«Всё на свете должно происходить
медленно и неправильно, чтобы не
сумел загордиться человек, чтобы
человек был грустен и растерян».
В. Ерофеев.
1
Быть героем – это просто, трудно быть его конём,
Инвентарь возить геройский да хозяина при нём.
Богатырь коню достался настоящий великан –
Кулаки, что наковальни, взгляд стеклянный, как стакан,
Во плечах косая сажень, бородат он и кудряв,
От шагов земля трясётся – не мужик, а Голиаф.
Сразу следует отметить, что означенный герой
Даже в малые походы непременно брал с собой:
Меч размером с рельс чугунный, здоровенное копьё,
Щит да шлем, кистень громадный и кольчужное бельё.
2
Ратный подвиг для героя – основное ремесло,
И на поприще на этом завсегда ему везло,
А меж подвигов свой отпуск богатырь навеселе
Проводил в безделье праздном у себя в родном селе.
Уж на что хороший воин, да несноснейший сосед:
Ладно б он традиционно на печи сидел, так нет –
Пил безбожно, как опивень, под гармонь орал всю ночь,
Слыл первейшим забиякой и до драки был охоч.
Разве, что к воскресной службе богатырь слегка трезвел,
Но к причастию святому, заскучав, уже храпел.
3
В отпуск витязь всем порокам отдавался с головой –
Не давал ему покоя пыл любовно-половой:
Полоскать бельё, бывало, бабы на реку пойдут,
Задерут подол, полощут, ну а он уж тут как тут.
Прыгнет, вдруг, из-за ракиты, ущипнёт за пышный зад
И, бельём по морде мокрым получив, бежит назад.
А бывало, в баню тайно проберётся в женский день,
Рожу всю углём измажет и стоит в углу, как тень.
Лишь девицы скинут платья, он как рявкнет из угла,
И они из бани с визгом мчат, в чём мама родила.
4
Вот однажды наш гуляка пил без малого семь дней;
Столько ж спал; и вот, проспавшись, стонет: «Выпить мне! Скорей!»
Но увы, односельчанам до того он надоел,
Что и в самых сердобольных справедливый гнев кипел.
Люди спрятали всё пойло, не оставив даже квас,
А старик, что похитрее, вот такой повёл рассказ:
«Ты уж, витязь, не ругайся, но в деревне, ни глотка –
Мыши вешаются с горя в наших винных погребках.
Ночью в них во все вломился злоумышленник-злодей
И, похитив брагу, скрылся. Был то некто Соловей…»
5
Зло взяло героя сразу, стал он бледен, как стена,
Руки нервно задрожали, и запенилась слюна.
Невзирая на ужасный головы похмельный гул,
Шлем он быстро нахлобучил и кольчугу натянул,
Сапоги с трудом нашарил, взял тяжёлый кладенец
И, воскликнув театрально «Соловей, тебе конец!»
На коня проворно вспрыгнул, сделал круг вокруг домов,
Плюнул, свистнул, топнул, хлопнул, и тот час же был таков.
Но лишь скрылся он из виду, дружный хор вскричал «Ура!»
И народные гулянья не кончались до утра.
6
Долго, коротко ли ехал разудалый богатырь,
Вынес конь его могучий на безжизненный пустырь.
Страшный смрад стоит над полем, как из мусорного рва,
Всюду кости человечьи, напрочь выжжена трава;
На огромном камне надпись: «Влево, вправо и вперёд –
Что бы, путник, ты ни выбрал, смерть повсюду тебя ждёт».
Богатырь не растерялся, не смутился ни на миг,
И поехал преспокойно через пустошь напрямик.
Чья-то тень вдруг свет затмила, и, издав протяжный стон,
Пред героем приземлился огнедышащий дракон.
7
Был тот змей ужасен с виду: весь зелёный и кривой,
Три хвоста, как три селёдки, клык один, как часовой.
«Это частные владенья! – шепеляво крикнул змей, -
Ну, теперь готовься к бою; не собрать тебе костей!»
Богатырь расхохотался: «Да какой же ты боец?
Ты и школьнице продул бы – весь дрожишь, как холодец».
Что, конечно было правдой – по природе трусоват,
Аспид падалью питался и сраженьям был не рад.
Ящер, видя, что не сдюжит, думал, было, улететь,
Но герой его проворно сгрёб в охапку, как медведь.
8
Змей, шипя от возмущенья, мигом взмыл под облака,
И давай петлять над полем, силясь скинуть седока.
Витязь даже растерялся, не предвидя этот трюк;
Но потом рукой могучей уцепился, как за крюк,
За торчащий зуб драконий, а другою, что есть сил,
Бесноватую зверюгу в жёлто брюхо колотил.
Наконец несчастный сдался, распластался как квашня,
И взмолился обречённо: «Что ты хочешь от меня?»
Завязав хвосты и крылья крепко-накрепко узлом,
Богатырь уселся ловко на рептилию верхом:
9
«Отвечай же мне, лягушка, где разбойник Соловей?
Где искать его избушку? Да обманывать не смей!
Обещаю не калечить, если честный дашь ответ,
А соврёшь, так вот он, меч мой – изрублю как винегрет!»
Змей испуганно промямлил: «Я не знаю никого!
Тут в округе вёрст на двадцать соловья ни одного.
И разбойников в помине отродясь здесь не видал –
Он, разбойник-то, ведь падок на товар и капитал,
А в проклятых этих землях ни одной живой души –
Тут и путники не ходят, и не ездят торгаши».
10
Подытожив, змей добавил: «Я не врал тебе ничуть.
Отпусти же меня с миром, вдруг сгожусь на что-нибудь».
Богатырь был добрый малый: «Так и быть, червяк, лети».
Отпустил и двинул дальше, всё по прежнему пути.
Впрочем, путь тот был условным – хоть каких-либо примет
Он от змея не добился, получив его ответ.
Оттого и ехал прямо, как придётся, наугад,
В мыслях вора проклиная: «Попадись мне только, гад!»
А тем временем смеркалось, солнце бросило свой пост,
Выпь отчаянно гудела, заливался трелью дрозд.
11
Наконец, глубокой ночью, всадник въехал в тёмный бор,
Где с закатом всяка нечисть повылазила из нор.
Узловатых пальцев крючья тянут к витязю дубы,
Моховик, на пень присевши, ест древесные грибы,
Жизнь вокруг кипит ночная, крики сов да волчий вой,
Но герой клюёт уж носом, конь под ним едва живой.
Вдруг, как роза в грядке с хреном, на пути публичный дом,
Обнажённые русалки из окон манят хвостом.
Богатырь с коня слезает и стучит ногою в дверь:
«Открывайте! Да живее! Я голодный, словно зверь!»
12
Отворила дверь старуха, носом схожая с орлом,
И учтиво предложила разместиться за столом.
Удалец без церемоний, не помыв с дороги рук,
Взглядом мрачным и голодным интерьер обвёл, и вдруг
Диво дивное увидел – блюд изысканнейших стол:
Тут осётры и фазаны, всевозможный разносол,
Суп, икра, пирог с груздями, фаршированная лань,
Почек заячьих кручёных необъятная лохань,
Пряник в сахарных зверушках, белоснежных, точно мел…
Правда, сыр был плесневелый, но его он тоже съел.
13
Богатырь сидит румяный, и напоен он, и сыт,
А хозяйка пожилая баню жаркую сулит.
В бане томные русалки дружно мыли молодца,
И смеялись, и плескались, и ласкались без конца.
Вдоволь с ними нарезвившись, и попарившись в парной,
Богатырь за стол вернулся к браге пенной и хмельной.
«Что за чудное местечко? Просто райский уголок!»
Про себя подумал витязь и сказал, хлебнув глоток:
«Благодарствую, хозяйка! После баньки бы поспать…»
А она и отвечает: «С Вас всего сто двадцать пять…»
14
Хмель в момент слетел с героя: «То есть как, сто двадцать пять?»
Та на счётах набирает: «Баня, стол и плюс кровать…»
Богатырь рукой за шапку, на крыльцо, потом с крыльца,
Только слышит за спиною: «Стой! Держите подлеца!»
Ветра свист в ночных потёмках, лес стоит сплошной стеной,
Ветви рвут на нём одежду, небо светится луной.
Был бы конь не столь надёжный, то пропал бы человек.
От погони оторвались; где ж теперь искать ночлег?
Лёг герой под чахлый кустик, мох подгрёб под правый бок
И уснул, во грёзах видя недоеденный пирог.
15
Рано утром над трясиной густо стелется туман,
Скрыв собой её коварство, как девичье – сарафан.
Восхваляя час рассветный, голосит лягушек хор,
Да, варягами любимый, встал на кочке мухомор.
Пучеглазые гнилушки пузырят болотный газ,
Леший вышел из избушки собирать вороний глаз,
Ёж прошёл, пыхтя ворчливо, в жёстких зарослях хвоща,
На ходу, неторопливо провиант себе ища.
Всё живое призывает в небо солнечный огонь,
И, средь этого пейзажа, весь в раздумьях бродит конь.
16
«Что не так я сделал, Боже? Что за тщетность бытия?
Неужели по-другому жизнь не сложится моя?
Неужели обречён я коротать свой конский век
Рядом с этим, вот, животным, что лишь с виду человек?
Этот увалень несносный с рожей красной, как снегирь,
Всё растёт, да не духовно – раздаётся только вширь.
Ни морали, ни приличий, только плоть одна да спесь;
Ничего в нём нет святого – потребитель, как он есть.
А бывают ли другие, или это психотип?
И ведь дня же не случилось, чтоб в историю не влип…»
17
Тут герой, сквозь сон бубнящий, оборвал сей монолог:
«О, царица! О, богиня! След целую Ваших ног…»
«Тьфу ты, чёртов волокита! – возмутился молча конь, -
Ты ж копыто моё лижешь… Только раз ещё хоть тронь!»
Богатырь вскочил, проснувшись, щуря очи, точно крот,
Рукавом рубашки вытер глиной вымазанный рот
И, томим похмельной жаждой, осложнений не боясь,
Стал лакать водицу с ряской, над болотом наклонясь.
Но за бороду внезапно, только сделал он глоток,
Кто-то, высунувши руку, молодца на дно увлёк.
18
Был бы толк сопротивляться, да кольчуга – точно гнёт;
В мыслях так и промелькнуло: «Вот и кончен мой поход».
Но, геройским задом крепкий ощутив внезапно стул,
С облегченьем он отметил, что отнюдь не утонул.
Приоткрыл глаза и видит: он сидит в простой избе,
Лавки длинные по стенам, сундуки в чудной резьбе,
Тёс, немного обветшалый, скрыл собой добротный сруб,
Но в усах шипят щекотно пузыри, слетая с губ.
Всё колышется в светёлке, жабы скачут под столом,
И, в одно окно заплывши, из другого выплыл сом.
19
Видит витязь – не мигая, на него глядит жилец
Этой хижины подводной – ну как есть живой мертвец:
Из-за сырости сопливый, весь зелёный как ботва,
В складках мятого кафтана юрко шастает плотва,
Смотрит рыбьими глазами, гладит водросли усов,
Чешуя висит клочками – чёрт поймёт, кто он таков.
«Что за пугало такое?» - чуть не ляпнул, было, гость,
Но, разумно спохватившись, начал как-то на авось:
«Мир хозяину жилища! Да ещё поклон земной…
Кто за старшего в избушке, неужели водяной?»
20
Тот забулькал: «Я – болотник; водяной живёт в реке.
Скучно мне тут, одиноко, от селений вдалеке.
В гости люд ко мне не ходит, не сидит на берегу,
Вот один я тут и маюсь, да болото стерегу.
Ну, а ты, мой друг сердешный, расскажи, любезен будь,
Что искал в трясине здешней, да куда лежит твой путь?
И с чего в моём болоте ползал словно крокодил?
Да не бойся, не утонешь, я заклятье наложил».
Богатырь приободрился, как певец, встречая зал,
И болотнику, не медля, всё как было рассказал:
21
Как, пока он с великаном бился целых восемь дней,
Обокрал его презренный проходимец Соловей,
Утащивший все запасы антикварных редких вин,
И коллекции подобной не собрать уж до седин.
Как преследуя злодея, много дней не ев, не пив,
Разогнал драконов стаю, только пальцем погрозив.
А затем, попав на шабаш злобных ведьм и колдунов,
Был, суккубами пленяем, непреклонен и суров,
И за то в котёл кипящий его бросили толпой,
Но, собрав в кулак всю волю, он вступил в неравный бой…
22
Богатырь и дальше врал бы, от рассказа горячась,
Если б в рот его бесстыжий не заплыл большой карась.
(Кстати, вот как любопытство мысли тоненькую нить
Оборвать внезапно может и шедевр загубить).
«Вот что, - вымолвил болотник, - удалец ты - хоть куда,
Ты мне по сердцу пришёлся, а особо борода.
Я, вот, сколько ни старался, отрастить такой не смог.
Может, срежемся в картишки на неё один разок?
Витязь сразу возмутился: «Борода, дружище – честь!
А усы, не обижайся, и у бабы даже есть…»
23
«Погоди ж ты отпираться, я с разбойником знаком.
Информацию же ставлю к бороде твоей на кон.
Как хозяин предлагаю, ты же – гость, тебе решать».
И сказал герой: «Сыграем! От чего же не сыграть?»
Зарумянился болотник, точно в жилах не вода:
«Эй, кикиморы, шишиги, карты нам подать сюда!»
И тот час вбежали девки с кожей цвета огурца,
Все неряшливы, лохматы, и хохочут без конца.
Карты поровну раздали, за болотным встали вряд
И глазеют на героя, угольки в глазах горят.
24
Дело шло сначала туго, каждый опытный игрок,
И соперника осилить ни один из них не мог.
Тут хозяину Фортуна стала явно помогать;
Под столом герой кинжала ищет нервно рукоять –
Сунул руку в голенище… карт колода игровых!
Знать, стащил вчера в борделе, да забыл совсем про них.
И какое совпаденье, как в одном гнезде птенцы,
Оказались две колоды, словно братья-близнецы.
Сам Господь бы передёрнул, получив такой презент,
И болотника наш витязь обыграл в один момент.
25
«Ну, любезный, - молвил воин, - уговор – есть уговор,
Время долг вернуть настало, говори, где скрылся вор».
Но болотник вдруг заёрзал, и давай сползать под стол,
Губы рыбьи задрожали, взгляд стал мутный, как рассол.
Богатырь насторожился: «Что пускаешь пузыри?
Ты увиливать не думай, где разбойник говори!»
«Добрый молодец, помилуй, - был ответ из-под стола, -
Я шутил на счёт бандита, но клянусь, что не со зла.
Сколько лет я тут играю, и выигрывал всегда;
Как мне было не польститься, когда ставка – борода?»
26
Витязь, вмиг рассвирепевший, тут же выхватил кинжал
И болотника усищи на кулак свой намотал:
«Вот как, жабья ты отрыжка!? Обмануть меня решил?
А, вот, справлю тетиву я из твоих поганых жил!»
Нелюдь, в ужасе взирая на лихого силача,
Трепыхался, став прозрачней и бледнее первача,
И, совсем уж паникуя, завопил, как муэдзин:
«Про разбойника-злодея ты б Кощея расспросил!
Он живёт неподалёку, посреди глуши лесной,
В замке чёрном и зловещем… Сжалься, витязь, надо мной!»
27
«В общем, так, - герой ответил, - коль я выиграл игру,
То губить тебя не стану, но болото заберу.
Собирай свои пожитки, и кикимор забери –
Не люблю зелёных девок, что пускают пузыри».
Нелюдь, сразу согласился, несмотря на неприязнь –
Больно страшен витязь в гневе, как египетская казнь.
Вышли на берег, простились; ночь опять накрыла лес,
И болотник, свою челядь прихватив, во тьме исчез.
Богатырь, портки отжавши, тоже выдвинулся в путь,
В темноте скача по кочкам, изворотливым, как ртуть.
28
Вскоре кончилось болото, хвойно-лиственным стал лес,
Мрак, сгустившийся, на война давит, словно винный пресс.
Спотыкаясь о валежник, под уздцы он вёл коня,
Вдруг, подковами копыта застучали по камням.
«Фу-ты ну-ты! Тут дорога, посреди лесной глуши! –
Грунт ощупывает витязь, удивляясь от души, -
Может нам её и надо? Как ты думаешь, мой друг?»
Конь, вопросом поражённый, озирается вокруг…
Так и шли они, гадая, где дороги сей конец,
А брусчатка упиралась в чёрный каменный дворец.
29
На вершине мрачной башни жил безумец и злодей,
Над зверюшками насильник, вредный, гадкий царь Кощей.
Царь, по сути, был бессмертен, хоть и с виду очень стар,
Не брала его ни шашка, ни потоп и ни пожар;
Слыл отъявленным садистом, склочник, ябеда и жмот,
Людям пакостил, но мелко, больше мучил всякий скот.
Он зверюшкам резал брюшки, вынимал из них кишки
И про то писал цинично злые, гадкие стишки.
Вот к какому негодяю и мучителю зверья
Эта странная дорога привела богатыря.
30
Удалец подходит к замку, сплошь окутанному мглой –
По всему оплот имеет вид довольно не жилой,
И сошёл бы за гнездовье жутких призраков и сов,
Да, однако ж, дверь закрыта изнутри и на засов.
Богатырь стучит – молчанье; хоть умом и слабоват,
Но и он подметил верно – здесь гостям никто не рад.
А тем временем хозяин увидал у врат коня:
«Вот удача-то какая! Вот игрушка для меня!
Только как бы с тем детиной половчее совладать?
Он, небось, свою скотину не захочет мне отдать…»
31
И пока злодей на башне упоительно мечтал,
В его доме разгорелся неприятнейший скандал:
Разразясь отборной бранью, превратив в труху врата,
Богатырь ворвался в замок; средь прислуги суета:
Волколак успел дать дёру, лишь герой явился в лес,
Ведьмы спрятались по ступам, чёрт под лавочку залез,
Ну а прочий сброд и нечисть, все спасались, кто как мог,
Лишь упырь один остался, потому что был без ног.
И уважив его крепко кистенём промеж ушей,
Крикнул витязь: «Где хозяин? Подавлю всех, как мышей!»
32
Вурдалак, взамен ответа, вгрызся витязю в сапог,
Да герой наш был не промах – в сапоге носил чеснок
(Как известно, этот овощ славен тем, что он всерьёз
В упырях рождает рвоту, аллергию и понос),
Так что бедный нечестивец, лишь отведал сапога,
Понял вмиг, что просчитался он при выборе врага.
Осознал, да было поздно – все симптомы налицо,
Был упырь и прежде бледен, стал белее, чем яйцо.
К яйцам мы ещё вернёмся – к ним герой на полпути,
Сказ сей присказкой зовётся, сказка будет впереди.
33
Хоть упырь и обезврежен, в ногу тяпнуть всё ж успел
Добра молодца клыками, что опасней пик и стрел.
Тело стало словно вата, на челе холодный пот,
Стены, будто бы живые, затевают хоровод.
Видит витязь взором мутным, весь размякший, словно жмых:
На траве разложен завтрак для танцовщиц голубых,
Рядом с девочкой на шаре циферблаты потекли,
И слоны на тонких ножках замаячили вдали…
Но видения исчезли, а затем исчез и слух,
Богатырь тихонько охнул, тут и свет в очах потух…
34
Был бы витязь сей не витязь, если б яд его сгубил,
На гулянках и похуже всяку дрянь, бывало, пил.
Оклемался, огляделся, а вокруг дремучий лес.
«И приснится же такое… Вот попутал меня бес…
Сапоги, кистень, кольчуга, меч торчит клинком во пне –
Хорошо не обобрали, вроде всё моё при мне…»
Впал герой уж было в радость, меч свой вытащив из пня,
Но внезапно обнаружил, что остался без коня.
Помянул он конокрада самым каверзным словцом
И заплакал, как ребёнок, в рукава уткнув лицо.
35
Пароходы не гудят так, покидая свой причал,
Как басил, рыдая воин, чертыхался и рычал.
До заката проревел он, и лишь рокот в животе
Потрапезничать напомнил, чтоб не рыскать в темноте.
Время самое отметить, что сей доблестный боец
Был охотник никудышный, да и рыбы не ловец,
Так что злой он и голодный проплутал почти всю ночь
И, наткнувшись на избушку, отдохнуть в ней был не прочь.
Не дождавшись приглашенья, животом вовсю урча,
Богатырь вломился в избу, дверь свернувши сгоряча.
36
Тут красавица-хозяйка ставит в сторону метлу
И, ни слова не спросивши, тащит путника к столу,
Завертелась, точно белка, у растопленной печи,
Появилось угощенье, кренделя да калачи.
Двое суток миновало вкусным бабкиным харчам,
А герой за это время, как собака, одичал –
Мёд лоханями хлебает, щи, картошку и сухарь –
Всё руками в рот пихает, как отъявленный дикарь.
Наблюдает мастерица, ничего не говоря,
Снедь, как в бездне, исчезает в животе богатыря.
37
Хвалит молодец девицу: «Да таких отменных щей,
И котлет таких роскошных не едал сам царь Кощей!
Кстати, где тут его замок? Заплутал немного я.
Или, может быть, подскажешь, где найти мне Соловья?»
И хозяйка отвечает: «Да всего-то день пути
От моей избы до замка, если к северу идти.
Ты ступай сначала чащей, и, как станет лес редеть,
Обозначится тропинка, вот по ней и двинешь впредь.
А разбойника отыщешь ты в высоком теремке,
Что ветшает себе мирно от тропы невдалеке».
38
«Ну, хозяюшка, спасибо! – молвил витязь, - от души!
Век тебя я не забуду…» А она же: «Не спеши!
Там повсюду мрак и темень за окошком, на дворе.
Утро ночи мудренее – путь продолжишь на заре…»
От волнения девица, теребя цветной подол,
В слабом отблеске лучины устремила очи в пол.
Да герой в пол-уха слушал, взгляд бесстыдный, как рентген:
«И стройна, и черноброва, русы косы до колен…»
А хозяйка, подмечая богатырский наглый взгляд,
Хоть сама собой румяна, вся зарделась, как закат.
39
Богатырь, продравши зенки, обнаружил, что уж день.
Что-то хрюкает под боком с телом рыхлым, как пельмень…
Пригляделся чуть получше, и под ним разверзлась твердь:
«Бог мой! Что же это рядом дрыхнет бледное, как смерть!?»
Взором комнату обводит, страшно стало, просто жуть –
Вот фальшивые ресницы, вот искусственная грудь,
Челюсть плавает в стакане непотребная на вид,
А в углу, у грязной печки, костяной протез стоит…
Вдруг, когтистая ручища обняла богатыря:
«О, иди ко мне, мой милый, не теряй же время зря!»
40
Мигом выпрыгнул из койки обезумевший герой,
Ведьма полностью нагая вслед за ним: «А ну-ка стой!»
Добрый молодец лишь глянул, с кем провёл в утехах ночь,
И вчерашний вкусный ужин так и выскочил весь прочь.
Пауки, и те, брезгливо скрылись в тень широких стрех,
А старуха, хоть хромая и страшна, как смертный грех,
Но напориста, как вепрь и неистова, как рысь:
«Коли вытащил из девок, так теперь давай, женись!»
Натянув проворно ведьме на глаза её парик,
Богатырь бежать пустился через чащу напрямик.
41
Долго, коротко ли витязь мчался, ужасом гоним,
Наконец, дубы и вязы расступились перед ним,
Меж корней легла тропинка, рядом с ней журчит родник,
И, упав, к струе прохладной воин с жадностью приник.
«Если верить старой ведьме, это тот заветный путь,
Что поможет мне и пойло, и коня назад вернуть» -
Рассудил герой, ступая на широкую тропу,
Чуть хромая от укуса на распухшую стопу.
Так и шёл он, стосковавшись по родимой стороне,
Да жалел, что сам шагает, а не скачет на коне.
42
Чуть левее от тропинки показался теремок,
Весь прогнивший, обветшалый, дверь закрыта на замок.
От величия былого не осталось и следа:
Краски яркие поблёкли, в окнах лопнула слюда,
В скособоченном крылечке из щелей торчат кусты,
Да на крыше бычий череп смотрит грустно с высоты.
Богатырь, по кругу терем обошедши раза три,
Над трубой дымок заметил – кто-то заперся внутри.
Но лишь только по привычке своей хамской начал взлом,
Дверь внезапно распахнулась, приглашая гостя в дом.
43
Замер витязь в изумленье, как на Регии Спартак:
«Мать честная, да в светлице вековой царит бардак!»
Взглядом гридницу обводит озадаченный герой,
В ней, без всякого порядка, просто свалена горой
Уйма всякого товара и диковинных вещей:
Канделябров, астролябий, средств заморских от прыщей.
Тут и серебро, и злато, и персидские ковры,
Шкуры сказочных животных, и волхвов святых дары –
Всё покрыто слоем пыли, паутина по углам,
Еле свет дневной сочится, освещая этот хлам.
44
За столом, от грязи липким, среди этого добра
Человек сидит громадный и могучий, как гора.
Весь оружием обвешан, дорогой на нём наряд,
Сам подстрижен и ухожен, как музейный экспонат.
Рядом, в клетке золочёной, соловей выводит трель,
Исполин, внимая пенью, пьёт задумчиво кисель.
Добрый молодец, опешив, вида всё ж не показал,
И присел к столу, пробравшись через утвари развал.
Посидели, помолчали, витязь начал не спеша:
«Чей же дом такой, в котором не клюёт петух гроша?»
45
С безразличием во взгляде, великан накрыл певца
Плотной бархатной тряпицей, посмотрел на удальца,
И лениво отвечает: «Моё имя – Соловей,
Промышляю же разбоем, хоть и княжеских кровей.
Работёнка не из славных, но зато одет, обут,
И безделием не маюсь – хоть какой, а всё же труд…»
Богатырь за меч схватился: «А! Попался, винный вор!..»
Но разбойник был проворней – свистнул в воздухе топор,
Шлем на части, как скорлупку, обух мигом расколол,
И герой ошеломлённый сполз без памяти под стол.
46
С головной очнувшись болью, час, быть может, пролежав,
Витязь снова сел на лавку, поумерив буйный нрав.
«Уж теперь изволь ответить, - строго вымолвил бандит, -
Кто таков, и чем заслужен твой непрошеный визит?»
Добрый молодец привычно, как с болотником в тот раз,
Про драконов и про шабаш повести хотел рассказ,
Но заметил, что по слеге, весь взъерошенный как бес,
Домовой спешит куда-то с карасём наперевес.
Рот прикрыв на всякий случай, витязь тихо произнёс:
«По селу проходят слухи, ты вино моё унёс…»
47
Соловей едва не лопнул, хохоча как Вельзевул:
«Да народ в твоей деревне дурака–тебя надул!
Винно-водочных изделий я не пью уж много лет –
Язва, знаешь ли, не шутка, да к тому же диабет».
Витязь за голову взялся, простоту свою кляня,
Ведь, выходит, зря старался, зря остался без коня,
Да и вовсе зря собрался ехать к чёрту на рога.
Волком взвыл герой с досады, заскулил как пустельга,
Заревел медвежьим рёвом, загудел в походный рог…
В общем, был он малодушен, и себя сдержать не мог.
48
Соловей, хоть и разбойник, в целом малый был не злой,
И растрогался горючей богатырскою слезой:
«Полно, витязь, убиваться, - говорит он удальцу, -
Разводить, как баба, сырость не пристало молодцу.
С кем такого не бывает? Ну, попал разок впросак.
С виду опытный вояка, а как барышня размяк».
Достаёт он табакерку и даёт богатырю:
«Ты возьми сперва немного, а поможет – подарю»
Изучил герой подарок – в табакерке порошок,
И по жадности природной вмиг вдохнул всё до кишок.
49
«Ох, забористая штука!» - говорит, чихнув, герой,
А в ответ: «Да что ж Вы, сударь, не следите за игрой?»
Добрый молодец дивится, слыша странный разговор,
Повернулся – что за диво? На него глядит в упор
Лобстер ростом с человека, весь затянутый во фрак,
И на столике для виста ароматнейший коньяк
По бокалам разливает ловкий юноша-гарсон,
Сквозь сигарный дым чуть слышно стонет старый патефон,
Да на месте соловьином, еле виден из-за карт,
В своей шляпе треугольной примостился Бонапарт.
50
Повинуясь наважденью, витязь смотрит, как сквозь сон,
В карты, что весьма небрежно сдал ему старик Платон,
А на них, взамен картинок, хохоча и веселясь,
Пляшут юные пастушки, непристойно обнажась.
Богатырь, глазам не веря, взгляд поднял на игроков,
Те же взяли и распались облаками мотыльков,
Что волною разноцветной взмыли вверх под потолок,
И Ганеша слоноликий протянул ему сачок.
Воин взял его, но видит, что нужды в том больше нет –
Вместо бабочек и крыши, наверху парад планет.
51
Дальше всё усугублялось, как огромный снежный ком,
Закружилось, завертелось и помчалось кувырком:
Кот цитировал Бодлера на цепи из чёрных роз,
Ползшей змеем с ветви дуба, что корнями в небо рос.
Сыр запрыгнул в рот к вороне, убегая от лисы,
На столе канкан плясали оффенбаховы усы,
А затем, как угощенье, словно праздничный пирог,
На серебряном подносе ухо внёс своё Ван Гог.
И над всем над этим бредом, выше леса, выше гор,
Возвышался горделиво Дядя Стёпа – Светофор!..
52
Наконец всё прекратилось, от видений ни следа,
Хладен пот на лбу геройском, словно талая вода.
Киселя хлебнув из кружки, богатырь слегка ожил
И промолвил с облегченьем: «Ну, разбойник, удружил!»
Посидев ещё немного, потрапезничав чуть-чуть,
Добрый молодец простился, чтобы вновь пуститься в путь.
Соловей же, на прощанье, для него презент припас –
Гусли, что играют сами, всех вокруг пуская в пляс.
«Им прикажешь, заиграют, - дал инструкцию бандит, -
А как скажешь «не играйте», инструмент и замолчит».
53
Шёл герой, раздумий полон, по тропе лесной вперёд,
То присядет птиц послушать, то орешек подберёт.
Тропка, вся в следах звериных, как в орнаменте ковёр,
Занырнув в овраг глубокий, вверх бежит на косогор;
Тут с ветвей глядит куница, там бельчонок промелькнёт,
Или лось, хозяин леса, переходит реку вброд.
Под кустами ежевики дремлет дедушка-медведь,
Гад на пень трухлявый выполз тело солнышком погреть,
Землю роя торопливо, ищет жёлуди кабан,
Да косуля свой пугливо в чаще прячет стройный стан.
54
Хорошо в лесу у речки в час полуденной жары!
Строят ловко свой детинец деловитые бобры,
Цапля важная шагает, шумно крыльями шурша,
Выдра щуку выжидает в жёстких листьях камыша.
Коготками сдёрнув с ветки, земляники сладкий плод
Мышь, зажмурившись блаженно, с упоением жуёт.
Заливается кукушка, дятел вторит ей в ответ,
Боровик спешит к колдунье, как на праздник разодет –
С берестянкой полной ягод, в шляпе новое перо,
Хоть и стар, а всё туда же – с сединою бес в ребро…
55
Показался чёрный замок, а над замком чёрный флаг.
Богатырь кистень поправил, да ещё прибавил шаг.
Про себя же он подумал: «Погоди ж ты, видит Бог,
Удержу с тебя по полной: за коня и за сапог!»
К стенам каменным подходит, всё почти как в прошлый раз:
Огонёк в окне на башне, как циклопа хищный глаз,
Среди каменных горгулий ворон сипло голосит,
Бахрома мышей летучих под карнизами висит.
Только в зеве замер грустно, как пустой беззубый рот,
Заколоченный крест-накрест вход в твердыню без ворот.
56
Без труда проход расчистив, и войдя в просторный зал,
Удалец зловещий хохот из-под пола услыхал.
Путь к подвалу указала надпись, врезанная в дверь:
«Уходя из подземелья, воду, свет и газ проверь!»
В катакомбах мрачно, жутко, точно в дантовском аду,
Богатырь бежит на звуки, меч хватая на ходу,
Разъярённый словно буйвол, кровью налиты глаза,
И кричит такие вещи, что темнеют образа.
Даже эхо, против воли эту дьявольскую брань
Подхвативши, прочь помчалось, как испуганная лань.
57
Хоть Кощей душой и чёрен, даже он стерпеть не смог
И явился пред героем, теребя костлявый бок.
На непрошеного гостя с укоризною старик
Поглядел, да и промолвил: «Я к такому не привык.
Я, pardon moi, Вас старше, так сказать, уже в летах;
Что ж Вы, юноша любезный, обо мне в таких словах?»
Богатырь в ответ бранится: «Ах, ощипанный ты сыч!
Ты «пардоны» с «сильвуплями» мне в лицо давай не тычь!
От рождения пристойно не проживши даже дня,
Зря теперь умом петляешь – возвращай назад коня!»
58
«Хоть какой, а всё же царь я, - возражает чародей, -
Всё моё на этих землях - от скотины, до людей;
Конь бродил у стен бесхозный, и теперь по праву мой,
Вы же, сударь – гость не званный, и ступайте-ка домой»
Но герой не унимался: «Говоришь, ты государь?
А, вот, ноги тебе вырву – поглядим, какой ты царь!
Отдавай коня мне миром, говорю в последний раз,
До греха меня иначе доведёшь, не ровен час».
«Будь по-вашему, голубчик, - снова молвил супостат, -
Если нет других решений, пусть наш спор решит булат».
59
И случилась люта сеча – натурально Рагнарёк.
Хоть злодей давно не молод, а проворен как хорёк –
Машет он мечом отменно, звоном залило подвал,
И геройский стал внезапно уменьшаться арсенал:
Пополам копьё разбито, на куски расколот щит,
А кистень в углу у стенки искорёженный лежит.
Только меч в руках могучих ярче молнии блистал,
Но Кощей всё не сдавался и, как будто, не устал.
Где берёт он только силы? С виду хилый как скелет –
Даром, что не в белых тапках, да и в саван не одет.
60
Третьи сутки длится битва, на герое нет лица;
Чем донять Кощея злого? Как повергнуть подлеца?
Он и так его, и эдак – всё злодею нипочём,
Сколько раз уж был проколот в брюхо тощее мечом,
А всё прыгает и скачет, как на ярмарке цыган,
Надоедлив, словно тёща, и напорист, как таран.
Вдруг, сундук, в углу стоявший, приоткрылся заскрипев,
И оттуда показался чёрт мохнатый, словно лев.
Меркантильный бес был жаден, как и царь его Кощей,
И хозяйскую жилплощадь жаждал видеть он своей.
61
Чуя близкую наживу, сидя в маленьком ларце,
Крикнул чёрт, что было силы: «Смерть кощеева в яйце!»
Богатырь, услышав новость, без особенных затей,
Меч свой в сторону отбросил: «Ну, теперь держись, злодей!»
И Кощею, разбежавшись, подытожив долгий бой,
Как ударил в междуножье богатырскою ногой!
Голос вмиг у чародея выше стал октав на пять:
«Что ж ты, дурень, вытворяешь?! Сказки надо же читать!»
Витязь здорово смутился, осознавши весь курьёз,
А тем временем страдалец из подвала прочь уполз.
62
Обнаружив, что Кощея уж давно простыл и след,
Воин кинулся в погоню, ведь коня-то так и нет.
Но в итоге оказалось, что задача не проста –
В замке знал и сам хозяин далеко не все места;
Лабиринт о минотавре, что скворечник о скворце,
По сравненью с планировкой у Кощея во дворце:
За неделю изученья разных горниц и светлиц
Богатырь почти уж сдался, ведь рассчитывал на блиц.
Сел на лавку пригорюнясь, пальцы в кудри запустил
И с досадою промолвил: «Фу-ты ну-ты, упустил…»
63
Вот сидит герой, кручинясь, очи вперивши в ковёр,
Ковыряет апатично остриём меча узор.
Тут внезапно, что за диво, видит чудо из чудес:
Как прекрасная богиня, вдруг сошедшая с небес,
Перед ним явилась дева – кожа сахарно бела,
Смоль волос, спускаясь к полу, хрупкость стана обвила,
Губы, алые как маки, безупречны, как алмаз,
Смотрит дева на героя огоньками хитрых глаз.
Добрый молодец как глянул, так на месте и застыл,
На губе слюна повисла, кровь отхлынула от жил.
64
Придавив ногою лёгкой богатырский длинный меч,
Голоском, звенящим дивно, повела богиня речь:
«Моё имя – Василиса, я до ужаса умна,
Оттого зовусь Премудрой. Я - кощеева жена.
По твоей вине супруг мой – гений сладостных утех,
Стал отныне бесполезен и утратил свой успех.
Я же – дама молодая, так сказать, в расцвете сил…
В общем, надобно мне мужа, чтобы мой умерить пыл».
Поглядела на героя, тот стоит, как и стоял.
«Да закрой же рот, дубина, мух, небось, уж нахватал!»
65
Витязь, с телом совладавши, вытер слюни рукавом,
И смекнул, что оказался в положеньи роковом.
«Соглашусь я, что же дальше? – начал думать наш герой, -
Свадьбу шумную сыграем, станет мне она женой…
Хороша, конечно, девка, но вот ум – скорей изъян,
Вряд ли мозг ей заморочишь, посуливши сарафан.
И потом, теперь – девица, завтра – старая карга,
А пилить начнёт, так вовсе станет жизнь не дорога.
Вдруг она вообще мегера? Я ведь с ней едва знаком.
Ну, а если отказаться? Не потащит же силком…»
66
Не хотелось в этом деле всё пускать на самотёк,
Но к конкретному решенью богатырь придти не мог.
Для отсрочки же спросил он: «Выбирать одно из двух?»
Василиса усомнилась, не подвёл ли её слух:
«Ты, герой, совсем рехнулся! Может ты и удалец,
Но в походах и попойках одичал уже вконец!
Я нежна, умна, красива… Вас, героев, не поймёшь…
Да к тому ж из замка выход без меня ты не найдёшь».
И, предчувствуя победу, смотрит девица хитро.
Витязь сплюнул да и сдался: «Ладно, чёрт с тобой… Добро!»
67
В тёмной комнате секретной без окон и без дверей,
В клетках множество томится птиц различных и зверей:
Тут и сумчатая крыса, и барсук, и муравьед,
Совы, зайцы, попугаи и ещё какой-то дед.
В прочем, этот был не пленник, он тут сторожем служил,
Сыпал корм и чистил клетки, да зверюшек сторожил.
В этот мрачный бестиарий заходил не редко царь,
И для пыток извращённых здесь же прятал инвентарь,
Из которого пристойно перечислить только плеть,
Дабы слушательницы сказки вдруг не принялись краснеть.
68
Обособленно от прочих конь прикованный стоит,
Слёзы горькие роняет, заливает ими стыд:
На спине его могучей горностаевый вальтрап,
В свете факелов мерцает на узде жемчужин крап,
Меж ушей плюмаж лиловый, грива в кудри завита,
Бант нелепый стиснул шею, как у дамского кота,
Лентой розовой украшен, заплетённый в косу хвост,
Весь цветочками увитый, как на Троицу погост.
Молча конь гремит цепями, взгляд направив в потолок,
Голос внутренний, однако, произносит монолог:
69
«Что за жизнь веду я, Боже? До чего я низко пал!
Если б случай только выпал, так давно бы убежал,
Но тяжёлые оковы не пускают от стены…
Сколько дней уже провёл я в этом замке Сатаны?
Это даже и не замок, а один огромный склеп…
Неужель мне не покинуть этот дьявольский вертеп?
Изведут меня не крючья, не клыки стальных клещей,
А те игрища Содома, что проводит тут Кощей:
Ведьм нагих на мне катает всей развратною гурьбой…
Погоди же, извращенец, поквитаюсь я с тобой!
70
Бросил в лапах у злодея меня, струсив, богатырь.
Ещё другом назывался, а подвёл под монастырь!
И, ведь, сколько с ним возился, от беды не раз спасал,
Но ни разу я «спасибо» в благодарность не слыхал…
Без мозгов, с одной лишь дурью кончит он у адских врат;
То ли дело был и войном и философом Сократ.
В прочем, жалко дуралея, без меня пропал, небось,
И стервятник теперь где-то точит клювом его кость…
Что за шум там за стеною? Неужель пора опять
Мне кощеевых подружек на спине своей катать?»
71
Приготовившись вакханок водрузить на крепкий стан,
Поднял голову он гордо, словно пленный партизан.
Стены резко расступились, ход секретный обнажа,
В каземат вбежала стража, паникуя и дрожа,
А за ней, мечём махая, весь от битвы во хмелю,
Богатырь несётся страшный: «Всех, паршивцы, порублю!»
Разогнав врагов пинками, понося их и браня,
В слабом факельном мерцаньи витязь вдруг узрел коня.
Обнял он его за шею, в гриву ткнулся головой:
«Что с тобою сотворили, мой товарищ боевой?!»
72
«А по-мойму очень мило…» - слышен чей-то голосок.
Видит конь, стоит девица, уперевши руку в бок,
А другой на пальце вертит связку звонкую ключей –
Да ведь ими ход секретный отпирал сам царь Кощей!
Конь подумал: «Только с бабой не хватало нам хлопот!»
Покосился на героя, тот плечами только жмёт.
Сняв с коня плюмаж и цепи, витязь занялся бантом,
Хвост расплёл, расправил кудри, снял цветочки, но потом,
Невзирая на сердитый, недовольный конский храп,
Василиса настояла, чтоб оставили вальтрап.
73
Богатырь, коня закончив приводить в достойный вид,
В путь-дорогу уж собрался, но девица говорит:
«Погоди-ка, а на что же будем мы с тобою жить?
А приданное? А платья? В чём прикажешь мне ходить?
Мой супруг, теперь уж бывший, хоть и был ужасный жлоб,
Всё же знал, что не приличен даме скромный гардероб».
Если первое разумно, то с тряпьём уже каприз;
Вот медали-то изнанка, вот победы горький приз.
И в светлицу Василисы богатырь за ней побрёл,
Где от тяжести нарядов под шкафами треснул пол.
74
Спальня юной Василисы вся в шкатулках и ларцах,
Стены бархатом обиты, своды в дивных изразцах,
Всюду чисто и уютно, арабески на печи,
Ложе просто необъятно с балдахином из парчи.
Василиса разных платьев набрала на целый воз;
«Бог с тобой, краса-девица, слон бы столько не увёз!»
Но красавица смеётся: «Полно, милый, причитать!
Если будешь со мной спорить, захвачу ещё кровать…»
Поднял витязь это ложе, да об пол его разбил,
Ошарашенной девице буркнув злобно: «Уронил!»
75
Василиса тут смекнула, что хватила через край,
И лукаво так хохочет: «Ну же, витязь, не серчай!
Я возьму сундук с мехами, ну и платьев пару штук, -
Богатырь опять мрачнеет, - ладно, к лешему сундук…»
Дальше сборы шли быстрее: из кощеева дворца
Взяли серебра и злата два окованных ларца,
Удалец собрал в дорогу с продовольствием мешок,
Василиса ж к паре платьев прихватила гребешок.
Привязав к коню поклажу сыромятным ремешком,
Посадив в седло девицу, в путь герой пошёл пешком.
76
Нет дороги прямоезжей от твердыни до села.
Та, что есть, вовсю петляла, да обходами вела.
Дело к вечеру. Смеркалось. В небе пламенный закат,
На полях лиса, мышкуя, видит маленький отряд:
Едет девица и дремлет, мирно голову склоня,
Богатырь шагает рядом, под уздцы ведёт коня.
Конь нагружен, словно лошадь, в прочем, лошадь он и есть,
Да девицу вместе с грузом легче, чем героя несть.
По традиции нелепой ночь застала их в лесу.
Надо сделать остановку, ибо полночь на носу.
77
Светит месяц по-над лесом, да в глуши сплошная мгла.
Добрый молодец девицу снял тихонечко с седла,
Но лишь только наклонился положить её на мох,
Василиса завизжала так, что он чуть не оглох:
«Это что ещё такое?! Без женитьбы нет и нет!!!»
«Да ведь это для ночлега…» А она ему в ответ:
«Может вам, героям, любо спать со свиньями в грязи,
А меня же, будь любезен, до гостиницы вези!»
«Ну и вздорная же баба! – сокрушается герой, -
Где ж гостиницу разыщешь во бору ночной порой?»
78
«С места этого не сдвинусь, пока место не найдёшь», -
Отрезает Василиса, будто голос её – нож.
Витязь логикой пытался пробудить в невесте стыд,
Но девица непреклонна – отвернулась и молчит.
Делать нечего, смирился, и поплёлся наугад.
Вдруг глядит, не уж то правда – впереди огни горят;
Подобрался, видит избу, светом залито окно;
В час такой, да в этом месте, это ж самое оно!
Богатырь зашёл в избушку и застыл как истукан –
За столом сидели леший и огромнейший кабан.
79
«Заходи, дружок, не бойся! – крикнул гостю старичок, -
Поросёнок не укусит. Кушай, кушай, Пятачок!»
И, кореньев с желудями, в пасть закинув кабану,
Сам за жёлуди принялся, на штаны пустив слюну.
«О тебе, герой, наслышан, - леший, чавкая, сказал, -
Ты болотника с трясиной ловко в карты наказал.
Я с ним тоже раз садился, да продул свою жену,
И с тех пор, вот с этой свинкой, одинёшенек живу…
Что ты всё стоишь у двери? Проходи за стол уже!
Жёлудь слаще уродился и нежней, чем бланманже!»
80
«Старец добрый, - молвил витязь, - посреди лесной глуши
Ночь застигла нас в дороге. Тут поспать нам разреши».
«Это можно, - чавкал леший желудями с кабаном, -
Для таких гостей почётных завсегда открыт мой дом».
Посмотрел герой на рыло пиром занятой свиньи,
И добавил плутовато: «Слушай, старче, извини,
Окажи ещё услугу, спрятав свинку в закромах –
Я с девицей неразумной и брезгливой, просто страх».
Всем известно то, что леший с детства в шалости влюблён,
Оттого и согласился, уловив геройский тон.
81
Березовицы отменной выпив махом целый жбан,
Витязь лешему поведал до деталей весь свой план.
Даже слёзы навернулись на глаза лесовику,
До того весёлой шутка показалась старику.
Впрок они нахохотались, чтобы вдруг себя не сдать,
И герой ушёл обратно, красну девицу искать.
А тем временем хозяин, кабана загнал за печь,
Прыгнул ловко на полати, и уже собрался лечь,
Как в избу вернулся воин, дал коню мешок овса,
И, постель отдав девице, на скамье улёгся сам…
82
Среди ночи его будит леший, ткнув ухватом в бок.
Хряка спящего осилить старец молодцу помог –
Еле сдюжили на пару монстра этого поднять
И тихонько опустили к Василисе на кровать.
Ложе сразу же прогнулось, заскрипело словно наст;
«Ну и кто теперь, девица, спать со свиньями горазд?»
Но девица не проснулась, лишь к свинье под тёплый бок
Пододвинувшись поближе, засопела как сурок.
И бесшумно, как и встали, заговорщики легли;
Месяц дремлет за окошком, звёзды тлеют как угли…
83
Шутников двоих под утро разбудил девичий крик,
Леший сверзился с полатей, богатырь вскочил как штык:
Василиса, обнаружив, что в постели не одна,
Своим воплем разбудила заодно и кабана;
Тот, напуганный не меньше, и спросонья не в себе,
С визгом мебель сокрушая, заметался по избе,
Красна девица ж пустилась из избушки во всю прыть,
На ходу простынкой белой наготу пытаясь скрыть.
Видя это, витязь с лешим надрывали животы,
И, по мнению девицы, «веселились как скоты».
84
Наконец, уняв веселье, успокоив кабана,
Да послушав, как девица отругала их сполна,
Сели завтракать. Однако, солнце встало высоко,
И пора б уже и честь знать – до деревни далеко.
С лешим наскоро простились, села девица в седло,
Взял герой коня за повод и пошёл искать село.
Шли в молчании суровом по тропинке через лес –
Красна девица до дома отказалась наотрез
С добрым молодцем общаться, и поблажек никаких,
До того её обидел своей выходкой жених.
85
В размышленьях о насущном легче всякая ходьба:
«Что за странную подругу мне подкинула судьба? –
Рассуждал герой дорогой, - ишь, надулась напоказ.
Строит, фифа, недотрогу, будто замуж в первый раз.
Назвала себя Премудрой, сети женские плетя,
А на деле неразумна и капризна, как дитя.
Едет, молча в меня вперив укоризны полный взор –
С трупом хладным было б проще завести мне разговор…»
Но раздумия героя, оборвавши точно сон,
Сердце радостью наполнил колокольни сельской звон.
86
Увидав село родное, богатырь пошёл быстрей:
«Эй, соседи-лежебоки, нас встречайте поскорей!
Из похода я вернулся жив, здоров и невредим,
Да с красавицей невестой; повенчаться мы хотим!
Хватит вам копаться в репе, да копить на печке жир -
Свадьбу шумную сыграем, пир закатим на весь мир!»
Деревенские, услышав, что вернулся богатырь,
Вновь попрятали и брагу, и кефир, и нашатырь.
Мужики схватили косы, вилы, цепы и гурьбой
Путь герою преградили, зачинать пугаясь бой.
87
У околицы столпились и, мочалками бород
Шевеля, засовещались, кто даст войну поворот.
«Для деревни ты обуза! – крикнул тот, что впереди, -
От тебя одни лишь беды, так что лучше уходи!»
«Вот те на, - герой присвистнул, опираясь о плетень, -
Полюбуйся-ка, бабуля, вот тебе и Юрьев День…»
Гусли витязь вынимает: «Ох, попляшете сейчас…»
И лишь крикнул им «Играйте!», тут же все пустились в пляс:
Мужичьё вовсю лаптями топчет свёклу да морковь –
Прекратить свой пляс не могут, не даёт, взыгравшись, кровь.
88
Гусли «Барыню» сыграли и взялись за «Трепака» -
Будь при них гусляр обычный, так отсохла бы рука.
Деревенские взмолились: «Полно, витязь, пощади!
Сдуру мы погорячились, в дом свой с миром проходи…
Сил плясать уж нету боле, ног не чуем под собой –
Чёрт нас дёрнул, не иначе, затевать с тобою бой…»
«Ладно, гусли, не играйте!» - крикнул, сжалясь, удалец,
И как только они смолкли, снова спрятал их в ларец.
Мужики лежат и стонут, а герой же, проходя,
Им сказал: «Долой раздоры! Всех зову на свадьбу я!»
89
Только витязь в свою избу на руках невесту внёс,
Как из глаз её полился водопад горючих слёз.
«Милый мой, - роняя слёзы, Василиса говорит, -
Есть секрет, что и поныне от очей твоих сокрыт:
Не по доброй воле шла я с чародеем под венец –
Из родительского дома он украл меня, подлец,
И когда меня неволил, неповинную ни в чём,
Пояс верности мне сделал, отпираемый ключом.
Он от взлома заговорен и на мне сейчас надет…»
Богатырь ушам не верит: «Это что ещё за бред?..»
90
Тут стыдливо Василиса приподняла сарафан,
Обнажая чудо-пояс и медвежий в нём капкан.
Смотрит витязь на ловушку: «Это ж выше всяких мер!
Не хочу туда-обратно я скакать, как Агасфер!-
Закричал он в исступленье, овладевшем им как транс, -
Ох, уж мне все эти штучки! Ох, уж мне ваш мезальянс!
Чем ты думала, скажи мне, - продолжал герой ворча, -
Когда были мы с тобою возле самого ключа?
Неужель идти к Кощею мне придётся ещё раз?»
А девица отвечает, взор потупивши в палас:
91
«Гнева речи твои, милый, справедливого полны,
Но поверь мне, что за мною ни малейшей нет вины.
Как жену меня не знал он, хоть и силой замуж брал,
Ведь ещё до брачной ночи ключик в карты проиграл,
А кому – увы, не знаю. Было это средь болот,
Где победу отмечая, шастал пьяный он, как скот…»
Добрый молодец прикинул, кто в лесу играть мастак,
И, целуя в лоб широкий, говорит невесте так:
«Я ключа владельца знаю, так что слёзы ты утри.
А пока меня не будет, избу, что ли, прибери…»
92
Вновь герой коня седлает, вставил ноги в стремена
И поехал, на ночь глядя, злой, голодный и без сна…
За околицею ночью ветерок бодрящ и сыр,
На распутье вечным стражем, мхом облепленный кумир;
В серебристом лунном свете чуть колышется ковыль,
Реки будто бы застыли, отразив созвездий пыль,
Разлеглись сукнищем тёмным необъятные луга,
И на них, как исполины, дремлют скирды да стога,
В перелески коростели дразнят старого сыча,
Конь под всадником плетётся, еле ноги волоча.
93
Наконец, к утру добрался он до выжженной земли,
Как в снегу копыта тонут, в чёрной угольной пыли,
Вместо вешек пограничных черепушки на шестах,
И над ними, в небе сером, кружит змей о трёх хвостах.
Богатырь дракона кличет, руки рупором сложа:
«Эй, крылатая коряга, под хвосты тебе вожжа!
Как, пиявка поживаешь? Не хворает ли родня?»
«Здравствуй, витязь, коль не шутишь. Что ты хочешь от меня?»
Говорит дракону воин: «Час настал вернуть должок –
Ты болотника, летая, не видал ли где, дружок?»
94
Змей подумал и ответил: «Ходит тут один усач,
По какому-то болоту каждый день разводит плач.
Бродит по лесу со свитой, уверяет, что он знать,
А на вид, так оборванец, если хуже не назвать».
Тут без спроса на загривок витязь к ящеру полез:
«Вот на этом и сочтёмся – мне он нужен позарез.
Только ты лети быстрее, не хочу твоим блохам
Пир закатывать горою», змей подумал: «Ну и хам!»
И, стрелой взметнувшись в небо, хоть поклажа нелегка,
Полетел дракон над полем, задевая облака.
95
Никогда герой не видел землю с этой высоты:
Проплывают под крылами пашни, выселки, мосты…
Вскоре начали снижаться, видит молодец родник,
В нём плескается болотник средь кикимор и шишиг.
Увидав героя, нелюдь побледнел весь как кальмар:
«Ты моё существованье превратил в сплошной кошмар!
Впредь играть с тобой не сяду, хоть руби меня мечом…»
Витязь начал сразу с дела: «Я приехал за ключом,
Что добыл ты у Кощея, когда тот был сильно пьян.
За него даю болото – мне оно, как псу баян».
96
Отвечал ему болотник, ковыряя пальцем мох:
«Что-то я не понимаю, где здесь кроется подвох…
Мои славные угодья за какой-то ржавый ключ?»
В бурном разуме геройском промелькнул смекалки луч:
«Обменять твою трясину и на ключ я был бы рад,
Но коль ты настолько щедр, и на милости богат,
То и лешему, будь добр, вороти его жену…»
Хмырь болотный аж затрясся, как налим, поймав блесну:
«Ай да витязь! Ай да сделка! – еле выдавил сквозь смех, -
Пожалел бы простофилю, да отказываться грех!..»
97
И от радости великой тут же он пустился в пляс:
Извивался и кружился, и усами глупо тряс.
Наплясавшись, он проквакал: «Вот он, ключ твой, забирай!
А лешиха уже к ночи воротится в свой сарай.
В прочем, мне её немного даже будет не хватать –
Щей кикиморы не варят, могут только хохотать».
Взявши ключ и обещанье бабу лешему вернуть,
Наконец-то смог герой наш с облегчением вздохнуть.
Снова ящер с ним взлетает аж под самый небосвод,
А болотник же со свитой двинул в сторону болот.
98
Приземлились в мёртвом поле, пыль, поднявшись, застит свет,
Витязь зад свой потирает: «Ох, и острый же хребет…»
Змей обиделся: «С тобою кто угодно скинет жир».
И герой, потехи ради, пригласил его на пир.
Ящер сразу согласился, воин прыгнул в стремена,
Да погнал коня галопом, чтоб добраться до темна.
В избу прибранную входит, отдаёт невесте ключ,
Василиса просияла, словно солнце из-за туч,
Обняла героя нежно, отложив свою кудель,
Богатырь же в сапожищах так и рухнул на постель…
99
Богатырь и Василиса во главе стола сидят,
У него соболья шапка, снежно бел её наряд.
Десять дней гремела свадьба, веселились всем селом,
Пили, пели и плясали, и валялись под столом.
Приглашён был и болотник, и разбойник Соловей,
И дракон, и старый леший, вместе с жёнушкой своей.
Лился мёд сплошной рекою, стол под яствами скрипел,
Сам опивень так резвился, что постыдно захмелел.
Дожидаясь брачной ночи целых десять дней подряд,
Витязь взглядом осовелым лез к невесте под наряд.
100
Жениха просили гости рассказать им про поход.
Он уж даже было начал, да застыл, раскрывши рот,
Углядев под локтем блюдо, где карась на карасе,
Но коту его спихнувши, дальше врал во всей красе.
Был и я на этой свадьбе. Всё, что слышал записал,
Пряник ел с конём имбирный, с Василисою плясал,
Покатался на драконе, пил с героем не спеша,
С Соловьём кисель хлебали из единого ковша.
С лешим пил хмельную брагу, мёд катился по усам…
А мораль из были этой каждый выведет пусть сам.
Конец.
Winky Sheep май-июнь 2014
Посвящается замечательному русскому художнику Геннадию Дмитриевичу Новожилову.
Иллюстрация: иллюстрация к поэме А.С. Пушкина "Руслан и Людмила" Г.Д.Новожилов