Не верил в Бога он всегда.
Со смертью ничего не будет с ним.
И сомневаться никогда
Не мог позволить он другим.
Считал глупцами тех,
Кто слепо верил в мир иной.
Конец один ждет всех -
Он обладал теорией такой.
Не будет рек и океанов
И мира, что познали мы.
Их поглотит, как и тиранов
Пучина смертной тишины.
Умрешь и рухнет мир с тобой.
Все пропадет и уж ничто
Не потревожит твой покой.
Ведь и не будет ничего.
Но вот однажды умер он
И очень сильно испугался,
Услышав колокольный звон,
Душою к небу поднимался.
Предстал он там смиренно тих
И начал ждать свой черед
Увидев рядом с ним других,
Колонной шедших все вперед.
И вот предстал перед весами,
На чаши взвесив своих дел.
И раздаваясь голосами
К нему и приговор слетел.
Что добрых дел не так и много
Он совершил, пока жив был.
И что теперь одна дорога,
И вечно в муках он пробыл.
Тут вскрикнул он, что так нельзя,
Что все не так быть должно.
И вот ослабший, вниз скользя,
Он погружается на дно.
От страха он закрыл глаза,
И кожей чуял сильный жар.
Тут сразу высохла слеза,
Пустив с щеки горячий пар.
Кругом здесь серы едкий запах.
Пришлось ему глаза открыть.
Теперь узнав такого страху,
Не сможет он его забыть.
С живых сдирали кожу тут,
Из дня и в день все продолжалось:
Их рубят, жарят, снова рвут
А утром снова начиналось.
Живьем в больших котлах варили,
За теми, кто смел главу поднять
Сурово демоны следили:
Живым пришлось главы терять.
Предстал тут Дьявол сам.
Здоровый он с хвостом, рогами.
Не верив и своим глазам,
Упал герой перед его пятами.
Схватив за руку его властно,
Поднял, издав ужасный рык.
Рука гореть начла ужасно,
И путник проглотил язык.
***
Открыл глаза и снова дома
Он испытал счастья ком.
Кругом такое все знакомо,
А это был дурной лишь сон.
Ох глупость редкая приснилась,
Исчез же сразу и испуг.
Хоть и сомненье притаилось,
Что правдой было это вдруг?
И после ужасов таких,
И на подушке голова.
Поступки дел теперь своих
Он будет взвешивать сперва.