Он встал. И колокол звенел
В саду...
Чужом саду. Он так сказать хотел,
Что никого ни в чем не обвиняет,
Что всех прощает,
Солнце светит всем.
Что он влюблен и рыцарский свой шлем
Уже в бегу, сбираясь надевает.
Цветок в саду застенчиво срывает
И к ней спешит на крыльях в синеву...
Он так хотел им всем любви желать,
Гореть сердцами, жить в самозабвеньи.
Чтоб их сердец касалась благодать -
Он им хотел поведать о прощеньи...
Смеяться весело с товарищами вместе
И говорить "Люблю!" своей невесте,
Он так хотел
и полон жизни был...
Он помнил мало... Было, было лето.
К нему вошли, сказали: Обвинен.
Во всем повинен. И шептали где-то,
Прощай, о кто-то, ты ведь осужден,
И плакали о нем, но он не понял
И только шел во след своим врагам.
И фыркали пристегнутые кони,
И хлеб сухой кидали днем к ногам.
И длилось следствие...
Он с юнкерами вместе
Учился и боролся на войне.
Он обещал прийти своей невесте
И засыпал в таком спокойном сне...
Вот было утро. Птичка залетела,
Проснулся он от трепета ее.
Она ему о Родине пропела,
А он глядел счастливо на нее.
К нему вошли, он дернулся в испуге,
Его схватили, он смотрел ей вслед.
И вспомнил об оставленной подруге:
И закричал: О нет, о нет, о нет!
Ведь мы всего недавно поженились,
Она одна, ребенка ждет вдали.
Ее черты наверно изменились...
- Эй, юноша, ты нас давай не зли.
В каком-то сером, брошенном подвале,
Где комиссар расслабленно курил,
Где просто так жестоко убивали,
Он по ступеням шатким снисходил...
И встав к стене, сказал:
За что же руки
Вы мне связали, будто бы я враг...
И сердце билось в бешеном том стуке,
Что может быть в последний час.
- Итак! Стреляйте их.
Сказали:
Встаньте ровно,
Он думал в ту секунду:
Разве нас
Убьют теперь? Кошмар какой-то словно
Нам снится. Неужель им не понять,
Что в этот миг особо жить желанно,
Что страшно так и больно умирать...
Оставить жизнь не за вину... Как странно,
Какая сталь в их дышит пистолетах,
Как холодно в измученных сердцах.
Как хочется, чтоб то благое лето
Светилось в их озлобленных глазах
Заместо злости... Как же жить хочу:
Один стрелок замешкался от взгляда:
- Стреляйте же!
- Не буду! Не хочу...
Смотрите как он смотрит...
- Эй снаряды!
- Нет, не стреляйте! Закричал стрелок,
Его отбросили
И крики зашумели.
И умер тот счастливый паренек,
Чьи о любви глаза так чудно пели...
Вдруг в небе гром! И молния златая
Сожгла собой проклятье их труда...
Тела оставив, комиссар гоняя
Стрелков своих, сам побежал туда.
И лишь один стрелок,
Что не стрелял... Остался там и плакал над телами.
А тот блаженный ярче всех сиял
В глазах стрелка, слепившихся слезами...
Здесь было пусто. Тихо благодать,
От сердца доброго, сердец других касалась...
Стрелок забыл, молившись, как стрелять -
Его душа от смерти отказалась...