Три окна выходили в заснеженный двор:
там, где кружатся медленно снежные хлопья
и зелёная туя торчит —
как вихор
из-под шапки,
закрыв великаньи надбровья...
Лабиринт неуёмного Мёнина слеп,
лабиринт неуёмного Мёнина странен...
Этот двор, где кружИтся замедленный снег,
над отчётливостью
междумирных окраин;
эту комнату,
это седое окно —
это тоже наутро придётся покинуть;
и пустыню, как молотое толокно,
или степь, зеленеющую, как сукно, —
предстоит цепенеющим взором окинуть...
Но пока позволяешь себе передых:
пить глинтвейн, отдаляя, к аллаху, ангину;
и, уставясь в окно, расслабляться,
впритык
с предстоящей прогулкой...
Петляют следы,
позволяя, избегнув возможной беды, —
в Лабиринте безумного Мёнина сгинуть...
или, лучше, —
не сгинуть.
/начало августа 2014 г./