Разбуженный немой тревогой,
заботой, болью-недотрогой,
далёким голосом, неясной маятой,
гляжу на город убелённый:
дрожа в молчаньи заоконном,
сияет снег, фонарь мерцает золотой.
Нет одиночества на свете,
есть в окнах свет. Немного света
в неразрешимом поединке с темнотой.
Закрой глаза. В любой квартире —
прислушайся — дыханье мира,
сердцебиение неровное его.
Глубоко в таинственной ткани
по капиллярам мирозданья
поёт связующее нити вещество.
Судьбу по образу связую —
ни имени, ни вдоха всуе —
пока звучит во мне вселенское родство.
А в городе всё, как и было:
зима пылает шестикрыло,
ночь, улица, фонарь — живи ещё хоть век,
но нёбо обжигает слово,
и всё для ока в мире ново.
Идёт, идёт неповторимый человек
сквозь тёмно-синюю ночную,
густую мглу глухонемую,
и негасимый освещает землю снег…