Федерико Гарсиа Лорка Цыганское романсеро

               

    Великий испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка (1898-1936) был одним из многочисленных жертв мирового фашизма. Звериный оскал фашизма в лице испанской Фаланги обратился к своим врагам в лице интеллигенции. Почти шесть тысяч человек было расстреляно в Гранаде и её окрестностях за три военных года. Книги Лорки публично сжигались на гранадской площади, а сам он был расстрелян без суда и следствия в Гранаде у большого камня возле источника Айданамар – Источника Слёз. Большой поэт почти всегда пророк. Герои произведений Лорки всегда умирали насильственной смертью. В своей лучшей книге «Цыганское романсеро», опубликованной в 1928 году, ярко переплетаются стержневые мотивы творчества Лорки. Чёрная печаль бродит по свету:

- О Соледад, моя мука!
Ждет море коней строптивых,
и кто удила закусит -
погибнет в его обрывах.
- Не вспоминай о море!
Словно могила пустая,
стынут масличные земли,
черной тоской порастая.
- О Соледад, моя мука!
Что за тоска в этом пенье!
Плачешь ты соком лимона,
терпким от губ и терпенья.
- Что за тоска!.. Как шальная
бегу и бьюсь я о стены,
и плещут по полу косы,
змеясь от кухни к постели.
Тоска!.. Смолы я чернее
ц черной тьмою одета.

    В своём творчестве Лорка – волшебник и придумщик, преобразуя реальность, создаёт чудесный мир счастливых людей. В книге «Цыганское романсеро» этот мир -  это цыганский город, где «Луна в цыганскую кузню вплыла жасмином воланов… Луна закинула руки и дразнит ветер полночный своей оловянной грудью, бесстыдной и непорочной…»

«О звонкий цыганский город!
Ты флагами весь увешан.
Желтеют луна и тыква,
играет настой черешен.
И кто увидал однажды -
забудет тебя едва ли,
город имбирных башен,
мускуса и печали!
Ночи, колдующей ночи
синие сумерки пали.
В маленьких кузнях цыгане
солнца и стрелы ковали.
Плакал у каждой двери
израненный конь буланый.
В Хересе-де-ла-Фронтера
петух запевал стеклянный.
А ветер, горячий и голый,
крался, таясь у обочин,
в сумрак, серебряный сумрак
ночи, колдующей ночи…»

   Но трагедия в том, что этот светлый и доверчивый город беззащитен перед наваждением мрака – испанской жандармерией, в которой можно угадать будущих фашистов:

«Они въезжают попарно -
а город поет и пляшет.
Бессмертников мертвый шорох
врывается в патронташи.
Они въезжают попарно,
спеша, как черные вести.
И связками шпор звенящих
мерещатся им созвездья.
А город, чуждый тревогам,
тасует двери предместий...
Верхами сорок жандармов
въезжают в говор и песни.
Часы застыли на башне
под зорким оком жандармским.
Столетний коньяк в бутылках.»
прикинулся льдом январским.
Застигнутый криком флюгер
забился, слетая с петель.
Зарубленный свистом сабель,
упал под копыта ветер…»

Стальным катком проехалась жандармерия по цыганскому городу:

«И снова скачут жандармы,
кострами ночь засевая,
и бьется в пламени сказка,
прекрасная и нагая.
У юной Росы Камборьо
клинком отрублены груди,
они на отчем пороге
стоят на бронзовом блюде.
Плясуньи, развеяв косы,
бегут, как от волчьей стаи,
и розы пороховые
взрываются, расцветая...
Когда же пластами пашни
легла черепица кровель,
заря, склонясь, осенила
холодный каменный профиль...
О мой цыганский город!
Прочь жандармерия скачет
черным туннелем молчанья,
а ты - пожаром охвачен.
Забыть ли тебя, мой город!
В глазах у меня отныне
пусть ищут твой дальний отсвет.
Игру луны и пустыни.

   В начале 1936 года, ещё  до фашистского путча, жандармский полковник подал на поэта в суд, обвиняя его в оскорблении жандармерии посредством романса. Тогда это обвинение ни сам поэт, ни его друзья не приняли всерьёз. Однако через несколько месяцев эта комедия окончилась трагической развязкой.

Стихи в переводе А. Гелескула.