И в лагерном клифту была красоткой,
А как не быть? Всего-то двадцать лет.
По первой ходке, лёгкою походкой,
И с юных лет уже авторитет.
Всё на себя взяла, любовь спасая,
Ну, прямо декабристка ё-моё.
А у него уже была другая,
Но ей он говорил: «Не верь. Враньё».
На суд он не пришёл, такое дело.
Ну а зачем? Ведь судят не его.
Она ж с тоской и болью в зал глядела,
Ждала его. Его лишь одного.
И на пять лет закрыли нашу птицу,
Шить камуфляж на зону повезли.
Перевернула жизнь свою страницу,
В тот майский день, когда сады цвели.
Пять долгих лет – любовью согревалась,
А он пять лет ни строчки не писал.
Пять лет она сквозь слёзы улыбалась,
Пять лет её любовь он убивал.
Освободилась, с узелком бельишка,
Изрядно подувяла красота.
Домой вернулась словно бы воришка,
Любовь украли - только пустота.
Гуляя как-то вечером по парку,
Увидела его, он был с другой.
Проехали в красивой иномарке,
И снова сердце налилось тоской.
Он вышел из машины у подъезда,
Стояла женщина укрытая платком.
Глаза в глаза, и нож сверкнул, и бездна,
Никто не знает, что было потом.
15 августа 2014 г. Борис Беленцов