Вот восемь авторов, отобранных для финала. (Кстати, что это за лонги и шорты? На худой конец, длинный и короткий, а вообще-то все-таки полуфинал и финал). ))
Общая беда многих авторов – не неумение писать (хотя ляпы и попадаются), а определенная вторичность. Вдохновение отталкивается не от живого переживания, а от литературы, либо конкретной, либо опосредованной. Есть и стихи "головные", когда автор стремится передать нам определенную мысль или что-то "описать", завершив "лирическим" финалом. Что отсутствует – так это прорыв, творческая дерзость.
Я посоветовал бы авторам не забывать, что стихи должны прежде всего удивлять читателя. И языком, и глубиной чувства. Чем они не должны быть – так это зарисовками более или менее благополучного человека, сделанными "для красоты" на более или менее обыкновенном языке (иногда снабженном известным набором штампов и штампиков).
Правда, судить по одному-единственному стихотворении довольно трудно…
От души
Бахыт
2. Александр Крупинин "Она была хорошим второстепенным поэтом" http://www.stihi.ru/2014/06/02/484
Она была хорошим второстепенным поэтом,
И вот в какой-то чужой стране изнуряюще жарким летом,
Полулёжа на шезлонге в саду, она умерла.
Неизвестная птица щебетала на сикоморе,
Внизу плескалось Средиземное море,
И никто ничего не заметил. Такие дела.
Как обычно, в саду на шезлонге она лежала,
Несмотря на жару, покрытая одеялом,
Социальный работник чистила рыбу для какой-то местной ухи.
А она умерла, не издав ни звука,
Далеко-далеко от детей и внуков,
И вслед за ней один за другим умирали её стихи.
Умирали юношеские стихи про блокаду
И ещё стихи, посвящённые Ленинграду,
Две известные в прошлом поэмы о людях труда.
За жизнь боролись только несколько строчек,
Написанных случайно, впопыхах, между прочим,
Которых, вполне вероятно, никто не читал никогда.
Она была хорошим второстепенным поэтом.
Впрочем, разговор сейчас не об этом,
А о том, что в южной стране есть красивый изысканный сад.
На сикоморе щебечет неизвестная птица,
В доме социальный работник над рыбами суетится,
Средиземное море шумит, как шумело тысячу лет назад.
8. Братислава "Лето далекого детства" http://www.stihi.ru/2014/06/13/10058
Желтое солнце, желтое платье, желтая бочка с надписью "Квас",
Мальчик смеется, девочка плачет, в зное июньском тонет Москва.
Плавится воздух, жаркие тени вязнут в асфальте, солнце впитав,
Мальчику восемь, девочке меньше, слезы утерла, ищет пятак.
Звякает кружка, булькает бочка, у продавщицы скиснувший вид.
Пена воздушна, запах щекочет, квас убывает, мальчик грустит.
До половины девочка выпьет, кружку протянет: "Хочешь? Допей!"
Пух тополиный, сладкие липы, в тонкой косичке крупный репей.
12. Графиня Монте-Кристо "За шеломянемъ еси" http://www.stihi.ru/2014/04/07/149
Не доходило дело до зимы –
заглядывая мельком в палисадник,
дышали полногрудые холмы,
укачивая лисий виноградник,
был дом высок и шумен светлый сад,
с припёком хлеб и сливки с переливом…
Отсюда уходили наугад,
и вдруг она закончилась – обрывом.
В степи не холм, а чья-то голова –
иссеченный язык в змеиной коже
ворочает гранитные слова
и сплёвывает под ноги прохожим.
Их подбираешь и несёшь с собой –
чужих божков неведомо откуда,
покрытых то по золоту резьбой,
то самоварной дворницкой полудой.
И, сидя на плечах, из года в год
они твердят, что мира нет иного…
Но полосато-белый барсоход
взрезает воды моря травяного,
и вырастают посреди краёв,
пускай не кровных, но уже привычных,
рулады вавилонских соловьёв
на языках кошачьих, жабьих, птичьих,
и ты бежишь, во всю земную прыть,
и узнаёшь её – она такая,
что и не надо больше говорить,
а можно просто петь, не умолкая.
17. Михаил Фокс "Вождь строгает лодочку из коры сосновой..." http://www.stihi.ru/2014/05/03/4282
Вождь строгает лодочку из коры сосновой,
правит ловко ножиком хрупкие края,
опускает на воду, тихо шепчет слово –
уплывает лодочка в дальние края.
Ритуал магический Родине полезен –
урожай с надоями вырастет стократ,
на врагов обрушатся страшные болезни,
раз они по-доброму с нами не хотят.
Многое изменится после Первомая,
есть обряды тайные, будет всем сюрприз –
смотрит в небо пристально, трубку набивая...
И идёт по берегу, и садится в "ЗИС".
20. Наталья Крофтс "Зажмурится ветер..." http://www.stihi.ru/2014/05/13/4376
***
Зажмурится ветер – шагнёт со скалы.
Спокоен и светел тяжёлый наплыв
предсмертного вала – он манит суда
на дно океана. Седая вода
врывается в трюмы, где сгрудились мы:
звереем – от запаха смерти и тьмы,
безумствуем, ищем причины…
Кричим: «Это риф – или мысль – или мыс –
бездушность богов – нет, предательство крыс…»
И крики глотает пучина.
Я ринусь на палубу, в свежесть грозы.
Пора мне.
Монетку кладу под язык –
бросаю ненужные ножны.
И плавно – сквозь ночь, как седая сова –
взлетаю с галеры – туда, где слова
понятны ещё –
но уже невозможны.
21. Наташа Самотой "Прежде мы были птицами" http://www.stihi.ru/2014/07/02/7925
прежде мы были птицами,
крылья – тончайший лён, небо – лазурно-ситцево, сшитый душицей склон.
сердце подобно вишне, как крохотный спелый плод. прежде мы были выше, а мир суетился под.
прежде мы были истинны, как для младенца "Ма", как для деревьев листья и как неизбежно тьма
зверем полночным близится – за утомлённым днём. прежде мы были близ Отца, не сомневаясь в Нём.
прежде рассветы полнились лентами наших тел. крылья касались волн и ввысь каждый из нас летел,
к огненной колеснице. мы пили вишнёвый ром.
прежде мы были птицами.
прячет ладонь перо.
24. Попов Владимир Николаевич "Хлебников" http://www.stihi.ru/2011/06/06/3756
Чьё там тело везут
на разбитой хромой колымаге?
Солью хлеб посыпают,
вино самогонное пьют.
Чьё там тело они
подобрали в студёном овраге
и теперь, матерясь,
это тело везут и везут?
А над ними стоит
нелюдимое небо и злое.
А под ними дорога –
глухая дорога лежит.
И телега скрипит,
и угрюмо поют эти двое:
этот парень носатый
и этот хрипатый мужик.
И уже над землёй
начинает неслышно смеркаться.
Чьё там тело везут
с запрокинутым длинным лицом?
И свисает рука,
и за обод цепляются пальцы,
словно мёртвый желает
ухватить колесо.
26. Тейт Эш "Сказки для рыбака на безрыбье" http://www.stihi.ru/2011/11/25/645
Вдоль гранитных опор
пробираясь во тьме, тайком,
рыба трогает город
раздвоенным плавником.
Размываются контуры, гасится свет в домах…
Время длится наощупь,
минуя людей впотьмах,
как Фонтанка – текущая между грозой и дном –
огибает площадь и гастроном.
В ресторанном дыму,
где ни в ком не болит река,
город пробует рыбу
с подливкой из чеснока.
Застывая под сыром в тарелке морских щедрот,
с бутерброда гостям улыбается мёртвый шпрот.
Пискнув, падает блюдце… Сквозняк выбегает вон, позабыв про голод и выпивон.
Лодка
бьётся
белугой
о каменный борт Невы. Вновь за кем-то незримым бредут по воде волхвы, и дыхание Балтики слышится над тропой, где мосты-динозавры склонились на водопой. Между тьмою и тьмой, где вливается в ночь река –
тонкий шрам от рыбьего плавника.
… Глянешь в чёрную муть – вдруг покажется, что фантом под взлохмаченной шкурой воды шевелит хвостом…