Будущее за новыми высотами. Интревью

Татьяна Мохрякова
Профессор И. Р. Дорожкова – личность в современной микробиологии. Любовь к науке, профессионализм, активное участие в экспериментах, желание воплощать в жизнь прогрессивные идеи, ясность ума и живость мысли придают сотрудничеству с ней пользу и значимость, общению – особый интерес.
С профессором Инной Рафаиловной Дорожковой беседует врач и журналист Татьяна Мохрякова.

«Будущее – за новыми высотами» гласит надпись к большому календарю над компьютером Инны Рафаиловны в лаборатории, где она трудится. Такой девиз на стене рабочего кабинета учёного обещал мне беседу с неравнодушным к достижениям науки человеком.

- Инна Рафаиловна, какое достижение в науке вы считаете своей победой?
- Конечно же, исследование, за которое Государственный комитет по делам изобретений и открытий СССР присудил нашей научной группе: Николаю Андреевичу Шмелёву, Зое Сергеевне Земсковой и мне «Диплом на открытие». 

- Такие дипломы – большая редкость в научном мире. Их получение – признание международного уровня открытия.
- Это так. Наш диплом – номер 180. То есть за 60 лет советской власти, к 1976 году, когда мы получили его, в СССР было зарегистрировано всего 180 открытий во всех областях науки.

- Во фтизиатрии открытие такого уровня первое и единственное за все годы её существования. Поэтому хотелось бы узнать о нём подробнее.
- Наша академическая группа работала с БЦЖ (вакциной Кальметта – Герена) и установила, что микобактерии БЦЖ в организме вакцинированных детей трансформируются. Мы доказали, что длительно персистируя в организме привитых детей, ослабленные микобактерии БЦЖ в виде L-форм могут вызывать клеточные реакции, присущие вакцине БЦЖ. А при различных неблагоприятных для макроорганизма условиях они могут быть этиологическим фактором хронического вакцинального лимфаденита.
Так было открыто явление L-трансформации микобактерий БЦЖ в организме вакцинированных детей.
Изучение микобактерий БЦЖ было первым шагом в большом запланированном нами исследовании. Дальше мы должны были изучать явления L-трансформации микобактерий туберкулёза вместе с клиницистами.

- Почему изучение микробиологии микобактерий туберкулёза (МБТ) вы начали с микобактерий вакцины БЦЖ, а не в организме больного туберкулёзом: в его  мокроте или в крови?
- Используя БЦЖ при вакцинации, мы всё о ней знаем: дозу, сроки попадания в организм. А при заболевании человека туберкулёзом мы только констатируем присутствие возбудителя в организме: не известно, когда, в каком количестве и в каком виде МБТ попадают в организм человека или животного.
Руководитель нашей группы исследователей академик АМН СССР Николай Андреевич Шмелёв, директор Центрального института туберкулёза АМН СССР и вице-президент Академии медицинских наук СССР, рассуждал так: при вакцинации БЦЖ в организм детей вводится живой ослабленный возбудитель инфекции. Уже через 8 – 10 месяцев после вакцинации выделить микобактерии БЦЖ из организма вакцинированного ребёнка невозможно, а иммунный процесс, предохраняющий от заражения туберкулёзом,  продолжает сохраняться много лет. Куда девается микроб спустя время после вакцинации БЦЖ?
Н. А. Шмелёв понимал, что есть формы туберкулёза, при которых возбудитель не выделяется, но он есть в организме, точнее, должен быть. «Давайте искать!» – говорил он, направив нас с Зоей Сергеевной Земсковой на проблему L-форм МБТ.

- Что такое L-формы микобактерий?
- Это колонии видоизменённых микобактерий туберкулёза, которые в микроскоп выглядят как округлое тело или скопление округлых тел с зёрнами ДНК. Если их пропускать через фильтр, ДНК проходит. А значит, в дальнейшем их размножение возможно.

- Об L-формах где-то в научном мире уже знали или само определение видоизменённой микобактерии туберкулёза было открытием?
- Тогда весь мир занимался проблемами L-форм различных микробов.
Даже Президент Академии медицинских наук СССР (АМН СССР) – академик Владимир Дмитриевич Тимаков – занимался L- формами микроорганизмов. Вместе с профессором Гиттой Яковлевной Каган они создали учение об L- формах бактерий и микоплазм, которое было удостоено Ленинской премией СССР.
В отношении туберкулёза в мире были известны только единичные работы: испанского микробиолога C. P. Xalabarder и американской исследовательницы L. Mattman.
Николай Андреевич Шмелёв был уверен, что и микобактерия может видоизменяться. И мы начали работать над изучением L-форм микобактерий БЦЖ. Клинической частью исследования руководил он, микробиологией занималась я,  патологической анатомией, которую теперь называют патоморфологией – Зоя Сергеевна Земскова. Профессор Шмелёв создал академическую группу  академическую группу, которая изучала, как протекают формы туберкулёза, при которых не выделяется возбудитель и старалась его обнаружить. Шмелёв был уверен, что туберкулёз не может быть без возбудителя. Он бережно и целенаправленно направлял наши исследования. После получения «Диплома на открытие» я вплотную занялась докторской диссертацией. А также совместно с Зоей Земсковой работала над монографией «Скрыто протекающая туберкулёзная инфекция», которая была опубликована в 1974 году.

- По завершении изучения процесса L- трансформации вакцины БЦЖ в организме вакцинированных детей Ваши работы с микобактериями продолжились?
- Да. Мы перешли к изучению L- трансформации МБТ при разных формах течения туберкулёза и в организме инфицированных людей при их естественном заражении туберкулёзом, в организме больных различными лёгочными формами туберкулёза, при развитии реактивации туберкулёза в остаточных туберкулёзных изменениях, разработали питательные среды для культивирования L-форм МБТ, методы иммунофлюоресценции, молекулярно – генетической диагностики. На базе Центрального института туберкулёза РАМН было выполнено более 30 кандидатских и докторских диссертаций, посвящённых проблемам L- форм МБТ. Основные клинические исследования проводились под руководством Михаила Александровича Карачунского, патоморфологические – Зои Сергеевны Земсковой. Микробиологическими исследованиями руководила я.

                К победам через… тернии

- Сделав открытие, которое признало мировое научное сообщество, защитить докторскую диссертацию, наверное, было не сложно.
- Это не совсем так. Мою докторскую диссертацию «Формы персистирования микобактерий туберкулёза в организме человека» ВАК не пропускал 2 года. «Чёрные» оппоненты дали положительные отзывы на работу. Но один из них в тексте своего резюме написал такую фразу: «Раскрытие проблемы L- форм ничего не даёт для советского здравоохранения».

- То есть перечеркнул открытие международного уровня. Как Вы вышли из создавшейся ситуации?
- Помог Государственный комитет по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР. Ещё вручая «Диплом на открытие», председатель этого экспертного совета сказал: «Если у Вас когда-нибудь возникнут недоразумения, связанные с открытием, обращайтесь к нам». Я обратилась, после чего они направили в адрес  ВАК  письмо, в котором было написано, что только одна из девяти глав моей докторской диссертации о микобактериях вакцины БЦЖ получила «Диплом на открытие» международного уровня. Защита прошла успешно.
 
- Наверняка учёным и врачам фтизиатрам будет интересно знать, как регистрировалось Ваше открытие. Вы как-то «пробивали» его?
- Мы ничего не «пробивали». Выполнив исследование, получив уникальные результаты, мы оформили необходимые документы и подали заявку на открытие в Государственный комитет Совете Министров СССР по делам изобретений и открытий СССР. Там проводилась экспертиза. Без нашего участия. Был создан специальный совет, в который вошли ведущие микробиологи СССР, которые оценивали значимость открытия, давали рекомендации о путях его возможного использования. В дальнейшем ТАСС опубликовал данные открытия в мировой прессе для исключения дублирования и в течение полугода ожидал опровержения, которого не последовало. Открытие было опубликовано в официальном бюллетене Государственного комитета СССР по делам изобретений и открытий, а нам выдали «Диплом на открытие». К сожалению, Н.А. Шмелёв к этому времени уже ушёл из жизни.

- Инна Рафаиловна, когда Вы стали Лауреатом Государственной премии СССР и за какое изобретение?
- В 1982 году мне вместе с группой учёных Центрального института туберкулёза АМН СССР: Александром Григорьевичем Хоменко, Зоей Сергеевной Земсковой и другими нам вручили в Кремле Государственную премию СССР за цикл работ по клиническому значению L - трансформации лекарственной устойчивости и количественных изменений микобактериальной популяции в процессе химиотерапии туберкулёза.
Тогда в Советском Союзе заболеваемость туберкулёзом и смертность от туберкулёза неуклонно снижались, и на фтизиатрию обращалось особое внимание.
К сожалению, после 1995 года в связи с социально - политическими потрясениями уровень заболеваемости туберкулёзом в России стал расти, и интерес к L-формам, которыми мы активно занимались, угас. Было уже не до L-форм: справиться бы с бактериальными.
Сегодня научный мир озабочен проблемой так называемого латентного туберкулёза и никто из исследователей не может доказать, что этиологическим агентом скрытого (латентного) туберкулёза является L-трансформированный возбудитель. Возможно, ознакомление с нашими работами послужит толчком к изучению L-форм МБТ.

              Интерес к профессии

- Почему научный мир активно не занимался до Вас микробиологией L-форм при туберкулёзе?
- Единичные работы, как я уже сказала, были у испанского микробиолога Ксалабардера, американки Лиды Маттман.
В целом же  патоморфология и микробиология туберкулёза в мире были слабо развиты из-за  недостаточного оснащения лабораторий, в которых был микроскоп, единичные питательные среды и несколько методов окраски. Для микробиологии очень важна окраска возбудителя. Для дефектных по клеточной стенке L-форм она наиболее затруднена.
В Центральном институте туберкулёза мы много работали с цитологами. Галина Михайловна Николаева разработала специальную окраску, позволяющую микроскопически выделять L- формы в любом патологическом материале. К сожалению, эта окраска мало известна.
Надо сказать, что в то время недостаточно была развита дифференциальная диагностика неспецифических и специфических микроорганизмов, атипичных и типичных форм.

- Об атипичных формах микобактерий туберкулёза тогда уже знали?
- Да, профессор Марина Михайловна Дыхно, у которой я занималась в научном кружке Первого Московского медицинского института имени И.М. Сеченова, в это время работала над своей докторской диссертацией на эту тему. И я принимала участие в разработке одной из глав её докторской.
 
- Сколько же лет прошло с тех пор?
- В микробиологии я со 2- го курса мединститута, то есть с 1953 года…

- Уже больше 60 лет! С чего же начался Ваш интерес к микробиологии?
- Я всегда любила природу. Оканчивая первый курс мединститута, на экзамене по биологии, которой планировала заниматься, я рассказала про насекомоядное растение росянку, о которой много знала не по учебнику. Думаю, и вам будет интересно: клейкое вещество, вырабатываемое ворсинками на её листьях, оказывает паралитическое действие на насекомых. Волоски обнимают насекомое и обволакивают слизью. После этого насекомое погибает, растворяется, а росянка всасывает получившуюся кашицу. Видимо, я рассказывала всё это с таким интересом, что, выслушав меня, экзаменатор пригласил меня в научную экспедицию. Тогда бушевала двухволновая молочная лихорадка. Изучением этиологии этого заболевания занималась экспедиция Института вирусологии в Загорском районе Подмосковья.

- Наверное, это старое название какой-то болезни?
- Это двухволновой менингоэнцефалит, или клещевой энцефалит. Он был очень распространён в Сибири и в Подмосковье, а природу заболевания не знали.
Мы искали переносчиков болезни – клещей, которые кусали молочный скот. Вирус клещевого энцефалита клещи получают в основном от грызунов. Расставив с вечера ловушки на мышей, крыс, кротов, землероек грызунов, утром мы собирали с них клещей и передавали их вирусологам. Ученые в итоге вирус выделили, нашли, чем его лечить. После этого я «заболела» уже не биологией, а микробиологией.

- Простор для занятий микробиологией огромен. Почему всю жизнь Вы так привержены фтизиатрии?
- Любовь к фтизиатрии началась в научном кружке мединститута, где моё участие в работе профессора Марины Михайловны Дыхно: работа по микробиологии туберкулёза – разработка теста на каталазную активность атипичных нетуберкулёзных микобактерий – получила первую премию среди студенческих работ.
После окончания Первого МОЛМИ им. И.М. Сеченова, который я закончила в 1958 году с красным дипломом, я была направлена в аспирантуру в распоряжение Академии медицинских наук, и, учитывая моё желание заниматься туберкулёзом, меня распределили в Центральный институт туберкулёза АМН СССР.
Директором института тогда была депутат Верховного Совета Зинаида Александровна Лебедева. Она сказала: «У меня нет аспирантуры по микробиологии. Идите в клинику». И, услышав мой ответ: «Нет, значит, нет. Но я хочу заниматься только микробиологией», приняла меня на работу старшим лаборантом в лабораторию микробиологии.
За 37 лет работы в институте туберкулёза – с 1958 до 1995 – занималась многими научными проблемами.

- Какими, например?
- Тогда не было дифференциальной диагностики. Всё только разрабатывалось. Поэтому, будучи старшим лаборантом, я занималась дифференциальной микробиологической диагностикой туберкулёзных, нетуберкулёзных микобактерий, гноеродной микрофлоры, частично грибами. Вскоре, работая уже научным сотрудником, занималась микробиологией неспецифических микроорганизмов и грибов, научились выделять и дифференцировать типичные и атипичные микобактерии. Стала основателем и создателем подразделений микробиологической лаборатории неспецифической и грибковой флоры, которые до сих пор существуют в ЦНИИТ РАМН. И одна из моих учениц Любовь Григорьевна Селина сегодня заведует там лабораторией неспецифической флоры. По диагностике грибковой флоры мы активно сотрудничали с разными НИИ Москвы.

- А среды? Они были стандартными или как-то менялись со временем?
- Среда Левенштейна - Йенсена – американская, давно используется как международный стандарт. Но более эффективно выделяются и культивируются микобактерии на среде Финна - II, которая а России считается лучшей из плотных сред. Это изобретение было сделано в 70-е годы в СССР молдавским микробиологом Эммануилом Рувимовичем Финном. За рубежом материал засевают на 2 пробирки со средой Левенштейна – Йенсена. А в России используется одна пробирка со средой Левенштейна – Йенсена, а другая – со средой Финна- II.

                Кругозор ученого

- Вы прекрасно владеете английским языком. Откуда у Вас это знание?
- Ещё учась в школе во Владимире, куда мы с родителями переехали после эвакуации в 1945 году, я окончила Московские заочные курсы переводчиков «Ин – Яз» по английскому языку. С тех пор этот язык всю жизнь со мной и в работе, и в общении. Позже я самостоятельно выучила французский: это моя «вторая любовь».

- Как знание языка помогло Вам в профессии?
- В течение 27 лет я была научным редактором и активным референтом Медицинского реферативного журнала (РМЖ), который сначала назывался «Туберкулёз», а потом «Туберкулёз и пульмонология». Работая редактором, я проводила очень ответственную,  нужную и интересную работу. Всегда была в курсе мировых достижений и научных направлений в микробиологии и во фтизиатрии.

- Что предполагала Ваша деятельность в журнале?
- Реферативный журнал был общесоюзным, выходил ежемесячно объёмом 400 машинописных страниц. Это колоссальный объём. Переводили статьи в основном референты – переводчики: фтизиатры, клиницисты, микробиологи. А я каждую неделю работала с иностранной литературой в Центральной научной медицинской библиотеке (ЦНМБ): просматривала и отбирала всю медицинскую литературу по туберкулёзу, полученную ЦНМБ за неделю для реферирования, а в дальнейшем – для печати. Кроме того, сама активно реферировала.

- Насколько доступна была зарубежная научная литература в СССР, где было особое отношение к западным изданиям и идеям во всех сферах жизни?
ЦНМБ выписывала большое количество иностранной медицинской литературы. Редакторы РМЖ приходили в библиотеку еженедельно в определённые дни. Все иностранные журналы по темам были уже приготовлены для нас сотрудниками библиотеки. В общий доступ зарубежные журналы и книги поступали только после нашего ознакомления с ними. Так что все владеющие иностранными языками учёные и врачи могли читать и реферировать оригинальные издания, а не владеющие знакомились с литературой через  реферативные журналы.
К сожалению, после перестройки в стране все реферативные журналы закрылись.

- Какие иностранные журналы были наиболее ценными в то время?
- Аmerican Review of Tuberculosis, Review tuberculesis и многие другие. Иногда мы использовали материалы японских научных журналов, которые на английском давали резюме и таблицы.

- Можно ли было взять у иностранных коллег какие-то идеи для развития нашей фтизиатрии?
- Несомненно, ознакомление с зарубежными работами было очень полезным.
Но в отношении L-формы МБТ, как мы потом убедились, они наши выводы дословно включали в свои работы, выдавая за свои.  Японцев мы неоднократно «ловили» на этом. С тех пор к японской медицинской литературе, которую раньше, как и всю иностранную научную прессу, я знала очень хорошо, у меня скептическое отношение.

- А журнал The Lancet?
- The Lancet и многие другие журналы посвящены больше общемедицинским вопросам. Мы переводили и реферировали в основном те журналы, где рассматривались проблемы туберкулёза. Менее значимые работы помещали в виде библиографических справок или использовались для аннотаций.

- Насколько было развито научное международное общение в СССР?
- Был обмен научными делегациями. Наши ведущие ученые ездили в Европу и в Америку на конгрессы и симпозиумы.
Американцев, надо сказать, интересовала борьба только с бациллярными формами туберкулёза. Видимо, в связи с хорошим финансированием и чёткой организацией борьбы с туберкулёзом, они быстро вышли на низкий уровень по заболеваемости туберкулёзом. Однако на мой вопрос, почему в США практически не применяется хирургическое лечение туберкулёза, я неизменно получала ответ: «Это очень дорого».
Что касается России, после 1995 года в связи с социально - политическими потрясениями в стране уровень заболеваемости туберкулёзом стал расти, и интерес к Л-формам, которыми мы активно занимались, угас. Было уже не до Л-форм: справиться бы с бактериальными.

- В 1995 году, в такой непростой для страны период, Вы стали главным фтизиобактериологом Минздрава России...
- В 1995 году я перешла работать в НИИ фтизиопульмонологии руководить научным отделом и одновременно стала главным фтизиобактериологом Минздрава России: должна была проверять, обучать персонал лабораторий в стране, координировать и совершенствовать их работу. В России тогда было 600 микробиологических лабораторий и фактически не было единой методики обследования больных туберкулёзом (я имею в виду микробиологическую диагностику).

- Отличное знание профессии и английского языка привели Вас в это же время в ВОЗ, экспертом которой Вы были несколько лет.
- За время работы в ВОЗ я побывала более чем в 40 странах мира на рабочих конференциях, симпозиумах, семинарах, школах. Знакома со многими мировыми учёными, успехами и достижениями микробиологов разных стран.
Кроме этого, я принимала активное участие в написании Приказа № 109 от 21 марта 2003 года. В сотрудничестве с микробиологами ЦНИИТ РАМН  мною разработано несколько приложений к Приказу № 109 как руководство к работе бактериологических лабораторий.

                Новое в микробиологии

- Вы владеете не только английским, но и прекрасно освоили компьютер.
- Не могу сказать, что владею компьютером так же, как английским языком. Недавно мой внук установил мне VII версию Microsoft, к которой я до сих пор не могу привыкнуть. (Смеётся).
Считаю, что без компьютера и Интернета современному учёному и практикующему врачу сегодня невозможно: он ускоряет и упрощает во многом работу, а с другой стороны даёт возможность создавать новые направления анализа. Так, например, я принимала активное участие в создании программы для автоматизированной системы Bactec MGIT 960 , благодаря которой сегодня наша лаборатория анализирует среды и материалы пациентов со всей Москвы.

- Интересно подробнее узнать об этой программе, которая наверняка расширила возможности анализа данных.
- С удовольствием покажу и расскажу Вам об этом чуде: программе для выделения и изучения микобактерий. C уверенностью говорю, что такой компьютерной программы нет больше нигде, потому что создавали её мы вдвоём: компьютерный специалист фирмы «Гален» и я. Создавалась эта программа на протяжении 4 лет в микробиологической лаборатории МНПЦ БТ. Позже она дополнялась в лаборатории молекулярной генетики для американской автоматизированной системы Bactec MGIT 960, в которой выделение и выращивание МБТ осуществляется на жидкой обогащённой питательной среде. 
Созданная программа используется для регистрации, анализа, архивирования протоколов исследований материалов, выдачи ответов в клиники и диспансеры Москвы с подробным их описанием.

- Интересно, могли бы Вы поверить на старте научной карьеры, что такого уровня техника будет в руках микробиологов?
- Как воплощенная в практику фантастика воспринимался бы Bactec MGIT 960 в годы, когда я начинала заниматься наукой.

Инна Рафаиловна показывает мне систему и продолжает рассказ о ней.
Bactec сообщает исследователю о росте микобактерий: загорается лампочка и печатается протокол исследования и его результатов. Вынимая пробирку из аппарата, исследователь чётко знает всю информацию о материале: каково количество колониеобразующих единиц (КОЕ), достаточно ли их, чтобы определить лекарственную чувствительность к препаратам. Это занимает не 12 недель культивирования, как на плотной среде, а в среднем 12 суток. Если возникают сомнения, мы делаем дополнительный мазок и проверяем, чистая культура или нет. Одновременно в молекулярно – генетической лаборатории МНПЦ БТ проводится исследование, которое позволяет ускорить диагностику и определить характер и число мутаций, определяющих наличие лекарственной устойчивости.

- То есть достижения клиницистов – фтизиатров сегодня – это победы микробиологов и молекулярных генетиков?
- Ускорение процессов диагностики и уверенность в их результатах – да. Сегодня полный анализ присланного из клиники материала – от посева до ответа – и определение лекарственной чувствительности МБТ к препаратам I и II ряда мы, микробиологи Московского центра борьбы с туберкулёзом, осуществляем в среднем в пределах 30 суток.

- Как говорят исследователи, микроб идёт на шаг впереди учёных, вырабатывая устойчивость к антибиотикам и методично видоизменяется. Что Вы скажете о микобактерии?
- Микобактерия – не исключение из правил жизни микроооганизмов. Больше стало МБТ с множественной лекарственной устойчивостью.
Кроме того, микробиологу и клиницисту сегодня огромную помощь оказывает молекулярная биология. Раньше о выделении ДНК МБТ, об определении мутаций и устойчивости МБТ на ультратонком уровне можно было только мечтать. Сейчас при положительном результате молекулярно – генетических исследований можно получить информацию о наличии лекарственной устойчивости МБТ  в течение 2 суток.

                Коротко о разном

- Кто из фтизиатров особо уважаем Вами?
- Среди фтизиатров, с кем я общалась и у кого училась – это Николай Андреевич Шмелёв, Лев Константинович Богуш, Фреда Львовна Элинсон, Михаил Александрович Карачунский, Михаил Михайлович Авербах и Николай Иванович Герасименко и многие другие специалисты, с которыми я имела возможность общаться и у кого учиться.

- Что самое интересное для учёного?
- Осваивать новые методы, видеть результат работы:  внедрять их в ежедневную практику. Для меня важно, что мои исследования нашли практическое применение. И, конечно, видеть преемственность поколений.

- Что бы Вы хотели пожелать молодым учёным, приходящим во фтизиатрию?
К сожалению, современная молодёжь, приходящая в науку, порой излишне самоуверенна. Далеко не все хотят глубоко вникать в ту или иную насущную проблему или решать поставленную задачу.
Хочу пожелать молодым учёным и врачам неподдельного интереса к профессии и внимания к каждому больному пациенту. Важно, чтобы исследование и каждодневный труд приносили реальную пользу людям и медицинскому сообществу.

Инна Рафаиловна, спасибо Вам за интересный диалог! От имени читателей журнала желаю Вам здоровья, интересных будней, воплощения задуманного, пытливых учеников!

Опубликовано в журнале "Туберкулёз и социально значимые заболевания" №4 за 2014 год, стр. 79 - 84