Здесь ветер сдирает остатки вчерашних афиш,
здесь солнце стекает в пасмурное НИЧТО,
здесь режут глаза неприступные лезвия крыш,
и -
видимо - много чего еще
здесь создано, чтобы сводить с ума,
болит голова, как простреленное плечо,
но это - потом, а сначала идут слова,
как строй фонарей сквозь нерастворимую ночь,
или как тысячи молотков,
глухо крушащих перержавевшую жесть,
а после - падает потолок
на свежеразобранную постель,
и -
обреченные надоесть -
слезятся два нефтяных пятна,
а после - в трансцендентальном сне -
глаза всеядного паука
здесь светят сквозь кубометры тьмы,
сквозь непроходимые глыбы лет...
Здесь есть лекарства, полезные как нафталин,
есть желтые стены,
и -
видимо многое здесь
построено, чтобы заставить забыть
ЧТО чувствует ВРЕМЯ,
оставшееся в пустоте...
Болит голова,
как тысячелетний нарыв...
Здесь есть анальгин
и счастливое право - болеть.
(Эх, 80-е)