Вторник пишет мокрым по жёлтому - ни к добру, ни к худу.
Голубь бросает хлеб и стремится куда повыше.
Где-то между горлом и мозгом не тужит живёт простуда,
Протекая привычно и тяжело. Как крыша.
Можно подставить помятый тазик, услышать кап,
Посмотреть, как под мышкой ртуть превышает норму,
И пройти на кухню по следу кошачьих лап.
И достать кастрюльку с вполне человечьим кормом.
А потом бы чаю. И пить. И с малиной пить.
Свитер(чистая шерсть, чтоб узор на груди)купить...
Тихо светится лампы сиреневый нежный бок.
Лампа молча растёт в квартире, как в грядке растёт чеснок,
И микробы летят, обжигая лапки, встречая смерть,
И становится телу полегче вдвое, душе - на треть.
А внутри - такое сплетенье, не втиснешь ни огонька,
Там когда-то блуждало солнце. Казалось, что на века,
Да сгорело, погасло. Вот так и выходит срок.
Но пока в интерьере уютно горит чеснок,
Но пока за окошком жёлтые письма идут в отрыв,
Припадая щекой к стеклу, не просясь войти,
Всё казалось:трясёт лихорадка, а это - огромный взрыв.
И большое новое солнце уже в пути.