Дожди – ну, наконец! – пошли.
Сегодня тоже день дождлив.
На потолке я вижу муху.
Она на белом потолке
чернеет… мухой в молоке.
Я слушаю, приставив к уху
ладонь, как птицы за окном
поют о чём-то о своём…
В их звон вторгается сорочий
треск:. видно, лакомый кусок
нашли. (К повадкам птиц – мазок:
сороки и хитрей и зорче,
чем голуби. Тем опоздать,
замешкавшись, к бесплатной пище
не стоит ничего. Я, нищий,
наверно, голубям под стать:
лень в очереди у ангара,
где получить я мог бы даром
и молока и овощей
торчать и час и два. Но щей
сварю к обеду: есть капуста,
укроп, хотя на полке – пусто!)
Лежу, уставясь в потолок.
Он бел и чист, но весь в щербинах,
как будто чёрт на нём толок
горох. А впрочем, он – залог
того, что я в постели мирно
лежать и в потолок глядеть,
и думу думать буду впредь;
что града ни одна дробина
не стукнет по затылку (град
уже стучит по стёклам!). Рад,
что есть и потолок, и стены,
и пол: весь комнатушки куб
хранит тепло.. Здесь ни Гекуб*
нет, ни Приамов**, ни арены
битв жутких, из-за пустяка
случающихся; есть строка
и я, поэт. Сосед мой сцены
моей борьбы с собой самим
(я и гримасничал, как мим!),
унылое моё хожденье
по комнате и споры с тенью
сумел однажды подсмотреть
и мне сказал: «Ты кто? ответь?
Сказать не можешь?.. Ты – растенье,
растущее куда-то в бок!»
Я грубо бросил: «Ты – сапог!»
Да, комнатка меня спасает
от стужи, града и дождей.
Когда пишу, когда идей
такая тьма в уме, что полон
с избытком образами я,
сомненья червь – скорей, змея! –
меня вдруг жалит и… я полым,
как дудка, чувствую себя!
Кулак к губам приставлю, дуя
в него, и так тропой иду я,
не видя ничего, сипя!..
А были времена, когда ни
каморка ветхая, ни зданье
кирпичное, ни переезд
хозяев на другое место –
ничто спасеньем от ареста
являться не могло! Родство
с «врагом народа», что раствор
строительный мешал ногами
на зоне, где-нибудь на Каме,
в вину вменялся. Имена,
фамилии меняли люди,
но каты, что могли б Малюте***
дать фору, били крепко, сна
лишали бедолаг; и мучась
в застенке, каждый знал, что участь
его уже предрешена.
О чём, попавший «в инородцы»
мог думать?.. Или ни о чём
не думал, а, пожав плечом,
давал понять, что разберётся
товарищ Сталин…
(Град и дождь
закончились!). Конечно смена
фамилии едва ль нацмена
спасти могла бы, если б вождь
остановил свой взгляд тяжёлый
на нём внезапно… ЧтО нацмен?!
Под взглядом идола цемент
растаял бы! Любой, как голый,
навытяжку бы стал пред ним!
Кто ангелом своим храним
в те годы был? Никто! Сатрапы
врывались к людям по ночам!
Какое дело палачам
до личности, до человека?..
Режим сменился? Палачи
ушли?..
Кто тАм, как тать в ночи,
по дворику бесшумно бродит?
Нет! это – мысленная бродит
закваска в черепе…
Слепить
глаза Светило начинает!
Оно, наверное, не знает,
что стал я пирожки лепить…
16 августа 2014
*Гекуба – жена Приама, последнего царя Трои.
**Приам – последний царь Трои.
***Малюта – Малюта Скуратов