Виктор Тихомиров-Тихвинский
КРИКИ МОЛНИЙ
БОЖЬЯ БЛАГОДАТЬ
Как будто крался, – падал снег,
Топилась печка в хате...
Творец явился мне во сне
И в Божьей благодати
Купался я, был невесом,
Плескался и резвился!
А Бог со мной своим теплом
Делился и делился...
НА СЕННОЙ ПЛОЩАДИ
На старой площади темно и – ни души...
Как одинока в эту ночь Сенная.
А в небе месяц светит, хоть пляши,
Спеша в рассвет, дорог не выбирая.
Здесь по ночам пустынно и мертво,
Как будто вечность в сеть времён попала.
И крепко спит закрытое метро
На месте церкви той, что здесь стояла.
Тревожит душу вечный непокой,
И, небо петербургское вздымая,
Явилась церковь Спаса на Сенной,
В земную твердь родимую врастая.
И снова у Вселенной на руках
Я вижу храм на склоне этой ночи,
А белый ангел о шести крылах
Судьбу народу новую пророчит.
ПЕПЕЛ ПРОШЛОГО
случайный шорох мысль мою нарушит,
и сад вздохнёт, как старый исполин.
и я пойму, что снова здесь один
среди деревьев, где томятся души
людей, которых больше рядом нет.
не остановишь прошлое мгновенье
и не войдёшь в сгоревший отчий дом...
в саду лишь пепел прошлого кругом,
да памяти печальной дуновенье,
да в сетке веток солнышка портрет....
ОЧЕРЕДЬ
Очередь живая. Прошлый век.
Колбаса. По килограмму в руки...
Вряд ли замечает эти муки
В Родину влюблённый человек.
Выложены на весы судьбе
Люди, те, что счастья не просили,
Затаившись посреди России,
Будто бы в нетопленой избе.
На рассвете в питерском раю,
Где дома торговые неброски,
Занимал за мной Иосиф Бродский
И ушёл...
А я с тех пор стою!
***
Затонула дырявая лодка,
Или воры её унесли...
Саша Савушкин, мой одногодка,
Рот разинув, стоит на мели.
Он как будто бы сердится: «Хватит!»
Он кричит раздражённо о том,
Что виновный деньгами заплатит
За пропавшую лодку потом.
Нынче дни холодней и короче,
И потери уже не найти,
Ведь под натиском жертвенной ночи
Мы сбиваемся сразу с пути.
Лодка, мной окрылённая птица,
В каплях солнца, как в брызгах любви,
Обязательно нынче приснится,
Всем, кто в мысли приехал мои.
Что ж, прощайте друзья-одногодки,
Я любовью доволен вполне,
Но, коль тонут любовные лодки,
Значит, хочется жить им на дне!
Чёрной тучею – чёрной ладонью
Прикрывается утренний свет.
Я рванусь за своею любовью,
А её уже в памяти нет.
АНГЕЛ
Вхожу, как вражеский лазутчик,
В любимый город... А вдали
Друг дружку лбами метят тучи
На стыке неба и земли.
Как будто огненные корни,
Пронзая тучи на лету,
Летят по небу крики молний,
Гася собою темноту.
И кто поверит, кто узнает
Про то, что там бунтует смерть:
Какой-то ангел умирает,
Да всё не может умереть.
ЛОШАДИ
В пожаре лошади метались
И ржали бешено в огне.
...Они, несчастные, казались
Слепыми ангелами мне.
Быть может, я покой нарушу
Кому-нибудь из тех людей,
Кто словом злым плюётся в душу,
Кто жизнь ломает, как злодей
Кому-нибудь... В плену угара
Я сам – палач для палача:
Пусть слышит он,
Как из пожара
Живые лошади кричат!
СОРОЧИНЫ
Внезапной болью челюсти свело,
Взлетели мысли в сонные просторы...
Из снега выбирается село,
Укутанное в серые заборы.
Весною пахнет прошлогодний снег,
Но день, увы, с печальной ноты начат.
Во сне я слышал приглушённый смех.
Глаза открыл, а это – ангел плачет!
Я – ЗА ПРАЗДНИК!
К чёрту всё: и злость, и жалость.
К чёрту – вопли о тепле.
Сколько мне ещё осталось
Копошиться на земле?
Может – день, а может – восемь?
Может год, а может – пять?
Жбан возьму. Уеду в Осень,
Чтоб её отрифмовать!
Я – за праздник, не за пьянку!
За стихи свои, за мать!
Я заставлю жизнь-поганку
Человека уважать!
г. Санкт-Петербург