Что дрожишь ты, душа?
Не дрожи.
Если холодом тянет из жил,
и тошнит от зыбучей лжи,
и почти выносима жизнь,
и почти невозможен плач, —
не забудь, ты ведь тертый калач.
За фасадом лица —
глаза.
Небо глаз.
Без конца.
Что ж, душа, будем делать с тобой?
В который уж раз
забываешь ты образ свой
золотой,
Бесконечность
меняешь на страх.
Страх в глазах.
Разве в небе возможен страх?
— Что ж, Психеюшка, снова искать,
жечь светильник,
каплю масла ронять
на любимую (?) грудь?
Что ж — уснуть?
Может, просто уснуть?
— Ах, Психеюшка, тяжек твой путь.
Ты нежна, любопытна, невинна
и до ужаса любвеобильна.
Задыхаясь от избытка любви,
Ах, летящая, что ж — живи!
Ты забыла, что крылья даны,
Что когда-то давно
так летала ты —
там, где сбывались все сны,
где ромашки и асфодели
сплетались в венок.
Ах, жемчужинка,
рук не ломай.
Лишь одно:
что тебе суждено,
вспоминай.
— Всё, что в этих мирах суждено.
1992