МАМЕ
20 апреля 1997 года,
Вербное Воскресенье.
Я проводил Тебя до самого порога,
в последний раз водою напоил.
И не заметил, как Посланец Бога
душе усталой дверь приотворил.
И вот стою, один, в тоске, в смятеньи…
Тебе «прости» я не успел сказать.
Кем стала Ты? Звездою? Эхом? Тенью?
Где в этом мире мне Тебя искать?
о. ВАСИЛИЮ ОСТАШЕВСКОМУ
Я с детства полюбил печальные дворы
церквей заброшенных. За ржавою калиткой,
с поломанным замком, булыжная дорожка,
истёртая ногами богомольцев,
ведёт к высокой паперти. Над нею
в портале сером створки ветхой двери
закрыты наглухо. За ними слышен шёпот
и вздохи, и шаги…
И, сразу присмиревший,
иду вкруг храма к выпуклой стене
апсиды, что глядит сквозь мутные века
на солнечный восход решётчатой бойницей
с остатками стекла цветного.
Тихо здесь
и травы гуще, и кривая липа
в старушечьей дремоте неподвижна.
И чёрный крест на крыше Византийской
плывёт навстречу белой плащаницы
высоких облаков.
Как сладостно лежать,
раскинув руки, подогнув колени,
в траве сухой. И вдруг услышать сердцем
всех, кто затих с молитвой на устах.
Бывает, чьё-то имя мшистый камень,
изъеденный, как оспою, дождями,
ещё прошепчет с грустью, запинаясь,
но чаще память о почивших в Боге
мертва…
А может, не было их вовсе?
И нет меня? И никогда не будет?
И всё то дивное – витраж и крест чугунный,
и облака, и запах разнотравья,
и дальний звук, невнятный и протяжный,
весь мир предметный видимой Вселенной,
и души, оживившие пространства, -
лишь краткое виденье Демиурга,
оставленное им без воплощенья?
Так проба неудачная пера
летит в камин, и до того, как станет
в одно мгновенье прахом, горстью пепла,
все образы её живут и помышляют
о вечности… И чествуют Творца.
БАЛЛАДА О ПРОХВОСТЕ
Я был простой молекулой сначала
в пыли средь звёзд.
Вдруг кто-то бросил мне конец причала –
кометы хвост.
И понеслись мы Млечною рекою
на чей-то зов
к планете синей, что звалась Землею
спокон веков.
Там стал я рыбой, крабом, птицей, ланью
и, наконец,
освободил для дел полезных длани.
Велик Творец!
Он дал мне почву, воздух, воду, пищу,
любовь и свет,
закон души и суд (земной и Высшний),
и бремя лет.
В конце пути оно согнёт дугою
и, кончив счёт,
я возоплю над ямою сырою:
Хочу ещё!!!
Но обовьёт меня конец причала –
змеиный хвост;
и я услышу: Что, опять сначала?
Ах ты, прохвост!
ЗАПАСНОЙ ПОЛК
Натянут неба синий шёлк
над улицей-тесниной,
И движется Бессмертный полк
победною лавиной.
Не внуки вышли на парад,
чтоб недруг жил во страхе.
Идут бойцы за рядом ряд,
восставшие из праха.
Портреты – лики молодых,
печати чёрно-белой,
ещё живых, всегда живых
душой, глазами, телом.
Пусть в жизни вечной, неземной
нас охраняют деды –
наш полк Бессмертный, Запасной,
решающий победу.
БАТЫЙ СЕГОДНЯ
Послание соплеменникам
Куда идёшь ты, нищая Россия,
с наполненною золотом сумой?
Иль обрекла себя на роль Мессии,
на жребий быть голодной и босой?
Столетий путь – разбитая дорога,
пожаров гарь, стрел и картечи свист.
Ты всё терпела и молилась Богу:
Сгинь, Сатана, – монгол, француз, фашист!
И, помолившись, русскую дубину
всегда рукой уверенной брала
и с ней, надёжей, мира половину,
гоня врагов, со славою прошла.
Да, слава есть, но рубище на теле;
есть чернозём, но «кормят» нефть и газ.
Скажите мне, неужто, в самом деле,
История не вразумила нас?
Туман веков, предания глухие
к нам выползают из кровавой тьмы.
И снова на Руси аркан Батыя.
…Но ведь Батый сегодня – это мы.