На море-окияне, на острове Буяне
Лежит какой-то камень.
И х*й с ним, пусть лежит.
Когда утонет мячик, то нас с тобой не станет,
И никакая Таня спасать не прибежит.
Ах, лишь бы мячик плавал.
Ах, лишь бы плавал мячик.
Смотри - смеётся Таня и на ходу ест булку...
Ну что, мой милый мальчик, мой славный милый мальчик,
Ложись на этот камень, молись хотя бы Ктулху.
Лавкрафтовые сети, играют в мячик дети,
Кидают-ловят мячик, а Таня в стороне.
Нас всех однажды встретят
В великом интернете.
Но я, мой милый мальчик, пропала на войне.
Бью мячиком о стены, пинаю мячик в стены,
Мохнатая шпатлёвка кусками в воротник...
Но я не вижу в этом ни смысла, ни проблемы.
И только жаль, что Таня спасать не прибежит.
Она давно в декрете, нет Тани на газете,
Ведь Таня - не селёдка, она всё ловит мяч...
Ау, мой милый мальчик! Ну где ты, где ты, где ты...
Врать Тане бесполезно,
А ты - в п*зду, не плачь.
На острове Буяне, что в море-окияне,
Ждёт нас с тобою Таня, противная, как вошь.
Однажды нас не станет,
И Таня ждать устанет,
Она о чёрный камень наточит острый нож...
И выйдет из тумана наточенная Таня,
И крикнет:
- Эй, лошадки! Скорей иди играть!
Сошедшая однажды с полотен Модильяни,
Ей верить - нет резона, она не может врать.
Нож чиркнет по шпатлёвке, мочой в мочало мячик,
С тоской фенозепамной на старенький матрац...
У моря-окияна вдруг Танечка заплачет,
На камешке холодном прирежет насмерть нас.
Спасать - резона нету, мы поколенье смерти,
От самого рожденья вмурованные в лёд!
А Танечка на пальцах планету нашу вертит,
По морю-окияну тот мячик всё плывёт...