Не зная лучшей участи, чем гибель,
я утолить свой замысел пришел
в сокрытую и мрачную обитель,
когда мой выбор мною был решен.
И там, внимая ход светил полночных,
я познавал земную красоту,
которую их свет являл воочью.
И памятью тогда почтил я Ту,
что ранее меня взнеслась к высотам,
и в свете звезд Ее увидел лик,
и помутнеть пришлось земным красотам,
когда тот светоч надо мной возник.
И молвила любовь моя земная,
любовью вечной став на небеси:
"Не в силах буду я ворота Рая
тебе открыть, будь рану нанеси
смертельную себе ты, и расстаться
нам будет суждено на тьму времен".
Но и тогда я не решил остаться,
в темнице бренной плоти сохранен.
И лик исчез. Я меч извлек из ножен
и, рукоятью утвердив в земле,
на острие упав, хотел низложен
быть сам собой, в отчаянье и зле.
Но преломилось лезвие у гарды,
и я остался, горем сокрушен,
среди обломков. Облекут ли барды
мою беду в мотив? Я был лишен
оружия. Но, тверд в своем решенье,
я вышел из обители и путь
направил свой туда, где орошеньем
прибрежных трав поток являет суть.
Я бросился в него, шумящий, горный,
наполненный камнями, но и здесь
меня отвергнул смерти взмах проворный,
швырнув на отмель в илистую взвесь.
Я вылез, жалкий, мокрый, вновь на землю,
и я взмолился синей вышине:
"Я - не желавший внять, но тот, кто внемлет.
Свой слух теперь ты преклони ко мне!"
И снова лик возлюбленной явился
и молвил так: "И супротив тебя,
когда б ты за обратное молился,
души своей соцветие губя,
я жажду света для тебя, любимый,
и блага, что превыше смертных дум.
И ты, моим вмешательством хранимый,
к последней воле преклони свой ум:
не убивай себя из жажды встречи
со мной, поскольку тем она верней,
чем более смирением отмечен
твой путь в любви и вере, только в ней".
И я приник к Ее словам на сей раз
и каялся, рыданий не тая.
Когда из фиолетового серым
окрасился восток, поднялся я
с колен и устремился восвояси,
лелея думу о судьбе иной.
Я жаждал душу с телом вверить рясе,
когда шаги услышал за спиной
идущих споро и числом немалым.
И, безоружный, обернувшись, я
увидел своим зрением усталым
разбойников. И в миг, когда копья
стальное острие пронзило сердце,
и дух стремглав мой взнесся в Божий дом,
я смог в Ее объятиях согреться -
ведь все же мы молились об одном.
21.8.2014