В апреле отмечается не только день дурака. В апреле бывает ещё день геолога и я, хотя не имею к геологии никакого отношения, с юности люблю этот день. Почему? А потому, что сразу после него все полевики начинают собираться в экспедиции.
Как только появились первые проталины, нам объявили кто, с кем из научных сотрудников и по какой теме выезжает в командировки. Нам с Женькой Золотарёвым выпало ехать с зоологом Шубиным по Алма-Атинской и Талдыкурганской областям с целью учётов численности и изучения экологии степного хоря. В хороший, солнечный день мы побросали в кузов старенького ГАЗ-51 свое скудное имущество и выехали по трассе Алма-Ата – Фрунзе (ныне Бишкек). Километрах в пятидесяти от Алма-Аты машина остановилась на обочине дороги. Шубин громко убеждал водителя свернуть на просёлок, а водитель так же громко объяснял Ивану Григорьевичу, что машина (мать её …) старая, резина (мать её …) лысая, дорога (мать её …) мокрая и(мать её..), скользкая и, в гробу он видел нашу тему по степным хорям. Кончилось всё тем, что мы разгрузили вещи на обочину дороги, а грузовик развернулся и рванул в сторону родного города.
Это когда едешь в кузове кажется, что барахла на трёх человек и одну собаку совсем не много, а когда прёшь это барахло на горбу по раскисшей целине несколько километров, его становится ох как много. Нам с Женькой пришлось сделать по три рейса, а Иван Григорьевич с собакой оставались сторожить вещи. Наконец мы перенесли своё таборное имущество от дороги к берегу небольшой речки, недалеко от жилой чабанской зимовки, поставили четырёхместную палатку, расстелили кошмы, матрацы, спальные мешки, выкопали печку, наскоро приготовили ужин и открыли бутылку вина. Сезон начался.
Наутро Шубин объяснил нам задачу: нужно искать обитаемые норы сусликов и ставить на них капканы, в надежде, что в них будут попадаться хорьки. Мы с Женькой побросали в рюкзаки по тридцать капканов и разошлись в разные стороны. Расставив капканы на норах я по несколько раз в день ходил их проверять, снимал добытых сусликов и приносил их к палатке. Шубин делал промеры, взвешивал зверьков и делал записи. Прошло несколько дней. Хори, если они вообще были в природе,наши капканы игнорировали.
Человек я везучий. Помните, как в устье Или мне повезло повстречаться с быком, который загнал меня в протоку? Но там хоть была протока … Проверять капканы со мной обычно ходила Шубинская лайка. Звали её Знайка и она здорово мне помогала. Собака бежала впереди, пропускала норы с пустыми капканами, а там, где в капканах были суслики, садилась и ждала когда я подойду и сниму зверька. Кроме того она бегала по степи, спугивая птиц и гоняясь за зайцами. Мой маршрут проходил недалеко от зимовки, где содержался крупнорогатый скот. Насколько крупно… и насколько рогатый, я вскоре убедился. В каком-то распадке собака нашла, облаяла и довела до белого каления здоровенного быка-трёхлетка. Бык в состоянии аффекта бросился за лайкой, а она, помня, что собака – друг человека, а, стало быть, и человек – друг собаки, помчалась искать защиты у меня. Это были не самые весёлые минуты моей юности. Кругом степь, в руках пустой рюкзак, а метрах в двухстах – речушка по колено с редким камышом по берегам… Когда бычара был метрах в пяти я, наверное инстинктивно, махнул рюкзаком, собака бросилась в сторону, бык за ней, я к речке. Не помню, как я оказался на берегу. Знайка догнала меня минут через десять и на морде её было написано полное счастье. Бык где-то потерялся.
Через пару дней Шубин в бескрайней степи отыскал трактор с тележкой и мы откочевали километров за десять от этой зимовки на берег реки Каскеленки. Работа была всё та же и эффект всё тот же. Однажды запыхавшийся зоолог примчался к палатке и сообщил, что вон на том холме, километрах в двух от палатки он, КАЖЕТСЯ, видел хоря. Мы с Женькой наполнили водой из речки двадцатилитровые канистры, поставили их в рюкзаки, а рюкзаки – на плечи и, крупной рысью пошли к «вон тому холму». За нами, налегке, вприпрыжку, бежали Знайка и Шубин. Сорок литров воды ушли в нору, как в прорву. Мы ждали появления хоря. Хорь не появлялся.
- Маловато водички, - сказал Иван Григорьевич, - Ещё нужно!
Мы, через кусты, рванули к ручью, протекавшему у подножья холма. Потом, с полными канистрами наверх. И так раз пять или шесть. Нора так и не наполнилась, хорь так и не появился. Наверное решил, что лучше утонуть, чем попасть в лапы Шубина, а скорее всего, его там давно не было, ибо у каждой норы есть один, а то и два запасных выхода.
Прошло две недели, земля подсохла и за нами с автобазы АН Каз.ССР прислали грузовик для переезда на новую точку. На этот раз он довёз нас до места. Палатку мы поставили на берегу реки Карасу, недалеко от впадения её в Или. Сусликов здесь было мало, хорей не было вообще, охоты никакой, рыба не клевала. В рационе у нас были макароны и полугнилая картошка. Озверев от такого питания мы с Женькой подавляющим большинством голосов постановили – всё живое, что попадёт в капканы идёт в казан! Ужин был великолепным. Крупный суслик, два тушканчика, еж, черепаха, и ондатра, которую подстрелил Шубин. Такого мы не ели ни до, ни после этой командировки. Не поймав заветного хоря, мы откочевали на новую стоянку, километрах в сорока от Сарыозека, Талдыкурганской области. Жизнь нас не баловала и там. Ловились надоевшие суслики, хорей мы не видели, парни с недалёкой фермы посматривали на нас косо.
- Скоро бить будут, - сказал Женька.
Он был прав. Нас окружили на пыльном пятачке около магазина.
- Пацаны, - сказал я, - видите вон те красные холмы?
- Ну?
- Это выходы на поверхность железной руды!
- Ну???
- Скоро сюда приедут строители, - подключился Женька, - На месте вашей фермы будет стоять город, под холмами - рудник, а во-о-он там – обогатительная фабрика!
Полезно читать классиков! Мы с Женькой вдохновились и наврали столько, что Остап Бендер с его Нью-Васюками нам в подмётки не годился. На следующий день мы, прихватив два колышка и топор вышли на площадь к сельмагу. С серьёзными мордами вбили эти колья метрах в двадцати друг от друга, натянули между ними шпагат и удалились. С тех пор, когда мы проходили мимо магазина, местный бомонд приглашал нас на кружку пива за счёт заведения, а «об набить нам морду» (как говорят в Одессе) не могло быть и речи…
- Дяденьки! Не прогоняйте меня! Я маленький! Много места мне не надо, я вот тут буду спать, в уголку! Можно я у вас поживу маленько?!
В палатке, в углу, сидел зарёванный пацанёнок лет восьми.
- Как это «поживу»? А мамка? А в школу кто будет ходить?
- Мамка меня из дому выгнала, училка, гадина, тетрадку порвала …
Столько горя было в глазах этого пацана, что наши суровые сердца дрогнули. Расспросив, где живёт его мамка, мы с Женькой сходили на ферму и уговорили женщину разрешить парню переночевать у нас в палатке. Вот тогда я в первый раз наблюдал, что от горя до счастья совсем недалеко. Утром парень вприпрыжку возвратился домой.
Командировка кончилась. Вернулись домой и мы, а хори остались на свободе и наши колышки, наверное до сих пор торчат на площади напротив сельмага.
23.102009.