Жил поэт, слагал поэт Слово тяжкое,
не вываривал шербет за рубашкою,
за рога он брал быка, не украшивал
тех, кто крал исподтишка масло с кашею.
Воровство, оно в мозгу зреет сливою,
на боку и ни гу-гу спят стыдливые,
остальные все живут как по маслицу,
уворуют денег пуд и не квасятся.
А к пудам ещё пуды сами клеятся,
словно к отрокам младым красны девицы,
словно к истовой мольбе Слово красное –
ни грешинки на губе, ни балясины!
Жил поэт, слагал поэт Слово веское,
наносил на свой портрет краски резкие;
получая вдоль хребта от Вершителей,
целовал конец кнута, чмокал зрителей.
Ах, да что тут говорить, что рассказывать,
человеческая прыть семиглазова,
не узришь одним зрачком ложку с мёдами –
вырастает в сердце ком непогодовый.
Мрачно сразу на свету, мрачно-тучево,
и не скрипнешь в темноту златоключево,
не завалится в мошну пополнение,
есть обида на страну, без сомнения:
вот, дворец я не купил возлеНиццевый,
и платок не подарил скромно-ситцевый
той, которую любил до женительства
где-то в розовой глуби вместежительства...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»