Был в молодости обоюдный уговор:
Чтоб не страдать жене, не ревновать супругу,
Своих измен не оглашать друг другу,
Ведь жизнь на то и жизнь, что вертится по кругу,
А чтобы избежать скандальных ссор,
Все делать втихаря, с оглядкой непременной,
Но все ж откладывать заметки об изменах,
Затем, чтоб в старости, с годами поседелой,
Узнать: кто же важней - Адам иль Ева?
А для того, чтоб вышло всё предельно точно,
Два одинаковых горшка цветочных
Накрыли крышками и краской белой
Присвоили им имена: "Адам" и "Ева".
Горшок "Адам" принадлежал супругу,
В него, коли изменит он подруге,
Горошину был должен бросить в щель,
Горшочек "Ева" знал другую цель,
Он предназначен был для гречневой крупы,
Из той, что каши варят и супы.
Нетрудно догадаться, кто в него
Обязан был бы положить зерно.
Бежало время, дети поседели,
Внучата подросли, уж правнуки поспели,
Пришла пора и вспомнили горшочки,
Решили посмотреть на ягодки - цветочки.
Открыл старик горшок с названием "Адам"
И высыпал на стол горошин на пять грамм,
Двенадцать штук, сухих и отверделых,
Затем был вскрыт горшочек "Ева".
На дне его лежали три зерна,
Дед почесал затылок: "Вот те на!
Я, чую, баба, ты и здесь схитрила,
В моих прикидах чаще ты грешила"
Зарделась та, передник теребя,
"Не стану я обманывать тебя,
Что делать: жизнь ведь наша тяжела,
Все было в ней и голод и война,
Пожары, наводнения, разруха
И на старух случается проруха,
Уклад наш крепостной и тот лихой грузин,
Что нас за горстку колосков судил,
А в "Еве" - наша Жизнь и наша Сила,
Из той крупы, что в том горшочке была,
Я трижды кашу для семьи сварила"