И вот однажды ты просыпаешься ближе к полудню в пустой постели
и в бесконечной (крайне конечной) вере,
что однажды вырулит на "хорошо".
Суббота; пасмурно. Ты поискала в себе поводы выйти из дома - и не нашла.
Лезешь на подоконник в одних трусах и чужой рубашке,
пахнущей за истечением срока давности порошком
со своим представлением об альпийской свежести.
Оступаешься в сонной неловкой небрежности
к пространству и телу.
Да похер. Соседи давно заслужили шоу.
Сигарета и чашка чая:
молочный улун, серебристые иглы, мята,
лишь бы не черный.
В голове - не то лесбийское порно,
не то сводки добычи нефти и газового конденсата.
В скайпе - верстальщик, бывший начальник
и двадцать три незнакомых контакта,
с которыми было когда-то
что-то. Или не было. Кто теперь воскресит.
В твиттере пишет одна Дорогая Редакция;
кто-то где-то горит,
Путин кому-то что-то сказал, и кто-то зачем-то ответил,
в Парке Горького нынче ****ато.
Реклама Чемпионата мира и стекловаты.
Сигарета подходит к концу;
ты внезапно осознаешь себя в свои двадцать,
двадцать пять, или тридцать, или сколько тебе к лицу,
и теперь пытаешься разобраться.
Лучшая в мире работа, офис, начальство, проекты, встречи,
взрослые дяденьки в галстуках аплодируют стоя речи
о прибылях без убытков за завершенный год
(взрослые дяденьки в галстуках - самый смешной народ,
особенно те, что тебе по плечи).
Масса знакомых; два человека, которых ты записала в айфоне с пометкой "друзья".
Еще двое - из тех, кого так описать нельзя,
но кто идеален в походах на выставки голых женщин,
живших три с половиной века назад.
Еще часть списка - уже пережитый ад,
сохраненный в контактах, чтобы знать, когда не стоит брать трубку.
Остальные - работа, работа, работа,
победитель кубка
по фигурной сварке за позапрошлый год,
поставщик железобетона,
юрист по вопросам наследства,
швея, неплохой флорист,
брат, отец, еще один бывший начальник.
Мама.
Вспоминаешь, что в этом году хорошо бы поставить памятник
маме - земля осела.
Добавляешь к себе в календарь с пометкой "важное дело",
чтобы не вылетело.
Давно пора завести кота,
чтобы уруру, чтобы драл обои и чтобы прочая милота.
Когда вы сходились, тебе казалось, что это - та,
та самая, о которой стихи и песни,
и с которой все нипочем, лишь бы только вместе,
и счастливая старость в каком-нибудь Вильнюсе или Бресте,
Люксембурге, Хельсинках, Бухаресте,
и все как положено.
Что же.
Ложно.
Нужно было быть осторожнее.
Ты сидишь, завернувшись в рубашку брата в поисках дома,
термина, за последние сколько-там-лет не слишком знакомого,
двадцатипятилетний одинокий еблан.
Твоя жизнь - идеальный, успешный, высококвалифицированный балаган,
в котором давно не случалось дней страшнее уикэндов.
Работа - это не просто способ платить за аренду,
это любовь и самый прекрасный самообман
о собственной важности.
За окном начинается царство весенней влажности.
Ты выключаешь трубку и прячешь в нагрудный карман.
И ты намертво знаешь,
что господь изощрен, но не будет мстить,
что однажды что-то начнется, станет, получится,
главное - пережить.
Положить.
Ты давно не умеешь плакать, но отлично умеешь ждать
и верить в абстрактную благодать.
Ты встаешь, одеваешься и выходишь,
не без труда без инцидентов спускаясь по лестнице.
В голове - номера сотню лет невостребованных телефонов
и прочая околесица.
Ты идешь по кварталу, подозревая, что вселенная тоже устала
все раскладывать
по местам.
Грезится, что в груди пульсирует пустота.
И тогда
ты подбираешь с промокшего тротуара
самого тощего и облезлого в мире кота.