Тугие зеленцы таят рябые кроны
Олив, изваянных из выжженной скалы,
Какой бы силы вихрь - не гнутся их стволы,
Лишь тени мечутся, как тени Ахерона.
Уходят корни вглубь каких тысячелетий?
На каменных часах стираются зубцы,
И мчится мимо нас со шкурою овцы
Потрепанный Арго, чтоб снова кануть в Лету.
С шипением волна скрывает волнорез -
Их ряд, как циферблат без стрелок, оскопленный.
Бессильный Хронос пал и замер побежденный,
А ведь недавно нам казалось, что в обрез
И времени, и сил, и памяти, и неги...
Но в этих островах такие рудники,
Такие залежи и света, и тоски,
И вечности (сквозь все известняки
И суетность) богатой на побеги.
...
Беленая стена. Истошной синевы
Ее теснит кувшин, бросая тень густую,
Рукастую на белизну пустую
И мешанину плитки и травы.
Все из земли, и что там говорить,
Все из ее слюны - из глинозема:
Сам человек и все, что в нем весомо,
Все слеплено... Все хочется слепить,
И высушить в соленом сквозняке,
И выкрасить в небесную лазурь,
Обжечь в печи и, сколько глаз не жмурь,
Не оторвешь от синевы в горшке.
Возьми земли и посади герань
В кувшин, что у стены, она нагрянет
Неистово, как солнце обагряет
Рассветной кровью сонный океан.
И брызнет цвет, быть может через край,
Но на море ничто не знает края,
Да будет Цвет! - за Критом повторяю,
И всяк, имея очи, повторяй!
Крит, июнь 2014