ЛоГГ. 17 мгновений лета. 13. Опасный гость

Мария Буркова
- Оставьте себе эту книгу, Ваше Величество, - ровным дружеским тоном проговорила фрау Миттенмайер, и в ладонь лёг аккуратный томик в циркониевой обложке. – Она пригодится очень скоро, уверяю Вас.

- Ваши слова да Богу в уши, сударыня, - вежливо улыбнулся молодой император, чуть склонив голову на прощанье. – Боюсь, Вам всё же ещё не раз придётся мне читать её.

- Полагаю, - он услышал, что дама чуть растягивает слова – так они делают, когда пристально разглядывают что-то или вдруг начинают чувствовать нечто потустороннее, - пока вполне хватит запомнить одну нужную Вам фразу, а заучивать текст полностью на память необязательно, ведь Вы и так прекрасно уяснили себе смысл…

- Ещё бы нет, когда столь толково изложено, - пожал плечами правитель Галактики, продолжая улыбаться. – И которая фраза, на Ваш взгляд?

- «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его», - совсем медленно произнесла гостья, наверное, очень широко раскрыла глаза, услужливо подсказывала память. – Не грустите, Ваше Величество. 

   Райнхард автоматическим жестом прошёлся пальцами по металлическим виньеткам на переплёте – всё верно, простой канонический крест… По углам ещё что-то, с какими-то камнями, корунды, должно быть, но изображения толком не разобрать, так и не привык ещё сразу переключать восприятие на визуальный образ, иной раз он ну никак не складывается в голове. А размытое пятно цвета зимнего неба в полдень, что сквозь черноту указывает на наличие предмета в руке, - ничем не в помощь. Миттенмайеры уехали уже несколько часов назад, но расставаться с подарком не то, чтоб не хотелось – даже мысли такой не возникало. Снова зачем-то повертев в руках книгу – эти движения доставляли странное приятное ощущение – Райнхард убрал её во внутренний нагрудный карман мундира. Боль, тихо и нудно саднившая где-то внутри около грудины и исчезавшая только на открытом воздухе под ярким солнцем, пропала – сразу же и начисто. Мелочь, но столь приятная и столь вовремя, что настроение заметно улучшилось, этак теперь можно не бояться, что улыбка будет выглядеть жалкой. Возможно, к ночи получится даже заснуть без этих царапающих горло когтей страха перед новым днём, когда даже дневной свет не виден…
   
   Получается, зря упрашивал Оберштайна сходить за бутылкой – тот, уходя, налил бокал, и, едва осилив его, Райнхард понял, что больше ему вовсе не хочется. Но вот с букетом белых лилий советник угадал столь вовремя, что завтра обязательно снова поблагодарю его за это – запах успешно заполонил комнату, и уже можно было не опасаться выматывающей бессонницы. Райнхард вздохнул совсем спокойно и встал, чтоб снять плащ. Затем подошёл к незакрытому окну и непроизвольно остановился, шагнув за занавеси – в лицо ударил тихий поток тепла ясного августовского вечера, его любимого времени в году, когда ночи бывают самые чёрные, звёздные и сказочно красивые… Молодой венценосец застыл, не шевелясь – в тишине всплывали старые воспоминания, когда он тянулся рукой к звёздам… Сейчас они должны были только начать загораться на небе, в детстве это было так увлекательно наблюдать, весело жуя сливы и яблоки из садовых корзин, и постоянно успевать первым указать на новый огонёк – «Кирхайс, смотри, вон ещё одна, помнишь, что это за созвездие?». Он тихо улыбнулся – сознавать, что это имя больше не отзывается дикой болью внутри, пожалуй, должно быть приятно, но на деле обернулось пусть тихой, но грустью – пустота так и не заполнилась, и скучать по другу он так и не отвык. А, так вот в чём дело – роковой золотой кулон после того, как вернулся с того света, Райнхард снова надевать и не подумал, а сейчас на этом месте было Евангелие. И так даже лучше, без всяких сомнений. Кирхайс вовсе не дожидается его там, где и без него порядком занят, он вроде даже уверен, что хоть они обязательно встретятся, но ещё очень нескоро. Какое новое ощущение – как будто поломка от потери почти устранена… Ах, но когда же вернётся зрение! – с горечью подумал молодой император и поник головой. И сестра, она так и не появилась, та, что придёт вместо забывшей его родной. Интересно, Аннерозе знает, что Оберштайн нынче днюет и ночует рядом? Наверняка. Возможно, они успевают видеться – как-никак, свадьба-то на носу. Может, она не хочет угнетать брата своим визитом, но в это слабо верится – когда в прошлом году страдал от перемежающейся лихорадки, что в итоге свела в могилу, её это не особо интересовало, пока не объявили об императорской свадьбе. Ладно, не будем об этом снова думать – не то настроение непоправимо испортится.
   
   Райнхард заметил, что страх не увидеть никогда ещё невстреченную сестру куда-то пропал, и постарался обрадоваться этому. Её тепло на шее никуда, к счастью, не делось, так и дремало себе на месте, а при мысли о нём значительно усилилось. Он попытался молча позвать её, попросить появиться как можно скорее. Зов ушёл в пространство, как вода в зыбучий песок, и ответа не последовало. Точнее, его никак не получилось почувствовать, зато возникло крепкое ощущение, что прекрасный вечер отчего-то неотвратимо испорчен. Что-то произошло, только что, и очень нехорошее. Может быть, жена или сын? Надо срочно узнать, что с ними. И лучше не кричать – сейчас вернусь, выскочу в коридор, а там будет Кисслинг или кто из его людей, вот и потребую выяснить всё тихо… Ощущение усиливалось – за спиной как будто потянуло холодом.  Сообразив, что продолжать выставляться в окно – это привлекать чьё-то недоброе внимание, Райнхард нырнул в комнату, а затем повернулся спиной к окну, чтоб шагнуть к дверям из неё…
   
  Дальнейшее заставило его натуральным образом остолбенеть. Чернота перед глазами исчезла, и изображение интерьера было бы вполне сносным, кабы не новое странное обстоятельство – в его кресле восседал погибший от рук самозваных террористов адмирал Ян Вэньли собственной персоной, в своей полной форме республиканца, и смотрел с хитрым прищуром – не то сам скверно видел на фоне окна своего старого врага, не то был в глумливо-высокомерном расположении духа, чего, помнится, при жизни за ним не водилось как будто в их единственную встречу. Да и против этой Райнхард на самом деле ничего бы не имел, если бы не устойчивое ощущение, что ничего хорошего она не означает. Всё, что хотелось сказать когда-то на несостоявшемся в итоге разговоре, сейчас уже не имело особого смысла, тем более, что умерший и так мог это спокойно уже знать полностью и наверняка знал. Мило болтать вовсе не хотелось, и Райнхард даже знал в глубине души, когда и отчего – после первого же пункта, озвученного ими на первой встрече – про отправленное очень давно в Изерлонском коридоре сообщение… Кабы Ян невозмутимо бросил что-то вроде того, что в тот момент чихать он хотел на послания от вражеского командира, занятый текущими делами – император признал бы равного себе. Но, услышав неуклюжую лесть про выполненное указание, Райнхард заскучал почти сразу. Он прекрасно понял смятение собеседника, отказывавшего себе воспринимать того, кого он видел перед собой, таким, какой он есть на самом деле, а не в виде карикатурного образа не в меру амбициозного тирана, жаждущего унижать поверженных. И даже почти обиделся на него за это – не таким он сам считал своего оппонента, полагал того гораздо умнее и серьёзнее. Не стрелять не потому, что уважал врага, а чтоб не пачкаться, взяв на себя эту ответственность – такая позиция была просто противна уму и сердцу молодого императора, и ему стоило серьёзных усилий примириться с этим фактом. Что-то равнодушное и скользкое незаметно проглядывало сквозь Яна тогда, а сейчас и вовсе уставилось на живого человека с ледяной, будто межзвёздная среда между спиральными рукавами, наглостью и гордыней. Ян ли это вообще?! – яркой вспышкой пронеслось в мозгу. От гостя неуловимым образом, но вполне ощутимо становилось прохладно, как перед надвигающимся приступом лихорадки…
   
   Райнхард небрежно кивнул посетителю и вознамерился спокойно выйти из комнаты, но натолкнулся на странное невидимое препятствие как раз напротив сидящего в кресле – сделать новый шаг не получалось, как будто воздух сгустился до состояния камня.

- Не торопитесь, Ваше Величество, мы ведь не поговорили, - да, это голос Яна, но в тоне сквозит какая-то очень неприятная усмешка, как будто в нормальном звучании струны зазвенело фальшивое дребезжание…

- А смысл? – холодно поинтересовался Райнхард, поневоле остановившись, и с вызовом пожал плечами.

- Смысл в том, что Вы стали видеть очень ненадолго, и от Вашего поведения зависит, сможете ли ещё.

- Это угроза? – как ни в чём ни бывало спросил молодой император, сложив руки на груди.

- Это дружеский совет, - гость довольно вальяжно откинулся в кресле и уложил ступню одной ноги на колено другой, а руки закинул за голову.

- Разве мы были когда-то друзьями? – холодно усмехнулся венценосец.

- Нам ничего не мешает ими стать, - сказано столь вежливо, что кажется, что это всё же настоящий Ян.
   
   Райнхард сложил губы в столь высокомерную усмешку, что у равного она могла бы успешно считаться за оскорбление.

- Уже поздно, - с ледяным цинизмом произнёс он. – Толку не будет.
   
Гостя заметно передёрнуло – он даже закусил губу на мгновение.

- Вы слишком категоричны, Ваше Величество, - произнёс он с напускной наигранностью. – Неужели Вы намерены отказаться от всех прежних симпатий?
   
   Райнхард осторожно, чтоб не привлекать этим движением внимания, тронул носком сапога невидимую преграду перед собой – увы, она осталась монолитной и непроницаемой…

- Во всяком случае, я не намерен это обсуждать вообще и сейчас тем более. А также давать отчёт в своих действиях разным самозванцам.
   
   Гость с детской непосредственностью поднялся на ноги, чуть всплеснул руками – ничего лишнего, именно так Ян Вэньли себя и вёл в обыденной жизни…

- Вас удивляет, что я смог всё же добраться до Вас, Ваше Величество, хоть бы и спустя столько времени? Но мы же сами оба желали встретиться – и вот, нынче канун праздника Преображения, возможность представилась наконец-то, - произнёс он вполне миролюбиво.
   
   Сейчас расстояние между собеседниками составило около трёх метров. Убедившись, что уйти не получится, Райнхард очень медленно, будто раздумывая о чём-то, взялся поворачиваться корпусом к гостю – он с неудовольствием отметил, что двигаться в других направлениях ему не позволяет та же невидимая преграда, но не хотел, чтоб было заметно, что он уже догадался об этом.

- Нет, не удивляет, - пренебрежительно бросил он в ответ. – Но совсем не интересует, право.

- Как так? – с явным удивлением пожал плечами гость. – А если слева по борту – рай?
   
   Его глаза выражали искреннее удивление и совсем будто были способны убедить, что Ян добродушно улыбается. Однако Райнхард успел разглядеть, что белый плащ, который он сам оставил на кресле, когда двинулся к окну, медленно начал темнеть там, где недавно касался тела собеседника. Так ткань вела бы себя от сильного жара или плотного излучения в инфрадиапазоне, и вот в некоторых местах уже начала расползаться, оплывая по краям. Действительно, смог добраться, всплыла мрачная мысль. Плохо дело…

- Да никак, - холодно процедил император с заметным презрением в голосе. – Скучно, да и всё. Смысла нет разговаривать, неужели непонятно?

- Отчего ж не поговорить, коль за окном могильный август и дождик косой? – с прежним напускным добродушием отозвался собеседник, весело подмигнув. – Может, и пришли бы к согласию, верно?

- Неверно, - с жёсткой усмешкой скривился Райнхард. – Я не хочу.

- Но это в Ваших интересах, - слегка смутившись, продолжил настаивать гость, уверенно всплеснув руками.

- Это решать мне, - холодно бросил император, и его взгляд снова стал стальным, как при Вермиллионе. – Разговора не получится, так что считайте миссию законченной.

- Вы необоснованно упрямы, Ваше Величество, - продолжал всё же гнуть своё собеседник. – Компромисс – вещь очень полезная в любом случае! От Вас и требуется-то ничтожная мелочь…

- Кем требуется?! – хищно оскалившись, лязгнул Райнхард, перебивая.
   
   Противник явно не ожидал этого выпада, снисходительно покачав головой с ясной улыбкой. Но он точно ответил – появилось ужасное ощущение, будто на горло набросили удавку… Этак долго я не протяну, с грустью констатировал молодой император. Только бы этот ушёл после всего, не причинив больше никому вреда, но вряд ли эта жадина успокоится, судя по повадкам… Вот же несчастье, что же стало с Яном, а?

- Если угодно, тем, с кем Вы говорите сейчас, Ваше Величество, - вежливо отвечал тем временем гость. – Разве этого мало? Вам нечего смущаться, всего-то раз пожать мне руку. Согласитесь, безделица?
   
   Райнхард упрямо мотнул головой с таким выражением лица, что всякое «Ни за что!!!» показалось бы огоньком светлячка по сравнению со вспышкой молнии. Дышать становилось всё труднее, и по жилам вместо крови вдруг помчался холод открытого космоса… Господи, милостив будь ко мне, грешному, эта нежить меня хочет всерьёз, похоже, я не выдержу один…

- Вы совершенно зря отказываетесь, Ваше Величество, - голос гостя будто обволакивал душным туманом, от которого ноги так и норовили сдать и подкоситься в самый неподходящий момент, - я ведь ещё не объяснил Вам все выгоды Вашего положения…

- Вот что, - снова презрительно скривившись, процедил Райнхард, перебивая, - ступай-ка ты отсюда туда, откуда пришёл, ладно? Ходят тут всякие, несут всякую чушь. Я уже сказал раз, что меня не интересует тема – или ты столь туп, что не в состоянии понять, что тебе говорят? 
   
   Гость дёрнулся, как от пощёчины, и всё игривое добродушие сползло с него в краткий миг. Из ясных и будто миловидных глаз того, кто при жизни был очень симпатичным человеком, разверзлась чёрная бездна, не имевшая ничего общего даже с беззвёздным участком космоса, а зрачки приобрели ядовито-жёлтый оттенок. Он сделал пару неторопливых шагов навстречу. Райнхард молча взвыл про себя с тоски – слишком теперь было понятно, что надеяться уже не на что.

- Что, пора шагать весёлою тропой полковника Фосетта, или чего покруче тебе подготовить? – едко прошипел гость. – Сам дурак, кто тебя осудит за рукопожатие со старым знакомым, а? Тебе даже кланяться не надо, а были люди и покрепче тебя!

- А я не хочу, - в тон ответил Райнхард, злобно оскалившись. – Обидно, да?

- Ты об этом сильно пожалеешь, учти! – противник сделал ещё пару шагов, и молодой человек с ужасом понял, что не может пошевелиться вовсе. – И будешь жалеть горько всю вечность, проклиная этот час!

- А тебе что за дело до моих проблем в таком случае? – постарался выговорить Райнхард прежним тоном. – Экая добрая цаца, можно подумать, ага!

- Соглашайся, пока не поздно, надменный сопляк! – прошипел тот тихо, но уши заложило, как от неслабого удара грома, и протянул руку к беспомощному собеседнику. – Хуже потом будет!
   
   Райнхард инстинктивно отвернулся, замотав головой – он понял, что ничего больше не сможет сделать, - и с досады закусил губу. Только бы сейчас не вошёл никто – неизвестно, что с кем ещё сделает эта тварь, а пока вроде бы она сильно увлеклась только им и забыла про его людей. Уже лучше, право.

- Ну что за трудный негодник нынче мне попался, - с явной досадой и гневом проворчал тем временем противник. – Так и напрашивается на грубость. Чего отвернулся, испугался уже, стало быть? Это ты правильно, ну да хорош с тобой возиться, не все же разглядят, какой ты на деле, так можно и согнуть тебя в таком случае, для шоу…
   
   Райнхард мгновенно вскинулся, уставившись с ненавистью в наводящие слепой ужас гляделки…

- Да пошёл ты, откуда явился, дрянь! – через силу прохрипел он онемевшими губами. – Имел я тебя ввиду…
   
   В голове загудело, как от сильного удара, и протянутая рука в форме республиканца стала меняться на глазах, да и он сам быстро поплыл, меняя очертания. Через какие-то ничтожные секунды перед человеком оказалось нечто паукообразное габаритами не менее четырёх метров, тёмное, облепленное какой-то сажей и слизью, с отвратительным позвоночным хвостом, заканчивающимся острым тройным шипом, а на месте того, что могло бы считаться головой чудовища, зияло какое-то подобие карикатуры на череп с клыками и яркими жёлтыми гляделками, из пасти которого дёргалось что-то, очень похожее на змеиное жало…

- Что ты сделал с Яном, мерзкое погробище? – едва ворочая губами, прокричал Райнхард, ощущая, что холодный пот заструился по спине под мундиром. – Отвечай и не ври!

- Кто сам даёт себя сожрать на закуску, спокойно с этим соглашаясь, того уже в мире и нет, - гулко прохохотало нечто, но вполне с человеческими интонациями. – Положительный герой – с ним никаких забот, где положили, там и лежит. Ты вот добыча поинтереснее, гораздо.

- А ты мне уже и вовсе неинтересен, сгинь! – рявкнул человек, радуясь про себя, что силы для этого ещё откуда-то нашлись.

- Вот же наглец, - разочарованно проворчало чудовище. – Притомил, право, пора уже заканчивать, - и костлявая, усеянная тёмными пузырями чужой плоти, конечность, растопырив пятёрку когтей размером в полтора дециметра, толщиной едва не в дюйм, медленно двинулась к груди человека.

- Не-ет!!! – в ужасе закричал Райнхард, когда острия впились в ткань мундира. – Я не соглашался и не буду! Нет!!! – он даже попытался дёрнуться всем телом, но ничего не получилось, и оставалось только смотреть, как страшные лезвия двигаются глубже.
   
   Никакого спасительного обморока или чего подобного не случилось. Когда острые не то иглы, не то лезвия впились в кожу и двинулись дальше, Райнхард понял, что желание разрыдаться от горя уже затопило всё его существо, но продолжал молчать, покрепче стиснув зубы. Ждать было уже нечего.
   
    Внезапно над грудью вспыхнуло яркое белое свечение с чуть золотым оттенком, и полыхнуло ярким факелом, плотно окутав своей пеленой уродливую конечность противника. По всей видимости, это причинило сильную боль чудовищу – оно взвыло нечленораздельным воем, уходящим в инфрадиапазон, и резко отдёрнуло лапу, пытаясь стряхнуть это пламя. Твёрдь, не дававшая пошевелиться человеку, бесследно растаяла, и Райнхард неосознанно схватился ладонями за виски, силясь продышаться – лёгкие уже ощутимо кололо от нехватки свежего воздуха. Чудовищу тем временем не удалось сладить с неожиданной бедой – сияние не исчезло, а продолжило заливать его плоть, охватывая новые и новые участки. Довольно скоро монстр затрясся всем телом, издал какое-то негромкое пищание, уходящее теперь уже в ультразвук, и исчез из комнаты вовсе, как будто его и не бывало. Осталась только какая-то пыль, похожая на чёрную золу или сажу. Райнхард на негнущихся ногах подошёл к вазе с белыми лилиями и вынул ветку, прижал её к лицу. В глазах снова начало темнеть, как уже было раньше, после встречи с сыном. Значит, на сегодня бой окончен? – почти с надеждой подумал он, ощущая, что падает навзничь, совершенно обессиленный. Уже проваливаясь в беспамятство, он вспомнил и понял, что его спасло – оно и сейчас оставалось там, во внутреннем кармане. Только бы всё это было не напрасно, значит, времени уже почти и нет… Сестрёнка, ты жива? Отзовись или приходи, я пока уцелел, значит, увидимся.
   
   Раны потихоньку начали кровоточить – но человек не ощущал этого. Возможно, он так и остался бы лежать до утра – и так бы это и произошло раньше, в особняке столицы, служившем резиденцией Императора. Но не в этом году – и не в этот раз. Райнхард не знал, что успел сделать ещё отправленный за вином Оберштайн, и что появлению лилий в комнате он обязан вовсе не ему. Да и после об этих тонкостях ему не рассказали. Иными словами, если бы вечер молодого венценосца закончился этим падением на пол от слабости, то к утру стало бы ясно, что впереди недели пребывания в реанимации и все последующие неприятности, а также уже окончательная потеря зрения. Но всё случилось совершенно иначе – снова развернув события в Галактике так, что порушились самые искусно составленные планы. Излишне говорить, что один из них, пожалуй, самый грамотный и логичный, только что разрушил сам Император.