***

В седых лохмотьях погибающей души,
Увы, но мне не спрятать острого кинжала.
И сколь прекрасные порывы не души,
Не обойти судьбы несправедливое карающее жало.

В порывах щедрости нет места для коварства.
Но искренних и откровенных нет.
И вместо вожделенной прямоты душа моя нашла мытарства.

Душа дала себе обет:
Не открываться Богу и не протягивать руки убогому.
Своим обетам вопреки душа упала в омут
Надежд последних и напрасных
(До слез нескромных, тем прекрасных),
Безосновательной любви и неподкупной веры.

И вот душа пред белыми вратами.
У врат неспящие святые сонмы:
Убийцы, богохульники и лицемеры.
Глаза прикрыты, взгляды томны.
Твердят коварными и черными устами
О чести, о святыне, об истинном мотиве и смысле бытия.

В смятении душа моя.
«Не уж то это тот покой, что после смерти я так мечтала обрести?
О, Господи, прости меня, прости!»

Одежда рвется. Её вовсе нет.
И не в чем прятаться уже.
И тот бессмысленный бессовестный обет
Стал приговором моей болезненной душе.