Однажды друга я больного посетил,
Он обречен был и почти без сил,
Безжалостно рвалася жизни нить,
И было ему трудно говорить.
Он изредко свое лекарство пил,
А я ему о жизни говорил..
И вот себя он все же превозмог
И подал мне исписанный листок.
Смотря в глаза мои и шёпотом почти
Он попросил: «Пожалуйста прочти».
Свое волнение пытаяся унять ,
Я начал про себя внимательно читать.
Листок свисал как траурная лента
С таинственным названием ЛЕГЕНДА.
Есть у народа, что живет средь скал,
Предсвадебный красивый ритуал,
Который, как священные ларцы,
Оставили в наследство праотцы.
Пред тем, как песни свадебные спеть
И кольца обручальные надеть,
Услышать брачный колокольный звон,
Младые, выполняя тот закон,
Должны в период таянья снегов,
Чтоб выслушать решение богов,
Под вечер принести горящую лампаду
К ревущему, как демон, водопаду.
Тот, разнося свой рёв на сотни миль,
О скалы разбивая воду в пыль,
Долины щедро влагою поил,
А древний тот закон неписанный гласил:
«Погаснет в чьей лампаде огонек,
Тот, как бы первым кончит жизни срок,
И эту тайну, что узнают оба,
Они должны нести с собой до гроба».
И вот пред ними водная стена,
И он принес лампаду, и она,
Их, чтоб уберечь от ветра и воды,
Поставили на камень под кусты.
Вот молодые уже час стоят,
А две лампады все еще горят.
На горы опустилась темнота,
Звездами заискрилася вода.
Светились огоньки как светлячки,
И отражали их влюбленные зрачки.
К концу уже скатился третий час,
Как вдруг погасли две лампады враз!
Они безмолвные стояли в темноте
Под рев воды на горной вышине,
И долго не могли своих покинуть мест,
И звёздами светился в небе крест.
Светилось небо с бледною звездой,
И водопад с седою бородой
Висел над пропастью, не знающей ветров,
Над белоснежной пеной облаков.
Внизу дымилась водяная пыль,
И солнце, словно огненный пузырь,
Всплывало медленно, прощаяся с востоком,
И радуга крылом висела над потоком.
Вот солнце подожгло вершины гор,
И их теней причудливый узор
Коснулся осторожно молодых,
И что-то вдруг насторожило их!
Пора уже вернуться бы домой,
Как вдруг протяжный волчий вой
Раздался близко - там в кустах,
Вселив в сердца холодный страх!
Из-за безоблачной ночной погоды
И неудачной на козлов охоты
Спустилась стая с гор, и дюжиной теней
Вожак по запаху их вывел на людей.
Луч солнца вскоре стаю осветил
( В них голод осторожность победил),
Звериными телами преграждая ту,
Единственную между скал тропу.
И понял юноша видение небес,
Он вспомнил в черном небе звёздный крест,
И солнце красное и рокот канонады,
И одновременно погасшие лампады.
Тяжелый камень он держал в руках,
И был от вожака в пятнадцати шагах,
Но призывая стаю грозным кличем,
Волк видел в людях верную добычу.
Невеста подняла корявый сук,
Но волчий медленно сжимался полукруг!
Через мгновенье разразиться бой...
И юноша ее прикрыл собой.
Вот на ноге уже кровавый след,
Он камнем зверю разломил хребет,
Но волчьи силы слишком велики,
Все ближе, ближе желтые клыки!
И камни кончились, и сломан старый сук,
Последний подарив и взгляд, и сердца стук,
Обнявшись, словно горные орлы,
Они, вдруг, отделились от скалы!
Раздался крик, неся предсмертный страх,
И оба растворились в облаках!
А вдалеке как траурный набат,
Ревел, ныряющий в пучину водопад.
Теперь там церьковь и колокола,
При входе на кресте написаны слова:
«В объятиях любимых рук твоих
И счастье делится, и горе на двоих».
Я прочитал и медленно сложил листок,
Он сделал тихо воздуха глоток,
И приоткрыл усталые глаза,
А на виске прозрачная слеза
Нарисовала чуть заметный след,
Ведь было ему только тридцать лет!
Пронзённые рентгеном той весной,
Полгода как простился он с женой.
Когда отхлынул от него душевный вал,
Он руку взял мою и прошептал:
«Часы уже мой, мой друг, не долги,
Мне часто ночью снятся волки!
В глаза любимые сейчас бы посмотреть!
И было бы не страшно умереть!