В Херсонесе выходят актеры в расцвеченных тогах, -
Этим вечером с вечностью вновь говорит Еврипид, -
Что сраженье окончено. Троя повержена. К Богу
Её тонкая сущность орлицею белой летит.
О, я знаю, что пала красавица Троя!
И на страшный помост Поликсену уже возвели
И рыдает Гекуба; троянки – рабыни. Героев
Тени хладные сходят в горящее чрево земли.
Но безмолвствует хор. Не Гомер воспевает героев,
Еврипид им в глаза молчаливо и долго глядит;
И, ворочая пласт неподъемного темного слоя,
Души страстные их непонятный росток бередит.
Не молчи, Еврипид.
Говори, что неправ Агамемнон,
Что жестокие греки не ведают божьей любви,
Что бесчестен Улисс, оставляя без помощи женщину, кем он
Сам спасен был, и руки свои омывает в крови.
Эта странная жизнь в геометрии четких пределов,
Где душа и страданье врага не берутся в расчет,
Непонятная нам, из античного мира слетела,
И теперь на развалинах этого мира течет.
Буду в сумерках думать: разрушена милая Троя,
Сестры стали рабыни, а стены пески замели…
Но по дымным полям средь жестокого желтого зноя
Цесаревич с Еленой в эпоху грядущую шли.
Июль, Херсонес 2014 г.
Опубликовано: крымская газета "Литературная" июль 2015