ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ:
В течение лет были встречи, были контакты с людьми разных поколений и остались воспоминания.
Более того, исподволь, как-то интуитивно понимаю: если не я и не сейчас, то кто? Все рано или поздно уходят туда, в так называемую Вечность и найти кого-либо там уже нельзя, а позже вероятно и некому. А так в Информационном поясе где-то там, неизвестно где, возможно чудесным образом...
Собственно говоря, это все еще звучащие в моей памяти голоса ушедших людей, близких мне в разное время.
(Из авторского ответа на рецензию)
РУССКОСТЬ
Голос Киры Николаевны Сперанской с низкими бархатными переливами:
- Танюшенька, как Вы там, давно не слышу Вас. А знаете, ведь мы с Вами
когда-то были знакомы, в той, другой жизни, вот потому и сейчас у нас
такое взаимопонимание. Вы не грустите, а лучше звоните мне...
***
Мы познакомились на выставке Санкт-Петербургских художников в соседнем городе Майнце где-то в конце 90-х годов. Из экспозиции тогда запомнилась только Джорджоневская Венера, лежащая на селедочной тарелке среди соответствующего гарнира. А в центре зала стояли две очень пожилых дамы. Одна из них, своей солидностью живо напоминала Бабуленьку Достоевского. Она энергично наматывала на руку слишком длинный ремешок сумочки и сердито комментировала это свое действие. Вторая, сухонькая дама сочувственно посматривала на спутницу и посмеивалась над ней. Они представляли замечательное зрелище и, главное, говорили по-русски.
Короче, я не устояла и разлетелась к говорящим на моем родном языке. В лучших традициях русской литературы я спросила разрешения представиться, потому-де тоже говорю на этом языке. Мне благосклонно разрешили. И я смело называюсь Татьяной, как уже привыкла здесь. И тут происходит неожиданное: "Бабуленька" начинает меня на весь зал громко отчитывать: "Где же это Вы, голубушка, Ваше отчество потеряли?! Почему Вы пренебрегли такой важной частью Вашего имени, которая среди славян только у русских существует?! Это так нехорошо!.." и в том же духе дальше. Я что-то робко объясняла, вернее пыталась... А что было говорить! Вот так мы познакомились с Кирой Николаевной Сперанской. И подружились.
По Высочайшему повелению Сперанским, было разрешено передавать фамилию по женской линии. Кира Николаевна покинула Россию когда ей было всего три года. Она оказалась после революции сначала в Сербии, там была гимназия для девочек - детей русских эмигрантов, затем, не берусь вникать в подробности - в Германии. Она жила с матерью и дочкой и преподавала языки (русский, сербский, французский, английский, немецкий).
Как-то я её спросила, как ей удалось в совершенстве сохранить русский язык. Она ответила: «Наши родители не сомневались, что они вернутся в Россию, на Родину, они сохраняли ВСЁ русское у себя и у детей...» Это ВСЁ – были русская культура с языком, Православием, обычаями, - мне раньше в советской жизни это было не актуально, удалённо, почти не знакомо, но вот, благодаря Кире Николаевне, стало своим, родным и необходимым.
Её большая квартира находилась в солидном здании конца ХIХ века с просторными эркером и балконом, затейливо орнаментированным потолком, и с полутёмной бесконечной прихожей, плотно уставленной книжными шкафами. А в них книги-сокровища ХIХ-XX веков. Здесь было и много книг советского времени о русской культуре, архитектуре, изобразительном искусстве, которые привозила из командировок в Россию её дочь, переводчица-славист. И мебель рубежа столетий, собранная по распродажам и рынкам сначала её родителями, затем самой Кирой Николаевной. В красном углу гостиной - небольшой иконостас с лампадой и неугасимым рубиновым огоньком. По комнатам бесшумно проходил старый кот Гриша. Эти образы остались в памяти не как как фрагмент прекрасного сна, а как нечто явное, осознанное. Ничего этого в действительной жизни уже давно нет, только в памяти запечатлелось вот так спокойно и ясно, как картина, как светлое окно, а за ним - ситуация из достойного прошлого времени.
Прошли годы нечастых встреч, но частых разговоров по телефону о том и о сём, нам обеим близком или о том, что мне казалось непонятным в новой жизненной ситуации. Перед очередным Новым годом Кира Николаевна оказалась в больнице. Мы навестили её. Она охотно расспрашивала нас о домашних новостях, живо реагировала на них. А в январе её не стало. Русское кладбище в Висбадене приняло Киру Николаевну. Рядом была ранее похоронена ее мать.
На похоронах я увидела оставшихся друзей Киры Николаевны. Старая гвардия её поколения... Дети первой волны русской эмиграции. Прекрасный русский язык с чУдным произношением, безукоризненная опрятность в говоре, одежде, поведении. Имена: Антонина Григорьевна (Топочка - ближайшая её подруга) – из рода, корнями связанного с Тургеневым и, кажется, Буниным. Георгий Михайлович (как же его фамилия..?) – статный и чуть прихрамывающий, с палочкой, в своем лоске и элегантности удивительно иной, чем все окружающие. Профессор математики Николай Николаевич Стулов - сухощавый, доброжелательный с удивительной особенностью говорить, улыбаясь. Он, улыбаясь, толковал мне о том, как всё же важно потом быть здесь, на русском кладбище Висбадена среди своих. Он уже и местечко присмотрел. Его теперь на земле тоже нет.
Небольшое русское кладбище в центре Европы имеет особую не траурную атмосферу. Даже в пасмурный день. Здесь нет угнетающего ощущения смерти, скорее - как бы это назвать? - воскрешение родовой памяти, понимание своих корней, да не по родству, а по общему жизненному, культурному началу. И жизнь-то на земле продолжается, потому что корни есть...
Кстати, много позже в городе отмечался юбилей местного народного университета (Volkshochschule), и на почетном месте в зале-рекреации были выставлены фото и документы, связанные с деятельностью Киры Николаевны Среранской. В послевоенные годы она активно занималась иностранцами, приехавшими в Германию на учёбу или на работу. Причём не только преподавала им немецкий язык, но и организовывала встречи, посиделки, совместные походы в музей, прогулки по улицам города, сохранившегося неразрушенным после войны. Такая методика приобщения к жизни в чужой стране, к её культуре была тогда новой и во многом необычной. И вот в этот день, принадлежащий 21 веку, спустя много лет встретились её бывшие ученики, теперь седые, солидные, заслуженные. Как водится, было множество воспоминаний, слёзы радости и в каждой речи с благодарностью звучало имя Киры Николаевны Сперанской...
Мои дети помнят Киру Николаевну и её имя - имя доброго нашего друга.