Мне писала девчонка
всё о собственном горе.
Неуклюже писала,
извиняясь за глупость,
И слова, мелким шрифтом с ледяного забора
Набухая, вопили
как в невидимый рупор.
Я читала, срывая гайки прежних устоев,
Словно в пропасть летела на разобранных крыльях!
Если б кто-то посмел мне указать на пустое,
Разревелась бы
горько,
потрясённо,
бессильно.
А девчонка – синица,
не журавль
и не лебедь,
Замерзала от мыслей и непрошеной злости.
Как уверить девчонку, что не серое небо,
И что сложное, в общем, и съедобно и просто?
Как согреть ей ладоши рукавичками счастья,
Никого не тревожа,
даже Господа Бога?
Просто слабость не в том, чтоб иногда возвращаться,
И не в выборе сила.
Сила в наших итогах.
Мне писала девчонка всё о собственном горе.
Неуклюже писала,
сердцем
вынудив
слушать.
И рыдали капелью
ледяные заборы,
Мне
МОЮ очищая
непутёвую
душу.