Он так мал, что не может
пух отличить от снега,
от опят поганки и густые заросли от аллей...
где бежали все,
даже те, что почти разучились бегать…
по кровавой земле.
Папе — радость он,
и дедам он своим утеха.
Он за словом «мама» сразу выучил слово «залп»...
и бежали все,
даже те, кто едва научился бегать…
с круглым страхом в глазах.
А потом в чужом городе
фейерверк посыпал макушки
беззаботных счастливцев и беды не познавших чад.
Он не знал, что всем весело,
и он, затыкая уши,
всё кричал и кричал.