В сумерках
аристократически
удлиняется кисть,
жест становится
изысканнее и салоннее,
чувствуешь себя,
как подающий надежды
артист
в роли Клавдия
или, на худой конец,
Полония
(Гамлетов комплексующих —
а ну их на…)
В сумерках
так и тянет
пофилософствовать
всласть,
если не с кем,
то хотя бы при свечах
почитать Акунина
(странно:
добро,
как всегда,
бесцветнее зла,
а побеждает,
в книгах —
по крайней мере).
В сумерках
легкое влечение
смахивает на страсть,
а как хочется
взаправду
любить и верить,
несмотря на
пронизывающий до костей
страх
оказаться
смешным, наивным
и глупым…
В сумерках
каждое мгновение —
дольше века,
все тайно сокрытое
увеличивается
под лунной лупой,
и лица
вытягиваются,
как на полотнах Эль Греко.