В каморке тёмной, где седою паутиной,
дно потолка разрисовал паучий ткач,
на ветхом стуле, у окна, чуть сгорбив спину,
сидел худой великовозрастный скрипач.
Тоскливо глядя на нехитрый, скудный ужин,
водил по воздуху, как кисточкой, смычком.
Подруга-скрипка, половинкой сочной груши,
желтела тусклым, чуть зашарпанным бочком.
«Пора на пенсию, и нет альтернативы!» -
концертный барин равнодушен и вальяжен.
«Хватает опыта сполна, но пер – спек – тивы,
уже не будет. Перспектива – это важно!»
И словно пяльцами лоскут, сжимали душу
тиски обиды, добела. До дикой боли.
Иголкой тыкалось в сознание: «не нужен»,
а память резало бесстрастное: «уволен».
По стЕнам - блики фотографий: сын и дочка
(их увезла в столицу бывшая жена,
лет сто назад). И в биографии – три точки,
обрывки судеб, полу-лица, имена,
давно затёртые шершавым, тонким пальцем….
….И только утро разукрасит небосвод,
обнимет скрипку захудалым серым ранцем,
прихватит шляпу и в подземный переход….