И, потом зерно орошая,
Я знаю, взойдёт урожай!
Посмотри! -
Колосья того урожая!

БЕССМЕРТИЕ

Каждая смерть уносит с собой
Часть Жизни...
Часть Жизни, оставленная людям —
Это уже бессмертие!

МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

Как неба нет без облаков,
Без тьмы нет света...
Но на пороге катастроф
Стоит планета!

Когда отравлена вода,
Смертельна пища,
Зачем нам возводить тогда
Свои жилища?

"Бог в помощь!" —
Пахарю кричат, —
"Жди урожая!".
Но и в зерне скопился яд,
Нам угрожая...

Зачем веками кровь лилась,
Потоки пота?
"История не удалась! "—
Сказал мне кто-то...

Куда сомнения девать?
Бороться — поздно!
И с кем, скажите, воевать?
Смертелен — воздух!

Утратив совесть навсегда,
Мы хуже зверя.
Я в человечество тогда
Напрасно верил!

Оно — "природы всей венец"
И "высший разум",—
Природе и себе конец
Готовит разом!

Нам завещали лес и луг
И небо предки.
Но не увидит даже внук
Зеленой ветки!
 
Но как нам родину сберечь
От раэоренья?
Как сохранить родную речь
На поколенья?

Вокруг — как будто ночь без звезд,—
Лишь мрака волны.
Но надо встать во весь свой рост
При свете молний!

Мы — люди. Нам ли отступать!
Даны нам силы
Не для того, чтобы копать
Себе могилу.

Стать наше время не должно
Предсмертной эрой,
Пока оно освещено
Надеждой, верой.

ЗВЕЗДА НАРТОВ

Когда смотрю на яркую звезду,
Зная, что свет ее к Земле летит
Миллионы лет,—
Словно трогаю рукой Время...

Нарты, предки мои,
Мчались так быстро,
Что подковы их лошадей высекли искру,
Которая долетела да неба
И стала звездой.

А мы?
Эх, камениста дорога, —
Снега и грязи на ней – по колено,
Крута дорога —подъемы да спуски...
Но не свернуть нам с дороги нартов!

Ведь с неба смотрит наша звезда,
Она может со стыда сгореть,
Увидев, что потомки богатырей ,
Ищут легкого пути.

Заплачет она, сгорая,
Запоет погребальную песню:
"Нарты! Вы подняли к небу
Искру жизни, звездой меня сделав!
Неужели это — ваши потомки?

Нарты!
Вы брали дорогу за гриву,
Ставя ее на дыбы,
И она доставала до звезд,
И прочь катились с нее лавиной
Камни и грязь, льды и снега!
Так расчищали вы путь
Солнцу, и оно торопилось навстречу,
И раны дороги лечило,
Они рубцевались, зарастая
Зеленой травой и цветами.

Нарты!
Стремлением к Солнцу неукротимым
Вы в сгусток света меня превратили,
Сделали искрой, с почетом
Подняли в небо,
Чтобы я стала звездой...
Неужели
Мне ваши потомки дадут потускнеть?

Нарты! Вы помните —
Вашей дороге
Черные космы ночи были хвостом,
Ноги вашей дороги
Кровью и потом были политы.
Лицо вашей дороги
Было усеяно знаками дальних созвездий,
Чистый рассвет был душой
Вашей дороги!

Зачем же
Ваши труды и борьба,
Если прахом станет
Ваша дорога? Если она
Никуда не вела?
Вы делали звездами камни,
Теперь же
Каркает ворон о войнах,
Дошедших до звезд.

Звездные войны...
Звездные трупы,
Звездные кладбища! Как же
Представить такое?

Вы говорили что жизнь—
Это надгробие смерти.
Кажется, ваши потомки
Скажут, что жизнь умерла,
А смерть — это
Надгробие жизни...

Нарты!
Вы побеждали циклопов,
Вы были сильны и отважны!
Если в сегодняшних людях осталась
Хоть часть вашей плоти,
Если течет в них хоть капля
Крови нартов-героев,
Если горит в них хоть искра
Вашей отваги —
Они не дадут мне погаснуть,
Сгорев со стыда.
A ceйчас я лишь тлею,
Светясь только слабой надеждой.
Надеждой...

СОТОЕ ИМЯ

Я вдыхаю прекрасных соцветий пыльцу,
Льется в легкие жизнью наполненный воздух.
Отраженья столетий текут по лицу,
И летят надо мной неподвижные звезды.

Красотою миров опьянен н пленен,
Я — осколок Вселенной, невидимый атом, —
Изо всех мне сегодня известных имен
Называю ее девяносто девятым.

Лишь одно мне неведомо имя из ста,
Только зтого имени мне не хватает.
Но стою, онемев, с тишиной на устах,
В пустоту неизвестности взглядом врастая.

В этом синем бвзмолвии я растворен,
Только сердце мерцает невидимой искрой.
Может быть, оттого не расслышать имен
За ударами крови горячей и быстрой?

Кто сказал, что поэзия тонет в лучах
Золотого, как мед, молодого рассвета?
Для тебя она – только холодный очаг,
И зажжешь ты его сотым именем света!

Неразрывна познання тонкая нить,
Мир я знаю на ощупь, как старые четки.
Так зачем силуэты и тени ловить?
Но вот сотое имя — как призрак нечеткий.

Никакие пределы ему не нужны.
Назови — и умрет, позабудь — и воскреснет.
Им наполнен весь мир, словно миг тишины
Перед тем, как навеки растаяла песня.

ДЕРЕВО КАРАЧАЯ

Вот дерево зеленое
Над мертвой пустотой,
Терпеньем вознесенное —
Не хрупкой красотой.

Утесы обнаженные
Корнями захватив,
Ветрами обожженное,
Оно — как жизни взрыв.

Могучее растение —
Не легкий стебель трав.
Законы тяготения
И гибели поправ,

Лишь право на дыхание
Завоевав себе,
Не ищет сострадания,
Не сдавшись злой судьбе.

Над пропастью подвешено,
Всегда напряжено,
Борясь со смертью бешено,
Почти летит оно!

Внизу ущелье тесное,
В нем дуют ветры, злы.
Усилие телесное
Скрутило ствол в узлы.

Но, жизнью не обязано
Ни небу, ни земле,
Лишь со скалою связано
И предано скале.

Ветвями небо схвачено,
Внизу — обрыв стеной.
За каждый миг заплачено
Немыслимой ценой.

Когда в горах теперь его
Увидишь невзначай —
Запомни это дерево...
Ведь это — Карачай!
 
КАРАЧАЙ

Семь букв в названии твоем,
Семь крыльев у мечты.
О Карачай, родной мой дом,
Седьмое небо — ты!

Ты — как негаснущий костер,
Ты — семь чудес земли!
Звезды Полярной семь сестер,
Светящихся вдали.

Ты — словно семь цветов огня,
О мой волшебный край!
Семь этих знаков для меня
Священны: К-А-Р-А-Ч-А-Й!

Я БОЛЬШЕГО НЕ ХОЧУ

Пусть силой ие равен богатырю —
Я большего не хочу.
Судьбу свою я благодарю
За то, что мне по плечу.

Пусть шаг мой не равен полету птиц,
Взгляд жаром не равен лучу,
Но жизнь мне открыла множество лиц.
Я большего не хочу.

Да, правда, я холоднее огня,
Не так красив, как цветок...
Но он пронизывал и меня—
Жизни высокий ток!

И даже когда моя голова
Навеки склонится ниц,
Все-таки будет тянуться трава
К солнцу из темных глазниц.

КЫЛЫЧ

По-карачаевски "меч" — "Кылыч",
И стало не без причин
Слово, звучащее, словно клич,
Именем сотен мужчин.

"Как меч!" — говорили про храбреца,
Которому все нипочем,
И статного, стройного молодца
Сравнивали с мечом.

Видно, у предка хватало сил
В крутом развороте плеч!
На склонах обрывистых он косил
Косой, что была как меч.

Могла роковой стать любая из встреч
В древних наших горах,
Но шел он дорогой прямой, как меч,
Всегда презирая страх!

Бросала опасность, как пламя костра,
На лица отблеск тревог,
Грань жизни и смерти была остра,
Словно меча клинок.

Чтобы очаг от беды сберечь
В ночной неспокойный час,
Всегда засовом, похожим на меч,
Дома запирали у нас.

ПРОШЛОЕ ВПЕРЕДИ

Кто может в прошлое
Равнодушно смотреть?
Кого минувшее
Не затронет?
Оглянешься — стоят за плечами
И жизнь, и смерть,
Память в глубинах времени
Тонет...

Образ прошлого —
Для каждого свой,
Оно то молнией
светит застывшей,
То колеблется
Паутиной живой
И ветром в листве
Облетевшей дышит.

Мы все порой
Устремляемся вплавь,
Войдя в зеркальные
Воды Леты.
Я знаю, что путают
Сон и явь
Не только поэты.

Несет отражения
Эта река
И днем, и в закатном огне...
Но отчего-то в ней два старика
Все чаще видятся мне.

Лежат, укрыв
Вершину холма
Полами двух старых шуб,
И хлеб,
Которым полна их сума,
Как правда,
И прост, и груб.

Они роняют
В ущелье слова,
И солнце ходит кругами...
И овцы лижут их рукава,
Просоленные веками.
 
Их ноги в землю
Давно вросли,
Окаменели руки.
По их плечам,
Как по телу земли,
Веками ходят их внуки.

В далекие нартские времена
Начат их разговор.
Их речь и доныне
Мне слышна
В расселинах диких гор.

И на закате
Последнего дня
В душе моей
Будет покой —
Я знаю:
Прошлое скроет меня
Теплой своей полой.

Я СПОКОЕН

Я спокоен, как стебли растущих сквозь камень
Набирающих силу медлительных трав.
Словно горы, что возраст считают веками,
Я спокоен, а значит — я прав!

Так моря неподвижны, когда, успокоясь,
Перестанет ворочать волна валуны
И вода надевает серебряный пояс
Отраженного света луны.

Я спокоен недвижностью вечного снега,
Что горит на изломах высоких вершин,
Но не тает, а мощь набирает для бега
Все сметающих в ярости белых лавин.

Я спокоен, как воздух старинной мечети,
Как спокойны поля, где посевы взойдут по весне.
Я спокоен, как спящие в сумерках дети,
Что беседуют с богом во сне.

Испытания жизни меня не согнули,
И пока я живу на земле,
Я спокоен великим спокойствием пули
Перед выстрелом в тесном стволе.

ОСТАНЬСЯ ЧЕЛОВЕК САМИМ СОБОЙ

Страданиям мужчину не сломить:
Прочна в нем воля, как стальная нить.
Века соединив своей судьбой,
Остаться сможет он самим собой.

И на земле, где кровь его лилась,
Времен вовеки не прервется связь.
В туманности галактик распылен,
Я мир в себя вобрал, я — это он.

Душа стремится к звездам в свой полет,
Но я прошу —пусть вечность подождет;
Пускай гореньем юного огня
Не сразу в пепел обратит меня...

Проникнув взглядом в темноту небес,
Искал я там рождения чудес.
Мне горизонт земной казался мал,
И цену жизни я еще не знал.

Но, мысли с неба звездного собрав,
Земное в них нашел цветенье трав:
Они, стряхнув декабрьские сны,
Упругим телом молодой весны
Вслепую находили путь из тьмы,
Прорвав одежды тесные зимы.

На этот мир был счастлив я смотреть:
Хотелось о бессмертии запеть.
Поля и горы взглядом я ласкал;
Но молния сверкнула между скал,
С вершин сорвался каменный утес
И чью-то молодую жизнь унес...
Как будто в сердце нанесли удар:
Тогда я понял жизнь — бесценный дар!

И великаном в ярости я стал,
И молниями горы исхлестал,
И отдал людям огненную плеть!
Но мне пришлось об этом пожалеть:
На брата ею замахнулся брат...
Кто, как не я, был в этом виноват?

Огонь и горы смог я победить,
Но мне теперь важней предупредить
Людей, как братьев, о беде иной:
Покончить надо навсегда с войной!

Лишь наша воля, как стальная нить,
Способна времена соединить.
И ты, скрепив века своей судьбой,
Останься, человек, самим собой!

ПУТЕШЕСТВИЕ

Вершины Эльбруса —
Мачты моего корабля.
Каждую ночь
Возвращаюсь
Из кругосветного
Путешествия.

НАШ ЯЗЫК

Наш язык — это голос,
Что вместе с другими слагает
Звучанье напева
И звенит много лет на земле.
Мой-народ — это ветвь
В мощной кроне могучего древа,
Это — хрупкий побег
На огромном стволе.

Вечно длится со смертью
Жестокая битва,
Шелест листьев его —
Это сердца молитва,
Чтобы ветви не тронул топор,
Чтобы выдержал ствол
Ледяные объятья,
Чтобы стужа не выжгла
Побег молодой,
Чтобы раньше истлело
Зимы белоснежное платье,
Чтобы корни омыло
Весенней водой.

Крона дерева, что покрывала
И сушу и море,
Корни дерева, что достигают
Основы основ,
Ощущают едиными нервами горе,
Понимая друг друга без слов.

Пусть оно расцветает,
Бессмертное дерево наше,
Пусть же молнии страшной
Его не постигнет удар,
Пусть лишь в сердце людском
Пламенеет, как в жертвенной чаше,
Сострадания огненный дар.

У МОГИЛ МЁРТВЫХ ЯЗЫКОВ

Роса еще не высохла —
А я прошел полжизни...
Солнце садится,
А я не закончил молитвы.

Я иду к могилам
Мертвых языков.
Я молюсь о том,
Чтобы не увидеть
Ни на одном надгробии
Понятной мне надписи.

СОЛНЦЕ — МОЙ ЩИТ

Вот эта бумага — моя целина,
Перо мое — словно плуг.
Я сею звезды вместо зерна,
Бросаю горстями из рук.

Я развернул своя корабли,
Нацелил на Млечный Путь,
Пусть кольчуга родной земли
Мою защищает грудь!

Меня не пугает ни острый меч,
Ни сильный, коварный враг.
Пока сверкает родная речь, —
Не страшен мне смерти мрак.

От Камня Незыблемости* всегда
Я совершаю отсчет.
Он, словно судьбы моей звезда,
Укажет дорогу вперед!

Чтобы Вселенную лучше понять,
Стали исследовать атом.
Учатся тайны недр изучать
Космическим аппаратом...

И сам я до сути вещей дойду,
Проникну душою в небо,
Только когда из земли взойду
Вместе с колосьями хлеба.

Я — природы сердце и мозг,
Я — зеркало естества.
Я строю в грядущее из прошлого мост,
Я сею звезды-слова.

Я смог разогнать завесу туч,
Чтоб хлынул к нам свет надежды.
Но что мне сделать, чтоб знания луч
Не сжег земные одежды?
*Камень Незыблемости — священный камень Карачая.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН

Еще костер его горит,
Но, сидя у огня,
Старик индеец говорит:
"Мир умер для меня!"

Растаял род его во мгле,
Ушел во мрак времен.
Он стал последним на земле
Из вымерших племен.

Он твердо помнит имена,
Он смог слова сберечь,
Но знает, что обречена
На смерть родная речь.

Вокруг чужая жизнь, она,
Как море, велика...
Но, словно море, солона —
Не выпить ни глотка.

То загрохочет, как волна,
То зажурчит, скользя...
Черпни — ладонь воды полна,
Но пить ее нельзя.

Она течет везде, всегда...
За ворот можно лить!
Но это — горькая вода.
Как жажду утолить?

Все смертны — и родная мать,
И сестры, и отец...
Но если умерли слова —
Тогда всему конец!

И плоть как будто бы. жива,
И очи видят свет.
Но если родина мертва —
Душе бессмертья нет!

РАССКАЗ СТАРИКА

Мы презирали и страх, и боль,
И кровь на ногах истертых.
И пот превращался на спинах в соль,
И мы хоронили мертвых.

Пусть падал кто-то из нас порой,
Не в силах стонать от жажды.
Но знали мы — Родина за горой,
И помнил об этом каждый.

Не те, что боготворит ислам, —
Нас звали иные святыни.
Их голос всегда доносился к нам
Через леса и пустыни.

Не камни, которых касался пророк,
Невидимый свет излучая, —
Мы целовали гранитный порог
Любимого Карачая.

Мы шли к земле наших предков, стремясь
Через лишенья и горе.
Ведь даже река превращается в грязь,
Когда не доходит до моря.

Ведь даже туман возвратиться из тьмы
Стремится к родным горам
Не шумным дождем, так снегом немым,
Слезами росы по утрам.

Мы ранам своим теряли счет,
Друг друга теряли во мгле,
Но кровь упавших, казалось, течет
За нами к родной земле!

И умирающий должен сберечь
Честь и душу свою,
Как сохраняют сломанный меч,
Если он сломан в бою.

Мы знали, мы верили: Родина ждет,
Зовет через горы нас,
И, жадный взор устремив вперед,
Молились на древний Кавказ!

И каждый видел свою судьбу.
В седой его вышине
И помнил, что лучше лежать в гробу,
Чем жить в чужой стороне.

И каждый готов был в конце пути
Упасть истертой подковой,
Лишь бы до отчего края дойти,
Глотнуть воды родниковой.

Да, был наш удел, словно горы, высок,
Хоть видели много зла!
А тех, кто с чужбины вернуться не смог,
Судьба, как песок, унесла.

Счастлив, кто родину вновь обретет:
Ведь на земле родной
И посох высохший зацветет,
И вылечится больной!

И тот, кто не мог подняться, упав,
Страданий не замечая,
Глотал перед смертью запахи трав
Родимого Карачая.
 
ВЕРА

Правоверным,
Что молятся, дабы
Их в безверье
Жестокий упрек
Не постиг,
Я напомню,
Что ближе
Священной Каабы,
Есть другая святыня –
Родной наш
Язык!

Разве вызреет плод,
Если корень
Покинули соки?
Далеко потечет
Из сухого истока
Река?
Я не верю,
Что помнит
Всю жизнь
О Пророке
Тот, кто напрочь
Забыл
Все слова
Своего языка!
 
РАЗГОВОР МАЛЬЧИКА С МАТЕРЬЮ

Только за первые два года геноцида (1943 —1945)
погибли 22 тысячи малолетних детей-карачаевцев

Горящий очаг, закипающий чай,
И ветер молитву доносит...
"Когда мы поедем с тобой в Карачай?" —
Ребенок у матери спросит.

Она почерневший возьмет таганок,
Задумчиво сядет поближе:
"Поедем с тобою, поедем сынок..."
А голову клонит все ниже.

Украдкой лицо отвернет от огня,
Слезой затуманятся очи.
"Вот вырастешь скоро большой у меня,
Тогда и поедем, сыночек.

Тогда я в дорогу с тобой соберусь
Туда, где хорошие люди.
Ты горы увидишь, увидишь Эльбрус,
Они — как большие верблюды!

Там родина наша, сыночек, и там
Покой обретем и надежду.
Оставим мы здесь эту рухлядь и хлам,
Ходить будем в новой одежде!

Мы справимся — лишь бы cкopee ты poc –
И с бедами там, и с нуждою.
И станешь ты сильным, как горный утес,
А мама твоя — молодою.

Там горные реки — как чистый хрусталь,
Там звезды — как спелые сливы!
Ты станешь там смелым и твердым как сталь,
И стану я самой счастливой.

Там мед — загляденье, ешь-не-хочу!
Хлебать будешь прямо из бочек..."
"Я голоден, мама, я хлеба хочу!"
"Не плачь, дорогой, спи, сыночек".
 
МОЛИТВА СТАРИКА

Лицом обратившись к востоку,
Прошу, милосердный Аллах:
Пусть люди, чье сердце жестоко,
Не тронут отцов наших прах!

Ни доблесть и сила джигита,
Ни мудрых людей седина
Для наших могил не защита,
Ведь это — чужая страна.

Безропотно бедность приемлем
И вытерпим мы нищету...
Раздай свою милость всем землям,
Оставь без богатства лишь ту,

Где предков священные кости, —
Молю, чтоб не трогали их!
Мы здесь — как незваные гости
Вдали от пределов родных.

Да будет бесплодна природа
Там, где очагов наших дым...
Пускай только сердце народа
Останется век золотым.

ИНДЕЙЦЫ

Встречая гостей,
Вы готовили праздничный пир,
Но белые вас обманули.
Пронзили вам грудь
И разрушили мир
Их свинцовые пули.

Хозяином в доме
Стал злобный ваш гость,
Врагами захвачены земли...
Пускай вас осталась
Лишь малая горсть —
Позора ваш род
Не приемлет!

И вещими были старейшин слова:
"У белых под шкурой лисицы -
Свирепого волка видна голова,
Змеиное сердце таится...

Их помыслы жалом змеиным скользят.
Не ружьями ныне,
А страшным оружием миру грозят
В опасной гордыне".

ТИШЕ, ДАЙТЕ ЗЕМЛЕ ОТДОХНУТЬ

Гладит ветер земную грудь,
Видят белые сны дома.
Тише, дайте земле отдохнуть —
Засыпает планета сама!

Не тревожьте её покой,
Не вторгайтесь в земные сны.
Пусть она остается такой.
Не будите ее до весны!

Даже звезды, над ней скользя,
Замедляют свой вечный бег.
Нет, планету будить нельзя.
Пусть ее укрывает снег!

Люди это должны понимать.
Но, внезапной болью пронзив,
Страшно ранящий землю-мать,
Прогремит за морями взрыв.

Там терзают земной уют,
Не считая ни зим, ни лет.
Там оружие зла куют.
Не забудь об этом, поэт!
 
ХОТЕЛОСЬ БЫ

Разного хотим мы после смерти:
В жизни каждый разного искал...
Только мне хотелось бы, поверьте,
У дороги стать одной из скал.

Ждать готов столетия на круче,
Лишь бы, наконец, мне повезло:
Лишь бы после смерти выпал случай
Камнем мне обрушиться на зло!
 
ЧЕЛОВЕКУ

1
Говоришь, будто знаешь ты много?
Но ведь бездна познанья темна!
Если мудростью равен ты богу,
Значит, имя тебе — Сатана!

Если ты колебаний не ведал,—
Брел вслепую, покорный судьбе.
Ожидают внезапные беды
Тех, кто слишком уверен в себе!

Лишь сомнений высокие волны
Отблеск правды на гребнях несут.
Без сомнения мысль не наполнит
Драгоценный сознанья сосуд!

Человек, не изведавший страха, —
Как не знавший закалки клинок.
Тот силач, кто поднялся из праха,
Тот храбрец, кто свой страх превозмог!

Смотрит вверх обитатель равнины,
Редкий гость наших горных дорог...
Но опасны в горах не вершины,-
А глубокая пропасть у ног.

Не хвались, будто видел ты много,
Если к солнцу привыкли глаза.
Ведь бывает и темной дорога,
Ведь жестокой бывает гроза.

Кто постиг только празднество духа,
Тот рискует — лишь кончится день —
Захлебнуться в потоке, где глухо
Воет страха пещерная тень.

Солнце счастья скользнет над обрывом –
А ущелья души глубоки!
Только молния синим разрывом
Озаряет ее тайники.

2
Ты божьего дома разрушил порог,
Гор взрывая отроги.
Ты проложил миллионы дорог,
Одной не найдя дороги...

Ты проклял природы суровый нрав,
Но сам ты так же упорен!
Кто сказал тебе, что ты прав
В этом нелепом споре?

Ты омрачаешь небесный лик,
А сам — лишь его отраженье!
Ты только брать от земли привык,
Ты с нею вступил в сраженье.

Ты посягнул на родную мать!
Чем же ты лучше зверя?
Ты адским огнем захотел взорвать
Храма Природы двери.

Ты так говоришь о природе живой,
Что даже от слов ей больно:
Зовешь ее "фабрикой", "кладовой",
"Базой", "зоной"... Довольно!

Довольно земле полигонов и зон!
Чтобы жила природа,
Ей нужен воздух-, а не "озон",
Скалы, а не "порода".

Ей нужен чистый солнечный свет, -
Не ядерная зараза!
Чтоб песни твои не пели, поэт,
Сквозь хобот противогаза!

ЖЕНЩИНА ТА СОБИРАЕТ ЦВЕТЫ

Там, где весенние ветры играют,
Там, где колышутся в поле цветы,
Дивные волосы перебирая,
Женщина в косы вплетает мечты.

То налетает гроза мировая,
То наступает затишье на час, —
Женщина ходит, цветы собирая,
С неба сошедшая только сейчас.

Спины прострелены, выжжены души,
Взорваны храмы, исчеэли мосты...
Но оглянись — мир еще не разрушен:
Женщина та... собирает цветы!
 
СЛОВО, КОТОРОЕ Я ИСКАЛ

Не камень, сорвавшийся с диких скал,
А звездный метеорит —
Вот слово, которое я искал:
Пусть в небе хоть миг горит!

От сердца к сердцу — далекий путь
Через пространство тьмы...
Как пламенным словом перечеркнуть
Пропасть между людьми?
 
ПЛЫТЬ В НЕБО

Поэт растет из земли,
словно дерево;
И после смерти
Сталу тополем
Встречать корабли
Облаков,
Удивляться молниям,
Радоваться крыльям,
Рассекающим
Хрустальную высь,
Качать на ветвях
Звезды...
Осыпаться слезами росы,
Плыть сквозь ветер
В то небо,
Куда веками летел
Человеческий взгляд, —
В бесконечное небо,
В бессмертное небо...
 
ЕСЛИ Б БЫЛО СУЖДЕНО

Если б было суждено
Превращаться после смерти
Человеку только в то,
Что любил он, то, поверьте,
Стал богатый бы рублем,
Кочевал бы по карманам.
Стал обжора бы кулем
Или жареным бараном!
Трус бы хитрый стал лисой,
Подлый — камнем под ногами,
Щедрый — солнечной росой,
Вешним ливнем над лугами.
Стал жестокий бы ножом,
А коварный стал — обманом,
Изворотливый — ужом,
Скрытный — утренним туманом...

Каждый свой оставит след
В этом мере, и поверьте:
Станет деревом поэт,
Прорастающим в бессмертье.
 
Я — НЕ ТОТ ЧЕЛОВЕК

Легкие мысли
Давно покинули
Этого человека.
Светлых — не было
Никогда.
Был он не зол,
Но дума о золоте
Наполнила тяжестью
Его голову
И утянула
В омут греха.
Он нашел
Себе на дне,
Среди камней.
А я затерялся
В вечности:
Для земли я — часть неба,
Для неба — часть земли.
И мысли мои летят
Где-то между
Частями света...
Я — не тот человек.
 
СВЕТ И ТЬМА

До самых глаз небесной тверди
Папаху надвигает ночь.
И тени, длинные, как жерди,
Свет отовсюду гонят прочь.

Для духов полночь — час веселья,
И тени пляшут у костра...
Тьма выползает из ущелья:
Ведь настает ее пора!

Сидела днем на дне колодца,
Скрывалась в трещинах камней.
Теперь она и с неба льется
И мрак пещер роднится с ней.

То слышен шорох осторожный,
То — шаг невидимой ноги...
И в тишине густой, тревожной
От них расходятся круги.

Мерцает тьма, и тени пляшут —
У них в разгаре мрачный пир.
Вот-вот и в жизнь ворвется нашу
Потусторонний, мертвый мир.

Ты скажешь: нет той тайной жизни!
Но оголи во мраке нож,
И тьма сама на нем повиснет
Лохмотьями змеиных кож.

Ночные духи ближе, злее...
Но есть невидимая грань:
Внезапно неба край алеет,
Дымится утренняя рань.

Споткнулась тьма! Спешит, хромая,
В колодец спрятаться, под мост...
И стала тень ее немая
Короткой, как собачий хвост!
 
ПРОШУ ЗА ВСЕ ЖИВОЕ

Как высохшая кожа,
Разорван лик земной—
Живое уничтожил
Палящий летний зной.

Ни облачка, ни тучи,
Лишь огненный зенит
Всю землю жаром мучит
И как струна звенит.

Пылающее небо
Не устаю просить
Спасти колосья хлеба,
Деревья оросить.

О влаге молит каждый:
И корень, и побег,
Что обескровлен жаждой,
Как горем — человек.

Для них, как для народа,
Судьба и жизнь — одно...
Что дерево без плода?
Без колоса — зерно?

Прошу за все живое —
За травы и за мох...
Я сам — иголка хвои
На дереве эпох...
 
СТРЕМЛЕНИЕ

Стремление от века суждено:
В ней смертное бессмертному равно.
Хоть в облака, хоть на морское дно:
Но для всего стремление одно.

Так птиц к родному берегу влечет,
Так к морю сквозь скалу река течет.
Пускай зерно в земле погребено:
Но и ему стремление дано!

Придет весна, и в нем забродит сок,
И к небу пробирается росток...
И тополь начинает к звездам рост,
Хоть знает он, что не достигнет звезд.

Вот так и я стремлюсь к тебе всегда,
Пусть ты недостижима, как звезда.
Хоть вечность буду я к тебе идти,
Конца не будет этому пути.
 
ПЕСНЯ О СЕДЬМОМ НЕБЕ

Вот к "Седьмому небу",
Где я ни разу не был,
Над Москвой взмываем мы...
Гигантскими часами
Огни внизу мерцают,
Они незабываемы!

Сомнениями мучась,
Я принял эту участь —
Со мной ты в высоте паришь.
А время нас вращает,
Под нами проплывают
Ночной Нью-Йорк, ночной Стамбул,
Ночной Париж...

Ты головой качаешь,
Ты мне не отвечаешь,
Как быстро истекает час.
Как быстро вечер тает,
Минуты пролетают
Потоком звездным мимо нас.

Как близко мы друг к другу,
Все движется по кругу,
Наполнен вечер светом лиц...
Ответь хотя бы взглядом,
Ответь, пока мы рядом
В прекраснейшей из всех столиц!

Ведь мы с тобой вернулись
На перекрестки улиц,
Где мы когда-то встретились.
 
И здесь, за облаками,
Одними лишь глазами
Я спрашиваю вновь и вновь...
Я жду, я жду упрямо...
К седьмому небу прямо
Уносит нас с тобой любовь!
 
ЧТО МНЕ НЕ ХВАТАЕТ

Отчетливо чувствую:
Что-то мне не хватает.
Чего же? —
Ребра,
Из которого бог
Создал женщину.
 
ТЫ

Мое сердце выпрыгивает
Навстречу тебе на дорогу
И поджигает ее,
Как шнур,
По которому искра бежит,
Чтоб загорелся закат.

Даже в ведре,
Которое ты несешь,
Купается солнце,
Не вмещающееся в небо.

Ты поднимаешь с земли
Мое сердце,
Целуешь его
И возвращаешь мне,
Словно младенца,
Омытого твоим взглядом,
От которого
Тени становятся птицами
И взлетают,
Изгороди покрываются листьями,
А высохшие деревья цветут...
Люди говорят с тобой стихами.

С тобой я забываю
О времени,
Иду к тебе, не чувствуя
Расстояния.
Надежда моя —
Ты!
 
Я И НЕ ЗНАЛ...

Я и не знал, как прекрасна ты...
И только из тьмы разлук
Твои ослепительные черты
Мне засияли вдруг.

Разлука — словно в космос полет,
Когда, от дома вдали,
Небесную суть человек познает
В сиянии нашей Земли.
 
УЧИСЬ У НИХ, ПОЭТ

Цветы земли ревнует,
Как девушек, поэт,
Когда в ночи целует
Их чистый звездный свет.

Но что им чувства наши?
Ведь легче мотыльков
Приподнятые чаши
Нежнейших лепестков.

Не тяжкий колос хлеба —
Их драгоценный дар.
В них зреет пиша неба —
Божественный нектар!

Для них, конечно, грубы
Прикосновенья рук,
И даже наши губы,
И даже сердца стук...

Им большего не надо,
Вот этот звездный свет —
Их счастье и награда.
Учись у них, поэт!
 
СТРАСТНО ЛЮБЯ...

Все желанья мои, все надежды,
Всё, что чувствую, страстно любя,
Облегают плотнее одежды,
Крепче рук обнимают тебя...
 
НЕИЗМЕННОСТЬ

Я ищу тебя так, как птица
В клетке ищет на волю дверцу.
Продолжаю к тебе стремиться,
Словно кровь — к усталому сердцу.

Без тебя мне жить невозможно,
Я искать тебя вечно буду,
Я ищу, словно нож — свои ножны,
Я ищу, я ищу тебя всюду...

Словно корни деревьев — влаги,
Глаз твоих я ищу в этом мире,
Словно строки стихов — бумаги,
Словно ветер — небесной шири.

Так вода в океаны мчится,
Так рождается свет на востоке,
Так находит свою волчицу
Темной ночью волк одинокий.

Я ищу, ожидания полный,
Неизменна моя тоска,
Как изменчивый след, что волны
Оставляют среди песка.
 
ПРИДИ НА МОЙ ПОРОГ...

От всех своих тревог, —
Тебе я повторю, —
Приди на мой порог,
Я сердце отворю.

Оно — не мрачный храм,
А чистый, светлый дом.
Найдешь ты отдых там...
Сядь рядом с очагом!

Очаг волшебный мой
Не обожжет огнем —
И летом и зимой
Любовь пылает в нем!

Здесь лишь тепло добра.
Ты сбрось заботы с плеч.
Останься до утра,
Я буду сон беречь.
 
ГДЕ ЖЕ ТЫ

Мне тяжело — где же ты?
Мне хорошо — где же ты?
Ты — на луне,
Ты — на звезде.
Нет тебя здесь,
Значит, ты —
Везде!

ТУЧА

Земля – я слышал это сам —
Беседовала с тучей,
Как будто вторил небесам
Из недр язык могучий.

Был шум дождя многоголос,
Но внятен отзвук речи.
Накрыв потоками волос
Холмов покатых плечи,
К земной груди лицом припав,
Темнеющим от боли,
Вдыхала туча запах трав,
Обняв руками поле.

Уже давно сгущалась ночь,
И в сумраке великом
С землей прощалась туча-дочь,
Сияя чистым ликом.

Освобожденная от слез,
Во тьме она белела.
Ее не ветер вдаль унес —
Она сама взлетела!

КРАСОТА

Где появляешься ты,
Вмиг умолкает смех —
Яркость твоей красоты
Немыми делает всех.

Верно, не без причин,
Как стая испуганных птиц,
Взлетают брови мужчин,
Сходит румянец с лиц.

На лицах — один вопрос:
Сон это или нет?
Прозрачны, как крылья стрекоз,
Взгляды летят вслед.

Как стая назойливых ос,
Они зажужжат тотчас
Возле густых волос,
Около ярких глаз.

Словно пчелиный рой,
Режут воздух вокруг.
Видится мне порой
В лице твоем испуг!

Взгляды вокруг скользят,
Влечет красоты мед.
Им жаль, что его нельзя
Собрать для своих сот.

Зеленым побегом стиха
Взгляды я отогнал.
Но отчего тиха
Ты стала? Румянец увял!

Начали вдруг тускнеть,
Словно от тайной тоски,
Загара прекрасного медь,
Губ твоих лепестки...

Девушки — как цветы!
Облако бабочек-глаз
Нужно, чтоб не погас
Блеск твоей красоты!

ГОРОД

Между домов, как в ущелье глубоком,
Жалким подобием горных лавин
Мчатся машины железным потоком,
Движется ряд металлических спин.

Тесные улицы — нет здесь простора!
Не перейти, словно реку в горах.
Только кровавый глаз светофора
Страх порождает у чудищ в сердцах.

Остановились. Но в шуме моторов
Вновь нетерпенье и ярость слышны...
Вновь, не сдержав свой напористый норов,
Катят машины, как валуны.

Пусть говорят, что природа жестока!
Но не в бурунах стремительных рек,
А посреди городского потока
Рядом со смертью стоит человек.

Вам ли, слепые, тупые машины,
Страхом владыку земли унижать?
Хочется вспрыгнуть на гладкие спины,
Реку рычащую перебежать!

КОГДА ТЫ ВЕРНУЛАСЬ

1
Ты вернулась с прогулки домой.
Даже стены твои тебе рады.
Но лицо поскорее омой,
Чтобы смыть с него жадные взгляды!

Скинь с себя свое платье скорей:
Сотни глаз там сидят, не иначе,
И водой их горячей залей —
Пусть хотя бы от мыла поплачут.

2
Ты вернулась с прогулки, и платье сняла,
И под чистые струи подставила тело,
И ладони, смеясь, над собой подняла,
И жемчужные брызги повсюду летели.

И ласкала вода твои плечи и грудь,
Обнимала и на ухо что-то шептала,
И просила: со мной ты подольше побудь!
Отвечала со смехом ты: всё тебе мало!

И не знала нагая твоя красота,
Что мужские глаза, облепившие платье,
Вдруг вспорхнули с него, как стрекозы с куста...
Как хотел бы в тот миг от тебя их прогнать я!

ДОЖДЬ

Внезапно начался дождь. Но какой!
Пляшет по крышам вприсядку!
Стукнул в стекло легкой рукой,-
Вымыл под окнами грядку.

Молнии взмах светел, могуч,
Ветер играет с тучей...
Дождь проливной и солнечный луч —
Это не просто случай!

Я понял, что это — знак для меня,
Как я не видел прежде!
Ведь сполохи грозового огня
Жить не мешают надежде.

Грозу этот добрый дождик взбесил:
Она удалилась с гневом!
А он танцевал и падал без сил,
Не лился уже, а чуть моросил,
Но шел за своим напевом...

Он землю вылизывал, словно олень
Спящего олененка.
Он каплями солнца звенел весь день,
Он пел мелодично, тонко.

И я ощутил земную дрожь.
Я в танец сорвался тоже!
И выбежал под уходящий дождь,
Чем-то на жизнь похожий...

ЖЕЛАНИЕ

Ты говоришь,
Что любишь меня...
Если бы ты сказала об этом
На родном языке!

ЗАМКНУТЫЙ КРУГ

Жизнь дробится на части.
Ты подробностей рой
Отгоняешь, а счастье
Улетает порой...

И, кляня неудачу, —
Как же так, хоть кричи! —
К жизни, словно к задаче,
Подбираешь ключи.

А пока ты в детали
Погружен с головой,
Счастье в синие дали
Пронеслось над тобой...

Сеть твоя оказалась
Мешковиной без дыр.
Значит, к черту анализ!
Смотрим шире на мир!

И живешь неумело,
По наитию, вдруг...
Может, в этом все дело?
Это — замкнутый круг.

В НОЧЬ ПОЛНОЛУНИЯ

Грусть полнолуния:
От мертвого света луны
Дерево прячет
Тень души
За спиной.

СУДЬБА

Что мне делать с тобой,
Как мне справиться с этой бедой,
Что пронзает мне сердце кинжалом?
Ты — прекрасный цветок!
Только ревности ток
Поражает меня, словно жало.

Буду вечно с тобой,
Буду вечно послушным слугой,
Если станешь моей госпожою.
Только знай, что тогда
Не пущу я тебя со двора
И закрою от всех паранджою.

Гости к нам — ни ногой,
Чтоб тебя не увидел другой!
Ни к чему посторонние лица.
Буду вечно любить,
На лету буду мысли ловить,
Буду сам на тебя я молиться.

Буду розы носить,
Буду сам я прощенья просить,
Если горько меня ты обидишь...
Брови выгнув дугой,
Гневно спросишь:
"А кто ты такой?"
— Я — судьба твоя, разве не видишь?

ВОПРОС

Чего стоит
Самый крепкий джигит
Без хрупкой девушки?

ТЕБЕ

Я узнаю из сотен лиц
Этот взгляд, осененный тайной.
Тихий ветер твоих ресниц
Гладит руки мои печально.

Что же делаешь ты со мной,
Как мне вынести эту муку?
Лишь светящийся лик земной
Знает горечь нашей разлуки.

Ветры имя твое в тиши
Прошептали и вдаль умчали...
Тонкий стебель моей души
Пожелтел и поник в печали.

Голос мой, как из мягких пут,
Из груди моей прорастает,
Будто птицы в душе поют,
Будто музыка в небе тает.

Выйду молча на синий луг,
Где прозрачные пальцы ночи
Стелют косы твои вокруг,
В темном небе мерцают очи...

Только призрак моей мечты
Над землей парит одиноко.
Ненаглядная, где же ты?
Что ты мучаешь так жестоко?

Заклинаю ночь: отзовись
Чистым голосом девы нежной!
Но молчит ледяная высь,
Прячет звезды в тумане снежном.

Только свет луны голубой
Льется ласково мне на плечи.
Жизнь моя, я с тобой
На земле и на небе — вечно!
 
ХОЧУ...

Хочу отражаться
В твоих глазах:
В них
Жиэнь прекраснее...

ЛЮБОВЬ

Черные пальцы ночи
По белым твоим плечам...
Страсть застилает мне очи,
Спать не дает по ночам!

И утром — ревности муки,
Вновь мне покоя нет —
Кладет свои белые руки
На плеча твои рассвет!

То солнце тебя ласкает,
То обнимает тьма...
Просто любовь такая
Сводит меня с ума!

НЕТ ПОКОЯ

Пока она не скрылась от тебя,
Пока в толпе еще мелькает платье,
Беги за ней, ликуя и любя!...
О, если б так же мог тебя догнать я!

О, если б знал тогда я наперед,
Что суждено мне стать твоею тенью,
Раздвинул бы толпы водоворот
И пред тобой упал бы на колени!

Зачем так долго вслед тебе глядел,
Зачем душа звала тебя безгласно?
Ты промелькнула — горек мой удел,
Теперь в толпе искать тебя напрасно.

Моя душа, о где теперь она?
На поиски по свету полетела
Вслед за тобой — печальна и вольна,
Оставив на земле пустое тело.

Тебя я отыщу в любой глуши —
Я верю в это так, как верят в бога.
И обрету пристанище души
У твоего, любимая, порога!
 
Я СОГЛАСЕН

Собакой быть у тебя готов.
Жили бы мы с тобой вдвоем...
Не было бы двуногих псов
Подлых в доме твоем.

Да, я согласен дом твой стеречь,
Согласен лаять и выть,
Лишь бы там, где звучит твоя речь,
Мог бы все время быть!

Я буду лежать у твоих ворот
И зорко смотреть вокруг,
И если болезнь за тобой придет,
Я отгоню недуг.

Пускай бесшумно проходит жизнь,
Я буду лежать без сна,
И смерти горло смогу перегрызть,
Когда подкрадётся она.

МЫ

В своих мечтах
Внимаю хору звезд,
Я ощущаю все пространство ночи,
Я вижу, как деревья входят в рост,
Я чувствую, как волны берег точат.

Когда восходит
Полная луна,
Я заставляю сердце биться тише.
Ведь луч ее натянут как струна
И можно песни лунные услышать.

Мы молоды с тобой,
Мы влюблены.
Войди в мою мечту, послушай песни,
Которые на струнах тишины
Сейчас, весной, звучат всего чудесней.

О как красив
Полночный этот час!
Деревья застывают в позах танца...
Пока луна благославляет нас,
Приди в мою мечту
И в ней останься!

Послушаем пленительный мотив,
В восторге перед этим часом поздним.
И, небо над собой благословив,
Прошепчем:
Будь всегда таким же звездным!

НЕБО В ТЕБЕ

Ты любишь
Смотреть в звезды...
Пью небо
Из твоих глаз.
 
ЖИЗНЬ

В тебе — обаяние звезд и луны,
Сияние дня и величие ночи,
И тайной далекого неба полны
Твои несравненные черные очи.

Ты благоуханна, как розовый куст!
Земля без походки твоей тосковала,
И птицы вовек не раскрыли бы уст,
Когда б красота твоя не засияла!

Смотрю на прекрасные эти черты,
Душа моя нежностью теплой согрета.
О дивная радость земной красоты,
Что трогает чуткие струны поэта!

Ты будишь умы и волнуешь сердца,
Поэзией чудной весь мер наполняешь...
И как! – ты ведь просто не прячешь лица,
Ты просто живешь, — и об этом не знаешь!
 
КОГДА УМИРАЕТ ЛЮБОВЬ

Если нет за душой ни гроша —
На одежкду поставишь заплату.
Только если в прорехах душа —
Чем ты эту заменишь утрату?

Кто согреет остывшую кровь,
Кто разбитое сердце излечит?
Ведь, когда умирает любовь,
Лишь от яда становится легче.

Словно выпал птенец из гнезда, —
Я беспомощный, жалкий, незрячий.
Вдоль по сердцу прошла борозда,
И земля потемнела от плача.

Мне бы выдохнуть горя комок,
Чтоб не билось оно под рукою.
Я бы душу закрыл на замок
И отправился в царство покоя.

Только ты, милосердный мой бог,
Не услышал печальной молитвы!
Был я в мире твоем одинок,
Но с судьбою я выиграл битву:

Я не умер, я только утих,
И душа моя будет нетленна.
Прорастает, как дерево стих
Из груди моей, горькой и бренной.

И поэзии чистой волна
Мое тихое тело омоет,
Но польется, надеждой полна,
Из груди моей песня на волю.
 
КТО ВИНОВАТ

Не разгорелась жизнь...
Тлеет огонь
В моем очаге,
Дым застилает глаза.
Сам боялся пожара.
 
НАЧАЛО БЕССМЕРТИЯ ТАМ...

I
Окна души — глаза — закрывай,
Двери души — уста — запирай,
Если плачет душа.
Безмолвная песня улыбки
Пусть цветет на лице,
Даже если летишь с высоты
Всех, прожитых лет,
С той вершины, куда
Времени водны тебя поднимали
Так долго...
Пой! Ведь начало бессмертия там,
Где кончается жалость к себе!
 
РАСПЛАТА

Я иду из чужого, огромного мира,
Где нельзя оставаться, где жизни мне нет.
Словно в чистую реку,
Вхожу я в отеческий край.
Здесь прозрачнее воздух
И листья деревьев не знают,
Что такое дыханье больших городов.
Я боюсь наклониться к цветку,
Прикоснуться губами к скале,
Я со страхом смотрю на родные вершины:
Прегрешенья мои таковы,
Что погибнет цветок, отшатнется скала,
Что не выдержать могут твердыни гранита
И рухнуть, чтобы след мой исчез на земле.
В ней сгинули сотни молитв,
Что мать за меня возносила, —
В эту пропасть бездонную
Снежным потоком летели
Материнские письма.
В них — любовь, и надежда, и боль.
И столько в них было надежды и боли,
Что наполнился черный провал,
Но последним — чтоб мост оказался
Надежным—сердце бросила мать,
Словно камень...
И вот через пропасть в душе
Я шагнул сам к себе,
Растоптав этот камень бесценный.
Я нашел сам себя, но навеки
Потерял свою мать.
Я рад, что в пути не встречаю людей:
За грехи городские
Каждый встречный, мне кажется,
Должен убить меня тут же,
Ни о чем не спросив, не сказав
Ни единого слова.
Я иду ниоткуда. Что там, позади?
Бесконечность, которой есть имя другое —
Пустота! Я узнал ее холод,
 
В груди у меня
Приоткрылась глубокая пропасть...
И теперь я в родное село
Пробираюсь, как вор,
Как убийца, я прячу лицо от людей
В темноте.
Дом скрежещет мне дверью угрозы,
Когда я вхожу, не касаясь святого порога,
По углам разбегаются тени,
Знакомые мне с колыбели...
Может быть, и очаг не захочет
Меня обогреть?
Может быть, он хранит
Материнского сердца последний упрек?
Я огню подставляю ладонь,
Но не жалит огонь,
Лишь, лаская, тепло отдает
Да как будто молитву читает
О ком-то далеком.
 
ДРУГОЙ ВЗГЛЯД

Может, буран оттого и бушует
И рвется
В теплый натопленный дом,
Что хочет людского тепла?
Знает об этом хоть кто-то?
А если б и знали,
Кто бы раскрыл ледяному
Дыханью объятья?
Кто согласился бы лед
На груди растопить?
 
ЗОВ

Волчий вой разрывает
Холодную тьму на куски,
Он вмерзает мне в сердце,
Как лезвие боли.
Я один на пороге бескрайней тоски,
Я один на краю
Бесконечной заснеженной воли.

Я не помощи жду.
Я на томощь себе никого не зову.
Одиночество душу терзает.
В книге жизни как-будто
Пустую главу
Одиночество мне открывает.

Видно, слов и имен
Не хватало судьбе.
Вдруг исчезли знакомые лица.
Вне пространства, вне века —
Я — сам по себе.
Жизнь — пустая стрзница.

Тут ничто не поможет,
Хоть волком завой,
Чтоб откликнулись в ближнем ауле
Хотя бы собаки...
Чтоб увидеть хотя бы врага пред собой.
Пусто. Нет никого,
Пустота ведь не выйдет на бой.
Одиночество — призрак,
Живущий во мраке.

Я заполню пустынную эту главу:
Что страницам пылиться без толку!
Если я одинок, словно волк,
Значит, другом своим назову
Одинокого волка!
Прямо в звезды раскрою
Тяжелую дверь
И распахнутой настежь
Для друга оставлю.

Приходи, оставайся со мной,
Серый зверь,
Ты ведь знал, как и я,,
И коварство, и голод, и травлю.
Одинокие, будем с тобой наравне
В этом доме пустом
Мы спасаться от стужи.

Головой в жесткой шерсти
Приляг на колени ко мне,
Будем слушать метель,
Что бушует снаружи.
Где же стая твоя?
На кровавом снегу.
Там и братья остались лежать,
И волчица.
Ты подумал, что эту беду
Я понять не смогу?
Но с любым человеком
Такое же может случиться.

Кто тебя накормил?
Кто хоть раз обогрел?
Кто тебя пощадил,
Указав тебе путь из облавы?
Люди видят лишь этот
Звериный оскал,
Целят в сердце —
Порой просто так,
Для забавы.

Я наполнен тоской,
Неподвластной уму,
Из живого всего
Мы с тобою всех ближе.
Даже пес мой,
Приблизив свой нос к твоему,
Заскулит
И косматую морду
С любовью оближет.
 
Я поглажу твой мех.
Запаленно дыша,
Ты прикроешь доверчиво веки.
Ведь живет одинокого зверя душа
В одиноком — любом —
Человеке.

Я шагнул на порог.
Таял свет, как слеза,
На лице,
Но навстречу из мрака
Загорелись в ответ
Гвоздяные глаза,
И я понял,
Что волк —
Не собака.
 
СОН

1
Неудачная шутка!
Кто сказал, что я умер?
Но поздно:
В одеянии горя
Толпа под окном.
Закрываю плотнее веки:
Ведь народ не обманешь,
Придется и впрямь умереть.
Получилось похоже.
Слышу — вошли, говорят:
"Да простит ему бог все грехи!"
Голос женский, знакомый.
Кто-то дышит в лицо:
"Умереть молодым, неженатым,
Бездетным!..."
Да, конечно, но я ведь...
"Ах, бросьте! Детей...
Что готовим мы детям?
Язык свой забыли..."
"Кто, кто умер?"
"Наверно, был болен,
А мы и не знали!"
— Ведь я же живой! —
Хочу закричать,
Но теперь и не крикнешь —
Так всех напугаешь!
Вон чей-то возглас:
"В школе вместе учились,
А вот... Надо ж такому..."
"Он двигался мало".
"Нет, ел многовато..."
Но позвольте, — ах, да,
Я ведь умер.
"В городе жил, понимаешь?"
"Ага! Ясно. Чему ж удивляться!"
Что за намеки? — Хочу я спросить,
Но лежу...
"Значит, вино и так далее..."
"Точно. Я знаю. Мне говорили".
Ну и ну!

2
Слава Аллаху, с носилками
Кто-то вошел —
Хоть до кладбища
Слышать не буду их всех,
Разве что рядом увяжется кто-то...
Но вдруг — кто это?
"Не узнаешь? — и вздыхает. —
Нам ведь теперь по пути.
А бывало..."
Вот так носилки!
Дерево их разговаривать может!
"Помнишь,-ты в детстве любил
Поиграть у меня на ветвях?"
"Помню", — чуть слышно стараюсь ответить.
"Помнишь, я было зеленым,
А ты — молодым?"
"Помню, так что?"
"Ты ведь срубил меня сам...
А росло я веками.
Сколько поколений знало меня.
Видело я и Карчу, и Адурхая,
И Будияна, и Науруза, и Трама*
А ты — топором!..."    
"Это — жизнь. А теперь
Я ведь умер!"
"А я — еще прежде убито.
Но думал ли ты, корни мои подрубая,
О смерти?"
"Нет, я не думал".
А люди всё шли... 
Чувствую, кладбище скоро.
А дерево снова:
"Как в детстве, лежишь
У меня на ветвях...
Смерть, говоришь?
Видишь, ты жив, но несут тебя,
Как мертвеца! Я же мертво,
Но служить еще людям готово...
Жизнь, ты сказала?
Но любой назовет имена
Адурхая, Будияна, Науруза, и Трама.
А твое кто запомнит?
Чем не покойник!
А ты веда как будто не умер.
А может, еще не родился?"

3
Сомнения душат меня:
Что же делать?
Нужно ли мне оживать —
Вот такому?
Что я смогу? Дерево сделать зеленым?
Себя изменить?
Что я сумею?
Лишь то, что умел?
Кладбище ближе...
В теле моем отдаются
Шага или сердца удары?
Что же делать? Кто мне подскажет?
Что же носилки молчат?
Дерево?!
Дерево я погубил,
И оно ничего мне не скажет.

 
ОСЕНЬ

Словно от крови,
Яркими стали
Листья.
Иней забвения
На траве.
Долгим будет
Мой сои.

СМОТРЯ В ЗЕРКАЛО

Люблю свою бороду!
Говорят, она еще немного
Будет расти
После моей смерти.
 
ЗЕЛЕНОГЛАЗАЯ ПЕСНЯ

Как будто сто родников слились,
Стремясь к единой цели:
Голос его поднимался ввысь, —
Так никогда не пели!

И ветер в вершинах гор замолчал,
Дыхание затаив,
И у священного камня Карча
Слушал этот мотив.

С мелодией той вознеслись до небес
Речи родной слова.
За ней, как за солнцем, тянулся лес
И зеленела трава...

Так Дерево Родины шелестит,
Так эхо в горах звенит.
Зеленоглазая песня летит,
С земли возвращаясь в зенит...
 
НАША ПЕСНЯ

Хором поэты
Поют
Лишь песню
Одиночества...
 
СМЕРТЬ ПОЭТА

Сердце поэта устало,
Сердце поэта уснуло.
В тревоге
Не встрепенется оно —
Слишком много тревог
Позади.
Строки, как лозы,
Увили его онемевшие руки,
В которых застыло перо,
День оборвался,
Но стих не окончен,
Льется с бумаги,
Как солнечный свет:
"Весть всем грядущим,
Тебе, человечество,
Добрая весть!
Мы надолго
Злу сломали хребет!
Мы победили войну!
Храните же Землю!
Берегите же, люди,
Жизнь на Земле!
Только в мире
Разум, широко крылья
Расправив,
К звездным высотам взлетит,
Только в мире
Сердце покой обретет!"

Это —отрывок,
Это — начало поэмы,
Всего только малая часть,
Но и она дорога...
Скорбью объятый,
Слушаю молча,
Как люди читают Поэта
Письмо:
"Если умру —
Обо мне не горюй и слезами
Не затуманивай глаз.
Острым взором взгляни,
Что я оставил народу.
Перебирая стихи,
Позаботься о них,
Как о детях..."

Он жил для других,
Он говорил: "Торопитесь
К тем, кто вас ждет!"
А теперь ждут его только
Объятья земли...
Холод
Могилы его
Даже я ощущаю —
Он сильнее
Дыханья весны,
Потому что в эту могилу
С поэтом уходит
Часть нашего мира,
И одиночество
Свило гнездо
У меня под окном.

Только стихи он оставил —
Поэт! —
Словно цветущие ветви
Дерева жизни,
Которые молния
Лишь обожгла...
Ритм его слов —
Словно биение сердца живого.
Я должен исполнить
Последнюю волю Поэта —
Иначе достойно ни жить,
Ни умереть не смогу.

Люди, я вам приношу
Поэта ушедшего строки:
"Хоть трудно на гору всходить, —
Горько и больно скатиться с нее.
Но, если идущие станут
Паденья бояться,
Им всем ползать придется.
 
Если, к вершинам крутым восходя,
Человек покрывался бы потом
Не от усилий — от страха,—
Не смог бы он в прошлом далеком
Дикого зверя
Прогнать из пещер,
Не смог бы позднее
Низвергнуть царей
И сейчас
Не смог бы смотреть
Правде в лицо...
Немало таких средь людей,
А значит,      
Всё выдержат,
Вытерпят люди
И ложь победят!"   

Вот такими
Были любимые отроки его:
На струнах печали и грусти
Песни надежды и радости
Мог он играть!

А однажды сказал он
Такие слова:
"Хочется сердце раскрыть,
Чтобы к сердцу другому
Оно прикоснулось:
Волосы женщины гладить
Руками —
Нежнее, чем ветер,
Детям своим
Хочется радость дарить...
А впрочем, это — лишь слабость.
Не обуздаешь меня.
Кто догнать попытался
Упущенный миг, —
С буркой бежит
За прошедшим дождем!"
Так сказал он.

В зеркале жизни
Он многое мог показать:
"Время то мчится,
Как камень, упавший со скал,
То вдруг плетется,
Как воз, запряженный
Быками,
В трясине застряв..."

Смысл этих слов,
Словно молния,
Смерть озарила.
Стали стихи его
Ярче сверкать:

"Много ли надо мне в жизни:
Скромная пища,
Простая одежда...
Лишь бы слышать вокруг
Музыку речи родной,
Видеть, как матери, детям
Жизнь подарнв,
Заново мир открывают.
Смотреть в звездное небо,
Стихи вспоминая,
Радоваться за стариков,
Когда их солнце весны
Согревает.
Ты же, любимая,
Жизнь свою золотом
Хочешь наполнить,
Золото душу твою тяготит!
Ради бога, не медли:
За порогом
Бедного дома поэта
Оставь непосильный
Свой груз и войди...

Ты, словно песня,
Прекрасна!
Зачем украшенья тебе,
Ты сама —
Драгоценность земли,
Ты сама —
Украшение неба!"

Но напрасно он звал:
Золота звон
Был ей дороже стихов.
Одиноким остался Поэт.
"Я ухожу,
А стихи остаются с людьми,
Со всеми тревогами жизни...
Я говорю "ухожу",
Но сливаюсь с листвой
И в дожде растворяюсь,
Снегом
Вновь возвращаюсь с небес!"

Да, мы слышим
Твой голос.
Пусть времени кони
Бешено скачут, вас унося, —
Разве догнать им
Пегаса?
Ты — всегда
Впереди!

НАДПИСЬ НА НАДГРОБИИ ПОЭТА

"Звезды
Выпили его душу».
 
НО ЕСЛИ МЫ ЧУЖИХ НЕ ВИДИМ БЕД...

Нас возвышают собственные муки,
В них — опыт поражений и побед.
Но если мы чужих не видим бед —
То грош цена, скажу, такой науке!

Кому-то боль чужая — как награда,
И чья-то неудача — как успех.
Но разве лучше равнодушный смех
И шутки там, где помолчать бы надо!

Нет ничего страшней такого смеха.
Кто так смеется — мой заклятый враг.
В его душе царит холодный мрак,
Звучит в ней злобы ледяное эхо.
 
Я ЕЩЁ ПОЗОВУ СВОЕ ВОЙСКО НА БИТВУ...

Поэты ходят пятками по лезвию ножа
и режут в кровь свои босые души. В. Высоцкий.

Очертания сердца
Размыты тревогой,
И колеблется в нем тишина.
Я иду сам к себе
Неизвестной дорогой,
Мне далекая песня слышна.

Пусть хрипят мне в затылок,
Крадутся, чтоб сзади
Нанести мне последний удар...
Но, и жизнь отобрав, —
Эй, слыхали, в засаде? —
Не отнять у поэтов
Их песенный дар!

Вы всегда из засады
Бросаете камень,
Вы всегда самый спелый
Сбиваете плод.
Я бы мог просто сжечь вас
Своими стихами,
Только вечность не ждет вас
И смерть не зовет.

Вы не знаете,
Что и пробитое сердце
Может песней взойти
Через тысячу лет.
И поэта поймет,
Словно единоверца,
На другом языке говорящий поэт.

Всё, что в мире своем
Вы сумели разрушить,
Мы приносим из нашего мира с собой.
И когда умираем,
Убийц наших мертвые души
Хоть на миг обагряются
Кровью поэта жнвой!

Вы — народ занятой,
Вы плетете интриги,
Лишь предсмертный наш крик
Отвлечет вас на миг:
"Я оставил вам песни!..",
"А я – свои книги...",
Только вы не читаете книг.

Я ещё позову свое войско на битву,
Я ещё соберу свои строки на бой.
А погибну в бою —
Пусть стихи как молитву,
Надо мной прочитает
Поэт молодой.
 
ПОЭТ

Как долго тлеет боль,
Хотя погас костер...
Призвание — не роль,
Когда сгорел актер.

Никто не понимал,
За сколько тысяч душ
Он сердцем принимал
Обид кровавый душ!

Из сердца он извлек
Не просто песни звук,
А красный уголек,
Который вспыхнул вдруг.

Как ярок этот свет!
Слепит его поток.
Замкнул в себе поэт
Земли кричащий ток.
 
ВСТРЕЧА

Крик заблудившихся журавлей
В тумане встретился
С воем собак,
Прикованных цепью...
И землю
Пронизал осенний дождь.
 
ПЕВЕЦ

Он на многих был непохож,
Он не требовал
В жизни награды...
Правде слов его были не рады
На престол возводившие ложь.

Да, он пел!
Он молчать не мог,
И, делясь драгоценным даром,
Он берег лишь свою гитару —
Только сердце свое не сберег!

Не желал он жить между строк,
Он учил людей доброте,
И, по-моему, правы те,
Кто считал, что это — пророк!

Кто рассудит,
Кто скажет сейчас:
Может быть,
Он и не был пророком?
Только голос его,
Словно током,
Заряжает по-прежнему
Нас.

Этот голос не умер —
Он жив,
Навсегда, как правда жива,
Как простые его
Слова,
Как простой и честный
Мотив.
 
ИСТИНА

Вначале было не слово,
Вначале было сердце...
Слова не падают
С неба —
От сердца к сердцу
Идут.
И у судьбы прошу я:
Пускай не восходят
К небу
Стихи мои —
Пусть лишь к людям
Домчатся онн скорей.
Пускай не дождем
Прольются,
А малою каплей света,
Укажут во тьме
Дорогу
Тому, кто вперед идет.
Что— мудрость? —
Всего лишь пена
Над морем
Глубокой правды.
Я истине цену знаю –
Она молчанью равна...

УХОДЯ...

Не считай уходящие дни —
Всё свершится в положенный срок.
Ты и смерть, как сестру, полюби,
Ведь она — твоей жизни итог.

Не спросясь, ты родился на свет.
Не спросясь, тебя смерть унесет.
В этом мире бессмертия нет,
За приходом быть должен уход.

И, устав от мирской суеты,
Тихо день догорит за спиной...
На пороге оставив цветы,
Молча дверь затвори за собой.
 
ИГРАЙ ЖЕ, МУЗЫКА, ИГРАЙ

Играй же, музыка, играй!
Открой для нас иные дали...
Играй для тех,
Что проиграли.
Играй же, музыка, играй!

Играй же, музыка, играй!
Пусть музыкант не знает лени.
Играй для новых поколений
И будущее разгадай!

Играй, ведь главное — начать!
Играй, покуда хватит силы!
Ведь мы успеем помолчать
В уединении могилы...

Играй же, музыка, играй!
Играй всю жизнь, не умолкая.
Лишь ты способна нам, играя,
И землю подарить, и рай!
Играй же, музыка, играй...

ПРОЩАНИЕ СО СТАРОЙ ПОЭЗИЕЙ

Не ножом взлечу из ножен,
Чтобы резать ветер воли, —
Как змея, из старой кожи
Я ползу навстречу боли.

Даже травы в росных звездах —
Словно тысяча кинжалов,
Даже нежный теплый воздух
Обжигает, точно жало.

Тело — как сплошная рана,
Но кричит оно о счастье,
И не сурами Корана —
Языком любви и страсти.

Защищают и мозоли
Кожу вьючного верблюда...
А ко мне с волною боли
Прямо в душу входит чудо!

Словно слово из кавычек,
Выпускаю на свободу
Душу из брони привычек,
В жизнь вхожу, как входят в воду.

Как птенец, еще без перьев,
Словно крик, еще безгласный,
Замираю перед дверью
В мир огромный и опасный.

Нет защиты в этом мире
От его непостоянства,
Но зато гораздо шире,
Неизвестные пространства.

В этом мире незнакомом
Лучше быть лишенным страха
Беззащитным насекомым,
А не сонной черепахой...

ДЕНЬ И НОЧЬ

День и ночь—
Словно два коня:
Белый и черный.
Эти кони мчат меня
Поочередно
Через зиму н лето,
Мчат меня,
Даже если засну, —
Мчат, не зная, наверно,
Об этом...
За плечами моими сума
С черным хлебом
И белой солью,
И встречает то солнце,
То тьма —
То улыбкой, то болью...
На пути моих верных коней —
Дикий лес и могучие горы.
Миллионами звездных огней
Полыхают просторы.
Но не солнечным ярким лучом,
Не луны тусклым светом,
А надеждой
Мой путь освещен,
Что горит
Алым цветом.
 
КОНЬ И СОБАКА

Таланта искры чистые бросая,
Крылатый конь промчится выше звезд...
Собака зависти следит за ним, кусая
Свой собственный — довольно куцый – хвост.

А конь летит. Ударами копыта
В небесной тверди вечный чертит знак...
А зависти рычание забыто:
Недолго грязь хранит следы собак!
 
УВЫ, ТАКОЕ НЫНЧЕ ВРЕМЯ

Увы, такое нынче время:
Еще есть всадники средь нас,
Что ногу вдеть не могут в стремя,
Когда стреножен их Пегас.

Да, им не породниться с небом,
Как им, однако, не везет!
Хоть закорми Пегаса хлебом,
Он к звездам их не повезет.

То перед мордой бьют в литавры,
То заставляют ржать с трибун...
Но не нужны Пегасу лавры
И рукоплещущий табун.

Крылатый конь бредет устало...
Опять ему не повезло:
С прижизненного пьедестала
Садится графоман в седло.

Но вот поэт коснувшись гривы,
Он — без стремян — уже в седле!
Взлетит Пегас нетерпеливый,
Свой след оставив на земле.
 
ЯД

Убивать не надо гада,
Даже если ядовит;
Ведь бальзам из капля яда,
Взятого из пасти гада,
Сто болезней исцелит!
 
УМЕЮТ ОТЛИЧИТЬ В НАРОДЕ

Царям природы нынче впору —
Так "велики" они, увы, —
Бывает влезть в барсучьи норы...
Вот вам сегодняшние львы!

Они готовы лезть из кожи
И прыгать выше головы,
Чтоб доказать, что могут тоже
Бежать и красться, точно львы.

Отваги в сердце не имея,
Они не царственны, а злы.
Они кусают, точно змеи,
Подпрыгивают, как козлы!

Смерть гения — счастливый случай
Для тех, кто вслед ушедшим львам
Хрипит, визжит из нор барсучьих...
Как можно верить их словам!

Но средь людей, как и в природе,
Порода львиная жива.
Умеют отличить в народе
Шакала и змею от льва!
 
МЕСТЬ

И я, вкусив из чаши зла,
Был пьян его струей...
За мною всюду месть ползла,
У ног вилась змеей.

И от обиды черным стал
Мой верный острый меч.
Друзей я видеть перестал:
Я ждал с врагами встреч.

Я взглядом молнии метал,
Не мог ни пить, ни есть,
И, как расплавленный металл,
Во мне кипела месть!

И волк мне встретился в горах.
О, как мне повезло!
Вот кто внушает людям страх!
Вот — истинное зло...

Он должен
Смерть свою принять
От доблестной руки
Или на горле у меня
Сомкнуть свои клыки.

И в сердце волка я вонзил
Свой меч по рукоять...
Я кровь дымящуюся пил,
Чтоб злость свою унять!

Его терзать я продолжал,
Рвал зубами шерсть,
Я руки в раны погружал...
И свершилась месть:

Кровавый обнажив оскал,
Сказал мне мертвый волк
"Ты сам жестоким зверем стал!" —
И навсегда умолк.

Я понял: зря я рвался в бой
И встречи ждал со злом.
Ведь я носил его с собой, —
Оно — во мне самом!
 
РЫБАК

Чиста его улыбка.
Он мускулист, высок!
А рядом бьется рыбка,
Отброшена в песок...

И он забьется рыбкой...
Но счастлив он, пока
На мир глядит с улыбкой,
Глазами рыбака.

Смеется, убивая.
А я смотрю в тоске —
Его душа живая
Трепещет на песке!
 
ПРОСЬБА

Рассчитаться жестоко желая с врагами,
Я молитву свою к небесам возношу:
О, судьба!
Будь щедрей, воздавая за всё,
Что содеяно злыми руками, —
Я богатства для злейших врагов
У тебя попрошу!

Пусть враги мои золотом
Плечи покроют,
Пусть из чистого золота
Выстроят дом,
Пусть враги мои золотом
В золоте золото роют,
Пусть лишь вещи и деньги
Они называют "добром"!

Помоги им, судьба,
Только золото видеть,
Узнавать его блеск в темноте,
Различать за версту...
У тебя для врагов,
Чтобы их не обидеть,
Я богатства прошу,
Чтобы золото было на пальцах у них,
И в ушах,
И во рту!

О,судьба!
Пощедрей будь с врагами моими!
Пусть воздается им всем по заслугам,
По черным делам!
Пусть наградой за все,
Что содеяно, ими,
Будет мертвый и тяжкий
Блистающий хлам!

О, судьба!
Я прошу о единственном чуде!
Накорми их,
Как жирных свиней!
Столько золота дай
Этим алчущим людям,
Чтобы им не изжить
До скончания дней!

Пусть они просыпаются ночью
Со страхом,
Пусть им снится, бросая то в холод,
То в жар,
Сон про то, что пошло их сокровище
Прахом —
Вор унес или пеплом засыпал пожар.

Пусть они,
Одержимые жаждой наживы,
Копят груды вещей и монет...
Ведь, по сути, они уж не живы —
Жизни в золоте нет!

А друзьям — о судьба! —
Ни тряпья, ни сокровищ
Не надо,
Пусть не будет у них ничего.
Ничего, кроме честного,
Чистого взгляда,
Кроме верного сердца
И чувств, наполняющих вечно его.

Для друзей, о судьба,
Ничего не прошу я. Довольно
Нам с друзьями мозолистых рук.
Лишь бы только на свете
Дышалось нам вольно,
Лишь бы жили хорошие люди вокруг.

О, судьба!
Ты напомни врагам,
Как однажды — давно! — утолили
Неуемную жажду Батала-паши,
Как расплавили золото слиток,
И влили
Прямо в горло,
И выжгли остаток души...
 
ПОЭЗИЯ — НЕ МЁД...

Поэзия —не мед,
Лвскающий уста.
Вода ее —как лед,
Зато она чиста!

Пускай всего глоток, —
В нем истина одна...
Но прежде слов поток
Ты вычерпай до дна!

Что унесут слова —
Не суть, а лишь песок.
Но правда естества—
Камней кровавый сок!

О нет! Не в гроздьях лоз
Земли родимой соль.
Где высох след от слез —
Там вызревшая боль.

Поэта груз — не мех,
Тяжелый от вина.
Его венец —за всех
Жестокая вина!

Да, мужествен поэт,
Но он всегда раним:
Такая бездна бед
Открыта перед ним!

Поэзия — до звезд
Вернейший путь во мгле,
Но для того, кто мост
К ним строит на земле!
 
ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ

Ущелье — каменный вечный ковчег,
Поросший столетней травой.
Со мной путешествует
Вечный Снег,
Я здесь —
Единственный человек,
Которому имя — Ной:
И белый голубь
Сидит на плече,
И за моей спиной
Облако-парус
В рассветном луче
Горит высоко надо мной.

Не вечную гавань ищу, не рай,
Где отдохну в тиши.
Плывет сквозь Вселенную
Горный край
Ковчегом моей души.

Взметнулись горы
Застывшей волной,
И время замедлило бег...
Я буду зваться
Именем «Ной",
Пока не станет
Рядом со мной
Пришедший из будущего,
Иной,
Смотрящий вперед
Человек!
 
ТРАВА И КОВЫЛЬ

Смеялся ковыль
Над сочной и мягкой травой,
Нити волос,
Серебром по земле рассыпая:
Буду я жить
Долго на этой земле,
В звонких купаясь лучах,
А на тебя
Стадо пригонит пастух,
Стоит лишь дню прогореть.
Вот увидишь;
Звезды на небе взойдут
И в росе отразятся,
Тысячи глаз-светлячков
Будут смотреть, как тебя
Хрупают кони
И топчут копыта,
И осыпаться слезами.

Так и случилось;
Только трава продолжала расти,
Каждую ночь приходило к ней стадо,
Радостным хрустом встречала она,
Ноги коней обвивала, ласкаясь,
И в молоко превращалась...
Пили люди его...

А ковыль
Оставался таким же, как прежде,
Оставался один,
Сам с собой шепчась и вздыхая...

Смерть — только ночь,
Но и ночью трава прорастает!
Пусть же слова мои
Станут травой,
Когда я
Кану во тьму.
 
САМОУВЕРЕННЫЙ

Так стрела в бою поет,
Так звенит броня!
Громогласен мой приход:
Слышите меня?

Зашатались гребни скал,
Свет дневной погас...
С гор срывается обвал:
Я ушел от вас!
 
СЕРДЦЕ

Сердце — словно птица в клетке,
Как слепой птенец в яйце,
Словно рыбка в крепкой сетке,
Словно совесть в подлеце, —

Всё стучит, на волю хочет—
Крылья лёгкие поднять...
Только сумрак вечной ночи
Может боль его унять.
 
ПОЧЕМУ?

Звезды — раскаленные гвозди,
На которых распята душа...
Отчего же
Горе мое
Тучей сопровождает
Каждую упавшую звезду?
Отчего так сильно бьется
Маленькое сердце
Как будто оно дает жизнь
Вселенной?
 
КОЛОДЕЦ

Я замер у края колодца.
Ои высох. Иссякла вода.
И даже высокое солнце
Свой луч не опустит туда.

Здесь эхо и то не ответит,
Дрожит паутина, как нерв...
Лишь глазом таинственным светит
В камнях затаившийся червь.

А дальше —- преградой для взгляда
В колодце покоится ночь,
Лишь тело какого-то гада
Пружинисто кинулось прочь.

И тут же дугой изогнулось,
Свернулось, скрутилось узлом.
И сердце мое содрогнулось
Пред тьмою, наполненной злом.

Спасти бы колодец глубокий!
Не жалко для этого сил.
Я влагу из речки далекой
Неделю к колодцу носил.

Я лил в него ведрами воду,
Семь дней я работал подряд!
Но нет, не обманешь природу —
Вода превращается в яд.

Она все черней становилась,
И снова колодец иссяк,
Лишь нечисть сильней расплодилась,
Сгущая отравленный мрак.

И люди, наверное, правы:
Вот так из души подлеца
Не вычерпать черной отравы,
Очистив ее до конца!
 
СТРАННАЯ ЖИЗНЬ

Странная жизнь:
Одних вбивает прочнее, чем колья,
Гнет других, как прутья.
А третьи играют за этой изгородью
В тени четвертых, далеко
Раскинувших могучие ветви...
 
ТОПОЛЯ

Тополя вросли в небо ветвями.
Корни — их руки,
Которыми они удерживают
Землю в пространстве.
И в самую ясную ночь
Взгляды людей
Светлым дождем
Омывают небо.
Под этим дождем надежд
Вселенная цветет
Созвездиями

МОЛНИЯ

Оленорогая молния
Была когда-то оленем.
Вот и теперь
Копытом бьет по земле,
К траве припадает,
С ревом проносится
По горам –
Ищет того, кто
Выстрелом
Превратил ее
В молнию.
 
МОЙ КОНЬ

Конь крылатый, конь поэта,
Что пасется между звезд,
Что пылающей кометой
Распустил по небу хвост!

Он не топчет в чистом поле
Изумрудных спелых трав,
Он летит себе на воле,
Твердь копытами поправ!

Выпьет голубого света
Из мерцающей звезды
И гуляет до рассвета
Без стремян и без узды.

Я взлетел бы легче пуха,
Оседлал бы я коня
И помчался что есть духа
До небесного огня.

Поскакал бы я над миром
Вдоль по Млечному Пути,
Со своею звонкой лирой
Стал бы звезды я пасти.

И вокруг меня планеты
Проплывали бы, тихи...
Стал бы я зимой и летом
Им свои читать стихи.

И, познав свободу, тело —
Не страдая, не дыша —
Над землею бы летело,
Как бессмертная душа.

Только тяжесть давит плечи,
Не дает мне улететь —
Слышу звон вселенской сечи,
Вижу огненную плеть.

Ты не бей, мой конь, копытом,
Что мне дела до луны?
Я иду с лицом открытым,
По полям, росой омытым,
Против смерти и войны.
 
ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

"Для древних людей
Жизнь была трудна!" —
Многие говорят.
А разве для нас
Легка она?
Что наши дни
Сулят?

Наш век — это
Стальная струна,
Звенящая между звезд.
Минута — и лопнула
Тишина,
Мгновенье и рухнул
Мост.

Нам страшен
Не дикой природы лик,
Не желтый оскал
Зверья...
Наш век и сам
Достаточно дик -
С его механическим
«Я"!

Дотянулся до звезд,
Но что он вознес
К небесам?
Там
Призрак смерти
Поднялся в рост,
Чтоб призраком стал
Ты сам!

Седая древность
И завтрашний день
Оцепенев глядят:
Ползет над землей
Грибовидная тень,
Страшный копится яд...


Мы жизнь со смертью
Связали узлом
И зло —
Со своей судьбой.
Что значит теперь
Бороться со злом?
Сражаться с самим собой?!

ДВА МИРА

Два мира враждуют друг с другом —
Мне вечность покров приоткрыла.
И я отшатнулся с испугом —
Там падали звезды бескрыло.

Свершается там ежечасно
Великая смерти победа.
Любая надежда напрасна,
И некому людям поведать
О том, что лежит за пределом,
Которого я лишь коснулся.
Там дух наш прощается с телом,
Оттуда никто не вернулся.

Там тьма ледяными лучами
Вам в сердце готова вонзиться.
Там космос чернеет очами —
Погибнет, кто в них отразится.

Зачем же мы ходим по краю?
Крыла иллюзорная лопасть
Способна столкнуть нас, играя,
В бездонную черную пропасть.

Мы в полночь беззвездную канем.
Ухода таинственна дата.
Так смеет ли кто-нибудь камень
Нацеливать в темя собрата?

И взвешивать на коромысле
Весов, заржавевших от крови,
Чужие поступки и мысли
С разящим мечом наготове?

Пускай человек — не журавль,
Чтоб гнаться за солнечным летом,
Но может он сесть на корабль,
Проехать по белому свету...
 
Равняли людей с воробьями:
Мол, легкой им хочется жнзни!
Но мы ведь не в мусорной яме
Жнвем, а в прекрасной отчизне!

Все мелочи, мелочи были...
Из них – хоть усилья утроишь —
Из этих песчинок, из пыли
Дворца на земле не построишь!

Ведь вещи, что взор мой вмещает,
Во мне откликаются глухо...
Я слышу, как вечность вещает
О гордом бессмертии духа!

Пусть тело к покою стремится,
Свивая железные гнезда,
Душа улетает, как птица,
И жить остается на звездах.
 
МУЖЕСТВО

Пусть прошло сорок лет,
Снег в горах, как тогда,
Ослепительно бел и спокоен.
Пусть могилы тут нет, —
Здесь уснул навсегда
Свою доблесть прославивший воин!

Дождь свинцовый хлестал
Рядон с ним по земле.
Он лежал, окруженный врагами,
Обреченный, прижатый
К высокой скале
И почти ослепленный снегами...

Думал он: кто оценит
Упорство мое?
След мой скроют навек эти скалы!
Выпьет очи мои
На заре воронье,
Остальное растащат шакалы.

Я уже ничего
О себе не скажу,
И молчать будут вечные горы...
Пусть десяток врагов
Я на снег уложу —
Все равно не избегну позора!

Скажут: "Он предпочел
Униженье и плен,
Раз пропал он без славы, без вести.
Принял участь свою,
Не поднявшись с колен,
Он — предатель Отчизны и чести!"

Беспощадна железная
Вражья орда,
Как лавина, она наползает.
Я погибну бессмысленно
Здесь без следа,
И об этом никто не узнает.
 
Но в ущельях гудел
Потревоженный мрак,
Но кричал негодующий ветер;
"Неужели и вправду
Поступишь ты так
И предашь все святое на свете?

Неужели не смерть,
А всего только страх
Унесет твою верность с собою?
Неужели в родных этих
Древних горах
Ты не примешь последнего боя?

Не за камень могильный
Дерешься ты свой,
Ты пошел воевать не за славу, —
Вся родная земля
За твоею спиной!
Защити своей жизнью державу!".

Пусть никто не расскажет,
Как умер герой,
Ни родным, ни друзьям и ни близким, —
Песню славы
Река пропоет под горой,
Будет вечным гора обелиском...
 
ПОЖЕЛАНИЕ

Дитя увлечется игрой —
И забудет про голод.
Дитя увлечется, мечтой —
И забудет про боль.
Взбираясь на дерево,
К небу становится ближе,
Чем к смерти,
С обрыва летит —
И крылья растут
За спиной.

Не зная о многом,
Ко многому сразу стремится,
Не зная о трудном,
Живет без заботы,
Без страха.
Судьба, пусть забавы
Его не прервутся,
Пусть вырастет сыном
Достойным
Родного народа,

Пусть прошлое
С будущим
Свяжет он жизнью своей.

ФАРАОН

На зубах песок, и в горле сухо,
Жарко у подножья пирамид,
Воет сотня флейт, терзая ухо,
Барабан воинственный гремит.

Молнии во взгляде фараона.
Жизнь любого – нить в его руке!
Каждый за него умрет без стона
Из толпы, лежащей ниц в песке.

Ничего, что высохли каналы
И земля растрескалась, как печь.
Но жрецы в священные анналы
Занесут очередную речь.

Что ж, что люди гибнут, голодая,
И казна давно уже пуста?
Слушайте! Сулят все блага рая
Фараона мудрые уста!

Ничего, что в хижинах убого,
Что давно доеден даже жмых.
Счастье лицезреть живого бога —
Высшая из радостей земных!

Ничего, что умирают дети,
Что в стране — разруха и нужда.
Слово величайшего на свете –
Вам и хлеб насущный, и вода!

Сомневаться, рассуждать не надо.
Фараон к победам нас ведет!
Ничего, что стал похож на стадо
Жалкий и запуганный народ.

И без влага ждите урожая!
Нас спасет от всех напастей вождь!
Пусть продлится, землю орошая,
Речь его, как животворный дождь!
 
Трупами завалены колодцы,
Города погружены во мрак.
Спят в земле лихие полководцы,
У границ шатры раскинул враг.

Вражеской пехоты слышен топот,
Звон мечей и грохот колесниц...
Но молчат придворные холопы,
От земли не поднимая лиц.

Фараон свою умножил славу,
Награждая труса и льстеца,
Палачам бросая на забаву
Воина, героя, храбреца...

Только в гневе яростном и диком
Поднялись восставшие рабы.
Зря взывал о помощи владыка —
Он не избежал своей судьбы.
 
МИР ВАМ

Молодость быстро промчится:
Жизнь уже крылья расправила!
Как же нам жить научиться?
Есть ли тут правила?

В шеренгу выстроить души?
Дать им характеристики?
Может быть, сплетников слушать?
Или позвать завистников?

Руки связать обычаев путами,
Или освободиться?
Как бы мы время не перепутали,
Поторопившись родиться.

А те, что жить опоздали,
Чьи лица повернуты в прошлое,
Дай волю — они бы стали
Обожествлять и пошлое.

Были обычаи разные,
Теперь ото всех — свобода!
Но нет свободы от разума,
От своего народа!

Зачем же преувеличивать?
Одним уверением лживым
Нельзя отменить обычаи,
Которые живы!

Чтоб жизнь наша стала веселой,
Чтоб мир распахнулся шире,
Пусть приветствие "Мир вам!"
Почаще звучит в нашем мире!

СТАРИК

Когда удлиняются тени,
Он тихо сидит у ворот
И льющийся воздух весенний
Губами иссохшими пьет.

Его голова поседела,
И память о прожитых днях
Сгибает усталое тело,
Как снег, накопившись в ветвях.

Что вспомнил он, глядя навстречу
Последним закатным лучам?
Ведь даже несльшимый ветер
Тяжел его старым плечам.

Куда-то за край горизонта
Нацелен прищур его глаз.
Старик дальнозорок. Уж он-то
Там видит побольше всех нас.

Там бури такие ревели,
Что, может, доселе ревут.
Там песни предсмертные пели,
Что больше уже не поют.

Там конница лавой летела
И мир потрясенный дрожал,
Там ярость не знала предела
И резала, словно кинжал.

И в этой немыслимой рани,
В багровом рассвете времён,
Он вражеской саблей был ранен,
Был вражеской пулей пронзен.

Был первым джигитом в отряде,
Был сильным и страха не знал,
И отблеск заката во взгляде
По-прежнему ярок и ал.
 
Он крови увидел немало, —
Опасный и ловкий боец.
И сабля его осеняла,
Как страшный высокий венец.

Суровый мужчина и воин,
С душой, закаленной в войне,
И в старости тверд и спокоен,
Но все-таки кажется мне,

Что бешеной лавы копыта
Сквозь юность его пронеслись...
Не грудь его нулей пробита —
Навылет прострелена жизнь.

Его богатырская сила
Страну отстоять помогла,
Когда миллионы косила
Густая свинцовая мгла...

Не дали собрать урожая...
Недолгой была тишина!
Пожаром земле угрожая,
Опять загремела война.

"Да, горя хлебнули ребята..."
Негромко старик говорит,
И дальнее пламя заката
На шрамах глубоких горит.

Он первой войной был отмечен,
Но вышел с фашизмом на бой.
Вернулся совсем изувечен
С той долгой войны, со второй.

"В живых нас осталось немного.
Я знаю, — храни нас всех бог! —
Какая сегодня тревога
Нависла над миром, сынок!
 
Да, люди враждуют друг с другом...
Но верю, сынок, все равно:
Не саблей булатной, а плугом
Им счастье добыть суждено".

Я знаю, что сам я не струшу,
Не сдамся, коль встретится враг.
Смогу ли бессмертную душу
Сберечь, как простреленный флаг?
 
ВОСПОМИНАНИЕ О МОЛОДОСТИ

Он, дорогу весне
Расчищая в снегах,
Вышел ей навстречу.
"Странное дело, —
Думают люди, —
Среди зимы
Он в весенней одежде".

...Просто старик вспомнил
Молодость.
 
НО ХИРОСИМА НЕ СОН

Я просыпаюсь — во поздно...
Город сожжен дотла.
С неба сшибает звезды
Черной злобы стрела.

Из первобытной рани,
Пронзая сердце и щит,
Сквозь вечное поле брани
Мрака стрела летит.

Выигрывая все битвы,
Черным лучом скользя,
Мчится стрела — ни молитвой,
Ни бегством спастись нельзя!

Стены домов и горы
Предел не положат злу —
Черным лучом просторы
Обращены в золу.

Я пробуждаюсь первым,
Мне виден кровавый венец...
Но сон миллиардов не прерван
И страшен его конец!

"Люди, скорее очнитесь! —
Я в исступленье кричу, —
Несется земля по орбите
Навстречу слепому лучу!"

Ни радости, ни зарницы,
Ни солнца уже не горят,
Лишь смерти пустые глазницы
Льют беспросветный яд.

И в черноте кошмара
Я поднимаюсь в рост
У края земного шара
С букетом гаснущих звезд.

Но даже тепло ладони,
В которой я жизнь несу,
Смертельную тень уронит,
Последнюю выпьет росу...

И голос кромешной ночи
Ударит из мертвых туч:
Кто же закрыл те очи?
Черный нацелил луч?

Бессильно опустятся руки,
Выронив звезды-цветы,
Когда в погибельном звуке
Расслышится ясно: "Ты!"

Последними из растений
Вздыбятся за спиной
Грибов термоядерных тени,
Поднявшиеся стеной.

И взвоет последним зверем,
Зубы в песок кроша,
У запертой в вечность двери
В облупленном теле душа.

Встану за полночь, поздно,
Сном своим потрясен...
Небо все так же звездно,
Но Хиросима — не сон!
 
ВЕСНА

Позавидовал человек:
На земле, почерневшей от влаги,
Засыпает размякший снег,
Белоснежней листа бумаги...

И пришел долгожданный день:
Из земли, разомлевшей от сна,
Раздвигая зимнюю тень,
Появилась на свет весна.

И младенческой, слабой рукой
Без труда дотянувшись до звезд,
Возвела луна над землей
Разноцветной радуги мост.

Озарила простор полей
Светом радости и надежд,
Ветви дуба, стволы тополей
Скрыла зеленью летних одежд.

Люди, чем мы отплатим ей?
Что весне мы дадим взамен?
Взрывы? Выстрелы? Плач детей?
Гул орудий и вой сирен?

С крыльев бабочек будет пыльца
Опускаться к ней на ладонь.
Или — пепел вместо лица?
Вместо света с небес — огонь?

Мы в ответе сегодня за все!
Люди! Жизнь дарите земле!
Пусть весна только счастье несет
На своем голубином крыле!

И пускай на планете всей
Улыбаются дети во сне!
Берегите улыбки детей!
Это — лучший подарок весне!
 
ХВАЛА ЖИЗНИ

Детских песен зов давно не слышен,
Солнце жизни яркое взошло.
Над землей несет меня все выше
Молодости сильное крыло.

С каждым днем яснее понимаю,
Что уже давно совсем не юн,
Что простился с беззаботным маем
И проходит солнечный июнь...

Пусть пора иная наступила.
Стал другим у спелой жизни вкус.
Зрелых мышц надежней стала сила,
Зрелых мыслей тяжелее груз.

Мне о счастье много толковали:
Далеко оно иль вовсе нет...
Только с этим соглашусь едва ли:
Счастье — то, что я рожден на свет!

Любоваться девушкой красивой,
Лунным блеском, пеной облаков, —
Значит сделать жизнь свою счастливой
Не на век — на несколько веков!

Да, я понял, что такое счастье.
Быть счастливым — это для меня
Значит — не таить и малой части
Светлого сердечного огня.

Презираю тех, кто, спотыкаясь,
Прочь сошел с пути при виде туч.
Только от мечты не отрекаясь,
Разглядишь во тьме надежды луч!

Мы порой кричим о счастье высшем,
Бросив повседневные дела...
Вряд ли в этом шуме мы услышим
Чистый шелест юного крыла.
 
Жаль того, кто ждет, пока однажды
Жизнь его на подвиг позовет.
Он напрасно мучается жаждой
Посреди прозрачных бурных вод.

Кто всю жизнь берег себя для славы,
Каждый день в труде не тратя сил,
В час больших свершений будет слабым, —
Только лень в душе он накопил.

Если юный стал устами старца
О никчемной сожалеть судьбе,
То ему не поздно разобраться
В жизни и еще — в самом себе.

Кто не совершил всего, что может,
Как бы он ни подводил итог, —
Не для жизни силы подытожит!
Он их для могилы приберег.

Так пускай за горизонт стремится
Молодости жаркое крыло!
Как неулетающая птица,
Счастье дарит мне свое тепло.

ОТКРОЙ СВОЕ СЕРДЦЕ

Открой свое сердце.
Свет
Изгоняет тьму.



ТОМ ВТОРОЙ

Из тетрадей:

СВОБОДЫ ГЛОТОК.
НЕПОКОРНЫЙ ДУХ НЕПОКОРИМЫХ ВЕРШИН
Переводы Игоря Елисеева

Из тетради:

ЧУДО ВСЕЛЕННОЙ
Переводы Ивана Рыжикова

Из тетради:

РАДУГА НАД ПРОПАСТЬЮ
Переводы Виктора Яковенко
 
Из тетрадей:

СВОБОДЫ ГЛОТОК.
НЕПОКОРНЫЙ ДУХ НЕПОКОРИМЫХ ВЕРШИН

Переводы Игоря Елисеева

МУХА И ВОЛ

На шее идущего с поля вола,
Хвастливая муха сидит и кричит:
«Я была
Сегодня на пахоте вместе с волом.
Мы целое поле вспахали вдвоем».

Порой, справедливость не ставя ни в грош,
На муху такую бывал я похож.
«Я горец»,- кричал, гордо выпятив грудь.
Но разве я горцам помог чем-нибудь?

И мудрые старцы спросили меня:
«Отличие в чем же, скажи не темня,
И свет нам на эту проблему пролей,
Любого из горцев от прочих людей?»

Смутился я: что же сказать им в ответ?
Нигде карачаевца образа нет,
И книги такой не пришлось мне прочесть.
А пишущих кривду о горцах – не счесть.

Любое бахвальство, надменный наш вид
Эпоха уже никогда не простит.
Не будем подобны, свершая дела,
Той мухе, сидящей на шее вола.

Я ВЕРЮ В ЧЕЛОВЕКА

Я верю в человека.
Если даже
Мне сердце он пронзит ножом однажды,
Скажу я, соберя остаток сил:
"То бог меня его рукой пронзил".
Я верю в человека...

СО СКАЛЫ НА БЕЛОЕ ОБЛАКО

Я девушке сегодня подмигнул,
Она мне улыбнулась. И, шалея
От радости, я со скалы шагнул
На облако, белевшее под нею.

РАССВЕТ

Ночного мрака выдави туман,
Рассвет, чтоб ночь, высвечивая дали,
Внезапно стала белой, как айран,
Всю воду из которого отжали.

Ни зги не видя, темноту сожму.
Гори, душа, и будет мрак неведом.
Ночь, из которой выдавили тьму,
Отныне называется рассветом.

ТЕБЕ

Молюсь... Потом "аминь" произношу.
В душе моей такая вот кручина:
Тебе свой стих я в жертву приношу,
Как тот пророк, принесший в жертву сына.

Из-за тебя забыл я обо всем,
Ночная тьма цветком раскрылась звездным.
Теперь жалею только об одном:
С тобою повстречался слишком поздно.

Божественный, неповторимый свет
Из глаз твоих ко мне струился смело.
Мне от тебя не оторваться, нет,
Как от души не оторваться телу.

Ты, словно остров райский, покажись
Мне в море мира, полном бед и горя.
Он — все: надежда, мужество и жизнь.
И он сильней бушующего моря.

ЧЕЛОВЕК И НЕБО

Когда ещё повсюду кровь и пот
Струились по земле водой весенней,
Ждал человек, что бог ему вот-вот
Врата небес откроет во спасенье.

Пошедшие на детскую кровать
Или на гроб пошедшие деревья
(Им так хотелось колыбелью стать)
Глядят на небо синее издревле.

Скорбящие у гробовой плиты
И те, кто успокоился под нею,
Кладбищенские травы и цветы, —
Все смотрят в небо— нет его роднее.

Когда-то оторваться от земли,
Подобно птицам, не умели люди,
Себя лишь утешая, как могли:
"Зато душа там после смерти будет".

К бессмертным и бескрайним небесам
Тянулся человек с мечтой высокой.
Сто жизней проживи — поймешь и сам:
К седьмому небу рваться — нету проку.

Срывается и падает звезда,
И облако скрывается бесследно,
И, вспыхнув, гаснет молния всегда, —
Лишь Небо неподвижно и бессмертно.

Хоть капельку бессмертья твоего
С надеждой люди у тебя просили.
Голубизне — ну чем не божество? —
Они, ликуя, жертвы приносили.

Когда сжимали душу зноем дни,
Или гроза полночная гремела,
Себя считая грешными, они
Тебе молились в страхе то и дело.

И как бы ночь их ни была трудна,
И как бы день их ни был многотруден,
Надеждою была их жизнь полна
Среди привычных праздников и буден.

Но человек, открывший в небо дверь,
Обеспокоен современным веком:
Чем станет небо для него теперь?
И сам каким он станет человеком?

ТЫ ПРОХОДИШЬ, СЛОВНО СОН

Ты проходишь, словно сон,
Вдалеке дорогой длинной.
Я теперь заворожен
Радостью, а не кручиной.

Даль и близ моей мечты,
Думою полна неясной.
Машешь мне рукою ты —
Камышинкою прекрасной.

Это — радостная весть.
Что мне беды и напасти,
Если в мире этом есть
Ты — моё большое счастье!

Ты проходишь, словно сон,
Но дороги не пустынны.
Вижу, как со всех сторон
На тебя глядят мужчины.

Я досадую — нельзя,
Как они посмели всё же.
Эти зоркие глаза
На рога быков похожи.

Если б злость моя была
Долгой, как мое терпенье,
За рога схватив быка,
Я б их вырвал, без сомненья.
 
ТУР

Могучий тур состарился.
Казалось,
Рога — и те потяжелели враз.
И день, и ночь он, чувствуя усталость,
Лежал, не поднимая грустных глаз.

Пещерные над ним темнели своды,
Он спал и видел молодость порой.
И те края, где гордый и свободный,
Он вызывал соперников на бой.

Где не боялся пуль и хищных пастей,
И, совершив стремительный прыжок,
Он убегал легко от всех напастей, —
Лишь камни вниз летели из-под ног.

Нет слаще трав, растущих в тех краях,
И камни вкуса соли, в тех краях,
И от врагов спасенье — в тех краях,
Огонь любви не меркнущ в тех краях,
Воды холодной вдоволь в тех краях,
И можно стать бессмертным в тех краях.

И голову тяжелую он поднял,
Встал на ноги, смахнув дремоту с глаз,
И вышел из пещеры к свету полдня,
Чтоб в тех краях вздохнуть в последний раз.
 
ОСТРОВОК

Островок средь безбрежного моря,
Трудно ль было подняться тебе,
Трудно ль, с бурными волнами споря,
Жить в упорной и вечной борьбе,
Островок средь беэбрежнего моря?
 
ВРЕМЯ КАК ИНОХОДЕЦ

Время умчалось, как иноходец —
И не догнать, хоть гонись во всю прыть.
Даже с арканом прочным охотясь,
Ты не сумеешь его изловить.

Эх, оседлать бы упрямое время,
Слиться с ним, кожею стать бы его,
Чтоб о тебе, ноги вставившем в стремя,
Думало — это моё божество...

Время умчалось, как иноходец.
 
БЕРЕГИ СЕБЯ

Чёрные косы свои
Мне в отместку не режь, я молю,
Замуж, прошу, не иди
За того, кого я не люблю.

Выслушай, сделав меня
Даже глыбою льда:
Не пожалеют чужие
Тебя никогда.

Чёрную ненависть
Не заплетай же всерьёз,
Не отрезай
Чернотой отливающих кос.

Звездную пуговицу
Не расстёгивай, выжди, постой.
Да, я виновен,
Виновен я перед тобой.

Хочешь сердиться — сердись,
Я согласен, пускай,
Но безрассудно, молю тебя,
Не поступай.

Лучше — не хуже —
В отместку мне стань, не любя.
И береги, береги,
Ради бога, себя.
 
ИВА

Где железо торопливо
В землю вгрызлось, как бурав,
Горько, горько плачет ива,
Корни голые обняв.

А вокруг бушует стройка,
Как морских валов поток.
Но выдерживает стойко
Их зелёный островок.

Ощетинилась, как ёжик.
Ноги где и голова?
Убежать не в силах всё же,
Хоть надежда и жива.

Над израненной планетой
Ива — как её душа.
И горит зелёным светом,
Угасая не спеша.

И взывает молчаливо,
Землю милую обняв.
Но не видно стройке ивы
Средь железа и канав.

За себя боится тоже,
Но за Землю — больше страх.
Плачет ива, что похожа
На княгиню Гошаях.
 
НЕУЖЕЛИ?

Белый баран — сотворение белого света,
Черный баран — его гибели чёрной примета,
Мчатся навстречу друг другу, два вечных врага.
Землю вовсю сотрясает их топот могучий,
Гром громыхает, и молнии мечутся в тучах —
В нашей эпохе сшибаются с треском рога.

Коль человек, между ними попавший нежданно,
Мощную голову белого схватит барана,
К звёздам баран его вскинет, тряхнув головой.
Если же он за рога, не заметив от страха,
Чёрного схватят барана, то будет с размаху
Брошен под землю, окутанный вечною тьмой.

Из-под земли же, объятому этою мглою,
И Сосурке — знаменитому нарту-герою
Путь на поверхность и к жизни был адски тяжел.
Если собою накормишь орла, и впридачу
Ты напоишь его кровью своею горячей,
Вряд ля тебя возвратит с того света орёл.

Белый и черный бараны в тупом постоянстве,
Одолевая века и любые пространства,
Бьются и топчут остатки весенней травы.
Люди, коль двери небес распахнуть вы сумели,
Двери земные закрыты навек неужели?
Те ли рога или эти ухватите вы?
 
БУКВЫ ИМЕНИ ТВОЕГО

Буквы имени твоего
С луговыми цветами схожи.
В день, когда их спалит огонь,
В пепел мир обратится тоже.

Буквы имени твоего —
Золотые колонны неба.
Коль рассыпятся в прах они,
Рухнет жизнь, превратившись в небыль.

Буквы имени твоего,
Видно, выдумал сам Всевышний.
Ну, а тот, кто не верит мне, —
О любви никогда не слышал.

Буквы имени твоего
Мне священны как буквы корана.
Я такие суры из них
Сочиняю (и всё, что желанно, —
Вмиг исполнится), что не смог
Сочинить и лучший пророк.

И составлю из этих сур
Книгу я, что священней прочих.
Нет — священную, словно ты..
Лишь тебе молюсь дни и ночи.

Буквы имени твоего
С небосвода ко мне слетели.
И, любовью полное, ввысь
Моё сердце летит в смятенье.
 
АЙДЖАКЪАДЖА

Падает снег и сверкает под яркой луной,
Айджакъаджа.
Вишня вовсю расцвела этой ранней весной,
Айджакъаджа.
В чёрной испарине белый бежит жеребец,
Айджакъаджа.
Время уходит, всему наступает конец,
Айджакъаджа.

Время уходит... Останется Айджакъаджа
В мире одна. Не изведает счастья душа.
Что же, останусь и я.
Её юности вслед
Буду смотреть сквозь тоску невернувшихся лет.

Вишне, цветущей под снегом
Подобна судьба.
Мчит кобылица в горах —
Заарканено ржание.
Юность грызет удила —
Сталь тверда и груба.
Чувства — кастраты.
Что делать со старостью раннею?

Падает снег и сверкает под яркой луной,
Айджакъаджа.
Только не тает на лицах покров ледяной.
Мёртвые мы иль живые с тобой,
Айджакъаджа?

КОНИ МОИ

Пусть Родины моей увидишь ты приметы,
Её саму — и то, что я пишу о ней:
Хвостами, словно мух, сбивающих столетья,
Свой бег стремящих в вечность, надежд моих коней.

И то, что мы всегда зимы боимся ранней...
Пески времён давно поля позанесли,
Но слышно до сих пор коней погибших ржанье, —
Приветствие моим коням из-под земли.

Когда-то здесь на бой скакал в смертельном риске
Шумер, булгарин, половец и гунн,
А вслед за ними устремлялся скифский,
Аланский карачаевский скакун.

Вот, сбруёю звеня, они встают из тлена,
Песок, вода и снег струятся с них ручьем,
Но, оглядевшись, вновь, с печалью неизменной,
Становятся водой, и снегом, и песком.

"Ещё землёю стать мы не успели, право,
Как ей самой грозит смертельная беда",-
Скрипят скелеты их, А на скелетах травы
Растут, леса шумят, течёт по ним вода.

И там, где тяжело прошли когда-то войны,
Где в глубь земли ушли их орды и полки,
Как может там трава расти себе спокойно,
А не ножи и стрелы, не копья и штыки?

Они ушли, но мы боимся то и дело,
Что миру на земле царить не навсегда.
И если не растут штыки, ножи и стрелы,
Откуда ей грозит смертельная беда?

Вы, словно волка — смерть гоняли, мои кони,
И бились насмерть с ней. Пусть тяжело бока
Вздымаются, пусть вы и загнаны в погоне,
Но крик ваш всё равно летит через века.

Да, знаю я, что есть слова — как ваши путы,
На ржание ваше есть похожие слова.
Но ржание скрутить, пусть даже на минуту,
О, кони, не сумеет любая бечева...

Я вижу их — коней моих надеждогривых,
Увязли ноги задние у них в степных песках,
Но воду пьют они из горных рек бурливых,
Рождающихся на высоких ледниках.

Луга от их мочи цветами покрывались,
От ржанья яркий свет струился с вышины.
На радость и беду, вы, кони, отзывались,
Создателем умом людским наделены.

Пословицы такой мне смысл давно уж ведом:
"Собака мчится лишь за мчащимся конём".
Вот так же и мой стих за вашим ржаньем следом
Рванулся и бежит сквозь время напролом.

Гляжу я на полей возделанных раздолья
И вижу вдалеке ль, вблизи ли — там и тут, —
Что ваши черепа, надетые на колья,
От сглаза те поля надежно берегут.

И пусть умчались вы в немыслимые дали,
Вы служите, как прежде, и нету вас верней.
Не только в честь бойцов курганы насыпали,
Их насыпали в честь прославленных коней.

Но не погибли вы. Вы не подвластны тлени.
Из-под земли встают, врастая в небеса,
Как вашего дыханья, как ржанья продолженье,
Весенняя трава, цветущие леса.

И нет земли такой, краев, где б не прошли вы.
Копытами с веков сбивая пыль и хлам,
Победно ржете вы. Нет смерти белогривым,
От нартов род ведущим, надежд моих коням.

ДОРОГА

Когда идут, дорога, по тебе
Насильники с убийцами, ты что же
Не встанешь на дыбы назло судьбе,
Чтоб сбросить их с себя и уничтожить?

— О, люди, если вы себе во зло
Открытия свои же обратили,
Ломать дороги — ваше ремесло,
Дороги, что вы сами проложили.
 
ПУТЬ

Лишь заалеет над землёй заря,
Как выйду в путь я, сном крепчайшим спавший,
Чтоб обойти все горы и моря
И отыскать всех без вести пропавших.

— О не ходи! Куда ты? Видит бог,
Их не вернуть, как мы бы ни желали.
В погибших душу не вдохнуть, сынок,
Сам пропадёшь, уйдя в такие дали.

— Прощай, родная. Не держи меня.
Ты думаешь, безумен я? Ну что же,
Но не держи. Не погасить огня
Желания все тюрьмы уничтожить.

С заржавленными петлями, поверь,
С пудовыми замками, взявши с бою
Истории скрежещущую дверь
Я, поднатужась, всё-таки открою.

И вытащу тогда на белый свет
Невинных жертв кровавые одежды,
Виденья тех, кого давно уж нет,
И бледные побеги их надежды.

Скручу несправедливую судьбу
С насилием — во имя тех, кто живы.
И к чёрному позорному столбу
Приколочу язык неправды лживый.

Нельзя нам, сердце, рученьки сложа,
Цветами любоваться. Я — историк.
И мы пойдем по лезвию ножа,
Как бы ни был опасен путь и горек.
 
СЕРДЦЕ

Сердце, кипящее словно казан,
Не выкипай до конца.
Не превращайся, бегущее вскачь,
В загнанного жеребца.

Ты над землёю травинкой взойди,
Камень пробивший насквозь.
Не полагайся под ним — на скулёж,
А одолев — на авось.

Осени срок подойдет, и тогда,
Мрачен и несокрушим,
Камень, который осилило ты,
Станет надгробьем твоим.

Но если хочешь бессмертья ты,
Стань небосводу под стать.
Чтобы и солнце, и молнии там
Не уставали блистать.

Если пространство и время вместить,
Сердце, сумеешь ты всё ж,
Жизнью и смертью ты станешь само -
Вечность тогда обретёшь.
 
РЕШИТЕЛЬНОСТЬ

"Когда-нибудь конец наступит света,
Погибнет человечество тогда..."
О как мне жалко говорящих это,
В них мужество погибло навсегда.

Нам жизнь нужна, да, жизнь, а не могилы.
Нам верить надо, что Земля — жива.
Нам нужно слово, что вселяет силы —
Не эти слабодушные слова.

Коль человек словами и делами,
Тем, что не шёл к смерти на поклон,
Не утверждает жизнь, тогда меж нами
Не вправе человеком зваться он.

Забывший Жизнь — лелеет Смерть, поверьте,
Мы жили и умрём без укоризн,
Чтобы исчезли те, кто служит смерти,
Чтоб жили те, кто утверждает жизнь.

КРОВЬ, КАК ЛАВА КИПИТ...

Если ты недоволен своею судьбой,
Если в ней, всё тебе не по нраву,
Бей её, переделывай, только не ной, —
Кровь и так закипает во мне, словно лава.

Да, во мне раскаленная лава течет,
Пусть смотрю на тебя ледяными глазами —
Что ж! Лежит на Эльбрусе столетьями лёд,
Но внутри притаилось тяжелое пламя.

Нашу печень царизма двуглавый орёл
Рвал на части когтями и клювом кровавым.
Но от мук избавленье народ обрёл,
Защищенный свободы вулканом двуглавым.

Кровью огненной предков, текущей из ран,
Вся земля пропиталась. Прожженные ею,
Снег и лед расступились, и принял вулкан
Эту кровь, что кипит и во мне всё сильнее.

Она хочет сдержать себя там, в глубине,
Но, когда у неё вдруг иссякнет терпенье,
Предков кровь раскалённою лавой на дне
Заклокочет и выльется в то же мгновенье.

И покроет нас огненной толщей своей,
Потому что о чести и совести редко
Вспоминаем и с чувством беспечных детей
Забываем родителей наших и предков.

Нас преследуя, ринется лавою кровь,
И тогда, обезумев, мы станем как звери.
Спотыкаясь, вставая и падая вновь
И друг друга давя, мы рванёмся сквозь двери,

Будем прыгать из окон, от страха дрожа,
Без оглядки мы бросимся в бурные воды,
Но поймём: это в нас полыхает душа,
Подожжённая кровью, и нет ей исхода.

Островки мы заметим, где нету огня,
Поплывём к ним, теряя последние силы.
Это кладбище предков в сиянии дня,
Это нартов забытых святые могилы.

И безгрешные выйдут на те берега,
И погаснет огонь в них, как боль огневая.
А другие, кому никогда дорога
Не была их отчизна, сгорая,

Вспомнят, корчась от мук, наших древних богов
И языческих идолов смерти и жизни,
Те молитвы, что с верою в истинность слов,
Возносили мы Вечному Древу Отчизны,

Вспомнят прадедов наших, далёких, Карчу,
Вспомнят Камень Незыблемости Карачая ...
И подобный безжалостному палачу,
Тот огонь, что сжигал их, отпустит, стихая.

Но когда, успокоясь, забудутся вновь
И в былое уткнутся слепыми глазами,
В них опять закипит раскаленная кровь,
Вспыхнет, души сжигая их, адское пламя.

Нас преследуя, вновь заструится из ран
Наших прадедов кровь. Что поделать нам с нею?
Нас погубит Эльбруса двуглавый вулкан,
Как Везувий, сгубивший когда-то Помпею.

...Кровь, как лава, кипит, безмятежность губя,
В нас вулкан непотухший по-прежнему дремлет.
Но не поздно, не поздно спасти нам себя —
Нашу Память, Язык и родимую Землю.

ЧЕЛОВЕК И СМЕРТЬ

Если скачет человек верхом,
Рядом Смерть бежит, держась за стремя.
Он с размаху опускает плеть
На её уродливое темя.

Если человек бредёт пешком,
Вскакивает Смерть в седло проворно.
Но и даже сбитый ею с ног,
Он за жизнь хватается упорно.
 
КАМЕНЬ И ДЕРЕВО

Это песня твоих героических предков:
Твой народ никого покорять не хотел,
И врагам, на него нападающим нередко,
Пораженья всегда доставались в удел.

И в народе таком — твои древние корни.
Выше голову! Клятвы суровой бичи
Не стекали тебя, ты не клялся покорно,
Что примкнешь обязательно к роду Карчи.

Быть с народом своим — честь и вправду большая.
Доля лучшая может ли выпасть в судьбе?
Старый Камень незыблемости Карачая —
И Медина, и Мекка святые тебе.

Там былое народа, где потом и кровью
Истекал он, где слезы как реки текли.
И поэтому с верой глядим и любовью
Мы на Камень Карчи и на Древо Земли.

Надмогильный ли камень иль очаговый —
Он из Камни незыблемости сотворён.
А из Вечного Древа Отчизны готовы
Колыбель и носилки для похорон.

Этот Камень упал с небосвода, как пламень,
На Земле это Древо взошло не спеша.
Небосвод и Земля. Эти Древо и Камень.
Камень с Деревом! Тело твое и душа.

И пока будут Камень и Дерево эти,
До тех пор на планете и жизнь не умрет,
И надеяться можно тогда, что на свете
Сохранится и сам их сберегший народ.

У МОГИЛЫ

На могилу твою ковш айрана и хлеба ломоть
Принесу, вспоминая, как ты голодала когда-то.
Меж детей разделила ты кровь свою, душу и плоть,
И в тот мир удалилась, откуда не знают возврата.

Белой ткани отрез на могилу твою принесу.
Быть по духу, как ты, я хотел бы, — хотя не тщеславен,—
Поэтому у жизни уже на последнем часу
Ты не смерти боялась — того, что забудут про саван.

На могилу твою положу я охапки цветов,
Как улыбки сердечные, боли твоей не тревожа.
Не нашла ты спасенья от взглядов недобрых и слов,
Что в тебя загоняли, как острые иглы под кожу.

Я бы сделал из шкуры неправды огромный бурдюк
И наполнил его отсеченными мной головами
Всего низкого, подлого, что существует вокруг,
Что, как хищная птица, все время кружится над нами.

У насилия голову тоже я смог бы отсечь
И, бурдюк завязав языками доносчиков рьяных,
Я отнес бы его на могилу твою, чтобы сжечь,
Чтобы ты позабыла об этих мучительных ранах.

Только мерзостью этой поганить могилу твою
Не хочу, потому что и так ты замучена ею...
Когда внешних врагов отражали мужчины в бою,
Враг, что внутренним был, оказался коварней и злее.

Он угнал на восток женщин, старцев бессильных, детей,
И забыли народ свой вершины, ущелья, долины.
Когда внешних врагов стали гнать из отчизны взашей,
Враг, что внутренним был, нож вонзил прямо в горскую спину.

Муж твой мог семерых в рукопашном бою заколоть,
Но с невидимым глазу и грозно поющим металлом,
Что летит к человеку и злобно впивается в плоть,
Как того ни хотел, к сожалению, не совладал он.

Но ему на тот раз, как немногим тогда, повезло.
Его ранило лишь, и его увезли на леченье
В Нарсану. И оттуда однажды в родное село
Он ушел среди дня, не спросив у врачей позволенья.

Он увидел: дымки не струятся из труб, и вокруг
Тишина, лишь, в мечетях визжат грязные свиньи.
Замер он, его сердце уже разрывалось, но вдруг
Выстрел прогрохотал, и упал небосвод ярко-синий.

За ограду цепляясь, что сделали руки отца,
Сполз на землю, и мертвые, в небо глядели орбиты.
И отрезали голову тут у героя-бойца
И сказали: "Давайте награду за башку бандита!".

А тебе сообщили: на фронте погиб он давно.
Правду б знала ты — с криком к горам повернулась в могиле.
Но и так перед смертью тогда завещали одно,
Лишь одно: чтоб не к Мекке — к Эльбрусу лицом хоронили.

А живые друг другу твердили опять и опять:
"Если даже лишь камни эльбрусские будут нам пищей,
Если голод нам только кубанской водой утолять —
Все равно мы в родимые горы дорогу отыщем".

И когда археологи будущих, дальних веков
Те могилы разроют и станут исследовать строго,
То увидят, что вера в язык и к отчизне любовь
Означали для горцев поболее веры в их бога.

Лучше бога не знать, чем остаться в далеком краю
Навсегда без отчизны. И лучше остаться без веры,
Чем забыть об айране. Так что ж на могилу твою
Принести мне? И есть ли моей благодарности мера?

Справедливости образ тебе подарил бы я, но
Невозможно его передать на холсте и граните,
Как и образ Аллаха, увы, передать не дано,
Просто в сердце своем вы его неизменно храните.

Ты ее не увидела, жаль, но ты верила в то,
Что дождешься ее, что она существует на свете,
И ждала, и надеялась. Что же, родная, зато
Мы ее дождались и увидели, мы — твои дети.

Что же мне принести? Твоя Родина в дальней дали.
Горсть земли лучше всех все расскажет тебе — не иначе.
Горсть земли — вместо пиши, воды и цветов, — горсть земли.
И родная земля, на могилу упав твою, плачет.
 
ВЕСНА ИДЕТ

Зима отступает, как белый медведь,
Покачивая головой.
Щёки весны начинают гореть,
Сияют глаза синевой.

Радуга выгнулась на плечах,
Как коромысло, и вот,
Смертные, смотрим, прогнавши страх,
Как вечная жизнь идет.

Девицей красной идёт весна,
Качается тонкий стан.
На небе полная светит луна,
Как чаша, в которой айран.

И, если кто-то из вас не слеп,
Увидит, забыв про юдоль,
Солнце — весны кукурузный хлеб.
А солнце с луною — хлеб-соль.

Стелет весна зелёный ковёр.
Ну как по нему идти
В обуви? Видя такой простор,
Как можем сидеть взаперти?

Девицей красной идёт весна,
Не хочется ей опоздать.
И юны мы вновь оттого, что она
Нам дарит свою благодать.
 
СО СКАЛЫ...

Лишь проявиться
Вздумал как-то разум,
Любовь завоевала сердце разом...
За солнцем,
Утомленный властью мглы,
Внезапно тур
Метнулся со скалы.
 
СИНЕГЛАЗАЯ ПТИЦА

Из краев далеких, зелена,
Птица синеглазая — весна
Прилетела. Крылья — как знамена.
И кружится, ищет допоздна,
Где бы опуститься утомленно.

Под моим окном растет сосна,
И зимой – зеленая сосна
Мной была посажена сосна.
Птице не приглянется ль она?
 
КАРАЧАЕВСКОЙ СТУДИИ ГИТИСА

Вы прекрасны — глаз не отвести.
Вас Карча увидеть был бы рад.
Вы душой высокою чисты,
Как снега высоких горных гряд.

Но искусство — не чета горе.
И трудней вершины брать его.
Мастера и только мастера
Славят честь народа своего.

Словно на ладони видно вас.
Сцена — это родины ладонь.
И на ней горите вы сейчас,
Как непотухающий огонь.

Не нужны вам фальшь и реквизит.
Вы — сердца, народа дух живой,
Древо вдохновенья, что шумит
Вечною зеленою листвой.
 
ОДНАЖДЫ

Однажды в день (злосчастный иль счастливый?),
Когда холодный дождик моросил,
Упал я в речку дикую с обрыва,
И выбраться мне не хватило сил.

"Что ж, поплыву-ка к берегу другому", —
Подумал я. И вот на полпути
В туман я погрузился, словно в омут,
Спасти себя отчаявшись почти.

...Бежит стремглав поток бурливый ночи,
От страха просыпаюсь весь в поту.
Но сердце успокоиться не хочет,
Я вновь лечу из света в темноту,

Как будто в речку дикую с обрыва.
Накатывают черные валы.
Но впереди — я вижу! — белогривый
Рассвет плывет навстречу мне из мглы.

Я за него хватаюсь в нетерпенье.
Накатывает ночь. Спасенья нет?
Но одолеет тьмы ночной теченье
И вызволит меня опять рассвет.
 
ПОЧЕМУ?

Почему пылает солнце,
Если это вечер поздний?
Если день сейчас, откуда
В небе свет зажегся звездный?

Если осень, то откуда
Здесь весенним быть побегам?
Что за яблоки на ветках,
Если вся земля под снегом?

Если все же это горе,
Почему в косынке белой?
Если радость, почему же
Черный плат она надела?

С кем же я веду беседу
Если ты сейчас далеко?
Если ты со мною рядом,
Отчего так одиноко?

Наша встреча, это разве
Неизбежная разлука?
Тело — в землю? Душу — в небо?
Разве счастье — это мука?

...Красота у бед срубила
Напрочь тысячи голов.
Красота глаза открыла
У моих дремавших слов.

Есть ли, кто тебя не видит,
Приподнять не может век?
Если кто тебя не видит,
Разве это человек?

САМЫЕ ПРОЧНЫЕ АРКАНЫ

В этой жизни мне тоже узнать довелось:
Те арканы на седлах джигитов,
Что сплетают у нас из кобыльих волос,
Сдержат и жеребцов знаменитых.
О, поведать могу вам теперь без обмана —
Это самые прочные в мире арканы.
 
ВОЗВРАЩЕНИЕ

Перебрались в город понемногу,
Заморочив голову и мне.
И теперь в село своё дорогу
Я забыл. А впрочем, не вполне.

Здесь квартиры — как барсучьи норы,
Мне несладко в стойбище таком.
Из моих соседей никоторый
Мне в таком домище не знаком.

Лишь порою вспомню, что когда-то,
Свежести вдыхая благодать,
Я любил восходы и закаты
Над родным ущельем наблюдать.

Любопытным был я и глазастым,
И любил на склоны гор смотреть...
Занимался во дворе хозяйством
И молиться хаживал в мечеть.

Подстелив тулуп (к чему простуда?),
На холме лежал и пас овец,
Жизнь международную оттуда
Озирая из конца в конец.

Шогаиб, домой возивший сено,
На осла порой крича в сердцах,
Был со мной всегда учтив отменно
(Да простит ему грехи Аллах).

Меж двумя огромными тюками
Был едва заметен Шогаиб.
Так до самой осени лугами
Слышался его телеги скрип.

Не забыть мне Тауби! Но плохо
Я Халиса помню. Вот беда!
Вечно он болел, а выпивоха
Может ли здоровым быть всегда?
Жив ли всё (Аллах ему дай силы!)
Наш Аслан? Кто знал его старей?
На чужбине опустил в могилы
Он десятерых своих детей.

Вспоминаю милое обличье
Мальчика, на ослике верхом
Въехавшего, как велит обычай,
На соседской свадьбе прямо в дом.

Ослику на шею, словно знамя,
Цветной материи лоскут
Привязали... Вот чертовая память!
Позабыл я, как его зовут.

Слишком рано, дочка Келемета,
Ты ушла из памяти моей.
Кто напомнит мне теперь про это?
Многое забыл я, ей-же-ей.

А еще мне очень интересно
Было бы услышать, как живет
Ханафи, который, как извество,
Прозвище имел Большой Живот.

Помню я, когда у нас в районе
Проверялись личные стада,
Он тогда прикинулся тихоней,
И излишек весь припрятал... Да...

А старуха Каракыз готова
Раздавать проклятья, как всегда?
Как-то ей сказали, что корова
Яловая у нее. Тогда
Продала она корову. Та же
Родила внезапно двух телят.
Каракыз позеленела даже,
Как о том узнала, говорят.

К пастуху, и под ноги не глядя,
Что есть духу понеслась она:
— Эй! Быков, скажи-ка, сколько в стаде?
— Быков? Один. — Коров моих?
— Одна. — Ну, а что бывает, когда свадьба
(Ты ослеп?) с коровой у быка?
Да тебя за это разорвать бы.
Тьфю! Осталась я без молока.

И пастух испуганный, бедняга,
В тот же миг пустив коня в галоп,
От старухи дал скорее тягу
Балками, по осыпям, без троп.

Ну, а школа новая? Готова?
А то в старой, помню как сейчас,
"А у нас доска замерзла снова —
Мел не пишет", — жаловался класс.

И мои детишки тоже в школу
Добирались через всё село
По грязи в пальтишках длиннополых..
Ну, да ладно. Это всё прошло.

Вот уже весна... Когда в калошах
Выхожу порой из дому я,
Не находит в том примет хороших
Вся моя ворчливая семья.

Да и что на улице такого
Делать мне? Чем город наш хорош?
Не услышишь ласкового слова,
И души похожей не найдешь.

И земля, залитая бетоном,
Из груди раздавленной опять
Исторгает горько стон за стоном
И мечтает снова полем стать.

Хорошо сейчас в селе. Крестьяне
Землю пашут и пасут стада.
И траву под птичье щебетанье
Шумно рвет скотина, как всегда.

Прошлой ночью ливень был отменный.
Мост опять, наверно, унесло.
И стоит, обрызганное пеной,
У реки, быть может, всё село.

Не случилось бы сейчас такое,
Если бы послушали меня...
Выставить скоту для водопоя
Новое корыто бы... Со дня
На день сенокос начнется...
Часто,
Помнится, и я косить ходил.
Интересно, мне вернут участок?
А махать косою хватит сил.

Всё, — сказал старик. — Меня не троньте.
Ухожу. Терпенья больше нет.
Только дай мне бог на горизонте
Увидать зари дрожащий свет.

На рассвете и уйду. А то ведь
Все попросыпаются у нас,
Станут умываться да готовить...
Нет, решаться надо мне сейчас.

"Ухожу," — сказал оя еле слышно.
"Ухожу," — чуть громче повторил.
"Ухожу! Я в этом доме лишний!" —
Закричи старик что было сил.

Вся семья сбежалась, и тревогу
Не скрывая, кинулась к нему:
"Что с тобою?" — В город понемногу
Перебрались вы по одному.

Перебрались, и меня с собою
Утащили. Что мне делать впредь?
Как вернуться мне в село родное,
Чтобы там спокойно умереть?

Вот — четыре стороны, четыре
Стенки, и не выбраться из них,
Словно я уже в загробном мире,
Словно я уже навек затих.

Что мне делать, выходя из дому?
Что мне делать, сиднем сидя в нем?
И теперь о жизни по-другому
Размышляю ночью я и днем.

Если вы меня не отвезете,
Не смогу я здесь прожить и дня.
А умру (я об одном в заботе) —
Где вы похороните меня?

Эй, сноха, готовь мою одежду!
Поскорее деньги, сын, готовь.
Есть еще мой дом купить надежда —
Стану жить в своем жилище вновь...

...И когда вернулся он, мгновенно
Вышло все село его встречать,
Словно он вдруг вырвался из плена,
Словно он с войны пришел опять.

Нарушать на этот раз приличий
Даже Каракыз не стала: "Что ж,
Хоть сто лет живи. Блюдя обычай,
Хорони, кого переживешь".

От нее подобные приветы
Он еще не слышал – не привык.
За алгыш все посчитали это,
За проклятье посчитал старик.

Но вернулся он. Пускай не сразу.
И теперь — что б ни произошло —
Кто-нибудь из сыновей обязан
Возвратиться всё-таки в село.


Из тетради:
ЧУДО ВСЕЛЕННОЙ

Перевод с карачаевского И. Рыжикова
 
КОГДА Я УМЕР

Кто-то зло пошутил,
Дескать, умер Билал,
А другой подхватил
Неразумную шутку.
Я друзей умолял,
Я врагов обелял,
Я своих и чужих
Аракой оделял,
Я нарочно
По людным дорогам гулял,
Но молва расходилась
Упорно н жутко.

И однажды под вечер
К окну подхожу:
Все на месте,
Как было.
Привычно.
Как прежде.
Но с чего это —
Добрые люди, гляжу,
И сосед мой, и прочие —
В черной одежде?

Это что же выходит?
Какой-то элодей
От безделья
Придумает слово дурное,
И пожалуйста!—
Столько хороших людей
Со слезами идут
Попрощаться со мною?!

Ну, постой же!
Я так тебя к стенке припру!
Я ложусь,
Я глаза закрываю сердито:
"Вот на зло тебе, гаду,
Возьму и умру.
Пусть убьет тебя совесть,
Такого бандита!

Я лежу, затаился,
А сердце горит.
Наблюдаю: ресницы
Неплотно закрыты.
Слышу, кто-то
Над телом моим говорит:

— Жаль Билала,
Он был бы
Хорошим джигитом.
— Да, наверно, —
В беседу вступает другой.
Вынимает платочек,
Вздыхает трехкратно.
— Жалко славного пария,
Ты прав, дорогой.
Был здоровым таким...
— То-то и непонятно.

— Пусть простит ему боже
Любые грехи, —
Тут в беседу вмешался
Четвертый, —
К тому же,
Говорят, сочинял
Неплохие стихи.
— Нынче все сочиняют...
— Бывает и хуже...

Слово за слово,
Робко, душевно сперва,
Но потом осмелели,
Стесняться не стали.
И покойный услышал
Такие слова!...
Все припомнили тут,
До малейших деталей, —

И талант мой,
Который не ставят и в грош,
И характер несносный,
И чуб мой потертый...
Интересные вещи
Порой узнаешь,
Если думают люди,
Что ты уже
Мертвый!...
 
РАССТАВАНИЕ

Прощайте, милые деревья,
Чуть шелестящие листвой,
И ветви, полные доверья
Над пожелтевшею травой!

Я знаю,
Как меня вы ждали,
Невольно голову клоня.
Опять в неведомые дали
Вы провожаете меня...

Опять свисают
Ваши кисти, —
Я так легко их узнаю! —
Опять слетают ваши листья
На буйну голову мою.

Но я душевного прощанья
Своей слезой не омрачу.
Ни горьких слов,
Ни обещанья
От вас услышать не хочу.

Мне и того уже довольно,
Что в этой чуткой тишине
Вы листья желтые невольно
С печалью тянете ко мне.

В кругу друзей своих веселых
И сам я весело иду.
Что там,
В тех городах и селах?
Удачу встречу ли?
Беду?

Шагаю по дороге древней:
"Прощай, аул,
Прощай, родня!"
Нескоро, милые деревья,
Вы снова встретите меня!

Но встретите,
Живые кисти
Не с горя —
С радости клоня.
И будут ласковые листья
Опять ложиться на меня..
 
Я ВОВСЕ НЕ ИЗ ТЕХ

Пусть высохнут моря,
Пусть солнце отгорит,
Пусть мир сойдет на-нет,
В кромешной мгле затертым,-
Я вовсе не из тех,
Кто с грустью говорит,
Зачем мне нынче жить,
Коль завтра буду мертвым!?

Да, верно.
Это так.
Закон неумолим.
И я в свой час уйду,
И это непреложно.
Река, бросаясь с круч,
Умрет в земле долин.
А кто сказал, что мне
Такое невозможно!?

И будет литься дождь,
И будет падать снег,
И я в сырой земле
Остыну, онемею...
Но из-за этих дум
Я свой веселый смех
На миг не задержу.
Не стану.
Не посмею.

Беду одолевать
Я весело привык.
От горя и невзгод
Душа не стала злою.
Быть может, и смешно,
Но нравится мне бык,
Который вдруг пойдет
Сразиться со скалою!

Да, трудно постигать
Законы бытия.
А беды что считать?
Они и впрямь несметны.
Но пусть мой краток путь,
Пусть буду смертным я, —
Мечты мои светлы,
Дела мои бессмертны!

Да, сколько проживу,
И мне не все равно,
Но что мне мерить век
Лишь долготою жизни?
От камня, что пойдет
Стремительно на дно,
Порою на откос
Такая влага брызнет!...

Земля, что столько лет
Стыдилась наготы,
Земля, что лучших дней
И ждать-то перестала,
Такие выдаст вдруг
Красивые цветы, —
Невольно залюбуешься
Цветами!...
 
ШАГАЮ ТОЙ ЖЕ САМОЮ ДОРОГОЙ
Памяти Муссы Батчаева

Шагаю той же самою дорогой,
Которой шел большой поэт Мусса.
Я вижу те же самые отроги
И, может, слышу
Те же голоса.

И он глядел
На эти буераки,
И кажется,
Не знаю отчего,
Что лают
Те же самые собаки,
Что лаяли когда-то
На него!

Так хочется
Огреть их добрым дрыном,
Иль попросту
Ногою наподдать,
Да жалко:
Ну откуда этим псинам
Хорошего поэта угадать!?

Грозятся
Недвусмысленным оскалом,
Глазами кровожадными глядят.
А что осталось
Этим тварям малым,
Когда весь век
На привязи сидят!?

Идут года,
Меняется погода,
А им на той цепи и невдомек,
Что значит
Слово сладкое "свобода",
Свобода и для мыслей
И для ног...

Улягутся,
Насторожатся чутко,
Но так и не узнают никогда:
Как ни постылы эти
Цепь и будка, —
Совсем не в этом
Главная беда.

Там, вдалеке, —
Дубравы, горы, степи,
Но не манит их
Вольное житье:
Они уже привыкли
К этой цепи,
Они уже не могут
Без нее!...

Им ближе тесный кров
И стол обильный,
И чтоб не прерывался
Звон цепей,
Вовсю хвостом виляют
Перед сильным
И лают на того,
Кто послабей!

А если вдруг
Услышат звуки песни,
Заметят что-то новое,
Тогда —
Померкнет мир,
Ошейник станет тесен,
Как будто надвигается беда...

Шагаю той же самою дорогой.
Которой шел
Большой поэт Мусса.
Да, иногда подумаешь о многом,
Когда такие слышишь голоса!...
 
В МОЕМ СЕРДЦЕ

Девушка зальется звонким смехом
Где-нибудь в ущелье над ручьем, —
Этот смех
Отдастся гулким эхом
В сердце неприкаянном моем.

Чиркнет
По ночному небосклону
Рано отгоревшая звезда,
Мое сердце оборвется,
Словно
В нем непоправимая беда.

Корни сосен,
Уходящих в небо,
Каждой ветки
Гибельный излом,
Звон ручья,
Красивого, как небыль,
В сердце повторяется моем.

Так близка мне радость молодого
Родника,
Пробившего утес,
Что невзгоды повидавший
Вдоволь,
Вместе с ним
Я радуюсь до слез!

Быстрота влюбленного оленя,
Гордо возносящего рога,
Что мелькнет в чащобе
Серой тенью,
Мне близка, мила и дорога.

Корни, разрывающие камень
Где-нибудь в холодной вышине,
Словно к сердцу
Тянутся руками,
Греются
В сердечной глубине.

Знаю я,
Когда моя кончина
В изголовье
Встанет на часах,
То не боль,
Не горькая кручина
И не страх
Останется в глазах.

В них застынет
Небо голубое,
Летнее дыхание земли
И все то,
Что в жизни мы с тобою
Досказать друг другу не могли.

Встанешь ты,
Протягивая руки,
От печали голову клоня,
Но уже ни запахи, ни звуки
Не доходят больше до меня...
 
ПРИЗНАНИЕ

Девушка ступала —
Словно пела!
Нет, не пела —
Лебедыо плыла!
Всем, что так блестит,
Она блестела,
Всем, что так зовет,
Она звала.

Видела ли?
Видела дивчина,
Что с поклажей легкою
В руке
Встречные
Глазастые мужчины
Замирали,
Словно в столбняке.

Провожали
Жадными глазами,
Поневоле
Чувствуя тоску.
Уходили гордые,
А сами
Все тянулись,
Словно к роднику.

Что мужчины!
Травы и деревья,
Позабыв величие свое,
Полные ревнивого доверья
С ласкою смотрели на нее.

Шелестели вкрадчиво над ухом,
Наклонялись веткою тугой,
И земля
Стелилась мягким пухом,
Сладко замирая под ногой.

Грудились, толпились, цепенея,
Будто посходили все с ума.
А с какою нежностью над нею
Наклонялись ближние дома!

Девушка уже сама не рада
Этому вниманию в пути:
Никуда не деться ей от взглядов,
Никуда не скрыться,
Не уйти.

Не терзайся,
Милое творенье,
Хоть и я влюблен,
Не утаю.
Заходи в мое стихотворенье,
Обживай поэзию мою.

Занимай и горы,
И лужайки
И в селенье, и в моей судьбе,
Будь в ней полноправною хозяйкой,
И живи,
Как хочется тебе.

Мы с тобой
Такие сложим песни!
Только ты не уходи,
Молю.
Ну, а все другие —
Пусть хоть треснут,
Никому тебя не уступлю!
 
РЫБКА

Счастью беспокойному не веря,
Прыгнув над упругою волной,
Рыбка смотрит на далекий берег
Как там славно,
В зелени лесной!

Ни сетей,
Ни ядовитых пятен,
Ни зубастых ненасытных щук.
Мир и неогляден, и опрятен,
Благодать и солнышко вокруг!

Хочешь, зарывайся между грядок,
Хочешь, мойся,
Хочешь, загорай.
Вот уж где достаток и порядок,
Не житье,
А настоящий рай!

И однажды,
Как-то на рассвете,
Ловкий и смышленый рыбачок
Подцепил наивную не в сети,
Не в сачок,
А просто на крючок!

Как ни билась,
Ни рвалась упорно,
Не могла помочь уже вода.
Ах, каким безжалостным и черным
Показался берег ей тогда!...

Говорят, с той зорьки
Рыбья стая
Превратилась в малый косячок.
Рассказал о рыбке
Неспроста я:
Сам я
Попадался на крючок!
 
ВЛЮБЛЕННЫЕ

Собственно, а что тебе я значу,
Чтоб тебя, упрямую,
Корить? —
Одеваться так,
А не иначе,
С тем не знаться,
С тем — не говорить!?

Можешь одеваться,
Как захочешь,
С кем захочешь,
С тем и говори...
Посмотрела строго:
— Ты не очень!
Помолчи.
И руки убери!

Ты еще не муж мне,
Слава богу.
— А к чему ты клонишь?
— А к тому:
Становиться
Поперек дороги
Я не позволю никому!

— Никому? По правде?
— Несомненно.
— Но коль я —
Не друг и не родня,
Объясни тогда мне
Откровенно,
Для чего ты
Мучаешь меня!?
 
ИСТИНА

Нет, ни мудрец,
Что век свой прожил,
Ни полководец,
Ни поэт
Таким, как мог бы,
Стать не может,
Коль у него
Любимой нет!
 
КАК НЕ ДОГАДЫВАЛИСЬ МЫ

Совсем нехитрая примета.
Как не догадывались мы:
Чем больше в сердце
Будет лета,
Тем меньше места
Для зимы!
 
ЦВЕТЫ

Каждый вечер
На землю спускаются звезды,
Чтобы снова прижаться
К бутонам цветов.
В этот миг замирают
И воды, и воздух, —
Только тишь и туман
У прибрежных кустов.

Только тишь и туман.
Но послушай, послушай!
Ты не можешь не слышать,
Как нежно, без слов,
Соловьиною песней
Вливается в душу,
Что сокрыто
В таинственном слове "любовь".

Оседает роса,
Лепестки пригибая,
Как любовь, бесконечна,
Как лед, холодна.
Звезды к нежным цветам
Приникают губами
И прохладу росы
Выпивают до дна.

Золотыми ресницами
Льнут к изголовью,
Не ломая цветов,
Не сминая травы.
Эти звезды живут
Лишь одною любовью,
Без любви и они
Холодны н мертвы.

А когда наступает
Суровая осень,
Те живые цветы
До прихода весны
Звезды тихо и нежно
С собою уносят.
Посмотри, не они ли
На небе видны?

Как им радостно вместе
И сладко живется.
Разгораются в небе,
Скользят по волнам,
Заглядишься на них,
И в душе отзовется:
Хорошо бы, любимая,
Так же и нам!...
 
ВСЕ, КОГО ТЕРЗАЕТ ОДИНОЧЕСТВО

Все, кого терзает одиночество
И гнетет тоска по очагу,
Все, кому тепла простого хочется,
Приходите в гости. Помогу.

И тебя, безвестный путник скромный,
И тебя, одетый в мех и шелк,
И тебя, издерганный, бездомный,
Нелюдимый и голодный волк.

Ты не бойся, что собака рядом.
У собаки тоже сердце есть.
Гостя не обидит даже взглядом,
Из одной лохани станет есть.

Ей ведь тоже жить спокойно хочется.
Надоел зубов голодный щелк.
Я спою вам Песню одиночества.
Эту песню ты ведь знаешь, волк.

И загривок зря ты поднимаешь,
И ничуть не страшен твой оскал.
Глупый! Что ты в жизни понимаешь?
Кто тебя, бездомного, ласкал?

Детства было без году неделя,
А скорей, и не было его.
Подлые людишки углядели
Узкий лаз жилища твоего.

А потом...
Ну, что теперь об этом?
Ты один случайно уцелел.
Мир, что назывался белым светом,
Малыша не очень-то жалел!

Немотой своею устрашая,
Вьюга непроглядная мела.
А луна, холодная, большая,
Твоим красным солнышком была.

Никому и ничему не веря
На чужой далекой полосе,
Знаешь ты, что люди — тоже звери.
Прав ты, волк.
Но звери ведь не все!

Разве не согласен ты со мною?
Не согласен. Вижу по глазам.
Мой очаг обходишь стороною.
Приходи. Ты убедишься сам.

У огня по-братски сядем рядом.
Помолчим. Достанем кой-чего.
И не вой, пожалуйста, не надо.
Тошно и без воя твоего!...
 
ТЫ УШЛА...

Ты орлов видала
Однокрылых?
Или речки
С берегом одним?
У меня крылатым
Сердце было.
Ты ушла,
И что же стало с ним?..

ТРУДНО ЖИЛИ ПРЕДКИ НА ЗЕМЛЕ

В сенокос
Траву мечом косили.
С ним же
Выходили на врага.
Добрый меч
С почетом подносили
Другу
У родного очага.

Меч служил
Защитою герою
Среди гор,
Ущелий и лесов,
Им делили ужин
И порою
Двери запирали
На засов.

Если храбрый
В перехвате тонок,
Сравнивали храброго
С мечом.
Был настойчив
И смышлен ребенок, —
Называли гордо
"Кылычом".

Араку
Для свадьбы наварили, —
Те, что от души
Приглашены,
Молодым
С намеком говорили,
Дескать, меч
Нашел свои ножны.

Радуга была
На меч похожа.
Молния — опять же
Меч во мгле...
Как порой подумаешь:
А все же
Трудно жили предки
На земле!
 

* * *

Я — дерево.
Судьба моя жестока.
Стою, как в наказанье,
На скале.
Мне так невыносимо
Одиноко
На этой
Неприкаянной земле!

Чтоб удержаться,
Я хватаюсь цепко
За мертвый камень,
И опять стою...
Моя кора, —
Она подобна слепку —
В ней собственную маску
Узнаю.

Куда мне деться?
Ни податься к лесу,
Ни кинуться
В кипящую волну...
Стою, как изваянье,
Над отвесом,
У собственного мужества
В плену.

И днем, и ночью,
И зимой, и летом
Само себе и жертва
И палач.
Одним и тем же
Серо-бурым цветом
Томит кора,
Хоть радуйся,
Хоть плачь.

Не снять, не сбросить
Каменной одежды.
Мне скалы —
И соседи, и родня.
Веселый цвет,
Зеленый цвет надежды
Ни разу
Не порадует меня.

Гнетет и давит
Каменное платье.
Так давит, —
Не спасает забытье.
Оно на мне,
Как вечное проклятье,
Немое одиночество мое.

Мне с ним не разминуться,
Не расстаться.
Навек печатью
Скованы уста.
Не всем дано
На высоте остаться,
Но для чего мне
Эта высота?

Она мертва,
В ней жутко,
Как в пустыне.
Ни голоса,
Ни посвиста крыла.
Над головой
Бездонно небо стынет,
У ног — такая ж
Мертвая скала.

Расщелина,
Бездонная траншея,
Чернеет наподобие змеи,
И не поймешь,
Подвешено за шею,
Или за корни цепкие свои.

Где явь? Где сон?
Смешались быль и небыль.
И только зори
Да снега вдали.
Ни прикоснуться
Головою к небу,
Ни дотянуться
Корнем до земли.

Кому я надо?
Но в порыве древнем
Расти, цвести
И род свой продолжать,
Я так стремлюсь
К друзьям своим деревьям,
Что кажется,
Скале не удержать.

Внизу отары,
Шумные дубравы,
И лоскутки
Возделанных полей,
А здесь, вверху, —
Безмолвие да слава
О легендарной
Стойкости моей.

Но если так
И нет к земле возврата,
Хотело б я
В судьбе, что нет лютей,
Быть деревом,
Которое когда-то
Священным
Почиталось у людей.

Был век их краток
И до жути труден,
Но понимая все
По существу,
Открытые
Доверчивые люди
К нему тянулись,
Словно к божеству.

И я прошу,
Как дети просят хлеба,
Хотя и не умею
Говорить:
— Судьба моя!
Дай прикоснуться к небу
И подвиг Прометея
Совершить!

Я дерево.
Но жребий мой ужасен.
Бессменно
Прозябаю на скале.
Простор вокруг
Необозрим и ясен.
Но ведь зачем-то
Надо я земле!...

ОБ УШЕДШИХ ГЕРОЯХ

Вас уж нет.
А те, что вслед за вами
Появились в свой урочный час,
Ах, какими стертыми словами
Нынче говорят они о вас!

Их послушать...
А чего их слушать?
Вы в сраженьях честно полегли.
Если бы, молчание нарушив
Из земли подняться вы могли,

Разорвали корни бы и сучья,
Встали из окопов и травы,
В норы бы зарылись по-барсучьи
Многие сегодняшние львы, —

Те что гордо гривы поднимают,

Говорят с апломбом, как в кино...
Да, они отлично понимают,
Что подняться вам не суждено.

Не вернетесь. Но они, сдается,
Просчитались: в будущих веках
Каждый из ушедших остается —
Кто в потомках,
Кто в учениках.

Пусть рассветы
Над землею реют,
Пусть проходят
Люди и года,
Мужество и честность
Не стареют
И не умирают
Никогда!
 
МУЖЧИНЫ

Как ни издевалась бы
Судьбина,
Как бы ни глумилась
Без стыда,
Воины,
Отважные мужчины,
Ей не покорятся никогда.

Возвратятся под родную кровлю
С поднятою гордо головой.
Так земля пропитанная кровью,
Зарастает новою травой.

У Вселенной —
Ни конца, ни края.
Множеством миров населена,
Но сама,
Горя и не сгорая,
В сердце вся вмещается она.

В синей бездне
Млечный путь дымится,
Неподвластный никаким ветрам,
Потому, наверно, и стремится
Сердце
К неизведанным мирам.

И когда настанет та минута —
Расставаться с телом навсегда,
Улетит восторженно и круто
И растает в небе без следа.

Сложат мне бесчувственные руки
На пустой безжизненной груди...
Только я
Не жажду той разлуки.
Сердце!
Ты прощаться погоди!

Видишь, как весенние порывы
Сокрушают белые снега,
Как река
В безудержном разливе
Рушит, затопляет берега,

Зеленя напористо и густо,
На припеке снова в рост пошли...
Как я счастлив,
Глядя на это буйство,
На этот праздник неба и земли!

Только что же это?
Над скалою,
Где дымятся мокрые кусты,
Молния
Изломанной стрелою
Ринулась с гремящей высоты.

Не понять,
За что такая кара
Этим гордым скалам и полям.
Вздрогнул я,
Как будто тем ударом
Раскололось сердце пополам.

Только все не кончилось на этом.
Да и где жестокости предел?
Со скалы
Стремительней кометы
Угловатый камень полетел.

Он летел быстрее и быстрее,
Как неотвратимая беда,
А внизу
Маняще жизнь пестрела,
Голубела талая вода.

И тогда подумал я невольно:
Это ж только
Молния одна!
Ну, а если
Над родимым полем
Разразится новая война!

Горе
Неизбежно горе множит.
У него другого нет пути.
Человек,
Лишь он один и может
Этот мир от гибели спасти.

Потому что
Сколько бы судьбина
Яро ни глумилась без стыда,
Только настоящие мужчины
Ей не покорятся никогда!

В небе гром,
Клубящиеся тучи,
Молнии взрывают синеву,
А земля
Привольно и могуче
Гонит в рост
Побеги и траву!...               

СЕРДЦЕ И КИНЖАЛ

Я тяжелее с левой стороны:
Там мое сердце с болью и тревогой
За мир, где слишком мало тишины,
За каждый кустик у любой дороги.

Но я и леггче с левой стороны:
Там сердце, окрыленное мечтами.
Они ясны, они надежд полны,
Они меня возносят к небу сами.

Я горец.
Говорить напрасно мне:
Я с детства знаю,
А не только слышу —
Кинжал всегда —
На левой стороне,
Но сердце,
Сердце неизменно выше!

Моя земля
Свободна и горда,
Зазря из ножен
Меч не вынимает.
Так пусть никто,
Нигде и никогда
Превыше сердца
Меч не поднимает!

Пусть в нем живут
И солнце, и луна
И луг заречный,
Что росою вышит,
И та,
Почти святая,
Тишина
Которую
Лишь только сердце
Слышит!
 
НЕ НАДО РЫДАТЬ ОБО МНЕ

Сказать я могу справедливо
Своей ненаглядной родне:
Когда упаду я с обрыва,
Не надо рыдать обо мне.

Погиб я не в пьянке
Под праздник,
Упал не в слепом забытьи.
К вершине своей
Без боязни
Я шел, дорогие мои,

И тот, кто по дружбе захочет
Останки мои отыскать,
Напрасно пускай не хлопочет:
Я умер, джигиту под стать.

Я шел не тропой Бийнёгера,
Не в лес, где пасется марал.
О грязный приклад браконьера
Я рук своих не замарал

С открытой душой
К твердыне
Я шел,
Чтобы выше залезть,
А так умирать
И поныне
Дается не всякому честь!

И вы никого не вините,
И там, где живут
Лишь орлы,
Без музыки похороните
В расщелине горной скалы.

Склонясь, помолчите пристойно.
И тут под журчанье ручья
Уснет хорошо и спокойно
Душа молодая моя.

Ее на той верхотуре
Никто не посмеет будить,
И только бесстрашные туры
По выступам будут бродить.

Но если когда-то мужчины
Сойдутся в кружок у огня,
Они поглядят на вершину,
И вспомнят, быть может,
Меня!
 
НЕЛЮДИ

Печально!
Но ведь есть такие люди:
За всех и все
Душа у них болит.
Но как?
Удача крупная? —
Осудит.
Успех? —
Он непременно умалит!

Подковырнуть,
Сказать другому гадость,
Стравить друзей, —
На это он мастак.
Беда других —
Ему такая радость, —
Сияет, как начищенный пятак!

Куражится, хихикает, довольный:
Обтяпал-таки дельце,
Лиходей!
Глядишь,
И задаешь вопрос невольно:
Ну что ж у них
Осталось от людей?

С улыбочкою
Ходит горделиво,
С ехидным смыслом
Рассыпает смех...
Но если разобраться
Справедливо,
Задуматься, —
Ведь он несчастней всех!

Изводится!
А жил бы, как другие,
И мог бы
Преспокойно век прожить.
Так нет же!
Роет сам себе могилу...
Но тут он прав:
Таким недолго жить!

НАВСТРЕЧУ СВЕТУ

Дается жизнь не дешево, —
В народе говорят.
Так будем ждать хорошего,
Как писем ждет солдат.

Заботливою,
Грозной ли
Судьба на нас падет, —
Дождемся!
Рано, поздно ли
Хорошее придет!

С большой ли,
С малой ношею
Нам справиться дано, —
Достойное, хорошее
Наступит все равно.

Порою гость непрошенный
Дороже нам вдвойне,
Так будем ждать хорошего
В родимой стороне;

А счастье, —
То, что выдано,
Нам жить да поживать,
Ни под какими видами
Его не отдавать!

Беречь, как встречу первую,
Как первый нежный взгляд,
Как дом,
Как дружбу верную,
Как Родину — солдат.

А если горе горькое
Нечаянно придет, —
Не прятаться за горкою
От болей и забот.

Хотите быть счастливыми
В своем родном краю,
Так будьте терпеливыми,
Как раненый в бою.

Дается жизнь не дешево, —
В народе говорят,
Так будем ждать хорошего,
Как писем ждет солдат!
 
ОРЛЕНОК

Орленок сел на свежий стог.
Нахохлился. Крылами машет.
Как знать?— под небом занемог?
Понравилось ли поле наше?

Глядят, смеются косари,
И даже бросили работу.
— Что, брат, ослаб?
— Не говори!
— Попался?
— То-то и оно-то!

— Глядит — совсем, как человек!
У стога сгрудилась бригада.
— Чтоб выжить
В наш идейный век,
Тут, брат, родиться
Сильным надо!

— Теперь табак твои дела!
— Глядите!
Он же клюнуть ладит!
— А как ты думал?
Сын орла,—
Он просто так
На стог не сядет!

— Теперь уже не воспарит!
— Напрасно крылья поднимает!
...Как он смешон,
Кто говорит,
Что птица нас не понимает!

Орел выслушивать не стал,—
Мы убедились в этом сами.
Могуче крылья распластал,
И воспарил под небесами!
 
СТАРЫЙ ТУР

Я старый тур.
Лежу усталый.
А рядом —
Горная река.
Шумит, дробится
Вал за валом,
Бежит в грядущие века.

Как старый воин
Из траншеи,
Гляжу на скалы,
На луга.
Все ниже, ниже
Клонят шею
Мои тяжелые рога.

Меня уже
Томит не голод,
А только
Смертная тоска.
А мир кругом —
Все так же молод,
Весь, до последнего ростка.

Заметно силы истекают,
Уже не встать со скал седых,
Но в сердце
Искры высекают
Удары туров молодых.

Оно забьется, запылает,
Но побороть не в силах мглы.
И только молодость былая
Пытливо смотрит со скалы.

...Вот я ребенок.
Весь облизан.
Стою на тоненьких ногах.
А срез огромного карниза,—
Он тут же рядом,
В двух шагах.

Еще я слаб
И запинаюсь,
Не знаю даже
Счета дней,
И только в страхе
Прислоняюсь,
Жмусь к теплой матери своей.

Но понемногу, понемногу—
Как эта память дорога!—
Густеет шуба,
Крепнут ноги
И завиваются рога!

С тревогой мать
Глядит с откоса,—
Их не забыть,
Мгновенья те —
Как я взбираюсь
На утесы,
Резвясь на страшной высоте...

И вдруг
Меняется картина—
Как больно
Это вспоминать! –
Седая снежная лавина.
Как пеной,
Закрывает мать.

Он и сейчас
Как будто рядом,
Тот страшный блеск
Начала дня.
Мать неотрывным
Долгим взглядом
Прощально смотрит на меня.

Седые скалы
Виснут хмуро—
Как это было все давно!—
Быть вожаком
Отважных туров
Совсем не каждому дано!

Он был любим.
Такой награды
Достоин в жизни
Не любой.
Свое доверчивое стадо
Он вел умело за собой.

Мог увести
В рассвет янтарный
Почти на грани облаков,
И от охотников коварных,
И от прожорливых волков...

Но скалы —
Будто охладели
И прятать больше не могли.
Но не охотники-злодеи,—
Тебя года подстерегли.

Подстерегла, настигла старость.
О, это бремя долгих лет!
От этой неизбежной кары
Зашиты не было и нет!

Лежу усталый у дороги,
А может, это лишь обман?
Хладеет кровь,
Слабеют ноги,
В глазах
Сгущается туман.
Дымок рассвета—
Чуть коснется,
И словно сразу
Тенью стал.
Да, жизнь ушла,
И не вернется,
Но тень осталась
Между скал.

И звезды,
Что в ручье дрожали,
Светясь
Почти у самых губ,—
Теперь их дивный свет,
Пожалуй,
На небесах
Далек и скуп.

Но если жизнь
Сравнить с горами,
Или со звездами,
Они,
Искринкой малою сгорая,
Уже почти
И не видны.

Какая разница?
Вчера ли?
Или сегодня,
Вот сейчас,
Мгла ненасытная,
Сырая,
Придет, опустится у глаз...

Уже далеких скал
Не видно,
И только гулами дразня,
С горы
Спускается лавина —
Наверно это
На меня...

ЧЕЛОВЕК И ДЕРЕВО

Дождь,
Льющий словно из ведра,
Он без конца
Не может длиться,
И яро хлынувший
С утра,
Внезапно,
Как и начал литься,
Вдруг перестал.

И человек,
Что прятался под кроной робко,
С улыбкой поглядел на свет,
На солнцем залитую тропку,
И потянулся к топору.

И дерево,
Что так прилежно
Спасало в ливень
И в жару
В тени оберегало нежно,
То дерево,
Где так любил
Стоять, уверен и спокоен,
В знак благодарности
Срубил,
Без жалости
Под самый корень!..
 
СЛЕД

Взгляни на четкий след колес,
Что змейкой
Тянется с откоса:
Чем больше воз
Хозяин вез,
Тем глубже
Мяли грунт колеса.

Мой друг!
Таков и наш удел!
Всем по заслугам
Воздается:
Чем больше
Совершил ты дел,
Тем дольше
След твой остается!
 
В ПУТИ

Много раз я падал на дороге,
В жизни оступался много раз.
В синяках бока мои и ноги,
Фонари не меркнут возле глаз.

Доставалось!
Но сказать по чести:
Берегла меня
Судьба моя:
Дважды
На одном и том же месте
Никогда не оступался я!

Более того,—
Чем каменистей,
Чем труднее
Предстоял мне путь,
Тем смелее
У вершины мглистой
Непогоде подставлял я грудь.

Многим я
Судьбе своей обязан:
Повидал я
Всякие края,
Ведь не спотыкается ни разу
Лишь одна
Ползучая змея!

Да, мой путь
И каменист и труден.
Был и праздник,
И неправый суд,
Но ведь люди—
Потому и люди,
Что они идут,
А не ползут!

ВОСПОМИНАНИЕ

1
В горах сильней
И резче ветерок,
Но он стихает,
Заблудившись в чаще,
Но мудрость...
Мудрость ходит без дорог,
И кровь кипит,
И сердце бьется чаще.

И вновь душа
У мудрости в долгу,
И вновь она
Заходится от счастья.
Так камень,
Преграждая путь врагу,
Сметает все
И бьется сам
На части.

Я камню брат.
Судьба у нас одна.
И нет судьбы
Почетнее и выше.
Мне камень —
И опора, и стена,
И мой очаг,
И мой порог,
И крыша.

Он для меня —
Начало и конец
Всего, что почитается
От века.
Отвага благородная
Сердец,—
Она моя единственная Мекка.

...Скала. Ущелье.
Неширокий лаз.
Во мраке — тени.
Бродят нелюдимо.
Прошли века,
Но вижу, как сейчас,
Все, что когда-то
Здесь происходило.

В пещерный лаз
Не проникает свет.
Что он таит?
Какие прячет беды?
..Легенду эту
Рассказал мне дед,
А сам он слышал —
От родного деда.

2
Враги лавиной двигались,
Как сель.
Глаза узки,
Слова — как крик вороны.
Посланники
Неведомых земель,
Поправшие и клятвы,
И законы.

Горячей кровью
В складках епанчи
Легла заря
На плечи их крутые.
Была ли это
Армия Джучи?
Или орда
Раскосого Батыя?

Не в этом суть.
Кто б ни был
Этот враг,
Что к нам пришел
Непрошенно-незванно...
Все явственней,
Неотвратимей шаг,
Пыль от копыт
Мешается с туманом.

Идет орда,
Как туча серой мглы,
Сильна, хмельна,
Уверена в удаче...
"Но разве мы — не горцы,
Не орлы?
Или тут кто-то
Думает иначе?"

Суровым
И порой не по годам
Расчетливым
Был наш далекий предок.
Придет беда,—
На гуще не гадал,
Все взвешивал,
Судил и так и этак.

Перед старейшим
Кто же устоит?
Но от советов
Чести не убудет.
Всех выслушал
Седой, как лунь, старик,
И говорит:
— Я так считаю, люди.
Вы видите,
Все ближе вражья рать,
Все явственней
Ряды ее густые.
Не будем время
Попусту терять,
А сделаем вот так:
Все молодые,
Все те, кто телом
Ловок и силен,
Кому бояться
Ничего не надо,
Врагу надежный
Создадут заслон,
Хорошую и крепкую
Преграду.

Победы наши
Сами не растут.
Что ж время зря
Терять на разговоры?
Кто посмелее,
Оставайтесь тут,
А остальные—
Поднимайтесь в горы.

В один кулак
Всю силу соберем,
Не рады будут,
Что сюда полезли.
Что пользы,
Если вместе мы умрем,
Род прекратится,
Навсегда исчезнет.

Идите в горы,
И среди снегов,
В глухих ущельях
И на скользких кручах
Смотрите,
Берегите стариков:
Они мудры.
Плохому не научат.

Оберегайте женщин
Пуще глаз:
Руками их
Все доброе творится.
И будут дети
Подрастать в свой час,
И все, как было,
Снова повторится.

Трудней всего
Детишек уберечь:
Они ж не знают,
Как коварны горы,
А завтра им
Держать придется меч,
И быть защитой нашей
И опорой.

Ну, вот и все,
Что я хотел сказать.
Старик подумал
И добавил тихо:
Коль будем живы,
Встретимся опять,
А нет, ну, что ж,
Не поминайте лихом.

Пусть каждый сам
Свой жребий изберет.
Я не скажу,
Что нет для слез причины.
Но умирать почетно
За народ,
А горцы умирают,
Как мужчины!

Я стар уже.
Я смерти не боюсь.
И пережил,
И повидал я много...
Итак, друзья,
Счастливой вам дороги,
А я в отряде
Старшим остаюсь.

3
Семь дней
Жестокий длится бой,
Семь ран
У каждого джигита,
Но стойко
Держится любой,
И горы
Наглухо закрыты.

Уже их горсточка всего.
Слабы и валит с ног усталость.
И целого ни одного
Меча в отряде не осталось.

А враг
Пока еще силен,
Хватает стрел
И войска много.
Он окружил
Со всех сторон,
И неоткуда ждать подмоги.

Час-два
Осталось жизни всей.
Старик невольно
Хмурит брови.
Глядит он,
На своих друзей,
На камни,
Красные от крови.

— Да, мы стояли
До конца,
Мы слово верности
Сдержали.
Джигитов честные сердца
В бою
От страха не дрожали.

Мы — горцы.
Так уж повелось.
И занимать не нам упорства.
Их было больше, чем волос
На голове любого горца.

Мы приняли
Неравный бой.
Трусливо не считали раны.
По семь врагов
Из вас любой
Сразил на честном поле брани.

Рука усталая дрожит,
Но сердце горское
Спокойно.
Осталось нам
Немного жить,
Давайте же
Умрем достойно.

Опора края своего,
Докажем,
Как и были,
Вместе,
Что нет на свете ничего
Превыше мужества и чести.

Напрасно тешится орда.
Пусть мы врага не победили,
Но не допустим никогда,
Чтоб нас,
Как пленников, водили.

Был хитрым и коварным враг.
Побед он одержал немало.
Но то, что видел он в горах,
Никак не ожидал, пожалуй.

Нет, брать он пленных не спешил:
"Успеется.
Куда им деться!"
И опрометчиво решил:
Те лезут в горы —
Оглядеться.

"Ну, что ж, пусть лезут,
Поглядят
В последний раз
На местность эту,
Ведь ни вперед
И ни назад
Им все равно
Дороги нету."

Ни стонов
От тяжелых ран,
Ни слов гортанных
Он не слышал.
А горцы лезли по горам,
Все поднимались выше, выше.

Достичь уступа той скалы,
Нависшей над дорогой кручи,
Могли лишь горные орлы
Да хмурые седые тучи.

Вот горцы
Сдвинулись плотней.
Последние рукопожатья.
И вдруг метнулись вниз,
Камней
Не выпуская из обьятья!

И вот уже не разобрать,
Где человек,
Где камень дикий.
Оцепенела вражья рать.
Столпотворенье.
Стоны.
Крики.

А их все больше,
Тех камней.
Гром нарастает —
Так им тесно,
Как будто с кровью
Тех парней
Сама гора
Рванулась с места
И развалилась на куски,
Все на своем пути сметая.
Все дальше,
Яростней броски,
Все гуще
Каменная стая.

Смешалось все.
И только страх
Да жуткая неразбериха.
Но скоро
Замерло в горах,
Как на погосте,
Стало тихо...

4
И снова так же
Ветер дул
Туманно хмурились вершины.
Переселив родной аул,
На помощь
Бросились мужчины.

Глядят:
Кому ж тут помогать?
За потрясенной горловиной
Навек уснула вражья рать
Под этой каменной лавиной.

Лишь кое-где
Едва видны,
Сведенные в последней муке,—
То голова,
То часть спины,
То переломанные руки.

Стоят у пенистой струи.
Река играет, серебрится.
"С врагом понятно.
А свои?
Они ж не могут испариться!"

Еще невольно взгляд искал
Своих
С надеждой и тоскою,
И тут на кручах,
Между скал
Они увидели такое!..
...........................................
Пройдет легенда
По векам,
И будут детям
Петь горянки,
Как собирали
По кускам
Героев редкие останки.

Теперь уже не помнят, нет,
Кто шел с войною
Той порою,
Но вечной памятью согрет,
Любовью вечной
Путь героя.

Годам не стишить
Этих ран,
Не снять другими именами.
Нет, не погибли храбрецы -
Они уже навечно с нами.

От них такой глубокий след
Остался на землице милой,—
Кавказский голубой хребет
Сам стал
Их братскою могилой!..
 
УХОДИШЬ

Уходишь. Один остаюсь.
В безбрежность
Твой след напечатан.
Какая вселенская грусть
На этом снегу непочатом!

Уходишь. Как сон. Забытье.
Как зорька холодная с неба.
Лицо дорогое твое
Белее сыпучего снега.

Уходишь. Понять не могу,
Как вышло:
Пустой и покорный,
Стою не на белом снегу,
А будто над пропастью черной.

Уходишь. Сейчас я умру.
Не знаю, воскресну ли снова.
Ледышкой на стылом ветру
Замерзло прощальное слово.

Судьба! Я большой. Я смогу.
Уйду, о себе не печалясь.
Чтоб только на белом снегу
Те следы никогда не кончались!
 
ТУДА, ГДЕ ВЕРШИНЫ

От слов пустых,
От мелочных дерзаний —
Туда, туда,
К долинам и горам,
Где тишина —
Певуча, как сказанье,
Где синь-туман
Курится по утрам.

Туда, туда,
Хоть на одно мгновенье,
Где даль полей
Чиста до синевы,
Где облака
Скользят летучей тенью,
Едва касаясь
Неба и травы.

Туда, туда,
Где валуны, как вехи,
Где только ты
Да тишь,
Да соловей,
Где можно
Всей душою,
Без помехи
Послушать голос
Совести своей.

Не прикоснуться,
А войти в природу,
Как ветер,
Что качает дерева,
Как облако,
Что окунулось в воду,
Как эти звезды,
Горы и трава...
 
ОТ РАДОСТИ

Я весело девчонке подмигнул.
Та улыбнулась,
И, скажи на милость,
От радости
Я тут же сиганул
На облако,
Что там, внизу, дымилось!
 
СТРАННЫЙ МИР

Такой подвох
Подкинул бог,
Когда свой мир составил,
Что даже черт
До смерти горд,
Что шеф его —
Сам дьявол!
 
ВЕСНА МОЯ

Весна моя!
Не я ль тебя просил:
— Приди, приди
К назначенному сроку,
Чтоб снова
Теплый дождик моросил
На скалы,
На траву
И на протоку!

Я понимал:
Ты можешь опоздать,
Но не придти,—
Быть не могло такого!
И чтоб тебя
Пораньше увидать,
На стылый берег
Выходил я снова.

"Придешь, неправда!
Будешь, как всегда,
Такой же милой
И такой же нежной.
Вон, несмотря на снег
И холода,
Уже пробился первый цвет –
Подснежник.

Кто может так,
Как он тебя, любить?
Его ль вина,
Что раньше срока вянет?
Нет, он не стужей,
Не зимой убит,—
Он умер оттого,
Что был обманут.
 
Он так спешил
Увидеться с тобой,
Он так упорно
Рвался из-под наста!".
Не так ли сердце?
Чтоб утишить боль,
Оно всегда
Найдет себе лекарство!

Душевный жар
Снежком припорошит,
Порывы страсти
Охладит смиреньем,
И под лучом
Раскрыться не спешит,
А долго, долго
Смотрит с подозреньем..

И все-таки, и все-таки,
Клянусь:
Чуть станет посветлей
В моей квартире,
Я, как всегда,
Растаю, обманусь,
Что ты одна—
Единственная в мире!

РАННЕЕ УТРО

Птичий щебет
Разбудил меня.
Вскакиваю: странно,
Что со мною?
Так и надо
У истока дня?
Или вправду —
Крылья за спиною?

Я запеть
От радости готов:
Так легко мне
Все дела даются.
Маленькие радуги
Цветов,
Словно дети малые,
Смеются!

Жизнь моя, любовь моя!
Молю
Будь такой,
Как в это одночасье!
Я с чего-то
Так тебя люблю,—
Кажется, вот-вот
Умру от счастья!

Здравствуй,
Непоседа-ручеек!
Ты мне рад?
По правде рад?
Спасибо!
Угодивший
В твой живой поток,
Светел
Даже камень-неулыба!

Никогда не жалуясь судьбе,
Так умеешь
Врачевать ты раны,—
Могут позавидовать тебе
Все моря,
А то и океаны!

Жажды те моря
Не утолят.
Ты не мал,
Но надо торопиться.
Вон мальчонка
Гонит в луг телят,
Он, конечно,
Подойдет напиться.

Вон бугай,
Здоровый, как гора,—
Аж косит глазами
От задора.
Разревелся
С самого утра,
Что никак не может
Сдвинуть гору!

Бык упрям.
Не по себе ему.
От насмешек
Некуда деваться.
Но коровы
Знают, что к чему,
Над быком
Не станут издеваться!

Смотрят:
Не печалься, старина!
За попытку
Кто тебя осудит?
Ты с горой не справился?
Она
Сыну твоему
По силам будет!

Я вскочил сегодня
На заре.
Мысли четки,
Сердце бьется звонко.
Погляжу, и вправду:
На дворе
Жеребец
Принес мне жеребенка!*

*В этом стихотворении использовано карачаевское поверье: кто рано встает, у того жеребец приносит жеребенка. Соответствует русскому: кто рано встает, тому бог дает.
 
ТРЕВОГИ

Может, легче
Усмирить орла,
Выкурить медведя
Из берлоги,
Чем изгнать
Из отчего угла,
Чем из сердца
Вытеснить тревоги.

Не избыть,
Не заглушить трудом
Ни наедине,
Ни принародно.
Ни землянка,
Ни высотный дом
От нее, жестокой,
Не свободны.

Даже если
Обратиться в суд,
Где решают
Все людские споры,
От нее не спрячут,
Не спасут
Никакие стены и запоры.

Днем и ночью,
Как ее ни прячь,—
На часах
У отчего порога,
Как не знавший жалости
Палач,
Эта неизбывная тревога.

Что, коварной,
Надо ей от нас?
Как она пришла к нам
И откуда?
Днем и ночью
Не спускает глаз,
Щерится,
Как выродок-Иуда...

Что скрывать?
Копает глубоко.
Хочет мнром
Править безраздельно.
Да, терпенье наше
Велико,
Только и оно —
Не беспредельно!
 
Я БОЮСЬ...

Нет, не смерти,
Не сырой могилы
Я боюсь –
Куда от них уйти?—
Я боюсь,
Что выдержки и силы .
Хватит мне
Всего на полпути.

Я боюсь
На этом свете белом
Вовремя на помощь
Не поспеть,
Лучшую работу
Недоделать,
Дорогую песню
Не допеть!..

О, ЕСЛИ БЫ...

О, если бы
Тебя увидеть снова!
Так просто
Я б тебя не отпустил!
Нашел бы
То единственное слово,
Которое...
Уж я бы осветил!

Я подошел бы
Прямо, без боязни,
Мол, так и так...
Но что там говорить!
О, если бы судьба,
Как лучший праздник,
Могла мне снова
Встречу подарить!
 
ЛЕКАРСТВО

Ядовит ты, враг мой,
Ядовит!
Только яд
Пускал бы ты не часто,
Если б знал,
Что тот,
Кто яд доит,—
Он из яда
Делает лекарства!
 
ПОСМОТРЕТЬ БЫ ЕЙ В ГЛАЗА

А это что еще за птица,
Любовь?
Такая егоза!
Вот за крыло бы ухватиться,
Да посмотреть бы ей в глаза!
 
СЕМЬ БУКВ

Ты — семь слоев земли
И семь слоев небесных,
Ты — словно метеор,
Упавший невзначай,
Вместивший ровно семь,
Но семь таких чудесных!—
Таких певучих букв,
Родной мой КАРАЧАЙ!

Как будто семь чудес
Для радости и чести
Сошлись,
Чтоб разделить
И радость и печаль,
Семь самых звучных букв
Соединились вместе,
Чтоб раз и на века
Составить — КАРАЧАЙ!
 
ДВУСТИШИЯ

Нежнее ласковой струи
Негромкий зов былых привычек.
Я сплел двустишия свои
По образу твоих косичек.

Но ты их срезала.
Вполне
Могла бы чем другим обидеть.
Как непривычно
Больно мне
Теперь двустишья эти видеть!
 
ЧУДО ВСЕЛЕННОЙ

Всем можно
Наглядеться всласть,
И жажду утолить,
И голод.
Уляжется
К дорогам страсть,
Наскучат и жара,
И холод.

Но женщина!—
Какой секрет
В нее вложила
Мать-природа?
Любимых глаз
Небесный свет
Манит
В любое время года!

Под ветром
Клонятся цветы,
На них играет
Тонкий глянец,—
Мне кажется,
Что это ты:
Твои уста
И твой румянец.

Все чудо —
И река, и лес,
И дождь, и снег,
И лютик тленный,
Но женщина,—
Таких чудес
Еще не знали во Вселенной!
 
СМЕРТЬ

Меня так прихватило раз,
Что начал смерть я звать.
Я знал, что умный
В горький час
Не заставляет ждать.

Потом поправились дела.
Нагрянули друзья.
И тут-то старая пришла:
— Ты звал?
Ну, вот и я!

— Приятно слышать.
Точно звал.
Вот фрукты.
Вот вино.
Но чтобы долго так не ждал,
Скажу тебе одно:

Поскольку ясно не вполне,
Что будет впереди,
Уж лучше, милая,
Ко мне
Совсем не приходи!
 
СКАЛА НАРТОВ

В туманной долине
Где выше трава,
Где плотные тучи
Свинцово нависли,
Маячит скала,
Как моя голова:
Ее одолели
Тяжелые мысли.

Кругом недоверье,
Вражда и обман.
Все то же
И так же,
Как было от веку...
Густой пеленою
Клубится туман
И медленно, плавно
Спускается в реку.

Смещаются тени
В седой полумгле,
И кажется, это —
Не клочья тумана,
А сами морщины
Бегут по скале,
И каждая схожа
С волной океана.

За каждою складкой —
Века и века,
Удары судьбы,
Перепады погоды.
Скала — как морщинистый
Лоб старика,
Который давно
Позабыл свои годы.
 
Ему нелегко!
Повидал старина!
Оставили след
И потери, и горе...
Как будто скалу
Размывала волна,
Гремящий прибой
Неспокойного моря!

Не просто на части
Разбить и убить!
Как видно, неплохо
Вода потрудилась!
Но чтобы в пучине
Тебя утопить,
Такая, наверно,
Еще не родилась!

Попробуй вершину
От бурь уберечь,—
От знойных ветров
И дождя проливного!
Вот так и язык наш,—

Гортанная речь,
Отважного горца
Правдивое слово!..

Какие раздумья
Морщины таят,
Какие порывы
Туманом затмило?
И все-таки верится:
Вечно стоять
Могучему нарту,
Ровеснику мира!

ИЗ ТЕТРАДИ:
РАДУГА НАД ПРОПАСТЬЮ

Переводы Виктора Яковенко
 
РАССВЕТ

Вот и снова летний рассвет...
В сердце так просветленно сейчас,
Словно нежный
Струится свет
Из глубин
Голубых твоих глаз.

Потянулись руки мои
В эту чисто-прозрачную синь,
К звуку тонко звучащей струи
На листочках
Зеленых осин.

Солнце красит в розовый цвет
Все вершины окрестных гор,
Будто вижу
Из детских лет
Свой смешной
Рыжеватый вихор.

Солнце
Множеством солнц
Разлилось,
Запылало в холодной росе...
Сгинет черная
Зависть и злость
В этой доброй и нежной
Красе.

Не стареет
Рассвет на земле —
В чудном облике
Женской души.
Счастье утра,
Как угли в золе,
Непогасшим теплом дыши!
 
РАЗДУМЬЯ ДЕРЕВА

"Если бы не было
Этих корней,
Если б они
Не держали меня,
Я б на земле
Не осталось ни дня,
К звездам стрелой
Вознеслось бы над ней...
Выходит, что корни —
Мои враги,
Нелепейший тормоз —
Корни мои,
Ведь света не видят они,
Ни зги,
Неведомы им
Орланов бои.
Невежество
Старых, корявых корней
В землю сырую
Тянет меня,
Чтоб крест от меня
Остался над ней,
Смиренно могилу мою осеня.
Если бы не было
Этих корней,
Что гирями виснут
У нас на ногах,
То я, поборов притяженье и страх,
В бездонное небо
Взлетело б над ней!" —
Так думало дерево
В шуме ветвей,
Но дума иная
Рождалась во мгле:
"Если бы не было черных корней,
Кто б меня поднял
На этой земле?"
 
СЛОВА МАТЕРИ

Не будь таким,
Как тот, кто горе сеет,
Но и таким,
Кто без забот-кручин,
Лишь сам изведав горе,
Поумнеет,
Не будь таким, мой сын!

Не будь из тех,
Кто о добре судачит,
Слов напророчит короб не один.
Добро творят
Достойные,
А значит —
Будь лишь таким, мой сын!
 
НАШ МИР

Безмолвна ночь
В разливе тысяч звезд.
Роятся звездами в душе моей
Раздумья:
Как сложен мир
И как трагично прост,
Коль жизнь его
Зависит от безумья, —
От человечьей прихоти земной,
От злой вражды
По замкнутому кругу,
Непониманья
Меж тобой н мной
И нежеланья
Уступить друг другу.

И, может быть, сейчас
На той звезде,
Что тускло,
Но спасительно
Мигает,
О нашей кто-то думает беде
И шар наш голубой
Спасти мечтает.

Его небесной очарован красотой,
Он к нам сейчас
Протягивает руки.
Коль не дожить мне
До минуты той,
Пусть встретят ее
Правнуки иль внуки.

И пусть к тем дням
Забудут на земле
Слова "война" и "ложь",
Но не затмится
Земное слово,
Будто луч во мгле,
Не знающее для сердец
Границы.

То слово:
Жизнь.
Сквозь безбрежье лет
Горит оно
Звезды бессмертной светом.
И этот вечный
Для Вселенной свет
Доступным станет
И другим планетам.
 
ЗЕЛЕНОГЛАЗАЯ ВЕСНА

Когда вокруг лежат снега, —
Тоскую
По весне зеленой,
Как будто юноша,
Влюбленный
В свои родные берега.

Когда купаюсь я в траве,
Духмяным опоенный солнцем,
Тоскою белой
Сердце рвется
К седой Эльбрусовой главе.

А в сущности,
Тоску одну
Я ощутить не премину,
Что обнимает в нас веками
Своими белыми руками
Зеленоглазую весну.
 
БАЛЛАДА О МАТЕРЯХ

Могуч океан
Вдали от земли,
Несущий, как щепки,
Свои корабли.

Но ближе,
Дороже мне —
Ручеек,
Спокойно и мирно
Журчащий у ног.

О как ты сияла радостью,
Мать,
Когда шел я грядки
Твои поливать.

Вернувшись домой
С жарких полей,
Дивилась нехитрой
Работе моей:
"Неужто и вправду —
Мой младшенький сын!".

Слегка подражая
Движеньям мужчин,
Наполнив большое ведерко
Водой,
Кропил я картошки
Куст молодой.

Ты вспомнила, мама:
Гремела война,
Мужчин призвала
На защиту страна.

А в доме у вас —
Ни еды,
Ни воды.
И в каждом ауле
С лихвою беды.

Горячую пыль
Несло на порог,
Как черные вести
С военных дорог.

В слезах голосила,
Просила ты: "Ма-а..."
О, матери, —
Как не сходили с ума?!

Нет большего горя
У матерей,
Чем видеть глаза
Голодных детей.

Тогда и узнала ты
Цену еды
И цену глотка
Кипяченой воды,

И корки,
Которой кормишь детей,
И цену спасений,
И цену смертей...

Чтоб минула детства
Крутая судьба —
Будь счастлива, мать,
Его счастья раба!
 
СЛОВО

Слово —
С вершины сорвавшийся камень,
Слово —
Мой белый крылатый конь,
Слово —
Влюбленного сердца пламень,
Слово —
Высеченный огонь.

Слово —
От молнии малая искра,
Слово —
Пылающий дом от нее,
Слово —
В самое сердце выстрел,
Слово —
Это ножа острие.

Словно коралловый остров на дне, —
Слово, не вызревшее во мне.

Слово —
Летящий в лазури голубь,
Слово —
Упавшее в землю зерно,
Слово —
Это внутренний голос,
Молча кричит в сердце оно.

Слово —
Студеный глоток из колодца,
Слово —
Язык невидимых звезд,
Слово —
Радужный мост от солнца,
Слово —
Между сердцами мост.

Слово, не вызревшее во мне —
Темная грива на белом коне.

Тысячи раз бросал я аркан,
Чтобы поймать скакуна удалого.
Когда он в моих оказался руках,
Я тут же изрек рожденное слово:

— Так будь же, мой конь, на Гемуду* похож! —
И он вдруг ответил спокойно:
— Ну, что ж,
Садись на меня, ты — Къара-Шауай**,
Мы вместе помчимся
В наш сказочный край...

Легенда питает поныне меня.
О, мне бы такое слово-коня!

*Гемуда — конь нарта.
*Къара-Шауай — нарт.
 
НАЧАЛО

Ты улыбнулась мне,
И в глубине души
Сменилась грусть
Надеждами живыми.
И, словно звездами на небе
В ранний час,
Любуюсь я
Веснушками твоими.

Ты улыбнулась мне —
Мои тревоги все,
Как стая черная,
Как вороны,
Вспорхнули.
И снова солнце обняло меня,
Березки все
И камни все в ауле.

Ты улыбнулась мне,
И засветился я,
Как на скале
Рассветный луч спросонок,
Поверил в то,
Что в жизни нет конца,
Как верит в вечность
Маленький ребенок.

Ты улыбнулась мне,
Упрямость губ твоих
Неотвратимо душу мне пронзила.
О, тайна чувства —
Ослепленья миг,
Беззвучных слов
Чарующая сила!

Ты улыбнулась мне, —
Совсем не надо слов...
Но ждет разлука —
Никуда не деться.
К тебе
Мне возвращаться вновь и вновь,
Пока не перестанет биться
Сердце.
 
ГОРНАЯ РЕКА

Сверкая глазами,
Бежит, извиваясь,
Бросается в пропасть со скал,
К далекому морю,
С вершин устремляясь,
Чтоб берег
Ее обласкал.

То горестным стоном,
То яростным смехом
Седой оглашает простор,
То в узких ущельях
Взрывается эхом,
Врываясь в безмолвие гор.

Подобно аркану,
Ловко бросаясь
На выступы скальных жил,
Несется —
Цветам и деревьям на зависть,
Лишенным стремительных крыл.

О если бы так:
Ты — бездонное море,
Представим, а я — гора,
А чувство мое —
Река на просторе.
И сердцу открыться пора!

Пусть станет она —
Рекой откровений
Всех помыслов чистых моих.
И в мрачных ущельях
Спрячутся тени,
Чтоб солнечным слыл мой стих.

Покуда я буду
Столь под лучами,
Она не иссякнет во мне,
Немолкнущий
Горный отклик встречая
В равнинной твоей стороне.

Любовь моя к морю
Сквозь ветры и скалы
Летит, словно песня весны.
В ней — мудрые речи
Моих аксакалов
И звуки молитвы
Слышны.

В лазурную даль,
Где небо и море,
С любовью взирает гора...
И в этом
Ее очарованном взоре, —
Реки моих чувств,
Игра на просторе,
Воображенья игра.
 
ДВА КАМНЯ

Один из них мне наточил косу,
Другой —
Ее в траве подстерегает...
Зло и добро —
Что гири на весу.
Жизнь такова,
Иначе не бывает.
 
А ЗНАЕТЕ ВЫ...

А знаете вы,
Как взрывается сердце,
От бешеной страсти
Любовных тенет?
А слышали вы,
Тополиное скерцо,
К звезде устремившее
Дерзкий полет?

А видели вы
Орла на рассвете,
Который в когтях своих
Держит скалу?
В горах он рожден,
Где озоновый ветер
И жаркое солнце
Развеяли мглу.

Вглядитесь туда,
Где под тучкою белой, —
О, полнится сердце волненьем опять, —
Взбирается тур,
Гордый и смелый,
Рогами он силится
Небо поднять.

И в щедрых лучах,
Дарованных людям,
Тепло отдающих горам и лесам,
Добром человечности вечно пребудем! —
И этим огнем
Согреваюсь я сам.

Я слышу, — словам передать невозможно,-
К земле припадая, словно олень,
Как в чреве огромном ее осторожно
Ребенком шевелится
Завтрашний день.

В крови, взбудораженной
Вечной любовью,
Проснется весны ликующий звень,
Рожденьем мечты,
Ожидаемой новью,
Рассвета дыханьем
Взойдет этот день.

Я с нежностью глажу
Головку сыночка,
Шелковые кудри его теребя.
За каждый цветок
И за каждую строчку,
Любовь, благодарствую
Сердцем тебя!

О как ты прекрасна,
Любовь человечья,
Любовь,
Что явила мне тайну свою.
Тобою отмечен,
С тобою я вечен,
И впредь пред любою
Бедой устою!
 
* * *

Всего семь букв,
Одно лишь слово —
И словно оживает май:
Я сердцем
Повторяю снова
Родное слово
К а р а ч а й.

Как будто семь чудес на свете
Вдруг околдуют невзначай,
Соединившись, буквы эти
В волшебном звуке —
К а р а ч а й.

Струятся ручейки по склонам,
Горит в долине кара-чай,
Вбираешь ты
Душой влюбленной
Семь красок радуг,
К а р а ч а й.

Семь раз подумай
Непременно,
Потом, уверясь, отвечай,
Чем славна
И благословенна
Отчизна нартов,
К а р а ч а й.

Я в мир иной
Уйду когда-то.
Ты племя новое
Встречай!
И, помня о минувшем
Свято,
Будь вечно молод,
К а р а ч а й.

Но даже там,
В загробном мире,
Не безразлично будет мне,
Как ты живешь
В подлунной шири,
В огромной
Солнечной стране.
 
БЕЗЫМЯННЫЙ РУЧЕЙ

Зачерпну ладонью
Солнечных лучей,
И сердечко детское так радо!
Ты свободно скачешь,
Ты — ничей,
Мне с тобою подружиться надо...

И с тех пор —
Во мне ты навсегда,
По тебе
Душа моя томится.
Ты моя и радость, и беда,
А не только
Горная водица.

Зачерпну ладонью
Солнечных лучей,
Умываясь утренней прохладой.
Добрый день,
Прозрачный мой ручей,
Детских лет
Забава и отрада.

Без тебя
Пробиться б я не смог
Сквозь седые горы
К сине морю.
Ты уже не просто ручеек,
Так безвинно скачущий у ног,
А большая речка
На просторе.

Зачерпну ладонью
Солнечных лучей,
Умываюсь, как тогда, прохладой.
Ты поверь,
Могучий мой ручей,
От тебя мне ничего не надо.

Лишь звени и пой
В глухих горах,
Скачущее солнечное чудо,
Знаю,
Ты переживешь мой прах,
И неважно,
Кто ты и откуда.
 
СТРИГУНОК

В зеленом разливе
Смешной жеребенок
Бегает,
Выгнув шею дугой,
То резво подпрыгнет,
Словно козленок,
То рвется в галоп
По траве луговой.

Свободы росток —
Стригунок непослушный.
Камни, цветы
Мелькают вокруг,
А он, будто впрямь
Одуванчик воздушный,
Летит,
Замыкая
За кругом круг.

Потешно ноздри свои раздувая,
Промчался,
Как пущенная стрела...
И нежная мать,
За ним наблюдая,
Кричит ему вслед,
От счастья светла,

Чтоб он ненароком
Не поскользнулся:
"Смотри, осторожней,
Не то упадешь!"
И вдруг над обрывом
Малыш споткнулся,
По телу его
Пробежала дрожь:

Большая скала,
И река, и долина —
Враз опрокинулось
Все в глазах...
И мать поняла,
Что стригунчика-сына
Сделали старше
Смятенье и страх.

Он вниз посмотрел —
Что там за небыль?
И будущий конь
Увидел — судьбу.
Как будто скатилась
Звездочка с неба,
Оставшись
Отметинкой белой
На лбу...

В зеленой траве
Смешной жеребенок
Бегает,
Выгнув шею дугой.
Для матери он
Любимый ребенок —
Именно он,
А не другой.
 
ПРЕДРАССВЕТНОЕ

Птицы песней встречают рассвет,
Все в цвету белопенном деревья...
О, волос твоих
Льющийся свет,
Словно песня
Из памяти древней!

И в зеленой тиши за окном
Сон предутренний тополю снится.
Вот взмахнул он спросонья крылом,
Словно сказочно-белая птица.

Я прохладу медовую пью.
С жарких губ твоих
Ночь улетает,
Оставляя нам тайну свою;
Тихо мгла заоконная тает.

Тополь вдруг встрепенулся и стих,
Ветерка ощущая дыханье.
Мир застыл,
Словно замер на миг,
Так бывает в минуту прощанья.

И рождаются сами стихи.
Чтоб гармонии сна не нарушить —
Уловить бы движенья штрихи
И неясные звуки подслушать.

Все прозрачней.
Все зримей черты.
Вот сейчас луч в окно мое брызнет.
Это ты, мое Солнышко, ты,
В белом платье
Зовешь меня
К жизни.
 
СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ

Настой лугов
Вдыхаю жадно,
Встречаю стылую
Зарю –
С природой русской
Говорю,
С землей твоей я говорю
И с синевою неоглядной.

Дождей твоих
Хрустален голос,
Глаза полей твоих
Чисты,
Облиты солнцем
Спелый колос
И придорожные кусты.

О как свежи
Твои равнины....
Скажу я так,
Посланец гор:
Здесь —
Русской песни
Сердцевина,
Души и неба
Нежный спор.

Не ты ли выплеснул им душу,
Страстями полную,
До дна?
Страдает в небе и на суше,
Неутоленная, она.

И полнится земля
Свеченьем,
Звучит
Вблизи и вдалеке.
Дарованная вдохновеньем,
Летит та песня налегке.

Пусть вторят ей
Леса и чащи,
Дороги сельские в пыли.
Поэт —
Народа дух скорбящий
И обнаженный нерв
Земли.
 
СЕРДЦЕ

Я ищу луча сиянье
В малой капельке росы,
Ощутив цветка дыханье
В эти ранние часы.

Глубь бездонных океанов,
Гордый взлет высоких скал,
Поступавших из тумана,
Я всегда в себе искал,

Чтоб помериться уменьем,
Чтобы силу испытать.
Сердце,
Надели терпеньем,
Помоги сильнее стать.

Голубой звезды мерцанье
Из таинственной дали
И людские все страданья
На земле
Постичь вели.

Вон, смотри, земля парует,
Зерен жаждет борозда...
Кто не сеет —
Тот ворует
Из народного труда,
Из сокровищницы духа —
Человеческой мечты.
Нет суровей,
Чище друга,
Чем, родное сердце, ты.
 
СНЕГ

Словно холодный белый дым,
Снег опустился на черную землю.
Был он небесной жаждой томим,
Теплой земле по-сыновьи внемля,
Мягко лежал он, свободой дыша...
Но что-то случилось с ним,
Хрупким и нежным,
Словно бы вдруг отлетела душа,
Стал темно-серым, а не белоснежным.

Вот и проснулся лазоревый день,
Снег под лучами — влажный и вязкий.
На горных лугах,
В садах деревень
Рождалась весны зеленая сказка.

Несмелой явилась она в этот мир,
Вспыхнул подснежник,
Едва заметный.
Первый от солнца ей сувенир
Радуга выткала —
Мост семицветный...

А что человечья несет ей рука,
Вишни садов
Или черные ливни?
Бабочка ль сядет
На пестик цветка?
Или вонзятся
Ракетные бивни?

Тянутся к небу
Руки весны,
В ночь исторгая сладкие звуки.
Или касаться им нежной струны,
Или же взрывом обуглятся руки?

В радужной кипени троп и дорог
Буйствуй, весна,
Полноводьем цветенья,
Не ведая наших
Людских тревог.
Земля не укроется
Вечною тенью!

Судьба приходящего в мир человека
На совести мира,
На совести века...

ЗА ЭТО И ЛЮБЛЮ ВАС, ЗЕМЛЯКИ
 
Но как бы ни был чист
Прозрачный воздух гор
И сколь бы ни витало их дыханье —
Сердец людских свободных полыханья
Мне люб
Всеочистительный костер.

И белоснежье сна
Заоблачных вершин
Скорей рекой растопленной прольется,
Чем дрогнет горец мой,
Отваги верный сын.
Вот почему люблю я сердце горца.

У этих крепостей
Ломаются мечи,
Как глыбы скал гранитных, стены стойки.
И не иссякли
Мужества истоки,
Поныне песня предков тут звучит.

Они — суровых дней
И горькой той судьбы
Открытые добру людскому дети.
Мне всех родней на этом белом свете
Их трудный путь,
Исполненный борьбы.

Срывались грозно им на голову не раз
В Долину жизни
Страшные лавины.
Но даже в самый-самый
Трудный час
Веселья звуки
Заглушат кручину.

И если ветер дул
И в трубах завывал
Нечистый дух ночной пурги метельной —
Неслась навстречу
Песней колыбельной
Их доброта
От подобревших скал.

Пусть даже горстка их,
Затерянных в горах, —
Им в самый трудный день
Неведом подлый страх.

Пусть даже горстка их,
Грозит неравный бой,
Они ни перед кем не гнули спину,
И не отчаятся глаза: "Напрасно сгину..."

Быть с трудной —
Но не рабскою судьбой!
И стать невольником своей достойной чести
Я предпочту позору рабской лести.

Дороги горные круты и нелегки,
Но ждут на них всегда
Родного гостя.
И слышит горский дом
Заздравье тоста...
За это и люблю вас, земляки.
 
МОЛНИЯ

Мне кажется, эта молния
Когда-то оленем была...
И стал ему лес наш тесен,
И стала земля
Мала.

И, прыгая дерзко
По скалам,
У пропасти
На краю,
Ревущий, неукротимый —
Он ищет подругу свою.
 
УТРО

Птицы проснулись.
Солнечной трелью
Горный ручей подпевает им в лад.
Словно отцы над земной колыбелью,
Горы седые
В молчанье стоят.

Ветер промчался, как скачущий вестник,
Скрип колыбели —
В круженье Земли.
В ритмах ее — колыбельная песня,
Голос, что слышен вблизи и вдали.

Небо прояснило синюю кромку.
Время рассвета —
Людям вставать,
Время, когда к дорогому ребенку
Грудью прильнула
Счастливая мать.

Мирное утро затем к нам приходит,
Чтобы себя утверждали мы в нем,
Чтобы не застились в дымном походе
Глаза,
А светились
Счастливым огнем.

Ясное утро —
Дня ожиданье.
Пусть этот день будет чистый такой,
Словно земные —
От мук и страданий —
Двери открылись
В небесный покой.
 
ДВЕ ДУМЫ

1
Будет все так,
Как было всегда:
Чтоб умереть —
Жизнь нам дается.
Радости луч
Сквозь тучу пробьется.
И не замедлит
Явиться беда.

Не примирит их ничто впереди,
Как не умолкнут земные дожди!

Молния будет
Над миром хлестать.
Сердцем ее ощущая разряды,
Будем друг друга мы обижать,
Будем от этих обид страдать.
Будем стремиться зло развенчать,
Каждой слезинке счастливой рады.

Станешь ли тем,
Кем хотелось быть,
Чтоб осчастливить
Близких,
Любимых?
Смерть их уносит, —
Нет горше судьбы, —
Мы остаемся,
Чтоб их не забыть,
Мы расстаемся,
Чтоб вечно любить
В жизненных нетях неодолимых.

Высохшим озером
Стала душа,
Ну, а вернее сказать, —
Высыхающим.
Сумрак приходит,
Надежды круша,
С вечным покоем
Идет не спеша,
Светом в объятии ночи
Тающим.

2
Нет, жизнь не останется прежней,
Такой,
Как вчера была:
Весна обновлением вешним
Дарует ей
Легкость крыла
И мудрость
Цветущего сада...

Как будто Эльбрус и Казбек,
Два вечных величия
Рядом —
Жизнь
И Человек.

Лишь их неустанным движеньем
Бездонность Вселенной жива,
И дышит земным пробужденьем
Рассвет, и река, и трава.

Они — продолженье друг в друге,
И если приходит беда —
Сомкнутся всесильные руки,
Чтоб их не разъять никогда.

Слова поверяются делом,
А мужество славой земной.
И в сердце, с рождения смелом,
Нет места
Для трусости злой.

3
Прозренье
Средь ночи ожило,
И слышу я голос весны:
Душа твоя —
Полное озеро,
Душа твоя —
Чистое озеро,
Наполнено светом луны.

В нем плавают белые лебеди
И рыбы — подобием звезд.
В туманном и зыбком трепете
Мир видится, сложен и прост.

Кипят в этом озере чувства,
Бежит в него грозный поток,
Олень, как творенье искусства,
Трубит в свой серебряный рог.

Глядит опрокинутым небо,
Сроднившись
С землею навек.
Пусть Жизнь
Обращается в небыль —
Оставит
Свой след
Человек.
 
ВЫСОТА

Лишь стоит бросить взор
Туда, ге звезд сиянье, —
Взойти к вершине гор
Ты ощутишь желанье.

В покое счастья ждем.
А мокрая черника
Под ветром
И дождем —
В довольстве превеликом!

Ответа я искал:
"О, почему, черника,
Себя средь диких скал
Не ощущает дикой?"

И мысль меня ожгла,
Предгорий поселенца:
А где моя скала,
Где ты, черника сердца?

Надеждой осиян,
Я понял:
В этом мире
Жизнь —
Не сплошной туман,
А дни —
Не дождик сирый.

Но видят ли меня
Вершины Карачая —
В ночи,
Средь бела дня —
Небесными очами?

И сердце вспыхнет вновь —
Здесь, на родном Кавказе,
Его питает
Новь,
А не однообразье,

Не стук я слышу,
Стон:
Оно в себя вобрало
Подков летящих звон,
Мольбу зеленых крон,
И все-то сердцу мало!

А где же он, покой?
Где мирный день планеты?
Но на вопрос такой
Мне не найти ответа.

Как усмирить грозу?
Но должен я признаться,
Стоящим здесь,
Внизу,
К вершинам
Вечно рваться.

Ты жаждешь высоты,
Мой брат,
Скажи на милость,
К чему стремишься ты?
Чтоб голова вскружилась?

И вместе с тем
Скажу,
Как завещанье,
Сыну:
Найди свою скалу,
Ищи свою вершину!
 
МОНОЛОГ АКСАКАЛА

Я думаю
У золотой черты своей:
Что в этом мире значат
Мною сказанные
Слова,
Мною сделанные
Дела?

О, нанизанные временем
На стержень разума
Дни мои!
О, палимое огнем чести и совести
Сердце мое!
 
ПРОМЕТЕЙ

Я к скале той пришел,
Где распят Прометей,
Нерешительно вверх взглянул:
Капля крови упала,
Огня горячей,
Вопрошающий взгляд
Блеснул.

Мне такие глаза
Не забыть никогда,
Не видал я
Такой чистоты —
В них на миг отразилась
Седая гряда,
В них на миг засветилась
Людская беда,
И в немом вопрошенье
Прочел я тогда:

"Боль мою
Знать желаешь ты?...
Если б вырваться смог я
Из этих оков, —
Загремел ржавый звон цепей, —
То раздоров огонь
Точно выкрал бы вновь,
Но теперь —
Из сердец
Людей!...».

ПОГОДЕ ВОПРЕКИ

Наводит грусть
Ненастная погода.
Висят над скалами
Упрямые дожди...
Но душу пусть не тронет время года
И светлый май
Пусть светит впереди.

Туман растает
В жарком взгляде солнца,
И ты увидишь,
Что скрывал туман, —
На дне ущелья,
Как на дне колодца,
Чиста струя...
И в сердце всколыхнется
Высокий отзвук,
Небом осиян.

Нет, жизни суть
Не может измениться
Лишь оттого,
Что изменился день, —
У тех,
В ком кровь людская не водица,
У тех,
Кому вперед идти не лень.
 
МЕЧТАЮ

Я мечтаю такие стихи написать,
Чтобы губ твоих нежных
Улыбка коснулась.
Чтоб в глазах отразилась
Солнца печать
И в душе твоей
Море весны всколыхнулось.

Я хочу написать такие стихи,
Чтобы небо с землею заговорило,
Чтобы строки —
Что капли дождя со стрехи,
Чтоб слова обрели
Целебную силу.

Я такие стихи хочу написать,
Чтобы звали они
В рассветные горы,
Чтобы кто-то, прочтя,
Смог народ мой понять.
И подумал бы:
"Мал золотник,
Да дорог!"

А всего-то и надо мне —
Правду сказать.
И притом,
Не ища ее где-то за морем,
Глянь вокруг,
Открывая на мир глаза:
Вот и счастье твое,
Вот и горе.

Я мечтаю такие стихи написать,
Чтобы тропы,
Как строчки,
Связать воедино.
Чтоб за каждой строкою
Мне виделась Мать,
И признал бы язык во мне —
Верного сына.

Ты, заветное слово, туда позови,
Где отважных орлиных сердец клокотанье...
О, тебя отыщу я
На крыльях любви
Среди самых далеких светил мирозданья.

СТАРЫЕ ГОРЦЫ

Не были они
Высокомерны.
Высоко держали
Только честь.
Храбростью,
Отвагою безмерной
Гордо подавляли в себе лесть.

В солнечный
И в трудный день ненастный
Не переставали ладить дом,
По-мужски
В нем принимая счастье,
По-мужски
Встречая горе в нем.

Если затевались в доме ссоры —
Старики мирили молодых.
Мудрые всегда учили горы,
Как досужей избежать беды.

Защищали край родимый стойко,
По погибшим за него скорбя,
Были от него вдали,
Но только —
Без него
Не мыслили себя.

Как не мыслится
Душа без тела,
Без распадков снежных — склоны гор,
Как без мастера
Не существует дело,
Без умелых рук —
Литой узор.

Пусть не райская
У горцев доля,
Но не ощутят
В себе раба.
И душевность,
Жизненную волю
Не сломила трудная судьба.

Потому что Правда их —
Не войны,
А веленье гордого труда.
Потому-то честно и достойно
На восход
Глядят они всегда.

Потому к ним не пристанет робость,
Не пугает
Жизни круговерть.
И для них
Страшней утратить совесть,
Нежели в сраженье
Умереть.
 
СЕРДЦЕМ НЕ ПОСТИЧЬ

Не скажу, что взгляд твой
Как звезды сиянье —
Слишком много видел
Падающих звезд.
И других улыбок
Чудных обаянье
Видел я нередко,
И мой вывод прост:

Мне не быть достойным
Той любви великой,
О которой пишут
Строки на века,
Но в душе, поросшей
Грусти повиликой,
Светит золотая
Жилка родника.

В нем лица родного
Вижу отраженье
И другого видеть
Не желаю впредь.
И сродни ожогу
Сердца постиженье:
Без любви как можно
Жить и умереть?

Только вот не знаю,
Как понять такое:
Ведь любовь людская —
Сердца вечный клич.
Почему ж с тобою
Нет в душе покоя?
Разум понимает,
Сердцем — не постичь.
 
ВСПОМИНАЯ КЯЗИМА*...

Когда улетает счастья сокол, —
В доме твоем и в душе
Становится грустно и пусто.
Сердце обволакивают
Горе и печаль.

Но вспомню, Кязим, твое мудрое слово,
И солнечными каплями дождя
Вдруг заблестят глаза...
И вновь терпенье придет,
Спадет с души туман,
Горе свой хребет сломает,
Расстает печаль,
Как мгла пред рассветом.

Когда негодование и злость
В душе у предков моих закипали, —
Люди стихи твои, Кязим,
Наизусть читали.

Стихи твои не на листах бумаги —
В сердцах людей запечатлены.
И в самый трудный день
Находят люди в них
Решимости урок
И мудрости совет.

Когда разливаясь, будто потоп,
Горе свои берега затопляло, —
В сердце свое
Вмешал ты людей,
Как в ковчег.
Ты даже о птицах холодной зимой
Заботился, добрый Кязим.

Твоя хромота
Сродни слепоте Гомера.
О мудростях многих
Хотел бы спросить и узнать я,
Кязим, у тебя.

И нынче, когда находятся люди,
Которые истине роют могилу,
На силу оружия лишь уповая,
Мы снова вернемся к тебе,
Заветы твои вспоминая:

"Не верьте фараонам",
"Доброе слово и нож не берет",
"Не опирайся на камень,
Который может сорваться".

* Кязим — поэт, классик карачаево-балкарской литературы.

СТАРИКИ

Холодно поздней осенью...
Но — словно вернулось лето:
Сидят старики на завалинке —
Хорошая это примета.

Они вспоминают многое,
И время торопится вспять.
С деревьев листва опадает,
Но юность их греет опять.

Ушли старики в беседу
О давних забавах своих,
Как будто листают страницы,
Ища свой заветный стих.

Осеннее сходит ненастье.
Пусть близок приход зимы, —
Они не другой,
А этот
Благословляют мир.
 
НЕ СМОГУ...

Я любую девушку
Смогу
Убедить
В том, что она красавица.
И при сем
Ни словом не солгу.
И она сама себе
Понравится.

Старцу,
Обреченному уже,
Я вернуть сумею
Вдохновение,
Страждущей, мятущейся душе
Обещаю —
Умиротворение.

Загрустивший
Мне поверит друг
В то, что есть в нем
Искорка таланта.
Слабого и немощного вдруг
Наделю я силою Атланта.

Чтобы павший духом
Вновь воскрес,
Одарю его
Надеждой зримой.
Я могу
Достать звезду
С небес –
В день рожденья
Подарить любимой.

Трусу
Постараюсь я внушить,
Что смелее нет его на свете, —
Он сумеет
Подвиг совершить...
Только что
Скажу я
О поэте?

Многое дано мне совершить,
Лишь бессилен безнадежно
В этом:
Не смогу
В поэте
Воскресить
Умершего навсегда
Поэта.
 
ПОЙДУ ВПЕРЕД

Сколько раз я ошибался!
Ошибусь, видать, и впредь.
И на ровном
Спотыкался,
И о каменную твердь.

А судьбе-то
Все неймется.
Поднимусь, пойду вперед...
И змея лишь не споткнется,
Ведь она всегда —
Ползет.
 
ПОДКОВА

Сердце твое,
Людям служа,
Столько раз
Ради них
Было ранено!
Его не разъела
Болотная ржа —
Сразила его
Усталость ранняя.

Оно, как подкова,
Из рук кузнеца,
Прошло по нелегким дорогам
Кремнистым...
Я видел подкову
Из стали чистой,
На счастье
Прибитую у крыльца.

И мысль
Осенила меня тогда:
Ведь доброе сердце,
Как доброе слово,
Живущим
Останется навсегда —
Звенящей,
Зовущей в дорогу
Подковой.
 
ТОПОЛЬ

Я взглянул
На тополек зеленый —
Ощутил восторга красоту.
Тонкий, хрупкий,
В синеву влюбленный,
Он, как птица, рвется в высоту.

Корни в землю спрятаны родную,
Листья смотрят
В звездный океан...
Тополиной жаждой обуян,
Я желал бы
Молодость такую.

...Вот и осень тихая пришла,
Солнечной сверкая желтизною.
И, листвою осыпана резною,
Роща молодая так светла!

Увяданья шелестом объят,
Вспоминает тополек о лете,
Устремляя в небо жадный взгляд...
Я хотел бы
Так прожить на свете.
 
В ГОРЫ!

Подальше
От этих интриг ничтожных,
Подальше
От этих слов пустых —
В кремнистое царство
Высот бездорожных,
Где снизу деревья
Видны как кусты.

Туда, где сгущается сумрак синий,
А выше —
На склонах — белеет снег,
Ручей босиком бежит по долине,
Где, может, еще не ступал человек.

Где станет любой говорун молчаливым,
С лавиной, висящей на волоске,
Встречаясь лицом к лицу над обрывом,
Над пропастью, эхом стучащей в виске.

Хотя бы на время,
Хотя б на мгновенье
Свободы глоток
Испить для души —
От скуки речей,
От пут вожделенья,
От этой житейской тщеты —
Поспеши!

Чтоб враз позабыть,
Как говорится,
Что вертится наша
С нами Земля,
Что нет у тебя
Ни в горсти синицы,
Ни в небе
Желанного журавля.

И пусть ненадолго,
Но все же подальше —
Туда, где очистится глубь души —
От зряшных интриг,
От мелкой фальши,
За думой свободной
Вослед
Поспеши!
 
НЕИЗМЕННО

Как усталый покоя,
Как здоровья больной,
Как птица
Зеленую ветку и небо,
Так ищу я тебя.

Как скиталец по Родине,
Как метеор по звезде,
Как эта бумага по дереву,
Тоскую я по тебе.

Как к морю река,
Как подснежник к весне,
Как семя во влажную землю,
Стремлюсь я к тебе.

Как солнце — другое солнце,
Как волк свою волчицу,
Как человека человек,
Люблю я тебя.

И это желание тебя,
И это стремление к тебе,
И эта тоска по тебе,
И вся любовь к тебе —
Неизменны, как изменчивость судьбы.
 
ГОРЕЦ

Если только в трудный час
Ты протянешь горцу руку, —
Душу он тебе отдаст
В нужный миг,
В том честь — порукой.

Если сдернешь в час лихой
С головы его
Папаху,—
Сам заплатишь головой:
Он не знает чувства страха.

ВОСПОМИНАНИЕ КОНЯ

Духмяность травы,
Лунная ночь,
Уснули цветы
И зреет роса...
Из табуна
Убегаю прочь
К тебе, шелкогривка,
Степная краса.

И вот она, шея твоя
На моей,
Ржаньем настоян
Степной ветерок.
Рассвет, не спеши
Приходить поскорей,
Давно уже я
Не стригунок.

Как мало осталось
Времени нам.
А утро придет —
Седло и узда,
И на истертых боках
Стремена, —
То, что они называют
Езда!

А вечером я
Стреножен опять,
Напрасны потуги
Рвануться вперед,
Чтоб в радостном беге
Траву примять, —
Треножник
Свободы мне не дает...

И вот хозяин,
Кнутом не грозя,
Задумчиво нас обоих
Ведет.
Он понял,
Он знает:
Иначе нельзя,
Ведь лошади тоже
Свободный народ!

Теперь никто
Не треножит меня,
Аркан надо мной
Не свистит шальной,
И ты,
К которой мчался я,
Каждый день
Рядом со мной.
 
ДЕРЕВО И СЕРДЦЕ

В непогодь —
Шумящее листвою,
В тихий день —
Смиренное, как тень,
Деревце, нестройное собою,
Мне бы под твою укрыться сень.

Мое сердце
В бурю не сгибалось.
Как и ты,
Под ветром устояв,
Хочет нынче
Осмотреться малость —
Где теперь мечта моя,
Где явь.

Пусть на сердце ляжет твоя тень
В этот жаркий,
Самый жаркий день.

Сердце грозы чувствовать умеет,
Не умеет
Сдерживать порыв.
В испытаниях взять верх сумеет,
В добром чувстве
Слабость обнажив.

Словно конь усталый
На подъеме,
Шагу прибавляющий в пути,
Размечтавшийся в пути о доме, —
Жаждет новых сил в себе найти.

Каждый миг
На море и на суше,
Проходя сквозь испытаний срок,
Сердце распаляет
Сильных души,
И зовет ленивых — за порог.

Но ему, отважному,
Признаться
Нелегко,
Себя же обнажить:
"Лучше в бездну
Со скалы сорваться.
Чем в довольстве сладостном
Прожить..."
 
СЛЕДЫ НА СНЕГУ

Уходишь...
А я смотрю тебе вслед,
Я вижу следы
На свежем снегу...
Морозная пыль.
Тебя уже нет.
А я все стою
На берегу.

Минули годы...
А я стою.
Неужто следы
Заметутся сейчас?...
Ведь это твои
Слезы из глаз
Тогда оборвали
Зиму мою.

Я что-то тебе
Силюсь сказать,
Но чувствую,
Как немеет язык,
И снова — твои
Чужие глаза,
И сердца немого
Беззвучный крик.

Судьба,
Ты теперь
Меня не жалей...
Останусь один я
На берегу —
С печалью своей
До последних дней:
Чтоб не прервались
Следы на снегу.

СУЛИКО

Взмахи крыльев прозрачной весны —
Сулико.
И цветение сада надежд —
Сулико.
Ты и в снежную зиму зеленая ель —
Сулико,
И рассветного неба бескрайняя синь —
Сулико.
Исполненье желаний в кромешную ночь –
Сулико.
И влюбленного сердца ранимый удар —
Сулико.
Нежный в утренний час ветерка поцелуй –
Сулико.
Скорбный голос минувших веков —
Сулико.
Ты близка мне, как эта земля, —
Сулико.
Недоступна, как в небе звезда, —
Сулико.
 
РАЗДУМЬЯ БОЛЬНОГО
(Шуточное)

— Дотяну коль до весны —
На себя пусть хворь пеняет:
После выжитой зимы
Разве смерть бывает?

И надежды воробьи
Станут смелыми орлами,
А болезни все мои
Позабудут меня сами.

Если вновь
Весна придет —
Молодым я снова стану,
Повторять не перестану
Тост заздравный
Целый год.

НА ЛЕСОСЕКЕ

Хлынул дождь
Как из ведра...
И — спасительно от века —
Предложило сень шатра
Дерево для человека.

Дождь прошел,
Шумлив и скор,
Человек как бы очнулся,
Посмотрел на свой топор
Да на ствол,
И — размахнулся.

Он, лесного царства вождь,
Рубанул под корень с ходу...
Словно сетуя на дождь,
Торопил свою работу.
 
КРЕПОСТЬ

Может ли стать
Могучей скалой
Тот, кто рожден быть камнем?
Как горцу спастись
От напасти злой —
Читаю в предании давнем, —
Коль враг смешал жилище с золой,
От стен не оставил камня на камне?

Тогда и задумана крепость была,
Чтоб все отразить угрозы.
Отечеству славу она принесла,
Врагам же —
Потери и слезы.

Что камень? —
Сам по себе — ничто,
Но тянется к небу упрямо.
Лежат под ногами каменья,
Зато —
Бессмертны их крепости-храмы.
 
ЛЮБОВЬ

В тебе отраженье
Дальней звезды,
Очарованье
Нежной луны,
Цветущей земли,
Обаянье в тебе...
Так что я прибавлю
К твоей судьбе?
Стремленье
Твою красоту ощутить?
Уменье
Достойно ее оценить? —
Возвыситься
Чувством —
Тебя полюбить!
 
НАГРАДА

Ты рядом...
Другой опоры
Мне в этой жизни не надо,
Чем солнечный лучик,
Что рядом.
Мне имя твое —
Награда,
Свидетели этому
Горы.
 
НЕ ЛЮБЛЮ...

Не люблю я тесные одежды,
Мне не по нутру
Холодный дом, —
Телу и душе в нем неутешно,
Неуютно чувствуется в нем.

Хочется одежду разорвать
И холодный дом
С землей сровнять,
И дорогу узкую
Расширить,
Жизнь просторней сделать
В этом мире.

И не зря я так люблю с рожденья
Необъятный неба океан,
Облаков свободное движенье,
Что плывут
Из самых дальних стран.

С чем же может
Человек сравниться,
Черствый сердцем,
С хомутом-душой,
Кто унизить друга не стыдится,
Подлости не видя в том большой?

Видно, вечны сетованья наши
На скупых, завистливых людей.
Во сто крат
И дом холодный краше,
Чем с улыбкой сладенькой злодей.

От любой избавишься напасти,
Коль сумеешь защититься ты
От холодных честолюбий власти
И от сердца собственной тщеты.
 
СТИХИ-СКАЛЫ

Скалы,
Вы крепости,
Небом построены,
Стоящие прочно
На склонах крутых,
Высокой оценки богов
Удостоены
На горном Олимпе
В царстве святых.

Но даже и вы
Иногда содрогаетесь,
Рушитесь
От катаклизмов земных.
И угрызеньями совести
Маетесь,
Без крова людей
Оставляя одних.

Стихи —
Тоже крепости,
Знайте, поэты!
Но только чего
Ваши стоят труды,
Коль вами
Душа (хоть одна!) не согрета,
Не защищен
Колосок
От беды?
 
ЛУЧШЕГО И НЕ БЫЛО, И НЕТ

Пусть я не останусь в вашей памяти
Тополем,
Достигнувшим звезды, —
Но не затеряюсь в снежной замяти
Веткой человеческой беды.

Смерти не страшусь
Под небом Родины
С думою о самом ясном дне.
Вспомнят те,
С кем вместе годы пройдены.
Только бы не с жалостью ко мне.

Где бы ни родился,
Где б ни вырос ты,
Кем бы ни был, —
О друзьях радей.
Человеком быть —
Превыше милости,
Выше счастья —
Жить среди людей!

Мы враждуем, и ворчим, и ссоримся.
Только оставляя этот свет —
На него, единственный, и молимся —
Лучшего и не было, и нет.

ТОМ ТРЕТИЙ

Из тетради:
ЛЮДИ ТЕЙРИ или НЕБЕСНОЕ ПЛЕМЯ
Переводы Виктора Лапшина

Из тетрадей:
РОДИНА ДУШИ.
ДУША РОДИНЫ
Переводы Аркадия Каныкина, Натальи Болотиной, Раисы Котовской, Ольги Афремевой, Ларисы Прайсман, Марины Шатовой, Александра Радковского
 
Из тетради:
ЛЮДИ ТЕЙРИ или НЕБЕСНОЕ ПЛЕМЯ

Переводы Виктора Лапшина
 
 

О РОДИНЕ

Ты семь пластов земли — и щедрых, и чудесных,
В сиянии светил семь ярусов небесных,
Большой Медведицей повсюду ты со мной,
Семь незабвенных букв, в любом краю известных —
Мой Карачай родной.

В сердечной глубине, просторной, семислойной,
Ты на семи крылах паришь мечтою стройной,
Мой Карачай родной.

В немеркнущем мечтанье,
Как древних семь чудес в любовном сочетанье,
Как радуга, что мир небесный и земной
Покоит радостно в объятьях семицветных —
Семь звуков дорогих, семь букв твоих заветных,
Мой Карачай родной.

Моей недели дни, крылатые мгновенья,
И думы ясные, мои благословенья,
Эдемов и геенн седмица, свет и зной —
Мой Карачай родной!

Навеки я уйду, когда судьба прикажет,
И сердце в отчий прах смиренным даром ляжет,
Объято благодарных песен пеленой,
А ты живи, живи под синевою вечной,
С тобой воскресну я для жизни бесконечной —
Душа моей души, мой Карачай родной!
 
И КАМЕНЬ, БРОШЕННЫЙ В ПУЧИНУ...

Я не из тех, кто говорит уныло:
"Коль завтра в гроб, неужто жить не грех?"
Хоть помню я, что ждет меня могила,
Я не могу сдержать счастливый смех.

О смерти помню, но по жизни милой
Под черный марш я не пойду долой.
Тот по душе мне бык, что дерзкой силой
Соперничает с грозною скалой.

Не с нами пусть, а с лютою бедою
Разделается горе-маета.
С небесною меня сроднит звездою
Зеленая и стройная мечта.

Вот почему я жажду дел бессмертных,
Я как поэму сотворю судьбу.
И потому, что тлеть нам всем в гробу,
Быть должен год резвей веков несметных,
Опережая времени гоньбу.

Я обречен на смерть, но не премину
То создавать, что по плечу богам.
И камень мертвый, брошенный в пучину,
Дарует волны жизни берегам.
 
СЕБЯ Я НЕНАВИЖУ ИНОГДА

Себя я ненавижу иногда,
Напрасные дела припоминая
И суетных речей самолюбивый бред.
От запоздалой злости и стыда
Я стискиваю зубы, изнываю,
И мочи нет глядеть на белый свет.
О, дни мои, настало время мести:
Вас разума пронзило острие!
О, сердце, в пламени, и совести, и чести
Горящее мое!..
 
МОЯ ЛЮБОВЬ

Мрак океанской пучины бездонной,
Взлет дерзновенный заоблачных гор,
Неба бескрайнего синий простор,
В бездне таинственной и студеной
Звездный мерцающий взор,—
Мчится любовь моя без предела
К вам то и дело.

Вешнее поле в пару на закате,
Семени ждущее как благодати,
Неутолимая жажда труда,
Жизнь без вражды и в заботах о брате –
Это любовь моя навсегда.

Трепетных звезд живую красу,
Зыблющих на цветах росу,
Что как сиянье тебе несу,—
Счастье небесной, земной красоты
Даришь, любовь моя, ты!
 
ТУЧА

Туча мрачная рыдает, за струей бежит струя,
Молча ей земля внимает и дыханье затая.
От немого состраданья — туча легче и светлей.
Небо ширится, яснеет. Солнце блещет веселей.
Горькой жалобой встревожа сердце матери-земли,
Туча радостно пылает белым облаком вдали.
 
СЕРДЦЕ И ДЕРЕВО

Напастей мелких череда
Грозней для сердца иногда
Судьбы удара иль проклятья...
Глянь, дерево под злобный гром
Стерпело молнии объятья,
Но рухнуло под топором.
 
ПОЖЕЛАНИЕ САМОМУ СЕБЕ

Если сдернешь, ветер, шапку,—
Крикну я тебе вослед: —
Подари ее таланту,
У кого и кепки нет!

Если праздная, о время,
Мне назначена юдоль,—
Дни мои, на благо миру,
Мудрецам отдать изволь.
Жизнь моя, как благодарен
Я тебе за хлеб, за соль!
 
СЛЕД

Чем тяжелей громоздкая поклажа,
Тем глубже след медлительной арбы.
И это хорошо ребенок знает даже,
Но лучше те быки, что трут ярмом горбы...

Мы тяготой своей, другому неизвестной,
Невольно дорожим, и в памяти дорог
Под грузом славных дел, под гнетом ноши крестной,
Мы оставляем след — и долог, и глубок.

ПРИТЯЖЕНИЕ

Чудовищна земная сила!
Душа бы в небо не рвалась —
Давно б земля нас поглотила.
Когда бы мы месили грязь,
За звезды дружно не держась,—
Шагнуть сумели мы едва ли,
Но если б не было земли,—
Где б мы, несчастные, блуждали
И как бы, бедные, брели?
 
МУЖЕСТВО

О подвиге его никто не знает.
Снег безмятежно, как тогда, сияет.

"...Кто мужество мое оценит в злом бою?
Лишь небеса увидят смерть мою.
Живым героям честь и слава в войске
И тем, кто при народе пал геройски.

Ну, я убью врагов десяток, ладно...
Орде потеря эта не страшна.
Кто знает гору, пусть она громадна,
Коль под землей гора погребена?

И если я погибну одиноко,
От вести черной как спастись могу?—
Подлец найдется, скажет всем жестоко,
Что предал я, перебежал к врагу...

Но что со мною, нету в мыслях смысла,
Стыд и позор,— от страха трепещу?
Иль я себе бессмертия ищу,
Когда над Родиною смерти тьма нависла?

К чему мне славы благодарной век иль миг?
Ведь защищаю землю я родную!
Я с нечистью не для того воюю,
Чтобы народ мне обелиск воздвиг.

И перед смертью совесть дорога.
Иль крови нет во мне прадедовской священной?
Я рассуждаю словно трус презренный!"—
Воспрянул и поймал на мушку он врага.

О подвиге его никто не знает.
Себя он одолел, не дрогнула рука.
Бессмертной славы песнь поет ему река,
Как памятник гора заоблачно сияет.
 
ПОЭТ — НЕ РАБ

Я не раб божий, не раб человечий,
Я горца правнук, вольного Древопоклонника.
Жизнь моею душой свободна,
Простор зеленый мною жив.

Нет подо мной раба, нет надо мной властелина.
Пределы Вселенной восторженно я сокрушил,
И песни пою я вольно:
По безбрежным Поэзии пажитям,
С достоинством поспешая, пусть вечно они влекутся.

Песни мои —
Рабы, избавленные от ярма равносложия,
От бряцающих оков нудных созвучий;
От барабанной поступи ритма.
Душа их — словно безудержный океан!
Как мощный орел, из мрачной теснины
В небо бездонное взмывший,—
Вольны песни мои...
 
ВЕРШИНЫ НАПОМНЯТ ОБО МНЕ

В глазах моих, когда сорвусь я в пропасть,
Вовек не отразиться никому.
Виновным прослыву перед одними,
Другие упрекнут себя.

Ушел я, как уходит вешний снег;
Лишь след в зеленом пламени трепещет.
Не надо плакать, вас я не печалил.
Погиб я не постыдно во хмелю,
А на тропе высокой в небеса!

И если кто меня найти захочет —
Пусть ищет на вершине.
Вершина та, куда я так стремился,
Ничто в сравненье с высью Бийнегера* :

За жвачкою олени или тур
Мое паденье даже не заметят.
Грозна дорога к вечной высоте,
И ради жизни,
Ради человека,
Во имя несказанной красоты
Высь покорить дерзают молодые,
А иногда бесславно погибают...

Лишь одного я жажду:
Чтоб меня родные здесь похоронили,
В расселине моей скалы заветной,
И душу мне окутает покой.
Тур и олень резвиться будут рядом.
Невольно люди вспомнят обо мне,
Задумчиво взирая на вершину.

*Бийнегер — легендарный охотник
 
БУДУ СЧАСТЛИВ

Хоть певчему сердцу молчанье смертельно,
Была бы моя немота беспредельна,
Ведь слово бессильно, оно не спасает...
Да сердце пылает и не угасает!

Лаская и нежа — и речью, и взором,
К тебе я иду по родимым просторам,
Как тополь восходит листвою отрадной
К звезде ненаглядной.

Но пусть не звезду обрету я в сиянье,
А молнии ярость приму в наказанье,
Когда обреку тебя на осмеянье.

Неси, как всегда, осторожно и бодро
Печали и радости полные ведра,—
Их горечи дай мне отведать и сласти,—
Тогда у блаженства я буду во власти.
 
ГОРЕ

С луною не сравню твое лицо:
Её нога топтала человечья;
И солнцу светлому не уподоблю:
Мозг сверлят ярые его лучи.

Я не скажу, что глаз твоих мерцанье
Сиянье звездное напоминает:
Я слишком часто, дорогая, видел,
Как звезды падают и умирают.

Я не скажу, я не скажу, что есть
Другие девушки
На свете белом,—
Ведь не достоин буду я любви:
На всей земле, во всей Вселенной ты
Одна — как жизнь, как смерть, как бог, родная!
Я и врагу не пожелаю горя —
Любви вовек не зная, умереть.

Мир, целый мир мою любовь постиг,
Так постыдись же
Ты ее не чуять:
Что, милая моя,
Понятно всем,
Тебе не в силах я растолковать.
Вот горе так уж горе!..
 
НЕИЗМЕННО

Как усталый — изголовье,
Как больной — свое здоровье,
Птаха — небо и листву,
Ножны — нож, заклятый кровью,—
Я ищу тебя, зову.

Как скиталец — по Отчизне,
Погибающий — по жизни,
Лист бумажный — по тайге,
Камень — по звезде капризной,—
Я тоскую по тебе.

Как река — на встречу с морем,
Первоцвет — к весенним зорям,
Семена — к земле парной,—
Так я рвусь к тебе одной.

Солнце к солнцу вольно мчится,
Волку дорога волчица...
Как себя я, человек,
Полюбил тебя навек.

И желанье, и томленье,
Вечное к тебе стремленье
И тоскливая мольба,—
Все любви моей волненья
Так же, друг мой, неизменны,
Как изменчива судьба.
 
Я МИЛОЕ ИМЯ ПРОИЗНОШУ...

Ты есть, дорогая.
Другой не прошу
Опоры у жизни, пусть слабые просят.
Я милое имя произношу,
И солнечный луч мое сердце возносит.
 
УВИДЕЛ ТЕБЯ

Дорога взмыла на заре над черною грядой,
На звезды вольно оперлась и радостно парит.
И солнцу стало тесно вдруг в голубизне седой,
Теперь оно в твоем ведре играет и горит.

Мое ты сердце обняла и на руки взяла,
Новорожденное дитя как будто приняла,
Ласкала баловня, несла в прозрачную купель,
Целуя, опустила в грудь мою, как в колыбель.

Из глаз твоих, когда унять я жажду попросил,
Чистейший в мире хлынул дождь и душу оросил.
Веселой стаей голубей
Их тени в синь взвились,
Деревьев тени вслед за ней
Вмиг рощей поднялись.

Друг друга молнии сожгли,
И радуга взошла
Вдали надеждою земли,
Как луч — пряма, светла.
Пространство, Время, Человек
Средь шумной суеты
Радушно встретили тебя.
И мне явилась ты.
 
ЧЕЛОВЕК САМ ПИШЕТ СВОЮ СУДЬБУ

Уж если не запомните меня
Вы тополем, коснувшимся звезды,—
Не стану жалобно
Я свет вам застить сухою веткой...

Я не знаю, где смерть лютая меня подстерегает:
Под отчим кровом, в битве иль в скитаньях,
Но чувствую, что я умру в тот миг,
Когда вы пожалеете меня.

Где ты родился, от кого, когда —
В том нет греха.
Судьбе благодаренье,
Что солнце ты увидел человеком,
По-человечески с людьми живешь.
Пусть родила тебя в пещере мать,
Но в скорбный час печальные друзья
Твой гроб в молчанье вынесут из дома,
Что ты построил сам..

ИНДЕЕЦ

"Когда умрет родной язык —
Погибнет белый свет",—
Индеец дряхлый говорил, как снег седой старик.
Могильным камнем, сердце, стой, крепись под вихрем лет;
Старик — последний, сгинет с ним народ, язык живой,
Его кручину не объять и бездной мировой.

Мать похоронишь — через год смирился и привык,
Но что же будешь делать ты, когда умрет язык?
Оплачешь всю свою родню — забудешь в свой черед,
Но что же будет на земле, когда умрет народ?

Я СОГЛАСЕН

Милая, готов собакой стать я на твоем дворе,
Преданной тебе дворнягой, не забывшей о добре,
Чтобы в жуткий час на помощь ты могла меня позвать,—
Сволочам, гостям незваным, псам двуногим глотки рвать.

Свет мой, я согласен звякать цепью у твоих дверей,
На меня с лихвою хватит человечности твоей.
Видя взор твой ненаглядный, слыша голос твой родной,
Без сомненья, человеком, обернется пес цепной.

Пусть убийца и грабитель — Смерть и Старость в тишине
К твоему крыльцу крадутся,— их почую и во сне;
Загрызу я эту нечисть, не пущу на твой порог,—
Ты живи, моя любимая, без горя и тревог.

Свет мой ясный, я собакой буду у твоих дверей,
И на нас обоих хватит человечности твоей.
Видя взор твой ненаглядный, слыша голос твой родной,
Непременно добрым станет человеком пес цепной.
 
БОЛЬНОЙ

Если доживу до вешних дней,
Хворь уймется, смерть меня забудет.
Разве ж после роковой зимы
Смерть возможна?

Лишь бы не погибли
Журавли надежды.
В дальний край
Лишь бы не умчались, лишь бы вняли:
Свет весны, тепло души — Отчизна;
Лишь бы дождались они весны.

Неужели близится она?
Если так — я вновь помолодею,
Юный — стану мудрым, словно змий.
Да неужто близится весна!
 
ГДЕ ЕГО МЕСТО?

Речь родную он и словом щедрым не обогатил,
Ни единого младенца для народа не взрастил.
Ладно б терем не построил, торный путь не протянул —
Он с дороги прямоезжей даже камень не спихнул.
Не искал он в жизни места, не пустил нигде корней,—
Примет ли земля родная прах скитальца, чуждый ей?
 
ТАК ЧТО Я ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ НА ЗЕМЛЕ

Судьбою занесенный на вершину,
Я деревцем родился на скале.
Я ею жив, ее я не покину.
Но от меня нет радости земле:
Мне не дано цвести в лесу далеком,
Благоухать над бешеным потоком.
В мороз и в зной, при солнце и луне
Стенает одиночество во мне,
Листвой восходит робкая надежда.
И холодна, и, как жена, близка,
Постыла одиночества тоска,
Она, как смерть лихая, неизбежна,
Ее молчанье — крест мой на века.
Как висельник, вишу над бездной черной.
Я не могу взлететь в зенит просторный.
Земли родной коснуться силы нет.
Кому же нужен мой сиротский цвет?
Ветвями к братьям, молодым и древним,—
В долину райскую влекусь — к деревьям,
Тянусь я к ним — и странно, что скала
Еще неколебима и цела.
О, если бы я мог снискать по праву
Единственного Древа* мощь и славу,
Перед которым, верен божеству,
Клонил мой предок гордую главу;
Иль грозовую славу Прометея,
Чьи цепи вихрь качает на скале!..
На знойном камне стыну, сиротея,
Так что ж я должен делать на земле?

*Одинокое Древо Родины – Джуртда Джангыз Терек — в языческие времена считалось в народе священным.
 
ВОСПОМИНАНИЯ

1
Горный ветер, в лес летящий,
Засыпает в синей чаще.
Но живой глагол времен,
Голос памяти глубокой
Вечно сердце мне тревожит.
Разлетится на куски,
Но врагов раздавит камень.
Он джигиту брат родной,
И судьба у них едина.
Смело высится герой
Над врагом крутой скалою.
На развалинах домов
Строят новые жилища.
Наша Мекка — в сердце свет
Мужества и благородства.

2
"Близок враг, свиреп, как сель,—
Щелью глаз, гортанно слово...
То ли Джучи-хана тьмы,
То ли орды Бату-хана...
Кто бы ни был лютый враг,
Что идет на нас грозою,—
Разве мы не устоим?
Что нам делать, говорите!"
Долго горцы-удальцы
И судили, и рядили.
Вождь их выслушал, сказал,
Над толпой копьям потрясши:
"Языки уймем, друзья!
Пусть монголов встретят грудью
Юноши-богатыри,
Остальным — дорога в горы.
Не завидую врагам!..
Но нельзя же всем погибнуть,—
Ведь исчезнет наш народ.
Старцев хилых берегите:
Мудрых речь возносит дух.
Берегите дев и жен,
Пусть их голод не терзает,—
Горцев нам они родят.
И детей как жизнь лелейте:
Завтра примут меч они.
Братья, если будем живы,
Скоро встретимся в ущелье.
Да хранит вас Бог-Тейри*.
Коль причислят нас к святым,—
Не горюйте, не рыдайте:
Как мужчина горец пал,
За родной народ погиб он.
В путь! Я в бой вас поведу".

3
Семь уж дней грохочет битва,
Держит ворога дружина.
У героев по семь ран,
И встречает каждый горец
Как мужчина смерть свою.
Сломаны мечи и копья,
На ногах стоять нет мочи,
Застонать врагу на радость
В гибельном кольце нельзя.
Окровавленные камни
Вождь обвел суровым взором,
И сказал он: "По семь раз,
Братья, стрелы вас пронзали
И кинжалы по семь раз,—
Вы же бились по-геройски,
Всех я вас благодарю!
Семь голов — кинжалом каждым,
Семерых — стрелой одною
Вы сразили, но неверных —
Как волос на голове...
Меч, который вас изранил,
Расколоть способен камень,
Только мужество вовеки
Никакой не ранит меч.
Пусть живет многострадальный
Наш народ в ладу и в мире,
Дух испустим как мужчины:
Не в постели, а в бою.
Совершим же подвиг, братья!
Знают пусть родные горы,
Что и раненый джигит
Выше наглого пришельца.
Привяжите же друг друга,
Горцы храбрые, к камням!.."
С гордостью взирает вождь
На юнцов неустрашимых.
Тут безусые юнцы
С нетерпением во взоре
Предводителя зовут:
"Прикажи исполнить просьбу:
Пусть нас первыми прикрутят
Поскорей к камням громадным
И столкнут на вражий стан,
Это наше завещанье!"

4
Вихрем горные орлы
Ринулись на силу вражью!
Скалы тяжко сотряслись,
Гулко грянули ущелья!
Обнял глыбу человек,
Камень кровью пламенеет,—
Кто такое чудо видел?
В смертном ужасе враги!
Человек летит на камне,
Камень мчится на джигите,—
Люди-камни вниз несутся,
Как колеса, все быстрей!
Вопль, стенанье под горою!
День возмездья, судный день!
Тыщу крат шальное эхо
И грохочет, и гремит!
Под камнями луки, сабли,—
Вражьи черепа трещат!
Как на скакунах джигиты,
Мчатся мертвые герои
Гневной бурей на врагов!
"Будь еще такая битва —
Я без воинов останусь.
Это племя удалое
Никому не одолеть!"—
Злобный хан сказал угрюмо
И увел поспешно войско.
А в ущелье — труп на трупе,
Спят пришельцы вечным сном.

5
Скрыв народ в пещерах тайных,
Горцы бросились в ущелье,
Под собою ног не чуя,
Не жалея головы,
Не страшась обвалов буйных,
Грудь кустами раздирая,
С камня прыгая на камень
Чрез неистовый поток,—
Кинулись они на помощь...
Но кому же помогать?..
Тишь могильная в ущелье...
И открылся взорам горцев
Страшный вид, ужасный вид:
Словно лес повален бурей,—
Исковерканные трупы...
Страх на лицах мертвецов...
Где же братья, где дружина?
Оторопь взяла джигитов:
Видят горцы на камнях
Жуткие друзей останки...
Небо плакало, как мать.
Горы же, гордясь сынами,
Выше неба вознеслись.
К скалам был титан прикован,
Горцы, словно Прометеи,
Распростертые на камнях,
Сокрушили вражью рать.
Гордый пламень Прометея
Блещет в нашем очаге.
Слово огненное ныне
Посвящаю с чистым сердцем
Тем, чья кровь кипит во мне,
Тем, кто вещей речью нартской
Мощный наш вспоил язык.
Бёрюберди, Бёрюкъан**, с миром
Спите, жизнь светла у нас.
Пусть сгниет в земле оружье,—
Мужеством, наследьем отчим,
Всех орудий я сильней.
Горы вечно неизменны,—
Будем же заветам нартским
В счастье, в горе мы верны!

6
Унесли друзей останки
Горцы на косматых бурках,
Забрели высоко в горы,
Молча вырыли могилу,
Белой обняли оградой
С дорогими именами.
Старец на горе державной,
Как бы на вершине мира,
Пел над бездною времен:
"Завещая храбрость горцам,
Вы ушли в родную землю,
Как булат в тугие ножны.
Подвиг ваш — сиянье гор,
Пики он преодолеет
И священною легендой
Правнуков одушевит!
Но не ради громкой славы
Или удальства пустого —
Вы пожертвовали жизнью
Ради Родины своей,—
Подвигу сиять вовеки!
Величавым мавзолеем
Будет вам седой Кавказ".
 
ЛУНА В РЕКЕ

Сразу все я высказать не в силах,
Чем душа с младенчества жива,
И слезами на глазах унылых
Набухают жгучие слова.

В пропасть пролилась луны лавина —
И река на берег взмыла львино!
Сердцем я смирил дерзанье рук, —
Сердцу путь загородили руки;
До крови кусаю губы в муке,
Но тебе — ни слова, милый друг.

В скалах путь прорывшая сурово,
Увидав луну,— напрасно к ней
Рвется ввысь река, уже готова
Захлебнуться в глубине своей.
 
ПРОШУ ВОЗМОЖНОГО

Река от лютой стужи промерзает;
И душу мне пронзает лед.
Что ж так ее терзает?

Мать-природа!
Не для того я ночью жду восхода,
Чтоб ты на завтрак солнце подала,
Как апельсин, на ломти разделенный.
Душе иного хочется тепла...
Не обдели судьбою благосклонной!
 
ОЛЕНЬ СОРВАЛСЯ СО СКАЛЫ

Олень сорвался со скалы,
Где вихрь небесный да орлы...
Я затужил, как ни крепился.
Не волк помчался по пятам,
Не лучник притаился там,— 
Олень могучий оступился.

Где б ни был я — везде печаль,
Повсюду множит смерть страданья —
Людской гордыне в назиданье...
Но все же мне оленя жаль,—

Упал он со скалы отвесной,
Что берегла над грозной бездной
Его надежду и любовь.
Уж лучше б волк настиг рыскучий,—
Тогда б я знал, кого за кровь
Карать мне пулей неминучей...

Осиротевшая скала!
В немом ты вопле замерла,
В недвижных корчах над
нагорьем,—
Как сердце, раненное горем...
 
ИЗ РАЗДУМИЙ МОЕГО ДЕДУШКИ

Если словно зарею омоется
И душа засияет моя,—
Лишь тогда я — воистину я.
Если сердце глухое раскроется,
Как под пахотой вешней земля,—
Лишь тогда я — воистину я.

Если в сердце мое непокорное,
Словно в берег волною упорною,
Жизнь ударит внезапной бедой,
Если немощной рухну громадою,—
Не осудят ли: дескать, преградою
Задержал я поток?.. Боже мой!
 
СКОЛЬКО МНЕ СКАЗАТЬ И СДЕЛАТЬ НАДО

Как вешний день — душа озарена.
Шаги мои гремят в ущелье эхом;
Смеюсь — и звезды вторят звонким смехом...
Дни радости и счастья, как волна.

Травы весенней,— трепет и прохлада...
Как дерево в цвету, мои мечты.
Ах, сколько мне сказать и сделать надо!
В груди неведомые звезды так чисты!..
 
ЛЕКАРСТВО ИЗ ЯДА

Ядом враг меня морил,
Но ему не до веселья:
Я целительного зелья
Из отравы наварил.
 
СЕРДЦЕ-СОЛНЦЕ

1
Жизнь — гора, поэзия святая —
Горная вершина, чье сиянье
Взор влечет и к небу нас возносит.
Камень одинокий рухнул в пропасть,
Друг за друга держатся другие.
Прадеды в седые времена,
На медведя шедшие ватагой,
Жили мирно и семьей единой,
Угождая братьям без корысти.
Но не ум, а вечная нужда
Вместе жить охотникам велела.
Поровну они делили пищу,
Как дарили Солнце и Луна
Свет высокий всем равновелико.
Завистью не маялся никто.
(И чему завидовать? Неужто
Нищей и беспомощной душе?)
Пресмыкаясь в ужасе пещерном
Пред грозой, вулканами, штормами,
Стали люди жертвы приносить
Небу и земле, не понимая,
Тьмой какой чревато поклоненье...
Тейри-бога пламя согревало
Весь аул; и бушевал костер,
Весело треща, и днем, и ночью,
Пожирая хворост и дрова...
Люди помнили, что утро жизни
Женщины заря знаменовала,
Что жена — священный рода ключ.
Так и жил мой пращур простодушный.
...Поумнел — и словно обезумел:
Обуян гордыней, смастерил
Лук и стрелы, выковал кинжал,—
Брат родной — убил родного брата,
Властелином чувствуя себя.
И от власти гибельной хмелея,
Начал друг охотиться на друга...
Звери, глядя на людей, смеялись.
Грозные настали времена.

2
Как прежде, падают ручьи
На берег жизни небывалой.
Но на закате века я
Взглянул на сумасшедший мир —
И сам едва не обезумел!..
На гребне всемогущих лет
Уже мы смело звезд коснулись,
Но нет нам мира, нет покоя.
Остался шаг, последний шаг!..
Сдружи людей, спаси нас, Разум!
На вечный свой, на тяжкий путь
Я пламень адский не обрушу,
Я ужас войн превозмогу!

3
Во все глаза глядите, люди:
Беру я сердце человечье
И вместо солнца возношу!
Дивитесь, как оно сияет!
Вы слышите в его огне
Зов и предсмертный стон ребенка,
Коня увечного рыданье,
Собачий плач в деревне мертвой...
Вы язвы видите на нем —
Как на скале следы снарядов.
Оно под танками рвалось —
И сокрушало, как граната!
На нем несчастий всех времен
Незаживающие раны,—
Рой стрел разит, град ядер бьет,
Сжигают печи Бухенвальда,
Испепеляет Хиросима...
Все вынесло, стерпело все,
Чего не выдержать и камню.
Да, это сердце человечье,—
Оно вовеки не умрет..
 
4
Во все глаза глядите, люди:
Держу я сердце человечье!
Теперь оно сияет в небе
И дарит зренье вам любовно.
Начнет соседа человек
Томить безжалостно иль мучить —
И мрак печальный мир покроет,
И летом залютует вьюга.
Но будет зло посрамлено,—
Благословит нас сердце-солнце!
Весны нетленной благодать
На всей земле восторжествует...

5
На плечи сердца моего
Поэзии взвалил я бремя.
У всех я на глазах вознес
Высоко сердце человека.
Раскайтесь, глядя на него,
Не истязайте, не пятнайте
Его ни бранью, ни оружьем,—
Я лишь об этом вас прошу!
 
СЕРДЦЕ-КАМЕНЬ

Сердце так пылает жарко дни и ночи напролет,
Что нырнуть бы радо в прорубь или вмерзнуть в вечный лед!
Так мучительно желанье, так безумствую любя,
Что невольно начинаю ненавидеть я тебя!

Вещая звезда упала, долетела до земли,—
Не мерцающее чудо — черный камень мы нашли.
Но когда под своды храма мы внесли, в заветный час,
Этот камень,— он навеки стал святынею для нас.

Даль не краше и не шире, не светлее высота,—
Землю не преобразила звездная моя мечта.
Как звезда сгорело сердце, в песне дышит тяжело.
Словно камень черный в храме, где от глаз людских светло.
 
НЕ ЗНАЛ Я

Не знал я,
Что светлая страсть, в твое сердце которая рвется,
Из глаз ненаглядных твоих, дорогая, слезами прольется.

Не знал я,
Что в душу мою тот ручей устремится горючий,—
Как душу теперь успокою, спасу от тоски неминучей?

Не знал я,
Что бурной рекою любовь моя хлынет далече
И светлой, как жемчуг,
Вдруг тучей вернется в ненастье.

Не знал я,
Что облако это мне ласково ляжет на плечи
И, плача, зашепчет,
Родная, о горестном счастье.
 
ГОЛУБЬ И ЗМЕЯ

Когда мы видим голубка —
Пргладить тянется рука,
Но вряд ли кто в родном краю
Захочет приласкать змею.
Но целовались, видел я,
Однажды с голубем змея.
Нет дива в том, друзья мои:
У голубя — глаза змеи!
О, змеи в виде голубей,
О, голуби с глазами змей!
Вам низко небо и тесна
Земля, чтобы блуждать без сна;
О, твари тьмы, во все века
Дорога зависти одна
Для вас вольна и широка.
 
ГДЕ НАШ ЛЕОНАРДО

Хоть через силу — днем с людьми он ладит,
А ночью, ночью сердце лихорадит:
Студена одиночества вода.
Собою недоволен — до презренья,
Унять не может за людей стыда.
Весна титанов духа, Возрожденье,
Неужто не вернется никогда?
Где карачаевский наш Леонардо?
Молчат седые горы в горький час...
Молчит сурово и могила Нарта,
О том же немо спрашивая нас.
 
ИДУ СПОТЫКАЯСЬ

Я ошибался много раз,
Не ангел я и ныне.
О камни гибельной тропы
Немудрено споткнуться.
Но камень не один и тот же
Мне давал подножку:
Я падал, вскакивал —
И шел вперед неудержимо.
Змея ползучая — вот кто вовеки не споткнется!
Я многих знаю, у кого змеиные повадки...
Не извиваясь, не скользя,
Иду я, светлый, к свету,
И пусть колени разобью — останусь человеком.
 
ЗНАЮ

Ягненок крохотный,
Во сне толкая вымя,
Посасывает молоко.
Я знаю, самый зычный на земле —
Новорожденного младенца голос.
Не рухнет Древо жизни никогда,—
Друзья мои, нам нечего бояться.
Я знаю, радости отрадней нет,
Чем глаз любимых нежное сиянье.
Вовеки не иссякнет скудный ключ,
Самозабвенно утоляя жажду.
Я знаю, небо для добра живет,
Мужское сердце — для деяний славных.
И будет пусть душа твоя чиста,
Как озеро, чье дно ласкают звезды.
Я знаю, как желанна и сладка
С луною полной дерева беседа.
Ветвям цветущим уподобил я
Твои добру открытые объятья.
Я знаю, не новы мои слова,
Но древняя и вечная питает
Их нартов речь.
Зарозовел восток,
И день грядущий, дорогие, краше,
Чем нынешний!..
 
В ТОТ ДЕНЬ

Барашек связанный лежит покорно
На травке, головою на восток .
В глазах беспомощно мерцает беспокойство.
На пастбище отара мирно блеет,
Журчит в долине резвый ручеек.
Как жизнь сладка!
Барашка гладит мальчик,—
В руке — кувшин, студеною водой.
Он перед смертью напоил бедняжку...
Засучены у взрослых рукава,—
Барашка им не жаль, они мечтают
О шашлыке... Дрожа, мальчонка смотрит
В глаза овечьи, добрые по-детски,
На губы мягкие с присохшею травинкой,
И что случится — видится ему
Ужасным и несправедливым... Солнце,
Немое солнце навсегда угасло
В глазах ягненка... И глаза, и нож
Кровавый не забудет сердце мальчугана,
Когда поэтом станет он уже.

КТО МЫ ТАКИЕ

И тьма ночная в сокровенный час
Невольным страхом потрясает нас;
Иллюзиям и миражам, однако,
Мы отдаемся, не боясь их мрака.
Когда же небо басом громовым
Заговорит пророчески над нами
И ослепит зловещими огнями,—
Тогда нам ясно, кто мы перед ним;
Кто мы такие — в горе сознаем,
Когда грозит потопа беснованье,
Огня разбой, планеты содроганье,
Лавины рев и камнепада гром...
Увы, людская память коротка,
Кумиров сотворяем на века —
И сокрушаем их рукою скорой,—
Нет бы друг другу верной стать опорой!
Страннее нет существ наверняка!
 
САФИЯТ
Героине одноименной поэмы
Азрета Уртенова*

Она метнулась в воду на бегу,
А в платье на пустынном берегу,
Пронзительное горло в складках пряча,
Под ласковым и вольным ветерком
Лежит и корчится от муки ком
Страдальческого возгласа и плача.

Она в пучину с головой ушла...
Река живую душу приняла,
Но тело белое земле вернула.
От той души, мутна я холодна,
Река прозрачной стала вдруг до дна
И, присмирев, уснула...

И на каменьях не могла она
По воле злой на берегу ютиться,
А ныне прах
Покоится в цветах.
И даже, слышал я, воздвигнута гробница...

*Азрет Уртенов — классик карачаевской литературы.
 
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Пылает сердце, мозг горит!..
Когда умру — похороните
В громаде ледяной Эльбруса,—
В студеном отдохну огне,
Остыну в пламени морозном:
Я, как железо, раскален
В тревогах и заботах мира!..
Но я услышу в некий час
Взбирающихся на вершину,
Меня пронзающих шипами,
Бессмертие берущих с бою,
Смерть презирающих мужчин.
Они обуздывают вихрь,
Арканом укрощают небо,
Идут нарочно без дорог,
И мужеством они едины.
"Жизнь — в вечной жажде восходить
И умирать в пути над бездной!"
С надеждой гляну я на них,
Восстав из ледяной могилы,—
Они же... "Снежный человек!"—
Воскликнут в суеверном страхе.
Я испугаюсь и уйду, не усладив свиданьем душу...
О да, я снежный человек!
Когда разгневали меня
И в сердце полыхнуло пламя,
Бежал я в горы от народа
И тьпцу лет во льдах ютился,—
По людям я тоскую ныне!
Пусть я их тоже испугал —
Как мне желанна встреча с ними!
Да-да, я снежный человек!
Украдкою на храбрецов
Смотрю я — и благословляю
Людей, оставшихся людьми;
И всем мое благословенье,
Кто тяжко всходит на вершину
С названьем гордым — Человек.
 
МЫСЛИ ВСЛУХ

Не прокляни меня, не осуди!
Без крика не страдает и ворона.
Я — человек, не может же без стона,
Без муки
Чувство выйти из груди.

Любой силач не богатырь еще,—
Ему сильнее всех быть не придется,
Покуда он, любя, не обопрется
На хрупкое, на девичье плечо.
 
ДОЖДЬ. ДЕРЕВО.ЧЕЛОВЕК

Хлынул дождь.
Во весь опор
Он помчался в лес окрестный.
Человек в тени древесной
Подхватил с земли топор.

Ливню дерево назло
Бедного уберегло,
Он же волосы поправил —
Пень от дерева оставил.
 
РЕКА

Река, презрев родные горы,
Метнулась бешено со скал:
"Скорей на вольные просторы,
Тесны камней-сердец затворы! "-
И морю бросилась в оскал.

Мрачнели каменные глыбы,
Когда рассказывали рыбы,
Куда бедняжку шторм унес...
Небесной синью неминучей
Река домой вернулась тучей —
И хлынула потоком слез.
 
ДЕРЕВЬЯ

Свет любви, живые стрелы в зыбком пламени луны,
Свергшие на синь земную тьму ночную с вышины
И пронзившие любовно трепетную плоть земле,—
На ветру дрожат деревья в голубой прозрачной мгле.

О могучие деревья, в небесах вы рождены!
Сатаная и Нарта* страстью надо мной вознесены.
Вы грозы весенней дети, молний бег у вас в крови,
Вечно юные деревья человеческой любви.

Вы тоска земли по небу, устремленной на восход,
Руки вы невесты нежной, что любимого зовет.
Пощадит судьба влюбленных наяву и в сладком сне,
Тяготеющих друг к другу, словно ветви в вышине;

К небу рвущиеся ветви — знак любви и красоты,
Пусть же крепнут корни ваши, и глубоки, и чисты.

*Сатанай и Нарт — герои народного эпоса.
 
МЫ КАК РЕСНИЦЫ

Как ресницы мы с тобой:
То в объятьях, то далёко,
Будто бы зеницей ока,
Дорожим одной судьбой.
 
ТУДА...

Прочь от исканий и ничтожных, и напрасных,
От слов пустых и разговоров праздных,
Прочь, в горы вечные, к сияющим снегам,
Чтобы из сердца крик восторженный рванулся
И молнией метнулся
От радости по молодым лугам.

Туда, где с древности безлюдела громада,
Туда, где и болтун замрет в немой тиши,
Страшась лавин, лютующих от взгляда.
Пускай на миг, но все ж туда спеши,
Чтоб раны заживить тоскующей души,
Чтобы не мучила досада:
Ты зубра счастья изловить хотел,
Но даже тур за скалы улетел.

Пускай не насовсем, но все ж туда, подальше,
Чтоб ладить с совестью без страха и без фальши,
Чтоб, радостей и бед земных постигнув рок,
Своих ты устыдиться мог.

Пускай не навсегда, стремись, не уставая,
В те дали светлые, где бездна голубая
Души очистится дыханьем высоты,
Где человечества воспримешь ты
Все думы и мечты!
 
СВЕТ В НОЧИ

Я свет померкший погасил
И лег,
Но не могу заснуть и не могу
Я ничего осмыслить.
Дышат окна
Весною, а дороги к милой нет.
Говаривал я гордо прежде:
"Если Луна заходит — то в мое окно.
Заря из дома моего взмывает!"
Собою я остался, но теперь
Я думаю иначе.
Я загнал
Лань белую поэзии,
Мечтая
Избавить человечество от хвори
И от грехов чудесным молоком.
Я в одиночестве, уйдя в себя,
На лань аркан примерился накинуть,
Но тут же замер и оцепенел,
Как Бийнегер* на гибельном утесе...
Тогда, бесшумно разрывая тишь,
Сдирая с сердца тернии сомнении,
На голос милый я метнулся вниз...

* Бийнёгер – легендарный охотник
 
ВЕСНА И Я

Вот и месяцу конец,
С ним не хочется проститься,
И когда б сказал гонец,
Что ко мне он возвратится,—
Я и в старости глубокой бодрый был бы, как юнец.

Не сводил с весны я глаз,
Ненасытно любовался;
В небеса взмывал семь раз,
Но с землею не расстался.

Свил я белую чалму
Из невинной тучки нежной,
И не Мекку я саму,
А тебя в дали безбрежной
Вдруг нашел, и славно стало, радостно, как никому.

Жжет меня луны хула:
Я пленен ревнивой силой,
Негой летнего тепла —
Как любовницей постылой,
А весна, моя невеста, безутешная ушла.

Я ее войти молил
Навсегда в мой домик тесный,
Но и след весны простыл,
Лишь невестин шлейф чудесный,
Только шлейф моей любимой я в отчаянье схватил.

Верно я храню его,—
Счастье он и мука ныне,
Знамя дома моего,
Жребий вечный и святыня.

Если б видела весна,
Как я шлейф ее лелею,
Поняла б, что жив я ею,
И вернулась бы она.

КОЛОДЕЦ

Глянул я в сухой колодец,— даже дрожь меня взяла:
В нем сплошная паутина, и седа, и тяжела.
Мерзко гадами, червями и кишел он, и смердел.
В сердце черное твое я с содроганьем посмотрел.

Воду лил в сухой колодец, лил я воду дополна
И не знал, что в яд смертельный превращается она.
Тяжко мучился и чахнул тот, кто воду пил мою.
И тогда ошибку понял я жестокую свою:

Не проснется ключ в колодце, не заблещет небо в нем,—
Будет мертвою водою влага, что в колодец льем.
Глянул я в сухой колодец,— и озноб меня забил:
Неужели он таким же и в иное время был?

В сердце черное твое я с отвращеньем посмотрел:
Неужели в нем от века свет небесный не горел?
Что же делать мне с колодцем,—
Может, до ночной звезды
Выкопать его поглубже,
Чтоб добраться до воды,
Иль землей засыпать яму, чтоб никто и никогда
С бесполезною надеждой не заглядывал туда?
 
КАК ТОПОЛЬ ТЯНЕТСЯ К ЗВЕЗДЕ

Как тополь тянется к звезде, так и в морскую глубь река
Не ниспадает — вверх и вверх влечется сквозь века.
И небо — море для души, и море — вещая звезда,
Когда с любовною тоской на них любуешься всегда.

Твоя любимая — звезда, она и море из морей...
Подобно морю и реке, навеки ты сольешься с ней,
Но все равно, но все равно, как та над тополем звезда,
Она светла, и холодна, и недоступностью горда.

Да, море и звезда — она, везде любимая, везде...
В морскую даль спешит река, и тополь устремлен к звезде.
Но суждено им на пути
Дойти — и все же не дойти.


Из тетрадей:
РОДИНА ДУШИ.
ДУША РОДИНЫ

Переводы

Аркадия Каныкина,
Натальи Болотиной,
Раисы Котовской,
Ольги Афремовой,
Ларисы Прайсман,
Марины Шатовой,
Александра Радковского
 

Переводы
АРКАДИЯ КАНЫКИНА

СОН И ЯВЬ

Пущенная в древности стрела
До сих пор полет не прервала.
Но летит —
Знак светопреставленья,
Черного светила черный луч...

Я иду среди цветов цветенья,
Небо в крупных звездах и без туч
На плече заботливо несу,
Ощущая на губах росу.

...Все, чего касается стрела,
Умирает. В луговых просторах
Вместо ярких лепестков — зола,
Канули созвездия в озерах,
Вся планета впала в темноту...

Просыпаюсь в ледяном поту.
И любуюсь долго на луну.
Был бы жалок тот,
Кто нестерпимый
Ужас испытал, внимая сну,
Если б...
Но была ведь — Хиросима!

КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ СВОЙ ПУТЬ

Тот из-за шторы
Смотрит на извив
Горячих молний.
А тому не диво
Гроза: идет
По лужам, уязвив
Тем сердце
Молнии самолюбивой.

СУДЬБА

Осенний лист
Трепещет под рывками
Ветров, смирясь со смертною бедой.
Травинка, пробивающая камень,
Бледнеет, словно сделалась седой.
Так кто же больше
Заслужил из них
Сочувствия и добрых слов твоих?

ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ...

Прекрасный день. Прозрачная вода.
Весь берег — трав зеленое шитье.
А каково рыбешке здесь, когда
На этот берег бросили ее?

Переводы Н. БОЛОТИНОЙ

НАВСТРЕЧУ РАССВЕТУ

Зарумянится утро. Заискрится трава.
Заструятся в мою колыбель золотые рассветы,
И плечистые горы по-отцовски прикроют от ветра
Несмышленыша, что в этот час пробудился едва.

Всколыхнется моя колыбель в такт вращенью Земли.
В такт взлетающей песне над вскипевшей рекою,
В такт молочной живительной струйке, что в светлой дали
Наполняет подойники вешней земной красотою.

Солнце жизни взойдет из белеющей этой струи,
Материнским лицом надо мной просияет под утро.
И — спустя целый век — под всполохи вечерней зари
Тихо канет в туманы, что в ущельях замешаны круто.

Но пока еще к небу взлетает моя колыбель
В такт безоблачной жизни, синеве и беспечному лету.
То не в рай голубой распахнулась замшелая дверь —
Мое детское сердце рванулось навстречу рассвету.

Я ЗНАЮ

Я знаю: коль вспомнить, как, чмокая, пьет
Ягненок во сне молоко,
То столько рассветов из детства блеснет,
Что станет на сердце легко.

Я знаю: нет голоса в мире сильней,
Чем новорожденного крик.
Так пусть же цветенье младенческих дней
Не ведает бурь никаких!

Я знаю: так сердцу весеннему мил
Любимый и любящий взгляд,
Что, точно родник, полон света и сил
И — точно напев — крылат.

Я знаю: любовь в мою душу вдохнет
И мужество, и мечту,
И смелость — навеки сберечь небосвод
Со звездами на лету.

Я знаю: не новы желанья мои
И доблести, и добра,
И зорь, что затеплятся в нартской дали
Алей, чем вчера...

Переводы Р. КОТОВСКОЙ

ЛЕЙСЯ, ЛИВЕНЬ

Лик земли и цветущий, и нежный
Выжег зной. Почернел окоем...
О, летучая тучка надежды,
Обернись благодатным дождем.

Возврати мои юные лета,
Силы тем, кто завял, занемог.
Сделай все, чтоб усталое лето
Нарядилось в весенний платок.

Рокот грома и шорох дубравы
Расточай! По твоей ворожбе
За ночь гордо поднимутся травы,
Благодарные втайне тебе.

Лейся, ливень, на жадную землю,
Чувства тронь и сердца обнови!
Обожаю тебя я, приемлю,
Как великую силу любви.

МАТЬ И ДИТЯ

Тигрица свирепая взглядом скользящим
Посмотрит порой на дитя на свое —
И камень жестокости, все леденящий,
Внезапно растает во взгляде ее.

Да что там тигрица!
Овечка святая,
Покорная жизни и смерти — всему,
Над малым ягненком своим обмирая,
Страшится, трепещет и жмется к нему.

О мать и дитя!
Это что за единство?
Не знаю, но верю, что с ним повезет:
Святой и живительный дух материнства,
Разлитый в природе, природу спасет.

Полны им преданья родного народа,
Как горные реки полны чистоты...
Кто чаще, чем нужно, ходил на охоту,
Тот проклят был богом зверья —
Апсаты.

КАЖДЫЙ ВЕДАЕТ ЛУЧШЕ ДРУГИХ

Под тяжелой груженой арбой
И следы на земле глубоки...
Вес арбы лучше нас с тобой
Запряженные знают быки.

Каждый ведает лучше других
Тяжесть будничных нош своих.
И насколько глубокий след
Он оставит в дороге лет.

ШЛА ДЕВУШКА...

Шла девушка, неся спокойно тело
Прекрасное, как солнце майским днем,
И что должно поблескивать — блестело,
Переливаясь красками на нем,

И что должно подрагивать — дрожало
И колыхалось изредка на ней...
Мужские взгляды весело и жадно
Лепились к ее платью, как репей.

Кто к ней спешил — надеялся несмело,
Кто поравнялся с нею — обмирал,
А тот, кто миновал уж — то и дело
Оглядывался, словно потерял...

Но не одни мужчины восхищенно
Залюбовались девушкою той —
Весь город так и смолк, ошеломленный
И сбитый с толку этой красотой.

Как будто он — пустыня, и от жажды
Здесь сохло все и гибло каждый миг,
И вдруг пахнуло влагою однажды,
И все вокруг почуяло: родник.

На девушку уставились растенья,
Подняв листвы зеленые глаза.
Земля дышала в стройные колени,
Глядели в вырез платья небеса.

Шла девушка — и улицы знобило,
Весь мир смотрел на это волшебство.
(Я представляю, каково ей было
Под взглядом беззастенчивым его!).

Шла красота, вернее, воплощенье
Ее самой, праматери любви.
И распахнул я дверь стихотворенья,
Сказал:
"Располагайся и живи!"

С тех пор, преображаясь с каждой песней,
Я счастлив, что не жадностью земной
И не бесплотным ангелом небесным
Пленен был, а поэзией самой.

НУ, А ЧТО У МЕНЯ?

Свет луны и мерцанье звезды,
Дрожь открытого в поле огня,
Притяженье земли и воды —
Все в тебе...
Ну, а что у меня?

До тебя я возвышен вполне
Тем, что я не ослеп от любви,
А прозрел и в своей глубине
Отражаю богатства твои.

МОЕ СЕРДЦЕ МЕЧЕТЬ ДЛЯ ТЕБЯ

Сострадая, прощая, любя,
Мое сердце — мечеть для тебя.
Будет трудно — к нему прислонись,
Кайся, сетуй, клянись и молись.

И на сердце горящем моем
Разрумянишься, как над огнем.
А тепло от лица твоего
Озарит и согреет его...

Все тревоги мне в сердце вдохни
И, свободна от них, отдохни.

УХОДИШЬ

Уходишь...среди пустоты
Без боли глядеть не могу,
Как ты оставляешь следы
В мерцающем тускло снегу.

Уходишь. Белее, чем снег,
Твое дорогое лицо
От гнева...
Родной человек —
Уходишь, уходишь навек.

Снег тает под взглядом твоим
И черным становится свет.
И, проклят, забыт, нелюдим,
Стою и гляжу тебе вслед.

И нужное слово (уже
Не нужное больше тебе)
Еще не остыло в душе,
Мятущейся в темной мольбе,
Мятущейся в долгой судьбе,
Пустой, нежилой без любви...
Молчу я.
Лишь воют, как две
Собаки, глаза мои.

Поверить никак не могу,
Что видишь во мне ты врага,
Что след твой на этом снегу
Покроют другие снега...

О, жизнь моя, мучай, суди —
Что хочешь со мною твори!—
Лишь только бы эти следы
Не затерялись вдали.
 
ТУЧА

Шла гроза стеной дремучей,
Тучу черную неся,
Громко плача, эта туча
Выговаривалась вся,

Свою душу изливая
На леса и на поля.
И ее, не прерывая,
Тихо слушала земля.

Туча плакала, линяя,
А наплакавшись, легко
Улетела, догоняя
Стайку белых облаков...
 
ВСЕХ, КОМУ ОДИНОКО

Всех, кому одиноко до воя,
Жду к себе я...
И ты приходи,
Старый волк.
Потолкуем с тобою
И при свете звезды посидим...
Ну а там — поглядим.

Пес мой встретит тебя
Не дыша,
Поцелует в дремучие уши.
Я клянусь: никакая душа
На твою не позарится душу.

Так и будем сидеть — заодно
С псом моим и с тобой: головою
Пес ко мне на колено одно
Ляжет, ты — на другое.

И тогда запою я в тиши
Про твое одиночество... Боже,
Бедный волк!
От избытка души
Ты заплачешь со мною, быть может.

Вспомнишь мать, что попала в беду
И погибла от боли и жажды,
Для тебя добывая еду...
Сам ты видел ее лишь однажды...

Но не вой ты!
Проходит тоска.
Что бы ты ни твердил, а я знаю,
Что я старше тебя.
На века
Доброта меня старше людская.
 
Потому и зову к себе всех,
Кто продрог и желает согреться.
Я зову вас на плач и на смех!
Лишь бы тронулся лед в вашем сердце.

Приходите же, кто одинок,
На правах и родных, и знакомых,
Чтобы был хоть какой-нибудь толк
И от песен моих, и от дома.
 
СМЕРТЬ

Я смерть позвал, измученный, когда
Устал я жить и все в душе приелось...
Но не пришла она — пришла тогда,
Когда я счастлив был и жить хотелось.

Рванулась на меня ее тоска,
Молчком внезапно вынырнув из мрака,
Повадкою похожа на собаку,
Кусающую вдруг исподтишка...
 
ЧЕЛОВЕК, ТЫ РОЖДЕН НЕСЛУЧАЙНО

Тяжело тебе?
Духом не падай.
И в твоей не безлюдной судьбе:
Мама, друг или, может быть, брат твой
Вспоминают сейчас о тебе.

Не тверди, что умрешь ты не понят.
В небе нет одинокой звезды.
Если знают тебя, если помнят,
Значит, нужен кому-то и ты.

Тяжело? — Выходи из отчаянья.
Как вселенную, мир свой измерь.
Человек, ты рожден неслучайно —
Потому что ты нужен. Поверь!


Переводы О. АФРЕМОВОЙ

РЕКА ОХЛАДЕЛА К РОДНЫМ БЕРЕГАМ

Река разлюбила свои берега —
Сырое ущелье гор.
И бросилась вниз со скалы река,
Чтоб вырваться на простор.

А там внизу крокодилью пасть
Раскрыл океан.
И вот
Река, над собою утратив власть,
К нему на поклон идет.

И шепчет она:
"Прими, господин.
Мне нет дороги назад.
Чужое солнце чужих долин
Слепит мои глаза".

...Рыбы, что вышли икру метать,
Сказали друг другу так:
"Сбежала река, и ее не догнать,
Не воротить никак".

А ветер листве рассказал, как он
Бежал за волною вслед.
Был горный ветер в реку влюблен,
Она не любила, нет.

И знало небо одно за всех,
Что облако — пар, душа
Убитой речки — поднялась вверх,
В родные места спеша.
 
ДУМЫ ИНДЕЙЦА

Где наши праздники? Их нет.
В окно вечерний льется свет.

Глядит в окно старик убогий,
За ним такой же нищий вслед.

О боги! Это наши боги,
Им в нашей жизни места нет.

И лихорадочным румянцем
Горит закат.
То — наш закат.

Мы сами здесь, как чужестранцы,
А с нами предков долгий ряд.

Живем в отеческом краю,
Как будто бездны на краю.
 
НА ГЛАЗАХ У МЕНЯ ПРИБЛИЖАЕТСЯ ОСЕНЬ

На глазах у меня приближается осень,
Солнце тускло и ветер сердит.
Дни уходят из жизни и каждый уносит
Образ прежней удачи и старых обид.

Долгой жизни желал я листве этой в самом начале.
Облетела листва.
Что же ей пожелать мне в конце?
Каждый лист увядающий — образ любви и печали,
Память матери нежной и скорбь об отце.

Я листву соберу, опущусь на колени.
Молчаливая осень на мое обопрется плечо.
Скоро, скоро уже облетит и мое поколенье,
Позвенев на ветру, просверкав, как огонь, горячо.
 
НА ПЛЕЧАХ НОШУ Я ЖИЗНИ ТЯЖЕСТЬ

Опустится птица на ветку,
А сердце захочет взлететь,
В грудную упрятана клетку,
Какую откроет лишь смерть.
   
Но сердце в неволе, во мраке
Само зажигает огонь.
Читает небесные знаки
И птицу берет на ладонь.

Где тучи проносятся низко,
Там сердце чернеет, как ночь.
Далекое горе — все близко,
И каждому надо помочь.

О сердце! Рабыня, царица!—
Утешит, спасет и простит.
Слеза заблестит на ресницах,
Надежда в слезах заблестит.

На жизнь, как на подвиг отважась,
Мы строим, воюем, поем.
И жизни огромную тяжесть
Выносим на сердце своем.
 
ТЫ УШЛА, ЗАБЫВ МЕНЯ

Ты ушла, забыв меня
Посреди дорог.
Если б не было огня,
Я б его зажег.

Если б не было луны,
Я бы сделал сам
Вот из этой тишины
С грустью пополам.

Я сижу и жгу костер,
И луну леплю.
Начинаю разговор:
"Я тебя люблю.

Посмотри, взошла луна
И еще луна,
Чтобы стала ты бледна
И лишилась сна.

Посмотри, как встал огонь
И еще огонь.
Положи свою ладонь
На мою ладонь".

...Просыпаясь от мечты,
Засыпаю вновь.
Погибаю я — а ты
Вечна, как любовь.

Красным криком кровь кричит,
Боли нет сильней.—
Это острые мечи
Ревности моей.

Ты ушла, забыв меня.
Я один грущу.
Среди ночи,
Среди дня
Я тебя ищу.

За тобой бреду в слезах
По тропе земли.
Ты живешь на небесах —
Ангелом любви.

Между мною и тобой
Звезды на пути.
И не сердце — шар земной
У меня в груди.
 
КАК СИЛЬНО ЗЕМЛЯ ПРИТЯГИВАЕТ К СЕБЕ

Пой, сердце, птица в небе — пой!
У нас одна и та же песня.
Мы все, живущие здесь вместе,
Живем меж небом и землей.

Мы вьем, как птицы, наши гнезда
Высокой бездны на краю.
И ходим мы, держась за звезды,
И землю чувствуем свою.

Как притяжение любви,
Так притяжение земли.
Когда б душа не рвалась в небо,
Навечно б в землю спать легли.
 
ХОТЬ ЖИВЕМ МЫ МАЛО НА СВЕТЕ

Снова в небе месяц молодой,
Снова в росах радуга проснулась.
Испытав и счастьем и бедой,
Молодость ушла и не вернулась.

Слышу речки речь на крутизне,
Слышу звон степного колокольца.
Возродились травы по весне,
И река, и облако, и солнце.

Я умру — опять взойдет трава,
И листва вспорхнет с ветвей, как птицы.
Горькие, прощальные слова —
Человек не может возродиться.

Брат луны и солнца, и весны —
Я лишен бессмертья и свободы.
Промелькнули годы, будто сны,
Промелькнули страны и народы.

...Но когда не спится по ночам,
Сердце робко трогает надежда.
И моя бессонная печаль
Примеряет светлые одежды.
 
ПРОЩАЙ, ЗЕЛЕНЫЙ КУСАРЫ

Прощай, зеленый Кусары!
Твои дома, твои дворы
Дарили мне прохладу и удачу.
Я сердцем прикипел к твоей земле.
Огонь погас. Но память в той золе
Все греет руки, радуясь и плача.

И горы белоснежные встают,
И девушки красивые поют,
И в памяти они не постареют.
Лезгинский город. Благодатный край!
Зачем я говорю тебе: "Прощай"?
Я говорю — слова мои немеют.
 
ЖДУ ТЕБЯ, ХОТЬ И ПЕРЕСТАЛ Я ВЕРИТЬ

Разве ожидание мое
Часовыми стрелками измерить?
Стрелки кружат, будто воронье —
Я устал любить тебя и верить.

Губ твоих тюльпан все так же ал.
Ты — как равнодушная природа.
Я тебя, как смертник чуда, ждал,
Как беглец, искал у речки брода.

Сердце мое выжжено дотла,
Ходит в доме ветер, хлопнув дверью.
Большего не знаю в жизни зла,
Чем убийство счастья и доверья.
 
У ЛЕГКОМЫСЛЕННОГО ВЕТЕР УНЕС ШАПКУ

Свою шапку — ветру подарю,
Свою Музу — подарю поэту.
А свою вечернюю зарю
Я пущу одну бродить по свету.

Но куда девать пустые дни,
Годы, что умчались без отдачи?
Оглянулся я — стоят они,
Будто нерешенные задачи.

А кому-то не хватает дней,
Не хватает воздуха для вздоха.
Время небывалых скоростей —
Наша современная эпоха.

И любви, которая нежна,
Не хватает вечности и ночи.
Жизнь отдам, кому она нужна
Для мечты, для мужества, для строчки.
 
ДУМАЛ Я, ЧТО ДЕРЕВЬЯ ВЫШЕ ДОМОВ

В моем селе мне было все знакомо.
Я думал, что деревья выше дома.
Я думал, что вокруг живет родня.
А этот город удивил меня.

Стоят дома, огромные, до неба,
Деревья между ними бродят слепо.
Чужой — тебе не даст вина и хлеба.
А здесь, кого б ни встретил я — чужой.

Что делать мне с моей большой дорогой?
Что делать мне с моей большой тревогой,
А более того, с моей душой?

Я видел душу дерева слепого.
Она искала неба или слова,
Как я ищу и неба и строку.
Как я ищу людей, родных по духу —
Ребенка,старика или старуху —
Мне все равно. Я всех любить смогу.

И понял я — упала с глаз завеса,—
Что дерево любое ищет леса,
И человека ищет человек.
Что он идет прямой дорогой к братству,
Что в этом братстве — все наше богатство,
И только в этом истина вовек.
 
КАКОЙ ВЫСОКОЙ НИ БЫЛА Б ГОРА

Знает гора, что она высока,
Что небо — ее дом,
Что прямо перед ней летят облака,
Ее задевая крылом.

Гордая, встала во весь рост,
С любой стороны видна.
Знает гора, что намного верст
Такая она — одна.

Но знает она еще и о том,
Что были такие дни:
Гром гремел, будто кто молотком
Стучал, плясали огни.

И масса горы росла из земли,
Из недр поднималась ввысь.
Ее подвигала сила любви,
Ее возносила мысль,
 
Что корни в земле и земля — ее мать,
Щедрая на дары.
Что только земля и может поднять
Тяжесть своей горы.

Время летит, ускоряя бег,
И в самой счастливой поре,
Если ты велик — человек,—
Помни о той горе.

Жизнь пронесется за годом год,
Тело твое круша.
Вспомни о том, что живет народ,
В котором твоя душа.

ЛЕТНИЙ ЗНОЙ СПАЛИЛ ЛИЦО ЗЕМЛИ

Смотрю я на лицо земли,
И поперек и вдоль
Морщины тяжкие легли,
Что оставляет боль.

Таким лицо у старика
Мне видеть довелось,—
Оно, как горная река,
Что высохла насквозь.

Губительный полдневный жар —
Нашествие врага.
Так занимается пожар —
Сгубить наверняка.

Надежда — облако, дождем
Пролейся голубым.
Здесь каждый гибнет, каждый ждет
Воскреснуть молодым.

Сотри морщин ужасный след
И землю напои.
И пусть поют, что смерти нет,
Провидцы-соловьи.

Дай мудрецу — ума и сил
Трудиться до зари.
Тому, кто славы попросил,—
Терпенье подари.

Даруй разлуке радость встреч,
Чтоб не страдать ни дня.
И помоги нам уберечь
Планету от огня.

Набросит лето, возродясь,
Весенний свой платок.
И побежит, собой гордясь,
Стремительный поток.

Вели дождю идти всю ночь
И молнии сверкать.
Она — как княжеская дочь,
Что лучше не сыскать.

И я любил, и был любим.
Как молнии — глаза!
И проливалась из глубин
Чистейшая слеза.

Надежда — облако, верни
Года моей весны,
И чувства, что одной верны,
И розовые сны,

Всех тех, кого, в родном краю
Имел и не сберег...
Набрось, прошу, на жизнь мою
Весенний твой платок.
 
Переводы Л. ПРАЙСМАН
 
БАРАШЕК

В путах крепких лежит на зеленой траве
Головою к востоку.
Беспокойство в зрачках его мечется.
Нежно блеет отара, журчит в синеве
Горный ключ, пробиваясь из вечности.

Рядом с бедным овечьим —
Сидит человечий ребенок с кувшином воды.
Он барашка поил напоследок.
Взрослым что? Рукава закатали, не видя беды,
Что погибнет барашек.
Их мысли о мясе к обеду.

У барашка в глазах беззащитность, травинка прилипла к губе.
Что сейчас с ним случится, он понимает едва ли.
Мальчик думал до ночи об этой несчастной судьбе
И играть не пошел, хоть товарищи звали.

Но ведь несправедливо,
Когда беззащитность — под нож!
Как суметь объяснить, как поведать об этом?
А большие беспечны, смеются чему-то.
И в сердце — смятенье и дрожь.
В этот день, может быть, мальчуган начинался — поэтом.
 
СТАРИКИ

Ночи долги им, а дни коротки.
Просыпаются, кашляют, на ногах непослушных зорюют...
Отчего, когда умирают старики,
Люди, кажется, меньше горюют?

Я боюсь их терять.
Боюсь их болезней, смертей.
Кем мы будем без совести их
и без речей прямодушных, нелживых?
Потеряем — от них не дождемся вестей.
Так давайте их слушать, пока они живы.

Гордость, мудрость аула, его старики,
Вы о жизни так много знаете,
Вы нужны нам не меньше, чем наши дети.
Пусть и дни и ночи вам будут легки.
Не бросайте землю мою, живите на свете!
 
ЖИТЬ

Вот тень моя, а вот моя рука...
Бессмертья не дано наверняка.
Но оттого, что смерть находит всех,
Не задержу сегодняшний мой смех!

Пусть жизнь моя пред вечностью — что миг.
Но со скалой сражающийся бык
По нраву мне.
Коль смертна плоть моя,
Искать судьбе бессмертья буду я. ...

Пойдем за ускользающей мечтой,
За светлою, высокою звездой.
И, может быть, уже в конце пути
Поймем, что не успели, не дойти.

Что ж, нам зато светил нетленный свет.
И прожит каждый год, как тыща лет.
И даже камень, падая на дно,
Обрызжет берег жизни все равно!


Из тетради:
ДЕРЕВО КАРАЧАЯ

Переводы Александра Руденко
 
ЛЮБИМОЙ

— Прости меня:
И камень порою срывается с круч...
— Прости меня:
Река вырывается из берегов...
— Прости меня:
И летом, бывает, повалится снег...
— Прости меня!

Ведь бедна, бедна без русла
Своенравная река.
Стонет — падающий камень,
Плачут — летние снега...

— Прости меня:
И конь обрывает узду иногда...
Пойми меня!
Коль сердце не камень,
Прости меня...

А сам я — к себе не смягчусь никогда.
 
ОЖИДАНЬЕ

Вслушиваюсь в шорохи за дверью...
Все еще надеяться готов.
Жду тебя...
Хоть перестал я верить,
Что услышу звук твоих шагов...

Так измучил сердце,
Ожидая
Твоего прихода,
Что боюсь:
Даже если ты придешь босая,
Не взволнуюсь
И не удивлюсь...
 
ТУР

Бушует горная река.
И он лежит — над нею,
А старость
Тяжелит рога,
К земле сгибает шею...

Прозрачно тает в небесах
Чуть теплое дыханье,
Плывут в тускнеющих глазах
Его воспоминанья...

У этой бешеной реки —
Где довелось родиться —
Он делал первые шаги
На слабеньких копытцах.

Учился пастбища искать
На высоте орлиной...
Здесь унесло однажды мать
Тяжелою лавиной...

Здесь вожаком могучим был.
И средь ущелий
Долго
Он туров за собой водил —
От пули и от волка...

И вот свалила на бегу,
Как выстрелом,
Усталость...
От жизни всей —
На берегу —
Теперь
Лишь тень осталась...

И звезды,
Что в речной волне
Дрожали над губами, —
Взлетев,
Смеются в вышине
Холодными глазами...

И катится далекий звон
С вершин, с высот орлиных.
Вожак, ты будешь погребен
Под новою лавиной!

Но посмотри:
У берегов
На склонах каменистых —
От турьих молодых рогов
Отскакивают искры...

Бросает солнце
Юный взгляд
На камни и потоки...
И горы вечные
Стоят —
Как мавзолей высокий!

Я ВИДЕЛ ДЕРЕВО

Я видел дерево, которое и буря не сломила...
Но рушилось оно — под терпеливою пилой!
Так боли мелкие — у сердца отнимающие силу –
Страшнее, чем судьбы удары тяжкие порой...

ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ

Пусть
Оступался я
И падал на дороге каменистой,
Но дважды —
На одном и том же месте — никогда...
И, поднимаясь,
Продолжал идти.
И думал я:
Споткнуться
Не может лишь змея,
Поскольку
Она ползет...
(И кое-кто
Ее повадкам учится успешно...)
Не ползая, не изгибаясь,
Буду продолжать свой путь!
Пусть лучше отступлюсь,
Пусть разобьюсь я в кровь —
Хочу остаться человеком!
 
МЕЧ

Предки убирали хлеб —
Мечами...
Как засовом,
Запирали дом —
Ставя меч за дверью...
И встречали
Вражеские полчища —
Мечом!
"Он, как меч!" —
О храбром говорили.
Твердо называли сыновей
Именем Кылыч...*
Тревожно жили
Прадеды —
Среди жестоких дней...

*Кылыч — карач. имя., происходящее от слова «кылыч» - "меч"
 
РАЗДУМЬЕ

В сердце — тревога за тех,
Кто делает первый свой шаг...
В сердце — щемящая боль
За тех, кто уходит во мрак...

Рос я в спокойные дни,
Не зная ни войн, ни скорбей.
Что же раздумий нить
Сжимает мне грудь все сильней?

Радостям этой земли
Порою бывал я не рад:
Будто, весь мир на меня
Бросал испытующий взгляд...

Кто я? Зачем я пришел
В бескрайнее бытие?
Каждый обязан понять
Предназначенье свое...

Родился туренок на свет...
Дала молока ему мать...
Сытый, он дремлет... И суть —
Иную — не станет искать!

Вишня весной расцветет,
Потом опадет ее цвет,
Завяжется плод...
Для нее
Иного стремления нет...

В этом ли кроется смысл?
Вправе ли человек
Только испить свою жизнь,
Бездумно растратить свой век?

Но говорит мне старик: —
Ты человеком рожден!
И отразилась в тебе
Память времен
И племен...

Зло и добро
Различать
Природой тебе суждено.
Знай:
В неразрывной цепи
Сам ты — живое звено...

В цепи,
На которой висит
Котел всех надежд и тревог...
Чистым да будет твой путь,
И разум
Да будет высок!
 
** *

Если, встретившись со стариком,
Я его поклоном не уважу,
Он смолчит...
Но ведь с моим отцом
Могут поступить другие так же...

Если женщину я оскорблю —
Оскорблю мужскую честь
И силу...
Чем вину я эту искуплю —
Перед той,
Что жизнь мне подарила?!

Если на кого-то подниму
Руку —
Униженье, может статься,
Пережить придется самому...
Ибо — по заслугам —
Всем воздастся!

Как смотреть я буду на людей —
Так и на меня
Посмотрят люди...
Пусть же станет этот мир
Добрей!
Пусть же человечность в нас пребудет!
 
Из тетради:
«СВОБОДЫ ДУХ – КАВКАЗ»
 
переводы Марины Шатовой

ГНИЛОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Талант и душу – дьяволу в заклад,
Под ноги совесть, чтоб не тяготила.
И в нескончаемый плебейский ряд,
Готовые народу рыть могилу.

Такие есть «писатели» у нас,
Всё пишут о весне, любовной страсти,
И думают лишь о себе в тот час,
Когда беда народ их рвёт на части.

...Земля горит, народы – на кострах,
Они же словно всё не замечают.
И, к настоящему испытывая страх,
О древности легенды сочиняют.

Спасти семью, дав, якобы обет,
Они рабам сдаются в рабство сами.
Медведя видя – ищут его след,
Твердят о ссылке, пройденной отцами.

Они не слышат всенародный крик –
Их не увидишь на большом пожаре.
Они потом отточат свой язык,
Горланя, как торговки на базаре.

Когда ж вожди соседних нам племен
Зовут на битву за свободу наций,
Они спешат, прервав на время звон,
С премудростью пескарьей отмолчаться.

Продав талант и душу сатане,
А совесть растоптав с дорожной пылью,
Они в в чужой, но сытой стороне
О Родине своей совсем забыли.

С желудком, а не с пылкостью сердец,
Сверяют человечность и свободу...
Когда придёт расплата наконец,
К ним, роющим могилу для народа?!

Из тетради:
ТУРАН и КОРАН

Переводы Александра Радковского

С НЕБА ТУРАНА КРИЧАТ ЖУРАВЛИ

С неба Турана кричат журавли:
«Вражьи отряды к вторжению готовы!».
Ржанье коней раздается вдали,
Тюрки кавказские, вспомните – кто вы?

Дети Алании – Къарча и Малкъар –
Несокрушимы как выси эльбруса.
Волк, что на знамени, примет удар.
Волк в каждом сердце: не празднуйте труса.

Тюрки Кавказа – аланский народ –
Нас осенят полумесяц с звездою.
Волчий родимый, не молкнет, идёт
Вой из веко, опаленных бедою.

С тщетной надеждою нас разбудить
Волк дни и ночи и воет, и бродит,
Вродит и воет – напрасная прыть:
Он только пепел остывший находит.

«Встаньте, зовите на праведный бой,
Станьте земле и народу защитой.
Встаньте, взгляните перед собой:
Сколько уже наших братьев.

Вражеский яд в наши души проник.
Знамя и волю свою потеряли.
Если в такой не опомнимся миг,
То через годы воспрянем едва ли».

...С неба Турана кричат журавли.
И волчий вой из ущелий несется.
Ржут вражьи кони вблизи и вдали.
Спит мой народ и никак не проснется.

КЛОНЯЩЕЕСЯ К ЗАКАТУ СОЛНЦЕ

Тают снега – открываются
Рваные раны земли.
Губы твои улыбаются –
Раны открылись мои.

Сколько друг друга намучили!-
Души сломались. Срослись.
Снова друг други наскучили.
Солнце. Небесная высь.

Жизнь свою сладкую, краткую
Вижу в любимых глазах.
Слово, что молвил украдкою,
Горькое, словно в слезах.

Правыми были, неправыми.
Больно смотреть: виноват.
Плача слезами кровавыми,
Солнце идет на закат.

КРЫЛАТЫЙ

Вот он –
Распятый на двух крылах:
На чёрном крыле и белом.
Чёрное в дольний вонзилось прах,
Белое к горным пределам
Взметнулось.

На чёрном крыле –
Камни – вся тяжесть всего земного.
Белое молнией светит во мгле,
Достигнув неба седьмого.

Из двух этих крыльев
Беру два пера –
Касаюсь сердца и слезной влаги...
О горькой и гордой судьбе пора
Поведать бумаге.

ДУША и ТЕЛО

Отмучавшись, навек угомонится тело.
И тихая душа, земной покинув плен,
Исчезнет в небесах, в пространстве без предела,
И с ней исчезну я. Мне ненавистен тлен.

Нетленная душа, сорвав покров земного,
Огправится в полет. Какая благодать!
И примет прах земля.
Но вдруг из тьмы былого
Отбросит сердце тень на Небо.
Это – Слово.

Тень белая меж туч –
О, Слово, Слово, Слово,
Которое хотел и не сумел сказать,
Которое хотел и не успел сказать.

ГНЕЗДО ЛАСТОЧКИ

1. ОСЕНЬ

Под крышей дома моего
В гнезде, что ласточки покинули,
Птенцов выводит моя печаль.

2. ВЕСНА

Года и ласточки – у них родство.
Года, как ласточки, пропали, сгинули.
Года как ласточки незнамо где.
Мечтам несбывшимся так горько плачется.

3. В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ГОДА

Мне часто кажется,
Что в том гнезде
Сердечко детское мое прячется.