Возле леса, где холм иван-чаем горит,
Рыли землю, штыками вгрызаясь в песок.
И не думал совсем я, что буду убит,
И что пуля шальная - сквозь каску в висок...
Были пыльные версты, и пушек раскат,
И далекой зарницы нежданный сполох,
И безумные шквалы внезапных атак,
И от дыма я слеп, и от грохота глох.
Сколько гибло ребят в дни слепого огня!
Сколько хлопцев безусых война забрала!
Сотни вражеских пуль не задели меня,
Но война лишь одну для меня сберегла.
Был получен приказ: удержать высоту,
И врагов не пустить вглубь родимой земли.
И мы рыли окопы в пыли и в поту,
Чтобы немцы к столице, к Москве не прошли.
Солнце землю палило июльской жарой,
В знойном мареве дальние плыли холмы.
Этот край был еще не затронут войной,
И казалось нам здесь, что совсем нет войны.
Мы не ждали беды. Да и кто ее ждет?
Черной тенью скользя по пожухлой траве,
Из-за леса на нас налетел самолет,
Поливая огнем, прижимая к земле.
Надо мной он пронесся, как черный орел,
И крестами на крыльях мне солнце закрыл...
Сколько разных дорог я тогда не прошел,
Сколько песен не спел, сколько дней не дожил!
Пронеслась и забылась былая война.
Затянулись глубокие раны земли.
И опять в жаркий день в том краю тишина,
В дымном мареве тают деревья вдали.
Нет там мраморных плит, вечного нет огня,
Лишь по-прежнему высь иван-чаем горит
На том самом холме, где не стало меня,
На холме возле леса, где я был убит...