Твоих касаний невозможно не хотеть,
опасной бездны я скольжу почти по краю.
Перед тобой я в первозданной наготе,
а без одежды я ни капли не играю.
Ты хищно щуришь воспалённые глаза,
мой силуэт твоим становится зрачком,
не убежать, не избежать, не отказать,
в тебя, как в омут, просто падаю
ничком.
Словами вряд ли мне возможно описать,
на что безумство это страстное похоже,
и Андерс Цельсий заставляет нас пылать,
я полу-коме богохульствую /о, Боже!/
Сошлись, и палим деревянные мосты
/проводников в особо вязкую рутину/
сметая смело пограничные посты,
летим к блаженству /и попутный ветер в спину/
волнами магмы по иссушенной земле….
Не устояли, как и древние Помпеи.
Я горсткой пепла на разделочном столе,
твоим Везувием безжалостно болею.
И так решительно неважно – кто есть кто,
иль я – в тебе, иль ты - во мне. Или мы оба
не тормозили на сакральной метке «сто»,
столкнувшись лбами на затерянной дороге.
Сошлись, как путники Вселенной, - налегке,
сорвав железные наручники приличий.
Я засыпаю на твоей родной руке….
переплетаемся…./найдите сто отличий/
И без тебя моя вселенная пуста,
иль я - в тебе….иль ты - во мне….или мы оба….
Привычно Цельсий накаляет нас до ста.
-люблю тебя….
а я шепчу тебе:
-до гроба….