Одиннадцать писем Богу
Письмо было душераздирающим. Оно кричало. Казалось, что девчонка, которая его писала на грани самоубийства. Написанное простыми, но полными какой-то внутренней, необъяснимой тревоги послание било по глазам, ворошило нервы. За привычным текстом угадывались боль и тоска.И это пугало больше всего. Наверное, именно поэтому он написал ей, а потом она позвонила ему…
Мы стояли и задумчиво рассматривали картину. Две шеи змеи с раскрытыми пастями, большими глазами, как канат переплетались друг между другом. Третья голова в отличие от первых, смотрела на нас в профиль и, самое главное, глаза её занимали большую половину головы. Ещё два огромных глаза смотрели на нас с крыльев. В них застыл непонятный испуг. Мы, с другом, не профессиональным, но уже достаточно опытным психологом задумчиво разглядывали творение.
– Ты почему нарисовал эту картину? Что тебя к этому побудило? – спрашивает мой друг Игорь.
– Не знаю, просто захотелось нарисовать, вот и нарисовал, – говорит нам Сергей, художник, с которым познакомились здесь, на известной всему художественному миру Беларуси картинной галерее, или как называют в простонародье, книжном рынке.
– Узор интересен, – говорит мне Игорь, – тут видны неудовлетворенные сексуальные желания, вот, например, смотри, третья голова, как бы защищает первые две от всего злого, агрессивного мира.
– Да, наверное…– соглашается наш художник,- но именно так захотелось всё нарисовать.
– А эти глаза – просто чудо! – продолжает Игорь, – в психологии считается, что кто рисует глаза, у того сильное сверхсознание.
Сергей с достаточно хорошо проявившимся любопытством смотрит на свою картину. Ему самому стало интересно. И что же он такое нарисовал, что так поразило этих странных посетителей: Валерия и меня.
– И смотри, – показывая нам обоим, продолжал Игорь, – везде разделение. Во всех его картинах. Где-то жёлтое, где-то синее или красное, а где-то квадрат, треугольник или круг. Везде у него разделение на инь и янь, мужское и женское. Интересно рисуешь. Это всё?
– Цикл этих картин начал создавать после одного письма. Я его написал одной девчонке, а он совершенно неожиданно мне позвонила. Мы в снах с ней говорили долго и много. Не помню точно о чём, но….но обо всём. О книгах, философии, литературе и прочем. Хотя…письмо конкретно просило меня о помощи. Только в середине ночи, я узнал, что ей скоро нужно собираться на….на учёбу утром. А она, что мне на работу. И хоть мы уже попрощались несколько раз, но снова и снова говорили. Разговор у нас длился ещё более часа. Прощались….находились темы. Закончили разговор, но уснуть я не мог. Тогда я и взял в руки кисть. И только когда закончил, тогда удалось прилечь. Совсем ненадолго. Едва на свою работу не проспал.
– Потом, рассказывает мне Сергей, мы ещё более часа говорили. Нам было очень интересно друг с другом. Катя. Она, Катя, так звали девушку, была необыкновенным собеседником. И самое удивительное. Что после каждого разговора я рисовал картины. Они иногда рисовались сразу, иногда на следующий день. Катя, она словно чувствовала, что картины нет и…не звонила.
– А чего вы не набрали её? – спрашивает Игорь.
– Мне просто напросто не дала телефон. Это было в эпоху стационарных аппаратов,- пояснил он.
Мы удивленно переглядываемся с другом. Загадки растут. И вообще, кто ж этих женщин поймёт? Но ведь была, же какая-то причина!
– Вот здесь поподробней, пожалуйста! – сказал Игорь.
– Всего звонков было одиннадцать. Так появилось одиннадцать моих картин. Вы сами видите.
– Удивительные картины! – чтобы как-то поддержать разговор произнёс я, – видно, что прочувствовали вы многое…
– Да, чувства были очень сильными… её голос…он был волшебен. Да и слова они говорила не менее необычно. И мы могли говорить с ней на любые темы. Обо всём. У нас не было такого. Что мы сказали слова и замолчали. Ведь так бывает. Что спросишь о погоде еще, чём и потом…потом уже не знаешь о чём говорить с девушкой.
– Заинтриговали вы, – глубокомысленно говорит мой товарищ, с любопытством поглядывая то на картины, то на Сергея. В его аналитическом мозгу, видно по глазам шевелятся какие-то мысли.
– Потом мы встретились, – отвечая на зависший незримый вопрос, отвечает Сергей, - всего один. Однако его было достаточно. Тот вечер я выдержал с трудом. Огромным. В моей жизни не было женщины, которая бы так мне не нравилась. К концу бы я испытывал такие негативные чувства. Она не понравилась мне сразу. И думаю, чувство было взаимным. Правда мы встретились с ней ещё один раз, однако тех чувств и надежд я к ней не питал. Мы окончательно поняли, что мы не пара. Так мы и расстались. И может, я бы и забыл её, но остались картины. Одиннадцать разговоров-одинадцать картин.
– Картины у вас потрясающие! – вставил я.
– С этим согласен, – сказал Сергей, – кто ни подходил, все ими восхищаются. Я думал, продать, но…но наверное не буду. Мне до вас ведь подходили люди. Один говорит мне – это не картины, другой – это чудо. Такие полотна может рисовать только влюбленный человек.
– Вы были влюблены? – впился в него, своим остреньким оценивающим. С неизменной усмешкой Игорь.
– Да, с самого первого разговора. С ней можно было говорить о чем угодно. Хотелось. Её голос…он как-то меня. Внутренне. Что-то происходило в глубине меня.
– Интересненько, и что же происходило? – причмокивая, несколько неприятно губами проговорил мой друг.
– Дело в том, что…– наш собеседник замялся, – у девушки были проблемы. С мужчинами. Вернее одним мужчиной. Которого. Как она потом призналась, любила. Только вот…. Только вот контакт с ним наладить она никак не могла. До того как не встретилась со мной. Точнее не встретилась, а стала говорить. Мы ведь до сих пор дружим.
Мы с другом изумленно переглянулись.
– Это сколько…времени?
– Пятнадцать лет
– Пятнадцать лет?! – изумленно в один голос восклицаем мы.
– Да, пятнадцать… – несколько растерянно и даже виновато произносит он, – Она вышла замуж. Теперь она живёт счастливо со своим мужчиной. У неё двое детей: мальчик и девочка.
– Хммм,– глубокомысленно произносит мой психолог, сжав левую руку в кулак, а второй поддерживая её. Он ещё большим любопытством смотрит-оглядывает картины в поисках разгадки.
– А вы? – спрашиваю я
– Я тоже женат. И у меня тоже двое детей, – просто отвечает мужчина.
– А тогда вы были холостым? – задаёт вопрос Игорь.
– Да, тогда…тогда у меня с женским полом был полный разлад. Ничего не получалось. Полный провал.
– Опля! Ес! – импульсивно двинув двумя руками, как будто перед ним стояла женщина Игорь – я понял!!! Эти разговоры помогли вам наладить отношения, и вы вскоре женились!
– Да!
– Вот это я и хотел сказать! А ведь у обоих ничего не получалось до этого! Вы как то незримо дали друг другу что-то, что нам так недоставало. Чего не было у нас обоих. Что каким-то барьером стояло между нами и….другим полом.
Мужчина смотрит на Игоря.
– Получается что так…
– И после каждого разговора вы рисовали картину,- как бы сам для себя говорит Игорь. Это всё очень-очень интересно! Ваши картины, это как письма богу с просьбой о любви и женщине!
Мы удивленно смотрим на Игоря.
– Значит, не продаёте? – в своей быстро-суетливой манере говорит он.
– Нет, не продаю. Думал продавать, а потом решил…Мне они не мешают.
– А чего продать то решили?
– Да…– мужчина несколько замялся, – думал с прошлым расстаться. Но может. Потому что у меня эти картины у нас и с Настей всё хорошо. С женой моей. Они как талисман! – последние слова. Мужчина говорит возбужденно.
Игорь снова окидывает его своим лукаво-испытывающим взглядом:
– Точно не продаёте? Может хотя бы одну…
– Нет, не продаю! – тон мужчины меняется. Он становится, несколько грубоват. Чувствуется, в нём созрело решение, – может и всё хорошо у нас с Настей, потому, что эти картины есть.
– С чего это? – задаёт вопрос неугомонный мой спутник.
Мужчина несколько неприятно смотрит на Игоря:
– Когда мне было трудно с женой, я всегда доставал эти картины и смотрел их. Потом приходило решение.
– Вы правы, – соглашается Игорь, – продавать их не стоит. Я, как психолог говорю, что они, залог вашего семейного счастья.
– Да, – роняет мужчина и начинает судорожно собирать свою коллекцию.
Мы медленно идём с Игорем по широкому минскому проспекту. Я поглядываю с любопытством на него. Он хитро улыбается. Наконец, я не выдерживаю:
– Что это было?
– Сублимация! – кидает мне разгадку Игорь, ярый поклонник Фрейда. Я смотрю на него:
– Возможно, – отвечаю ему, у меня множество версий. И все они разные.
Письмо было душераздирающим. Оно кричало. Казалось, что девчонка, которая его писала на грани самоубийства. Написанное простыми, но полными какой-то внутренней, необъяснимой тревоги послание било по глазам, ворошило нервы. За привычным текстом угадывались боль и тоска. И это пугало больше всего. Наверное, именно поэтому он написал ей, а потом она позвонила ему…Они до сих пор вместе. И счастливы. Со своими возлюбленными. И, может быть, благодаря одиннадцати письмам Богу.
Апрель 2014 г. Николай Василевский