Началось. Мы освистаны градом снарядов.
И на каждой стене: «Поднимайся, страна!»
«Ты полезен и так, только в пекло не надо,
Оставайся на месте», – мне шепчет жена.
Я кивал. Проводник в пассажирском вагоне
Тоже может на благо страны послужить:
Увозить ребятню от огня и агоний,
Чтоб вдали от войны им досталось пожить.
И я ездил. Видал и старух, и девчонок,
И больных, и младенцев, и профессоров…
Вот письмо от жены – её почерк так тонок…
«Хорошо, что ты жив, дорогой, и здоров».
Вновь письмо, и я почерк едва разбираю.
Она пишет: «Наш старший погиб на войне».
Рая нет, но иначе – летел бы он к раю,
Ведь героев войны не берут к сатане.
Он боролся как мог с искорёженным телом,
В лазарете его бы успели спасти –
В нём полдня еще жизнь догорать не хотела.
Если б только осталось, кому донести.
Через год она пишет: «Наш младший сыночек
После страшного боя на небо ушёл.
Я ревела о нём бесконечные ночи…
Ну хоть ты ещё жив. Хорошо. Хорошо…»
Говорят, там всего один немец остался,
И его бы прикончил удар кулака.
А у нас – никого. И подранок прорвался.
Лишь один недобитый из роты врага.
Май. Парад. Над Кремлём опускаются ниже
Самолёты. На башне алеет звезда.
Слышу шёпот: «Родной, хорошо, что ты выжил!
Слава богу, вернее, ура поездам!»
Мы стоим, и она окликает кого-то,
Поздравляет – улыбка не сходит с лица.
А я мучу себя беспощадным подсчётом:
Одного. Одного не хватило бойца.