Как хорошо думалось во время долгой камчатской пурги. Думалось о многом, в том числе и о будущем. Результатом этих размышлений стало письмо домой с просьбой выслать мне школьные учебники. И вот, держу я в руках ботанику за пятый класс, зоологию за шестой, химию и физику. За остававшиеся пол года службы я перечитал заново все эти учебники. Командование части перед увольнением в запас поощрило меня не только присвоением очередного звания, но и направлением на очные подготовительные курсы при биологическом факультете КазГУ. Обучение на этих курсах давало возможность, при успешном их окончании, быть автоматически зачисленным на первый курс университета. С надеждой стать студентом я и явился в ректорат университета на третий день своего возвращения.
-Вы опоздали, молодой человек. Зачисление на биофак окончилось неделю назад.
- Что же мне делать?
- Хотите на физфак?
- Нет.
-На мехмат?
- Я хочу на биофак!
-Тогда готовьтесь самостоятельно. Ничем не могу вам помочь.
Надежда стать студентом в этом году рухнула.
В военкомате, когда я становился на учёт, деловой походкой подошёл бывший старлей, а ныне капитан Сестроваковский. Он долго и внимательно разглядывал мою куртку армейского спецпошива, чёрную, с капюшоном и «намордником» - клапаном, которым в пургу закрывают рот и нос. Когда упакуешься в эту куртку, остаётся только узенькая щель для глаз.
- На севере служил, старший сержант?
- На востоке, товарищ капитан. На Дальнем.
-Где бы мне достать такую куртку?, - размышлял вслух капитан.
-А на востоке, товарищ капитан. На Дальнем. Там их всем дают, а офицерам даже меховые.
- Нет уж. Лучше вы к нам, - адекватно отреагировал командир.
И, конечно же, сразу после приезда я попёрся в горы. Был декабрь. Медео завален снегом. Плотину, после страшного селя в семидесятом, подняли ещё на двадцать метров. А за плотиной изменилось очень многое. Край турбазы «Горельник» был снесен селем. Пострадало несколько домиков. Ущелье Малой Алма-Атинки превратилось в каньон с обрывистыми краями, турбаза «Эдельвейс», стоящая высоко над речкой не пострадала, зато альплагерю «Туюксу» досталось основательно. Не было на базе сторожа и друга Генки Шахматова, не было на «Эдельвейсе» второго Генки, фамилию которого я не помню. Не было на селелавинной станции Женьки Коченова. Не было НИКОГО. Я не стал ночевать в горах. Спустился на Медео и последним автобусом уехал в город. Горы опустели.
А впереди был любимый праздник – новый год. Через неделю после меня прилетел домой Юрка Трухачёв. Ему из Циммермановки в нижнем течении Амура пришлось добираться до Хабаровска дольше, чем мне с Камчатки.
- Что делать-то будем на новый год? Никого из старых друзей нет. Кто-то учится в других городах, кто-то женился и обзавёлся потомством, кто-то в армии. Остались мы со Старым, как три тополя на Плющихе и вдруг…
- Что делаете на новый год, мальчики?, - спросила два года назад сопливая, а ныне вполне привлекательная соседка.
- А ничего не делаем. С родителями посидим и спать ляжем.
- А давайте с нами! У Мишки весь наш класс собирается. Должно быть весело. По десятке, и к нам! – предложила соседка Танька.
Предложение, хотя и без особого энтузиазма, было принято и, 31 декабря, мы с Юркой пришли на новогодний праздник. Вопреки нашим ожиданиям «дети», особенно девушки, были уже вполне взрослыми. Всем было по 18-19 лет, в прошлом году они закончили десятый класс, но так и не смогли расстаться и все праздники отмечали вместе. Два года не сидели мы с Юркой в компании за празднично накрытым столом. Два года были лишены общества девушек, непринуждённой обстановки, хорошей музыки. Один за другим произносились тосты за уходящий год, горела огоньками ёлка, душа пела, глотка пила, но, что странно опьянение не приходило. Мы со Старым перезнакомились, перетанцевали, перецеловались и переобжимались со всеми девушками, кроме своих, «противочумных», которых знали с детского сада и вообще за девушек не считали. Уже под утро я обратил внимание на странное поведение двух парней. Они стояли в прихожей, у одного в руке был ботинок, у второго – мокрый носовой платок, который он намеревался положить на лоб перепившей девицы. Физиономии у обоих парней были штурмовые, решительные. Дав одному подзатыльник, а второму коленом под зад, я отправил их к столу, а сам решил посмотреть на объект их соперничества. Девушка мне понравилась …
- Пойдём-ка, красивая, на свежий воздух. Проветриться тебе нужно.
Ей было всё равно, куда и с кем идти. Я вывел её на морозец и применил интенсивную терапию - заставил отойти в кусты, засунуть поглубже два пальца в рот, и сказать дяде: « А-А-А!» Минут через пятнадцать девчонке заметно полегчало. Я вынес ей пальто и мы пошли по нашему спокойному, обнесённому высоким забором и охраняемому милицией городку. Целовались мы на каждом углу. Походили по аллеям, засыпанным снегом, а когда совсем замёрзли, я предложил её залезть на водонапорную башню, которая стояла в центре городка. С тридцатиметровой высоты мы любовались огнями новогоднего города, угадывали улицы и проспекты, конечно же опять целовались
- Знаешь, девочка, - сказал я ей, - наверное я на тебе женюсь.
Она звонко рассмеялась.
- Да! Забыл спросить! А как тебя зовут?
- Люба, - девчонка икала от смеха.
Часа через полтора мы вернулись в квартиру. Никто на наше отсутствие не обратил внимания, каждый был занят своими делами. Под утро все стали расходиться. Ушла с подругой и моя новая знакомая. К середине дня, мы, уже чисто мужской компанией, лечились амбулаторно всё в той же квартире.
- Пацаны, кто-нибудь знает, где живёт Люба? Тёмненькая такая, худенькая, с голубыми глазами?
- Я их провожал с подружкой, - сказал мой старый приятель и сосед Димка, за большие зубы ещё в детстве прозванный Конём.
- Ну, вставай, Дима. Одевайся. Веди.
Шли мы довольно долго и в пути у нас происходил вот такой разговор:
- Сэм (это я тогда был Сэм), отдай мне её!
- Кого?
- Ну, эту, Любку. Ты уже отслужил. У тебя теперь много девок будет. А мне весной в армию. Отдай, Сэм!
Вот так мы и топали, пока не пришли к довольно большому дому в частном секторе, недалеко от аэропорта. Постояли, поорали, посвистели и на крыльцо вышла девушка, но совсем не Люба.
- Привет, Лена! А Люба разве не здесь живёт?
-Нет.
- Далеко отсюда?
-Прилично.
- Одевайся, Лена! А ты, Дима, иди. Теперь я без тебя дорогу найду.
Огорчённый Конь отправился домой, а мы с Любиной подругой пошли на улицу Зимнюю, где и жила моя будущая жена…
8.11.2009.