БУДЕТ ТАК: Господи, Боже, где опять ты нашел мне такого?
Я-то думала: мы с ним похожи, он же киллер в тенистых альковах,
Я ждала поцелуя взасос – он лицо мне пощёчиной выжег,
Я ждала любви на износ. Но из носа красная жижа –
Приложил от души, напружиненный, прорезиненный мощный киборг!
Он в затылок мой ощетиненный тычет свой 45 калибр,
Он машина, шуруп глупый, с лыбой комика площадного.
И он скалится белозубо. Что ты скалишься? Что тут смешного?
Он уверен в себе – бронированный – но я тоже не лыком шита.
Видишь? Видишь, Гумберт Зачарованный, твоя выросшая Лолита
Трансформировалась в чудовище. Ущипни себя, уколи иглой.
Да не спишь ты, моё сокровище! Не играй скулой – поиграй с Пилой!
Действуй: время пошло, разгадай на зло, где я прячу ключ от капкана –
пробури дупло, погрузи в тепло моей плоти морду варана.
На твоем шипе, на твоем серпе капли крови, дрожащее сало…
Не нашел? Теперь – поищи в себе… хотя, там я уже искала.
Что забегал лазоревой радужкой, обожаемый мой подлец?
Колобок скушал деда с бабушкой и пошел на охоту в лес.
Радость ты моя, колобок тот - я, всё ужасное в мире – я,
Знаю: злая я, но не ты судья. Я ж не девочка для битья.
Что глазеешь теперь, ты, поправший вся, словно славный Язон на Медею?
Я твой эксперимент неудавшийся – безобразная Галатея.
Золотой петушок, бьющий в темечко, очумевший молот кузнечий,
Я гнилая последняя семечка. Прожевал – а запить-то нечем.
Я горячий поток, вспененный озверевшим во мне Посейдоном,
Я гомункул, колосс глиняный, нет, не глиняный – железобетонный,
И иссякло мое терпение – избавляюсь от пуповин!
Ты доволен своим творением?! Я свергаю тебя, раввин!
ДАЛЬШЕ ТАК: я твой доктор Лектер. Милый, Уилл, отчего вспотел?
изучим твой горячий ливер на предмет инородных тел?
Наконец, в ходе долгих опытов (кулинарных, в преддверии ужина)
Были найдена части робота, сердце не было обнаружено.
ДАЛЬШЕ ТАК: зря твои придворные Шакти нежную оболгали,
Раздавили. Теперь я чёрная: Коли Кали искал – вот и Кали.
Разъяренная, злая, капризная: развязалась и глушит портвейн.
Я ребенок, тобою непризнанный: «Здравствуй, папочка Франкенштейн!
Ну, куда спешишь, дай обнимемся? Покачай меня на руках!».
Только, милый, давай без примеси неприязни в сухих уголках
Рта надменного. Сколько было ран? Сколько шрамов у нас натикало?
Я свергаю тебя, живодер, тиран, я свергаю тебя, Калигула.
То ли без году это неделя, то ли жизнь, а то ли эпоха.
Облажался, просрал, Емеля, своё счастье. Мне по xyi! По xyi
На тебя и твои хотения. Сайонара - ушел трамвай,
Увозя сплетённые тени. Я прозрела. И ты прозревай.
Думал ты, что свершишь расправу без свидетелей? Без суда?
Что убьешь меня, крикнув «Варраву»? – я могу воскресать, балда!
Я по дедушке феникс пурпурный, а тебя будут ждать в кругу
Номер девять!
Хватит!
Мне дурно!
Так НЕ будет:
Я не могу
Продолжать. Всё неправда. Пощёчина поделом. Заслужила. Стих
Мой скрывает мои червоточины, зато всем говорит о твоих.
Я права - и крыть тебя во хмелю проще, чем прошептать «прости»!
Проще, чем «Я очень тебя люблю, пожалуйста, не уходи».