Посреди полей-лугов
Дом стоял под горушкой,
Сосчитал с пяток веков,
Видел вдоволь горюшка.
А хозяин молодой
В дауншифт ударился:
Обзавёлся бородой,
В баньке славно парился.
Обзавёлся чётками,
Распевал акафисты.
Прижились над окнами
Радостные аисты.
Потянулся день за днём
За сельхозработами.
Знай скачи лихим конём,
Обрастай заботами,
Знай вертись промеж селян
Рыбарём да пахарем,
Да добытчиком семян,
Да для девок хахалем.
Долго или коротко,
Дауншифтер резвый
С межеванья сотку
К вотчине прирезал.
Приходил к нему сосед,
Проспамшись к обеду,
Мол: «Была земля, а нет,
Чтой-то я не въеду».
Дауншифтер тут как тут,
Пахнущий капустой щей,
Молвил: «Тут тебе нальют,
Да зови товарищей».
Приходили ватники,
Приносили хоругви,
Нарыгали, пьяненьки,
Наследили в обуви.
«Я за всю святую Русь, –
Кто-то бухнул голосом, –
Всех порву и сам порвусь
С пользой ли, без пользы ли».
«Ладно, – вторя вслед ему
Возгласил соседушка, –
Порешаем по уму,
Где с прирезки денюжка».
Кулаки сжимаются,
Голоса всё лютее,
Стопки проливаются
В глотки беспробуднее.
Дауншифтер хмелен, но
Ножичек в карманчике
Держит ровно да прочно,
А меж тем дружбанчики
Поминая бога мать,
По избе рассыпались
И давай добро хватать.
Даже в подпол тыкались.
Ярость благородная
Подкипает, плещется.
Воля – сумасбродная,
Совесть – иноземщица.
И отжались тормоза
После мира шаткого.
Засветился свет в глазах
Душегубства сладкого.
Нож пошёл крошить в сердцах
Плоть хмельную, грязную.
На холстах тугих рубах
Сплошь розаны красные.
И валились, как снопы,
И хрипели при смерти.
Ножик – лезвие судьбы –
Всех от жизни вычистил.
И сошёл хмельной дурман.
Крови, словно слякоти
На полу да по стенам,
Да из мёртвой мякоти.
Некуда из дому бечь.
Вот оно, отчаянье.
Хоругви, иконы – в печь,
Жаркое прощание.
Потолочный крепок крюк
И прочна верёвочка.
Всё случилось сразу, вдруг.
Здравствуй, смерть – уловочка!..
Посреди полей-лугов
Дом стоял под горушкой,
Сосчитал с пяток веков,
Видел вдоволь горюшка.