Смотри, простак, заезженный спектакль
/зевает труппа, зрители замшели/.
Герой Йонеско, впаянный в пентакль,
теряет смысл и дышит еле-еле,
не видя сути пыльных мелочей,
житейских игр, оплаченных эмоций.
Здесь каждый в одиночестве - ничей,
И каждый в клоунаде не смеётся.
Нам личные строчат чистовики
осенними чернилами и жаждой
скупой весны.
Лист рвется из руки,
цыплячьи желт,
беспомощно бумажен,
когда летит, исписанный на треть,
оборванный строкой с глаголом «были»…
Румийский или клинопись? Гореть
всем голосам, сулящим «или-или»…
Сквозь пальцы утекает горький сон,
настоянный на вечности сюжета…
…Остужен, тонок, звонок, невесом
осенний выдох послесловьем лета…
Иллюстрация: работа Любови Зубовой "Бессмертие на ржавом железе"