Лишь чахлая проза заката
устанет в созвездьях тонуть –
подвыпивший месяц рогато
ласкает берёзкину грудь.
Их – целая роща на взгорке
(тоскующих чистых берёз),
им всем – одинаково горько,
что это любовь – не всерьёз.
За ночь – постою я у каждой
(хмельной – до рассветной поры),
чтоб видеть, как месяц отважно
касается нежной коры,
чтоб как-то припомнить про это,
почувствовав холод в груди,
и алая муза рассвета
упала росой впереди.