Сумрак Галине Ш.
Синий сумрак
причал переулка качает.
Точно колокол света фонарь.
До утра добудиться кого-то, отчаясь,
надрывается ветер-звонарь!
Чёрных окон глазницы жгут отблесков свечи,
но домов беспросветна гряда.
Точно смотрит на нас панихидная вечность
и псалмы зажигает беда.
А в душе еще праздника властвуют звуки,
лепет губ твоих, шутки семьи.
Но подашь на прощанье бесстрастные руки –
неподкупные руки
зимы!
Раб любви и надежд –
как в раскаянье Каин,
в прахе лет по пустыням разлук,
я летел лишь за тем, чтоб разбиться о камень
этих зимних безжизненных рук!
Я дышал, лишь придти,
но дошёл лишь проститься.
Ты прости,
если медлил.
Но где ж?
В тучи падает месяц,
как белая птица,
как хрустальная птица надежд.
Только ветер-звонарь в рваной ризе метели
все сдирает затменье со стен,
леденящим огнём наполняет мне тело,
возмещая отмену страстей.
Нам идти до вокзала уже не далёко.
Обезболило душу вино.
Между жизнью и жизнью глухие пролёты,
и ночного вагона минор.
Между жизнью и жизнью нам жить без ошибок,
не рискнув ни душой, ни строкой.
Между жизнью и жизнью затихнут ушибы,
обещая нищайший покой.
Но обманут…
И снова заспорят перроны,
и огни отгоревших костров.
И узнаешь под сердцем пруток оперённый,
и любви безответной
острог!
И припомнишь в ночи,
как ничто, безучастной
эту ночь и бессонный фонарь…
И не сможет опять до сердец достучаться
помешавшийся
ветер-звонарь.
7/2-80 г.