Предчувствие
Приближается осенний вечер. Осенний вечер, как всегда, полон волшебных звуков и предчувствия любви.
Вечера. Вечера…Вечера, по осени. Вечера по осени у подъездов. Вечера по осени у подъездов всегда хороши. Они сидят и пьют пиво. Всегда по-разному. Девочки и мальчик. Девочки и мальчики. Они ведут разговоры. Я вижу их задуманные или весёлые лица. Парень что-то рассказывает, размахивает руками. Вечер, в свете фонарей.
Две девушки в чёрном переходят дорогу, весело поигрывая ягодицами. Гордо постукивая каблучками в такт своим эмоциям.
Звонок. Она.
– У меня есть время…я хотела бы с тобой встретиться.
– Хорошо.
Сердце начинает быстрее биться в груди. Наконец-то. нец-то моя
Девушка – это святое. Желанная девушка. Желанная!
Я делаю драники. Драники из кабачков. Нет ничего лучше драников из кабачков сделанных моими руками. Меняю доллары в валютном пункте. Сегодня мы будем, есть курочку. Страха нет. Откуда такое бесстрашие? Ранее я так боялся, что не выживу. Что не найду работу. Что не смогу заплатить. Сейчас…Сейчас иное. Страха нет. Купил куриные крылышки. Приготовил. Жду.
Она уникальный человек. В век мобильных технологий она, наверное, одна из немногих не имеет мобильного телефона. Жду. Жду. Её нет полчаса. Я уже определил, сколько она будет стоять в очереди. Девушка в красных сапожках, красной курточке и чёрной чёлкой волос, вошла пятнадцать минут назад. Греюсь в «тамбуре» магазина. Вышла недавно.
Этот мир, идущий ко мне настолько утомителен в ожиданье. Обопёрся на стеклянную дверь внутри. Что не открывается. Мужчина подходит снаружи и дёргает её за ручку: раз, два…..
– Вот козёл!– шепчу возмущённо я. Если б дверь открывалась, я, скорее всего, упал.
Жду.
Начинаю немного нервничать. «Она сказала, значит, придёт», говорю я сам себе. И был прав. Она. И с улыбкой на устах. И настроение поднялось.
– Извини, что опоздала…
– Я знаю. Я просто знаю, что ты ко мне придешь. И я ждал. И дождался. И очень счастлив.
И это действительно так.
Она тоже улыбается.
– Нам нужна, сметана для драников и майонез для курицы,– говорю.
Она исчезает в магазине. «Настеньке». Настеньке выросшей до «Рублевского». «Звене, в цепочке сети Рублёвский». В переводе с моего «Малиновский Рублёвский».
Закупились.
Мы идём домой.
– Прости меня,– говорю.
– Что такое?
– Ты знаешь, я не удержался и съел один хрустящий с золотой корочкой, и в то же время мягчайший драник. Она смеётся:
– Прощаю.
Женщина ничего не делает чего-то просто так. Ей чего-то от мужчины надо. После выпитой пол-литра «Криницы» и вскрытой железной банки «Туборг», отличного бельгийского пива, я понимаю, зачем она пришла.
– Ты бы мог меня защитить?
– Да, конечно.
– На прошлой неделе меня один мужчина насильно удержал у себя дома. Меня и одну из моих подружек. Это юрист, про которого я тебе рассказывала.
– Ты знаешь, я, что его что-то не припоминаю.
Эмоции её хлещут через край.
– Он пригласил меня домой, а потом силой удержал. Угрожал милицией, и так далее. Потом дал мне почитать рассказ пошлого содержания и стал буянить.
– Буянить?– с некоторой задумчивостью в голосе переспрашиваю я.
– Да, буянить. На следующий день он долго извинялся за своё поведение, но я не могу его простить!
– А в чём, собственно, дело?– не совсем понимая ситуацию, переспрашиваю я, – расскажи всё по порядку!
– В общем, он выпил водки с пивом, и его развезло. Он и раньше меня просил прийти с подругой, я чувствовала подвох, но такой… В общем, он разделся, вытащил откуда-то искусственный член и захотел, чтобы его…Отимели. То есть он прыгал и танцевал в…В «спецодежде» гей мужиков перед моей подругой, а потом сказал, что заплатит ей деньги, если она будет смотреть, как он займётся сексом с другом. Или же пусть она сама заменит друга!
– Это как?– толком не врубился несколько неискушенный в последних веяниях времени я.
– Как... как…Искусственным членом, – стала, слегка стесняясь пояснять она.
– Ну и что?
– Она его отимела. Как могла…Со злости. Мы ведь хотели домой пойти, а он не пускал!
– Хм-мм…
Неловкость ситуации взлетает до небес.
– Давай перцовку! – разряжает он обстановку.
Я достаю нашу любимую бутылочку украинской перцовки с мёдом. Удивительно, но эта девушка равнодушная к водке с удовольствием «хлестала» украинские градусы.
– Я, ты ведь знаешь, немного украинка!
Я знаю, что в тебе много чувства единства с миром. С разными людьми и национальностями. С кем ты только не была схожа: точность и воля у тебя от немцев, в тебе черты француженки, течёт кровь русского народа, ты…Ты маленькая частица жизни вобравшая всё и от всего. И, самое главное, ты это понимаешь. Я знаю и подкладываю тебе очередную порцию «драников», точнее «кабачковиков», ещё слегка шипящих «пеной» масла на изящную тарелку с ярко-жёлтым цветком. (Я подготовился основательно).
– Ты знаешь, он до сих пор звонит мне, как ни в чём не бывало и предлагает замуж. Он не понял, что между нами всё кончено! (Как я обожаю такого рода фразы!) Эти женщины постоянно кого-то бросают, а потом являются на следующий день, как ни в чём не бывало. Я думаю, что это не та ситуация.)
– Да, – соглашаюсь я, ты ведь целый год с ним была знакома, а потом всё так неожиданно провалилось. Человека так сразу не узнаешь. Другое дело мы с тобой.
Я иду в другую комнату и включаю телевизор.
– Что-о... такое?!– встрепенулась она,– Зачем ты включил телевизор? Что за червячок тебя гложет, когда у меня…Небось футбол какой идёт?!!
– Не небось какой, а кубок «УЕФА»,– слегка обиженно поправляю я,– Наш «БАТэ» играет с НННН-м» клубом!
Её глаза говорят яснее ясного, что я чёрствый, подлый, и вообще очень и очень нехороший человек, которому всё равно какие у её проблемы. Я только и думаю о сексе, пиве, и футболе.
– Ты знаешь, ты разрешишь тебя угостить ещё ароматнейшим в мире кофе? – превращаясь в средневекового алхимика, пытаясь сделать горькую пилюлю сладкой, я.
Это – срабатывает. Она никогда не откажется от кофе, даже если принесу ей его на ночь в постель. Перефразируя Ницше, можно сказать, «идёшь к женщине – возьми кофе»*.
– Видишь, как можно поправить твоё настроение…Теперь можешь признать, что я гений! Хвали меня!
– Ну…таких гениев…
– Ну не гений, но человек с проблесками гениальности. Это как родинки.
– Пятно на лице,– злобствует она,– клякса!
– Нет, это родинка на интимном месте. Пусть не видно, но когда тайна приоткрыта, очень и очень заметно. Светит. Ярчит, как солнце в жаркий июльский полдень.
– Ну, ты и пошляк! Так, тебе минус второй,– говорит она. Первый минус был поставлен, когда я не смог сдержать смеха, когда она рассказывала о своём, как выяснилось голубом друге.
Я вообще-то говорил образно. Я говорил о душе. Сокровенном в моей душе... и, кстати, даже если б это и было так, то должны же быть при всех моих больших достоинствах, маленькие минусы,– парирую я, – в твоих минусах, я как королева в шелках. Точнее король. Только попадись тебе на глаз, не удерёшь, не убежишь, не поспишь на свиданье в шапку…
Однако её негодование, должно пролиться на чью-то несчастную голову. Она снова ставит пластинку о подлом негодяе. Я думаю, что ему не раз икалось. Она снова простит меня о помощи. Я снова обещаю. Снова за что-то получаю минус и понимаю, что вечер потерян. Она сегодня будет злиться. А так как злые барышни мне не очень нравятся, я потихоньку поворачиваю разговор о завтрашнем утре. Она вспоминает, как трудно ей будет встать, и мы начинаем собираться. К ней домой. Провожательные церемонии – входят в программу.
Мы едем домой. Я кривляюсь и дурачусь. Я сплю на её плече.
Она стонет:
– Какой ты ребёнок! Э-э…Не трогай мои колени, убери руку с плеча, не храпи в ухо…ну ты как мои девчата, на работе, показываешь язык!
– А это вирус такой,– объясняю я,– тебя он не затронул, а я заразился. Так что… Терпи.
Три сикушки, как принято у нас в Минске, в чёрных одеждах визжат и веселятся сзади.
– Вот видишь,– даже подростки смеются с тебя,– использует ситуацию моя подруга. – Нет, они просто весёлые. Вот отправлю домой одну барышню, и пойду с ними в загул. На всю оставшуюся ночь!
Мы доехали до Романовской Слободы.
Дошли до её дома.
– Ты можешь спокойно доехать домой,– прощается она,– я думаю, ты тоже спать хочешь.
– Не, домой не пойду,– драконю её я. Пойду на всю ночь гулять, Я – король-королевич, царь-царевич, и могу делать что хочу. Могу завтра спать хоть двенадцати часов дня. Лелеять себя любимого в кроватке.
Она недовольно хмыкает.
Я целую её в щёчку. Потом в другую. Потом в первую и снова другую. А затем и третью. Ту, что находится между носом и подбородком.
– Желаю спокойной ночи и всего хорошего!
Я спускаюсь вниз по Романовской Слободе и вижу, как две девчонки, смачно поигрывая ягодицами в такт перестуку каблучков, переходят на светофор. Девушка перестукивается с водителем автобуса на общечеловеческом языке – нет проблем, садись! Мальчик, сменивший папу или маму, рассказывает девочке увлекательную сказку на ночь. Только цель у него другая, родители рассказывали, что б дочка уснула, а он, чтобы нет. Бремя взрослого человека. Король-королевич, здравствуй. Люби меня нежно и страстно. Я буду твоей королевой. Я сделаю богом. Тебя.
Ты не сказала мне так для меня.
Про меня.
А жаль. Я так этого хотел. Хотел что-то подобное услышать или увидеть в твоих действиях.
Что-то не даёт мне покоя. Мне тяжело на душе. Я ухожу с остановки. Захожу за угол дома. Опираюсь, и меня тошнит. Вырывает все, что с ней выпил и съел.
Возвращаюсь на остановку. Мне становится легко. В какой-то миг я понимаю, что умерла ещё одна связь. Моя к тебе. Нет смысла продолжать отношения, ведь я всего лишь для тебя запасной вариант. Ты всё одно будешь искать кого-то. А быть на вторых ролях – меня не устраивает.
Осенний вечер, полон волшебных звуков и предчувствия любви. Но иногда предчувствия нас обманывают.
Январь 2014 года Николай Василевский