Протяжно стонут деревья на ветру перемен,
день и ночь готов целовать глаза им,
готов воспевать им гимны,
готов заклинать их ливни,
пальцами веток обнимать их воздух,
изображая из себя пустое тело,
пытаясь сродниться с пространством
как дальний родственник облаков,
упавших дождем на землю,
допьяна напоить росток гиацинта,
цветка, которого никогда не видел, дарил лишь в мечтах,
но не потому, что боялся дарить,
на бегу,
как всегда,
себя принимая за эхо.
Но тихо как.
Мои часы не ходят
не потому, что дъявол их заводит,
а потому, что шестеренки спят.