Рисует прошлого, ушедшего картины
Мой утомленный и раскаявшийся дух.
Я вижу сгорбленную, старческую спину,
Я вижу мир воспоминаний и разрух...
Далек тот день, оживший в памяти узором,
Печальной росписью, покрывшей век людской.
Бессмертный подвиг за остывшим, кротким взором
Уходит в небо и прощается с землей.
Последний луч души, обретшей безмятежность,
Вдруг озарил собой весь мир. И канул вмиг
Туда, где все они. Туда, в покой, безбрежность,
Ушел последний воин. Журавлиный крик
Раздался в небе, к брату старому взывая.
И брат на зов пришел. Навеки. Навсегда.
И мчится вдаль непокоренных страхом стая,
Но не увидеть нам их больше никогда.
Нам не увидеть их взволнованный, и гордый,
И устремленный в бесконечность тихий взгляд,
Испепеливший, изорвавший в клочья орды
Нацистской нечисти. Ушел от нас солдат.
Мы те последние, хранившие звучанье
Живого голоса бойца родной земли.
Умолк весь мир, а в небе тихо, на прощанье,
Безгласным клином пролетают журавли...
И не утихла боль. И в памяти безмолвно
Картина эта оживает день и час.
Их отпустил наш мир, безжалостный, холодный.
Огонь последней и живой свечи угас.